Академическая свобода и долговременный контракт: международные дискуссии и российский контекст
Как показывают исследования, профессиональная карьера ученого или даже просто преподавателя, особенно в области социального и гуманитарного знания – чрезвычайно рискованное предприятие. Российский политолог Владимир Гельман даже посвятил специальный текст тому, почему молодежи не нужно стремиться в область академической карьеры, а поступающих студентов сравнил с молодыми футболистами, единицы из которых достигнут уровня Манчестер Юнайтед. Очевидная трудность и рискованность академической карьеры в самом деле напоминает, кажется, даже не футбольную, а, скажем, карьеру оперного певца или дирижера – многолетнее образование, соревнование, огромный труд вовсе необязательно в результате превратится в достижение работы мечты и многолетний контракт с театром или симфоническим оркестром. Как и в футболе и в музыке, академическая карьера может прерваться многократно – и хуже всего то, что все эти вложения могут оказаться, в отличие от музыки или спорта, практически ненужными в другой, неакадемической жизни, если и когда эту жизнь вдруг надо будет строить за пределами академической карьеры. Очевидно также, что, как и в других сферах – в спорте и в музыке, долговременный контракт означает, прежде всего, возможность творить и исследовать «немодные» или неочевидные темы. Показательно, что пожизненные контракты фактически существуют сейчас в США (где активно обсуждается их ограничение) и во Франции, в Великобритании их существенно ограничили еще в 80-е годы.
В самом деле, учитывая, прежде всего, экономический и политический контекст, о которым мы уже писали, неудивительно, что именно в США, начиная с 20-х годов, продолжается обсуждение того, как именно академическая свобода связана с пожизненным контрактом. Американская ассоциация университетских профессоров еще в 1925 году выпустила документ, который был подтвержден в 1940 г – в котором академическая свобода неслучайно стояла вместе с постоянным контрактом: «Academic freedom and tenure». Основной причиной такой устойчивой связи явился факт многочисленных увольнений или прекращений контракта в связи с тем, что совету попечителей или ректору не нравился радикализм того или иного профессора, который в то время] выражался, например, в левых или феминистских взглядах. В результате долгосрочный или бессрочный академический контракт стал рассматриваться, прежде всего, как инструмент для защиты академической свободы – свободы преподавать свой предмет так, как профессор считает необходимым и нужным. Важно отметить, что само решение о присуждении такого контракта отдается в руки самого преподавательского сообщества – специального академического комитета.
При этом, очевидно, уже тогда было видно, какие опасности несет в себе этот институт. Так, в новелле «Рощи Академа» ( The Groves of Academe), написанной в 1952 г, в разгар Маккартизма, по совпадению, Мэри Маккарти, рассказывает выдуманную историю преподавателя английского языка в несуществующем колледже Джослин, Генри Малкахи, который узнает, что его контракт не будет продлен по причине его коммунистических убеждений. Протестуя, профессор Малкахи обращается и к ректору, который в целом выступает против маккартистской охоты на ведьм и к коллегам по работе, описывая непродление контракта как типичный пример преследований за убеждения и нарушения академической свободы. В результате возмущения коллег и некоторых колебаний ректор восстанавливает контракт Малкахи. Эта история не была бы интересной новеллой, если бы не основное «но». По сюжету новеллы Малкахи вообще не имел никакого отношения к компартии, и придумал эту историю только для того, чтобы продолжить работу в колледже, несмотря на некомпетентность и низкую научную продуктивность. Развитие сюжета еще более драматично: когда об этом узнает ректор, то Малкахи в ответ на возмущение ректора обещает раскрыть «…всему миру истинную историю профессионального либерала: историю личного преследования, шпионажа, слежки, подкупа студентов преподавательскими стукачами» (1952, стр. 299). Президент уходит в отставку, а Малкахи остается профессором.
Автор, несмотря на то, что сама является либералом, откровенно демонстрирует слабость благородной идеи: идея академической свободы как защиты от политического давления руководства может быть подорвана не только «ревнителями безопасности государства», но и теми, кто в целом активно поддерживает академическую свободу, но недостаточно скрупулезно относится к манипулированиям и злоупотреблениям этим чрезвычайно тонким механизмом.
