Алексей Кудрин — РБК: «У власти наконец появился стимул заняться ростом»
Наталья
Княжевич, Эльмар Муртазаев
Глава Центра
стратегических разработок Алексей Кудрин рассказал в интервью РБК о
перспективах увеличения налогов, способах повысить экономический рост и
остановить утечку мозгов, а также о главных рисках будущего
«Моя задача — это качественная подготовка программы»
— У вас новая должность в Центре стратегических разработок, и параллельно вы
являетесь заместителем главы экономического совета при президенте. Какие именно
полномочия дает ваш статус, если речь идет об экономическом совете?
— Это позволяет формировать повестку работы совета. Одновременно я возглавляю
рабочую группу, созданную специальным распоряжением президента, которая
называется «Приоритеты структурных реформ и устойчивый экономический рост». В
эту группу вошли ведущие эксперты в стране, руководители известных вузов,
академических институтов, предпринимательских ассоциаций. Мы совместно будем
обсуждать новые реформы, преобразования, которые нужны стране.
— Планируете ли вы дальше продвижение во властных структурах?
— Сейчас нет. Сейчас моя задача — это качественная подготовка программы,
экспертная работа. Затем, конечно, она будет обсуждаться с заказчиком этой
программы, президентом страны, и он уже определит, что из того, что мы
предложили, возьмет для своей программы, — видимо, когда будет баллотироваться
на следующий срок, если это произойдет.
— Одна из самых злободневных тем — реформа пенсионной системы. Обсуждаются три
модели реформы: модель Минтруда с возможностью отказа от накопительной части
пенсии, Минэкономразвития — с обязательной накопительной пенсией и отменой
части льгот, Минфина — с возможностью увеличения срока выхода на пенсию и
отмены льгот. Какая из моделей ближе вам? Способны ли те предложения, которые
сейчас формулируются в правительстве, решить проблему дефицита Пенсионного
фонда?
— И в правительстве, и вне правительства еще больше «развилок» по пенсионной
реформе. Желание и необходимость изменений связаны со сложной демографической
ситуацией в стране: быстрым ростом количества пенсионеров и уменьшением
количества работающих — тех, кто платит налоги, из которых формируются пенсии.
Такие «ножницы» уже привели к тому, что пенсия не индексируется в полной мере,
в соответствии с инфляцией, даже в этом году. К сожалению, эта проблема будет
только нарастать. Сегодня мы уже видим ее первые серьезные проявления, и в
первую очередь страдают пенсионеры. Любые преобразования должны быть проведены
ради пенсионеров. Те, кто умеет работать, может еще год-два поработать — это те
люди, которые, наверное, сами могут себя в большей степени обеспечить.
Государство свою основную помощь должно сконцентрировать на старшем поколении,
обеспечить им достойную старость. Сейчас мы договорились с [заместителем
председателя правительства] Ольгой Юрьевной Голодец о создании совместной
рабочей группы. Мы вместе проговорим все экономические, финансовые,
политические и социальные риски каждого из вариантов реформы, пересчитаем их на
одной методологической базе, чтобы у нас были сопоставимые выводы.
«Сегодня у политиков больше стимулов наконец всерьез заняться ростом»
— Если говорить о политических рисках, велика вероятность того, что будут
продлены санкции со стороны Европы. Чиновники говорят, что Россия к ним
адаптировалась. Вы разделяете точку зрения, что экономика страны уже способна
работать в таком режиме?
— Она могла работать, и она работает в таком режиме. В этом смысле перестройка
произошла. Там, где мы не можем что-то завезти или взять кредиты, мы ищем
другие пути. Это не значит, что нам комфортно работать, что мы преодолели все
последствия, но мы научились работать в сложных условиях. Санкции уменьшают наш
ВВП чуть менее чем на 1%, то есть если бы мы сегодня захотели вырасти на 4% и у
нас для этого были бы все условия, то мы смогли бы достичь лишь роста на 3%.
Это означает, что большая часть факторов, которые позволяют увеличивать рост,
сконцентрированы в других областях. Поэтому мы можем в этих условиях даже выйти
на экономический рост. Я думаю, задача такая: пока санкции не будут сняты — а
они когда-то, надеюсь, будут сняты — мы должны наращивать рост за счет других
факторов.
— Ведется острая дискуссия со Столыпинским клубом о программе «Экономика
роста». Вы один из главных идеологов другого направления — структурной
реформы…
— Высоких темпов экономического роста нужно добиться. Если сегодня причина
низкого роста — это, например, плохая инфраструктура и дорогие транспортные
перевозки, то улучшить инфраструктуру и снизить стоимость транспортных
перевозок можно не за один год, а накапливая инвестиции в этой сфере. Выйти на
международный уровень качества транспортных магистралей, путей, новых видов
транспорта можно за период от пяти до десяти лет. Начать сегодня вкладывать — и
этот потенциал будет накапливаться. Или, допустим, мы говорим о проблеме
пенсионной системы или снижения количества трудоспособного населения. Нарастить
производительность, замещающую количество работающих, — это опять инвестиции в
новые технологии, новое производство, а работа этих технологий — это снова
три—пять лет. Вот почему недальновидны те, кто считает, что можно решить
проблему по принципу «напечатал деньги — дал». Производительность та же,
уровень продукции, которую мы будем выпускать, тот же — и она уже не нужна на
мировых рынках.
