Модернизация системы образования в России
Татьяна Львовна Клячко
Директор Центра экономики непрерывного образования Академии народного хозяйства при Правительстве РФ
Татьяна Клячко:
Сегодня мы с вами будем говорить о модернизации системы образования, прежде всего, высшего, в России, но можем затронуть проблемы и других уровней образования, поскольку они все связаны и влияют друг на друга. К сожалению, у нас путаются экономика образования, экономика знаний и экономика, основанная на знаниях. Экономика образования – это экономика отрасли, которая занимается изучением ресурсов, которые поступают, как она их использует, с какой эффективностью, какие результаты получаются. Экономика знаний – более сложная вещь. И когда говорят эти понятия через дефис, то делают очень большую ошибку. Когда мы говорим про экономические отношения, то вы слышали такую формулу «товар-деньги-товар», которая пошла из «Капитала» Маркса. Но, например, сейчас я вам читаю лекцию и отдаю свои знания, иногда мне за это платят деньги, иногда нет, но суть в том, что в тот момент, когда я вам передала знания, то у вас они появились, а у меня остались, в независимости от того, заплатили ли мне деньги. Возникает проблема охраны интеллектуальной собственности. Экономика знаний резко отличается от товарной экономики. Оборот знаний сильно отличается от товаров. Третий термин – экономика, основанная на знаниях. Понятие глупое, потому что термин экономики рационален, и никогда не бывает экономики, основанной на незнании. Выход из этой странной формулировки есть и заключается в том, что экономика, основанная на знаниях, получает основные выгоды от передачи и торговли знаниями, технологиями и т.д.
Теперь о проблемах высшего образования. Начиная с 2000-ого года, в вузы у нас поступает значительно больше народу, чем выходит из школ. В 2009 году эта разница достигла 744 тысяч человек. Откуда берутся эти «лишние» люди? В вузы поступают ученики среднего профобразования (примерно 470 тысяч человек в 2009 году, 70% от выпуска этих учебных образований). Дальше идут те, кто закончил начальное профессиональное образование. Их примерно 100 тысяч, то есть 20% от выпуска. Еще есть второе высшее, их тоже где-то 100 тысяч, и выпускники школ прошлых лет, которые по тем или иным причинам не поступили в год своего окончания школы – это еще 200 тысяч человек. То есть сейчас в вузы из выпуска школ текущего года поступает меньше, чем половина всех поступающих. Почему это происходит?
Вначале 2000-х годов мы исследовали желание родителей, которые имели в семье разное образование и разный средний душевой доход. 82% людей с начальным образованием в независимости от уровня дохода хотят, чтобы их дети получили высшее образование. Если родители имеют среднее образование, то уже 89% родителей хотят, чтобы дети закончили вузы. Из те, кто имеет высшее образование, практически 100% хотят, чтобы дети учились в вузах. Люди с высшим образованием хотят воспроизвести эту социальную группу. Таким образом, в стране все больше людей хотят получить высшее образование, и именно это определяет стратегию развития высшего образования. Россия не сильно выделяется на фоне других стран. Во всем мире идет клин высшего образования. Сейчас в России 75% тех, кто пришел в первый класс, поступает в вузы. Еще в 2007 году это было 69%. Так что количество детей увеличивается. Мы сейчас находимся на уровне Австралии, где 75% детей поступают в вузы. В Греции очень быстро наращивается высшее образование, за четыре года цифра увеличилась с 74% до 94%. В других странах идет медленное наращивание высшего образования. В Корее – 96% идут в высшую школу, в Финляндии – 94%, в США – 82%. Мир движется в этом направлении. Наши ближайшие соседи по экономическому развитию – Бразилия, Индия и Китай – имеют значительно более низкие показатели молодежи, которые идут в высшую школу. Индия – 13%, Бразилия – 39%, Китай – 22%. У нас примерно 7 млн. человек учится в высших учебных заведениях.
