Либерал от земли
Иван Аксаков: от борьбы с диссидентами к проповеди свободы слова
Совсем недавно исполнилось 125 лет с того дня, когда в доме князей Голицыных на Волхонке (сейчас здесь работает Институт философии РАН) скончался Иван Сергеевич Аксаков (1823—1886), лидер русского либерального славянофильства. Вопреки распространенному мнению о том, что все славянофильство есть антизападническое по сути воспевание русской патриархальной исключительности (это заблуждение издавна культивируется нашей властью), многие славянофилы — А.И. Кошелев, Д.Ф. Самарин, князь В.А. Черкасский — были убежденными либералами, принявшими активное участие в «великих реформах» царя-освободителя. Идейным лидером либералов-славянофилов и был Иван Аксаков.
Окончив элитное Санкт-петербургское училище правоведения, готовившее кадры высших чиновников империи, Аксаков выбрал поначалу служебное поприще, полагая, что пользу Отечеству можно приносить главным образом «сверху». Работая с 1848 года чиновником по особым поручениям МВД, он колесил по России с инспекциями. Самым интересным для себя поприщем молодой чиновник выбрал борьбу с религиозным инакомыслием: оказалось, что многие уезды лишь формально числятся православными, фактически принадлежа к расколу.
Однако достаточно скоро его, «идеального чиновника», начинает все более мучить вопрос: что эффективнее и нравственнее — обеспечить человеку автономию, например, свободу совести или жестко контролировать эту сферу во имя общественной нравственности?
Аксаков в те месяцы переходит от строгих формальных допросов диссидентов к обстоятельным разговорам с простыми раскольниками — и быстро разуверяется в своей административно-чиновничьей правоте. Его принципиально новую позицию фиксируют письма родным конца 1850 года: «На днях снимал допрос, длившийся по крайней мере часов восемь… Я записывал добровольное показание одного раскольника… Я убедился, что пропаганда раскола становится все сильнее и сильнее… Право, Россия скоро разделится на две половины: православие будет на стороне Казны, Правительства, неверующего дворянства и отвращающегося от веры духовенства, а все прочие обратятся в расколы. Берущие взятку будут православные, дающие взятку — раскольники». И далее самое принципиальное: о том, что огосударствление православия — безнравственно, что подлинная вера уходит в секты, и происходит это из-за правительственных репрессий; в официальной же церкви остаются люди не столько верующие, сколько конформистски настроенные.
Характерен драматический курьез из жизни тогдашнего начальника Аксакова — министра Перовского. Поставленный блюсти дисциплину и нравственность во всей империи, он в собственной семье воспитал дочь Софью — легендарную народоволку-террористку: именно по взмаху ее платка был смертельно ранен император всероссийский, 150-летнюю годовщину главной реформы которого мы отмечаем в эти дни.
Со временем Аксаков становится первым и главным в России защитником свободы совести: «Нигде так не боятся правды, как в области нашего церковного управления. Нигде младшие так не трусят старших, как в духовной иерархии».
Параллельно он обретает либеральное понимание свободы слова, полагая ее непременным спутником свободы совести: «Мысль, слово! Это та неотъемлемая принадлежность человека, без которой он не человек, а животное… Умерщвление жизни мысли и слова — самое страшнейшее из всех душегубств!»
Кончина Аксакова в начале 1886 года тут же оказалась в центре идейной борьбы. Властвующая в тот момент в России контрреформаторская группировка в лице Константина Победоносцева, графа Дмитрия Толстого, журналистов и издателей князя Владимира Мещерского и Михаила Каткова сотворила идеологический миф о якобы антизападнике и духовном окормителе русской исключительности Иване Аксакове. «Партия контрреформ» безжалостно изгоняла все упоминания о том, что Аксаков, напротив, был горячим сторонником реформ Александра II, скорбел о его гибели и если за что и критиковал, то за недостаточность и противоречивость либеральных реформ.
И тем не менее попытки защитить Аксакова от прямой властной клеветы имели место. Когда вскоре за Аксаковым ушел из жизни близкий к новому царю влиятельный охранитель Михаил Катков, один из ближайших учеников Аксакова профессор-историк Орест Миллер выступил с лекцией в Петербургском университете, где развеял миф о «трогательном единомыслии патриотов-государственников Аксакова и Каткова». Если либерал Аксаков, показал Миллер, утверждал, что «государство черпает свою настоящую силу в общении с землею, в узнавании от нее же самой ее нужд и стремлений, возможном только при свободе слова земли», то Катков, напротив, «предоставлял государство его собственным средствам, той самодовлеющей власти, которая, выдаваемая за сильную, часто оказывается прямо слабою». Последствия этой лекции оказались для профессора печальны — он был уволен из университета с формулировкой: «За резкое осуждение деятельности публициста Каткова, высокая оценка которого сделана совершенно в ином смысле с высоты Престола».
Значительную лепту в идейную реабилитацию Аксакова внес и близкий к нему выдающийся историк В.О. Ключевский. В своем некрологе на смерть старшего товарища Ключевский задался вопросом: а не стали ли некогда вполне дружеские взаимные клички «славяне» и «западники» со временем мощным орудием в руках властного официоза в традиционно любимой им игре «разделяй и властвуй»?
Действительно, если уж и называть Ивана Аксакова «русским самобытником», то только в том смысле, что он искал для России самобытные пути достижения несомненно либеральной цели — построения здесь государства, основанного на уважении прав и свобод человека.
* Автор — доктор философских наук, завотделом Института философии РАН, президент фонда «Русское либеральное наследие»
Источник: Новая газета