— Об экономических реформах, о тех самых институциональных реформах говорят в
России уже лет десять. У вас нет ощущения, что и в этот раз все закончится
разговорами? Что дает основания все-таки считать, что на этот раз реформы
состоятся?
— Во время кризисов 1998 и 2008–2009 годов падение ВВП было очень большим, и
жизненный уровень немного падал, но через год мы переходили к росту и повышению
уровня жизни. Сейчас мы находимся в этом состоянии уже третий год. Впервые мы
оказались в более стагнирующей ситуации. Ни политики, ни элита не хотели бы,
чтобы мы стагнировали по росту, чтобы у нас не повышался уровень жизни — это
уже социально-политические риски. Поэтому сегодня я вижу у политиков больше
стимулов наконец всерьез заняться ростом.
«Пока есть Резервный фонд, он сдерживает новые шаги»
— Вы ранее говорили, что в 2016 году вряд ли удастся избежать повышения
налогов. Но больших преобразований в этой сфере не было. 2017 год —
предвыборный. Пойдут ли власти на такие радикальные шаги в ближайшие годы?
— Я уже говорил, что в ближайшие два года, до выборов, никаких радикальных
шагов не будет. Для поддержания обязательств будут тратиться резервы — без
повышения налогов, без существенного сокращения расходов. Но когда-то придется
отвечать на этот вопрос. Есть два пути. Я выступаю за уменьшение расходов,
повышение их эффективности — без повышения налогов. Не исключаю, что в каких-то
случаях правительство посчитает, что расходы трудно сократить, и придется
искать новые источники доходов: дополнительные выплаты для населения, компаний
или налоги. Я не исключаю такой сценарий, но, скорее всего, это наступит после
2018 года.
— В этом году, когда правительство столкнулось с перспективой сокращения
доходов, планировалась большая приватизация, увеличение дивидендов для
госкомпаний. Но масштабы приватизации заметно уменьшились, госкомпании весьма
эффективно уходят от возможности выплат больших дивидендов. Что в этой ситуации
может делать правительство, не повышая налогов?
— Тратить Резервный фонд. Пока есть Резервный фонд, он как бы сдерживает новые
шаги. Эта ситуация недолго продлится. Правительство зря отказалось от повышения
дивидендов и более смелых шагов по приватизации. Приватизация действительно
может быть перенесена на год-два, но после этого она все-таки должна
состояться. Думаю, это все равно произойдет.
«Не все готовы к мобильной современной работе»
— Сейчас говорят о нарастающей опасности утечки мозгов из России, о том, что мы
теряем квалифицированные кадры. Что нужно сделать, чтобы сохранить
квалифицированные кадры в России?
— Мы должны создать более комфортные условия для того креативного класса,
который создает новый рост, новые технологии и делает страну
конкурентоспособной. А он сегодня себя не очень комфортно чувствует в нашей
стране. Можно создавать «оазисы», что делается. Но важна общая атмосфера,
качество институтов, определяющих качество жизни: от образования для детей и
медицины до личной безопасности, путешествий, морального комфорта с точки
зрения общения, открытости, способности говорить на многие темы. Если Россия
сможет вернуться к созданию таких условий и добиться в этом прогресса, многие
вернутся. Так было в начале 2000-х. Тогда большой поток наших сограждан
вернулся в Россию открывать бизнес, работать в технологических компаниях. Часто
они приезжали уже как представители западных компаний, но потом закрепились
здесь. То есть можно создать и обратный поток, но для этого нужны определенные
усилия.
— Сегодня часто описываются главные риски прогресса. Говорят о проникновении в
частную жизнь из-за новых технологий, об опасностях миграции, о проблемах
экономических систем из-за старения населения. На ваш взгляд, чего стоит
бояться в будущем? И насколько эти страхи обоснованны?
— Проникновение в личную жизнь — неприятная вещь, но, наверное, будут
изобретены и способы ее оградить от вмешательств: в ответ на одни технологии
возникнут другие. Думаю, самый большой риск, который уже предсказывали и 20 лет
назад, и тем более теперь, накануне новой промышленной революции, — это
психологическое восприятие людьми этих изменений и способность в рамках новых
вызовов работать: не все готовы к такой мобильной современной работе. Нужно
новое поколение к этому готовить более активно. В свое время у Тоффлера была
книга «Шок будущего», очень популярная в какой-то момент. Он говорил:
приспособление к новым изобретениям, к изменениям мира, технологий — это будет
самым сложным, что предстоит человеку.
Подробнее на РБК:
http://www.rbc.ru/interview/economics/16/06/2016/5762bfca9a79474778e38b7b?from=rbc_choice
Источник: РБК