Теперь о настроениях родителей, кем они хотят видеть своих детей. В 2003 году 40% молодежи от 15 до 35 лет хотели быть предпринимателями, сейчас резкое снижение – предпринимателями хотят быть 17%, такой показатель был в 1999 году. Юристами, финансистами, экономистами желает быть устойчивая часть населения – 23-24%. И сколько бы ни говорили СМИ и наше Министерство образования о том, что на рынке наблюдается избыток данных специалистов, родители все равно видят своих детей именно в этих сферах. Второй быстро растущий сегмент – это IT-специалисты. Еще появилась сильная мотивация к тому, чтобы дети становились врачами. А это свидетельство того, что врачи стали не так плохо зарабатывать, как об этом свидетельствуют СМИ. Квалифицированными рабочими хотят стать 16% человек, то есть практически столько же, сколько и предпринимателями. Теперь вы видите, как это распределено по крупным городам. Мы брали Москву, Нижний Новгород, Вологду, Иваново. В Москве 80% родителей считают, что их дети обязательно должны получить высшее образование и еще 2,8% — ученую степень. И, как ни смешно, среди тех, кто считает, что детям нужно получить ученую степень, большая часть проживает в Вологде.
Что происходит с системой начального профобразования в России? Вы видите, что идут работать по полученной специальности после окончания НПО 25%, то есть меньше, чем идут работать по полученной специальности после окончания вуза. 53% хотят продолжить обучение, из них 40% – в вузе. То же самое по системе среднего профобразования. 76% окончивших хотят продолжать образование, из них 91% – в вузе.
Теперь о том, как справляется система высшего образования с тем, что происходит. Из 7,3 млн. студентов на очной форме учится меньше половины, остальные – на неочных формах, поэтому вузы могут принять такое большое число студентов, но это и определяет ту низкую систему высшего образования в России, о которой нам все говорят. На неочных формах люди либо добирают те компетенции, которые им необходимы, либо просто получают диплом. Но даже те, кто учится на очных формах, часто учатся в достаточно слабых вузах, поэтому система высшего образования не очень справляется с тем большим потоком людей, который туда начал идти, начиная с 2000 года. В 1991 году у нас было 2,7 млн. студентов, в 2000 году – 4 млн. студентов.
Теперь о расходах на высшее образование. Вы можете слышать, что у нас мало денег выделяется на высшую школу, но на самом деле идет стремительный рост. В 2000 году всего на высшую школу было выделено 22 млрд. рублей, сейчас 347 млрд. рублей, то есть рост в 17 раз, что очень много за 10 лет. Но если вы посмотрите, сколько съедает инфляция, то она составляет практически половину. Поэтому если инфляция будет падать, то те деньги, которые идут в высшую школу, будут становиться все более и более значительными. Государство при этом говорит, что они выделяют огромное количество денег, но качество образования низкое, и как вузам нужно сделать, чтобы уровень образования стал выше, чтобы можно было просить больше денег. Этот вопрос становится актуальным с 2004 года, и на него стоило бы дать ответ. Кроме этого в высшем образовании сосредотачиваются основные деньги домохозяйств, ведь родители готовы за это платить. Деньги родителей уже вышли на некое плато, и бюджетное финансирование стало быстро обгонять небюджетное финансирование системы высшей школы.
Бюджетный прием стал немного падать, а число платников в вузах вышло на некоторую прямую. Сейчас 38% учатся на бюджетной основе, 62% — если считать государственные и негосударственные вузы – учатся на платной основе. В последнее время первый процент стал расти, а процент тех, кто учится за плату, опять же в силу демографических причин, стал падать. В Законе об образовании указано, что 170 студентов на 10000 населения должно учиться в государственных и муниципальных вузах за счет бюджетных средств. И бюджетный контингент не может падать, а когда происходит рост населения, даже за счет мигрантов, то должно учиться больше. Так что ниже этой цифры не может быть бюджетных студентов. Сейчас примерно 2,8 млн. бюджетных студентов, то есть значительно больше, чем училось в Российской Федерации на заре ее возникновения.
В 2000 году доходы от платных и бесплатных студентов были примерно одинаковы – 1 млрд. долларов бюджетных средств и столько же от платных студентов, в 2004 – еще близко, в 2005 году – на 20% меньше, сейчас внебюдженые доходы от платных студентов составляют примерно треть от всех, что получает система высшего образования. Вы видите, насколько больше она получает от государства. Но это опять же готовность родителей платить за высшее образование. 72% родителей готовы идти на серьезные материальные ограничения ради того, чтобы их дети получили высшее образование. Таким образом, даже если вы не хотите учиться, ваши родители вас заставят.
А почему все-таки население нацелено на получение высшего образования, что бы ни говорили со всех сторон? По данным Российского мониторинга и данным Росстата человек, получивший высшее образование, получает достаточно большую премию за это образование – это дает примерно в 1,5 раза большую заработную плату по стране, по сравнению с теми, кто закончил только школу или получил начальное или среднее профессиональное образование. Даже в период кризиса премия за высшее образование продолжала расти по сравнению с теми, кто получает начальное или среднее профобразование.
Так что еще раз повторюсь, родители готовы прилагать большие усилия, чтобы их дети получили высшее образование, в том числе и платить. 53% говорят, что если ребенок не поступит на бюджет, он пойдет на платное, 15% говорят, что будут поступать сразу на платное. Получается 68% ориентированы на то, чтобы ребенок учился за плату. В основном платное образование сосредоточено в таких городах, как Москва, Санкт-Петербург, много в Башкортостане, все остальные значительно меньше.
При всех разговорах, что у нас не хватает инженеров, на таких специальностях в вузах у нас учится много народу. Примерно 2 млн. учится по инженерным специальностям. Второй большой сегмент – это педагогические вузы. Примерно 2 млн. человек. Когда говорят, что все те, кто окончил педвузы, должны идти в школы, мне становится непонятно, потому что сейчас у нас в школах работает всего 1,2 млн. человек. И если все, кто закончил педвузы, пойдут работать в школы, это будет примерно 200 тысяч человек в год. То есть через три года нужно будет поменять весь учительский корпус. И так действовать постоянно. То есть через три года учитель должен идти в другое место. Такого не бывает. Так что все эти призывы ни на чем не основаны, так что если 15-20% будут идти в школы, то учителей нам хватит на долгие годы вперед. Для сравнения в СШЭ, Франции, Японии примерно 40% учатся экономическим, социальным наукам, очень значительный сектор – это медицина, примерно 10%. По инженерным специальностям в США – 6,1%, во Франции – 13%, в Японии – 20%. Как распределяются работники до 35 лет и старше 35 лет? Среди работников старше 35 лет в торговле работают около 24,7%, из младших возрастов в торговле, транспорте, финансах работают половина. В машиностроении из старших возрастов – 27%, из младших возрастов – 18%. В государственном управлении 22% — люди старше 35 лет, и 17% — кому меньше 35 лет. В сфере образования 12% — старше 35 лет, 8% — меньше 35 лет. Теперь что касается заработных плат. Она определяет все беды нашего образования. Люди, которые работают в детских садах, получают значительно меньше половины средней заработной платы по экономике. Так что если там работают малообразованные люди, то можно говорить, что нация в опасности. То же касается и младшей школы, где заработная плата равна 47% средней зарплаты по России. Все очень плохо. В начальном профобразовании заработная плата равна 55% средней зарплаты по стране. Так что все разговоры о том, что идите и хорошо готовьте рабочих, так сказать, «в пользу бедных». Спрос и предложение в рыночной экономике определяются не физическим наличием людей, а той заработной платой, которая выплачивается на этом рабочем месте.
Теперь поговорим о ЕГЭ и о том, что он показывает. Прежде всего ЕГЭ сильно бьет по жителям крупных городов, так как сюда устремился основной поток ребят из провинций. Многие недовольны, так как появилось большое количество сильных конкурентов из регионов. Возникает вопрос о развитии регионов в России, различных субъектов РФ. Ведь в США, например, вы можете одинаково успешно учиться в любом из штатов. Вы видите, что те кто получает 54 балла по ЕГЭ – это устойчивые троечники, а тройку у нас ставят по большинству предметов, когда ученик получает 36 баллов по ЕГЭ. То есть получается в вузы у нас принимаются практически и двоечники. Итак, куда идет лучших контингент? В здравоохранение – большая часть населения хочет, чтобы дети стали врачами. Гуманитарные науки, экономика и управление, социальные науки. Куда идут худшие? Сельское и рыбное хозяйство, геодезия и землеустройство – а это планирование всех территорий в стране. Металлургия, машиностроение, материалообработка, то есть все нанотехнологии. Нанотехнологии – это же материаловедение. Сюда опять же идет далеко не лучший контингент. Так что разговоров про инновационную экономику не может быть, ведь в эти науки идут худшие.
В основные российские отрасли идут далеко не лучшие кадры, молодежь не склонна туда идти. Заработки большие, но условия тяжелые. Это показывает, что наша страна находится в опасности отнюдь не там, где вам часто рассказывают, а именно здесь. Что касается работы людей не по полученной специальности. После кризиса 90% фирм стали планировать на срок до трех лет. А система образования, особенно высшего, не вписывается в работу по специальности, в то, как планируют работодатели свою потребность в кадрах. Так что попасть в работу по специальности достаточно сложно. На Западе 40% выпускников работают не по специальности, и это никого не удивляет. По отношению к возрастной когорте охват становится все меньше, в Москве 93% молодежи охвачено в высшим образованием.
Каковы последствия для рынка труда? Мы присоединились к группе образованных и богатых стран, импортирующих тех, кто работает руками. Поэтому сейчас делается выбор – либо люди с высшем образованием научаться работать руками, либо все разговоры о том, что нам не нужны мигранты, пора заканчивать. И научиться жить с мигрантами, которые приезжают к нам работать. И настраивать систему образования на то, что она должна работать с мигрантами, учить их русскому языку, всяким юридическим вопросам. Часто наше непонимание мигрантов и непонимание мигрантов работы в России связано с тем, что мы разговариваем на разных языках, их мало интересует, как мы живем и т.д. Нас мало интересует, как они живут и чем, почему они живут так, а не иначе. Условия их жизни крайне тяжелые, они не защищаются государством, так что их реакции на выпадки населения во многом оправданы.
Теперь про российское высшее образование на мировом рынке. Наша заинтересованность в том, чтобы увеличивать эту долю на рынке высшего образования, крайне мала. В США иностранных студентов учится примерно четверть, дальше идет объединенный рынок стран ЕС и Великобритании, Германии, Франции, примерно четверть, но там есть пересекающиеся потоки, и Австралия и Новая Зеландия, растущий рынок, туда приближается Япония и Китай. Таким образом, сформировалось три рынка высшего образования – США, Европа и страны Азии. Они получают деньги с рынка мирового высшего образования: США – примерно 35%, Европа – примерно треть, Австралия и Новая Зеландия – 16%. Россия – 0,4%. То есть к нам немного едут и платят крайне мало за высшее образование. Япония – 5% рынка по числу, 6,2% — по объему принимаемого рынка, то же самое касается Китая. Эти страны перешли на образование на английском языке. Кто к нам едет? Много из стран Азии – Китая и Индии, но мы получаем худших студентов оттуда, государство не поддерживает эти потоки. К нам едут те, кто платят сами, к нам едут из стран СНГ и Балтии, те, кто сохраняет русский язык в семьях, особенно это касается стран Балтии. Вы видите, что по инженерным специальностям у нас выпускается значительно больше народу, чем в других странах, то же касается и социальных наук.
Существует точка зрения, что на Западе все платят за свое образование. Первая группа стран с душевым доходом больше 28 тыс. долларов. В этих странах (большинство развитых стран, где только сейчас начинается платное образование, в основном в виде взносов) дают 10% частных средств в систему своего образования. Вторая группа – от 14 до 28 тыс. долларов по паритету покупательной способности. Они дают 14% частных средств. Это такие страны, как Словения, Польша, Чехия, стран Балтии. Третья группа – развивающие страны Африки и Балтии – там платится 23%. У нас 30%, то есть мы впереди планеты всей, так что можем гордиться. Последние 10 лет я предлагаю своим студентам нарисовать, как они должны строить свою образовательную и трудовую карьеру. Вот, что получается. После 9 класса обязательно идти в 11 класс, поступать в вуз, заканчивать бакалавриат, как правило в своем городе, поступать в магистратуру в Москве или за рубежом, по окончанию работать в Москве или за рубежом. Что касается аспирантуры, то 70% — в Европе, 30% — в США. Но это небольшая выборка моих студентов.
Летом этого года кадровое агентство провело исследование о том, нужно ли уезжать из России. Нужно – ответили 47%, не нужно, так как есть возможность получить знания в России – всего 28%.
Эрик, Казань:
А можете что-нибудь сказать про систему модернизации образования?
Татьяна Клячко:
В последнее время я все больше думаю о том, что говорит А. Аузан. Он говорит о том, что страны попадают в некую колию развития, выбраться из которой им достаточно сложно. В последние годы при анализе системы нашего образования, мне кажется, что образование попало в определенную колею, и сколько мы не придумываем методов реформирования, ничего не происходит. Чтобы пробить эту колею, тех ресурсов, которые выделяет государство, не хватает. С другой стороны, у вузов нет никаких стимулов менять направления своей стратегии. Сейчас основное влияние будут иметь не принципы модернизации, а демографическая ситуация. В прошлом году из школ вышло 870 тысяч человек, в этом году – 640 тысяч. Все последние годы численность студентов увеличивалась, но сейчас численно сейчас она начнет стремительно уменьшаться до 2019 г. и упадет до 4 млн. человек. Это просто демография. Вузам придется применять другие стратегии, они автоматически будут перестраиваться. Вторая часть ответа состоит в следующем, какие меры модернизации предлагаются и осуществляются. 1. Введение ЕГЭ. Оно позволило нам увидеть, какие абитуриенты идут на какие специальности. Это качество контингента. Можно выстраивать управленческие стратегии. 2. Разделение системы образования на два уровня. Первый – бакалавриат, второй – специалитет, магистратура. Эксперимент по переходу длился с 1992 года. В прошлом году из бакалавриата вышло примерно 8% студентов. Продолжили ли они потом обучение в специалитете, вам никто не скажет. Из магистратуры вышло 1,7% от общего выпуска. Это примерно 10%, 90% граждан, которые у нас пока учатся в специалитете. Почему это целесообразно? Потому что это дает возможность обучаться не только в России, но и в Европе и США. Проблемы демографии есть везде, так что за рубежом россиян принимают достаточно охотно. 3. Реструктуризация сети вузов. Она состоит в двух моментов. Первый – создание национальных и федеральных исследовательских университетов. Доведение в федеральных университетах численности студентов до 30-35 тысяч человек. Сделано это для того, чтобы наши вузы сравнялись с численностью крупных вузов за рубежом. Сейчас на основе конкурса выделено 29 исследовательских университетов. Еще два вуза были пилотными вузами – МИСиС и МИФИ. Два вуза у нас получили статус национального достояния – это МГУ и СПбГУ. Сейчас войдет в практику то, что будут фактически банкротить небольшие вузы и присоединять их к сильным вузам. Делать это надо аккуратно. Присоединение в основном касается имущества, а что касается преподавателей, то они начнут получать меньшую заработную плату. Так что эта мера плохо продумана. 4. Реализация ФЗ № 83 об изменении статуса государственных и муниципальных учреждений. Реформа состояла в том, чтобы старые бюджетные учреждения классифицировать на три части: казенные учреждения, то есть те, которые будут финансироваться только из казны, новые бюджетные учреждения, которые будут финансироваться из бюджета и получат право зарабатывать, им дается государственное задание и нормативы, из которых будет формироваться из бюджет, и автономные учреждения. Их создали в 2006 году, до 2009 года ни один вуз не перешел в этот статус, сейчас около 15 вузов получили статус автономных, они будут действовать как новые бюджетные, но кроме того они могут брать кредиты, учреждать хозяйственные общества и т.д. Говорят, что это шаг к приватизации системы высшего образования. Но мне кажется, что сейчас есть попытки всю хозяйственную часть этих вузов взять под контроль.
Елизавета:
Каким образом вам удается объективно оценить средний балл студентов, поступающих в вузы по разным направлениям, ведь экзамены сдаются разные.
Татьяна Клячко:
Здесь даются их баллы по профильным предметам. Кроме того любая оценка не очень объективна, но можно построить шкалы, которые позволяют построить оценку всех вузов. Я не вижу здесь особых проблем.
Иван, Пермь:
Не считаете ли вы, что деньги, которые идут на повышение зарплат военным и прочим категориям населения, могли бы более эффективно идти на повышение зарплат тем же учителям на разных стадиях образования?
Татьяна Клячко:
Если повысить тем, кто учит плохо, не станут учить лучше. Если человек работает 20 лет в школе и учит плохо, он не станет учить лучше, если ему повысить зарплату. Была ситуация, с которой мы столкнулись в трех разных местах. Когда был еще С. Кириеенко, то он нас пригласил поработать с учителями. Эта работа проходила в Самаре, Нижнем Новгороде и Перми. Учеба длилась три дня. Мы спрашивали у присутствующих, какая самая большая проблема в школах. Нам ответили, что низкая зарплата учителя. Второй день мы строили школы их мечты. И на третий день мы стали обсчитывать эти школы. Мы выяснили, что ни один директор не знает, сколько получает учитель, так как деньги рассчитывались централизовано бухгалтерией. Пришлось им рассказать, какие налоги на зарплату, сколько стоят коммунальные услуги. Им был выдан норматив на одного ученика, и они стали обсчитывать свои школы, которые они придумали. К их изумлению деньги у них остались. Мы спросили, что они будут делать. Купили компьютерный класс. Во второй год деньги опять остались. Решили, что надо купить второй компьютерный класс. А мы предложили повысить учителям зарплату. И что тут началось. И это происходило во всех трех городах, везде одинаковые реакции. Вот такая ситуация. То же самое касается вузов. Эксперты не знают, на что тратить оставшиеся средства. Так что вести разговор о перераспределении денег бессмыслено. Все хотят денег, но никто не знает, на что их тратить. Что касается денег военным, то ситуация в армии у нас достаточно тяжелая, и если мы хотим построить современную контрактную армию, то нам придется за это заплатить, тем, что она будет жить в нормальных условиях, нормально питаться. Так что если делать какой-то серьезный маневр с бюджетными деньгами, то надо учить управленческий корпус и учить очень серьезно. Надо учить наших чиновников, ведь их образовательный уровень по современным меркам очень низкий.
Александр, Воронеж:
Многие преподаватели очень скептически относятся к переходу системы образования на бакалавриат и магистратуру. Как это скажется на качестве образования, по вашему мнению?
Татьяна Клячко:
Никак. Это краткий ответ. Если более полный ответ, то там, где захотят работать, скажется хорошо, где нет – плохо. Эта система настроена на то, чтобы люди были мобильны. Так происходит в Европе. Там студенты знают свою учебную траекторию уже на первом курсе. Для того чтобы переход был нормальным, нужно, чтобы было повышено требование к магистерским программам. Должна быть создана система непрерывного образования. Если ее нет, то, конечно, из-за тех, кто учился 4 года, будет катастрофа. У нас в системе образования огромный запас времени, нигде нет такого количества каникул – 2 месяца летом. Мы растрачиваем время в системе образования бездарно.