Однако, помимо манипулирования, исследователи отмечают более серьезные, структурные проблемы, связанные с долгосрочным контрактом. Прежде всего, речь идет о том, что в процессе срока, необходимого для достижения бессрочного контракта (как правило, семилетнего), отмечается известная степень самоограничений, связанная с опасениями соискателя этой позиции относительно того, как именно их возможный радикализм или отличие в преподавании и исследованиях будет воспринят специальным академическим комитетом, который присуждает бессрочный контракт. Таким образом, получается, что до достижения заветной цели именно эти семь лет становятся временем ограничения академической свободы, хотя сам по себе контракт должен гарантировать ее соблюдение. При этом такая система еще и критикуется как способ уклонения профессоров, уже получивших бессрочный контракт, от честной конкуренции, основанной на научной продуктивности. В то же время, для университетов становится проблемой то, что, достигнув такого контракта, большинство профессоров резко уменьшает количество читаемых курсов, сосредотачиваясь на исследованиях и публикациях, что, безусловно, влияет на качество преподавания курсов и косвенно влияет на студенческую свободу учиться у тех преподавателей, которые получили этот бессрочный контракт в качестве лучших в своей области. Наконец, с точки зрения финансовой, бессрочные контракты ложатся серьезным бременем на финансовую систему университетов, делая их очень зависимыми от экономической конъюнктуры.
Тем не менее, несмотря на уже указанную критику и ограничения этого института, он в последнее время начинает распространяться, например, в Северной Европе и, наконец, эта идея пришла и в Россию.
Собственно, в России отмечается проблема прекариатизации профессорско-преподавательского состава и постоянной тенденции к укорачиванию сроков действия контрактов: по данным самого Министерства образования РФ, двадцать процентов договоров, которые заключаются в России с преподавателями – годичные или двухгодичные. В результате, любое расхождение во мнениях с руководством – необязательно политическое – заканчивается простым непродлением контракта, что делает этот инструмент чрезвычайно распространенным способом удаления как политической оппозиции, так и просто «неудобных» преподавателей из университетов и академических институтов.
Однако распространение этого инструмента до такой степени расшатало систему преподавания, что, кажется, уже стало пониматься как проблема на государственном уровне. Сенаторы И.В. Рукавишникова и В.В. Смирнов в сентябре прошлого года внесли в Государственную Думу законопроект, посвященный изменению ситуации с краткосрочными контрактами. В пояснительной записке к Законопроекту сенаторы отмечают, что в настоящее время «большинство организаций не заинтересовано в заключении долговременных или бессрочных контрактов» и, более того, некоторые руководители принудительно переводят преподавателей на почасовую оплату системы труда (см, например, такую практику в НИУ-ВШЭ или СПбГУ). Заметим, что зачастую форма заключаемого договора — гражданско-правовой – позволяет оплачивать только часы занятий в вузе, что делает их работу менее оплачиваемой, чем у коллег на ставке. Наконец, авторы пояснительной записки впрямую формулируют основную причину популярности краткосрочных договоров: «доказать несоответствие занимаемой должности по результатам аттестации гораздо сложнее, чем просто уволить данного работника по мотиву истечения срока трудового договора». В результате такой практики, по мнению составителей законопроекта, страдает образовательный процесс. Чтобы изменить ситуацию к лучшему, авторы предлагают не только сделать минимальный контракт трехгодичным, но и ввести практику бессрочного продления трудового договора, основанного на результатах прохождения аттестации. Авторы не используют отсылок к академической свободе, их основной аргумент прагматического свойства, что такое положение «является источником социального напряжения, отрицательно отражается на моральном климате в коллективе, что в свою очередь снижает качество работы педагогов, а, в конечном счете,- уровень профессиональной подготовки студентов- будущих специалистов». Тем не менее, такая поправка, будь она принята, серьезно улучшила бы положение с академической свободой в России, поскольку уменьшила бы возможность администрации произвольно увольнять преподавателей.
Правда, надо сказать, что имеющиеся примеры де-факто бессрочных контрактов показывают, что и тут этот институт отдается в руки руководства университета и никак не зависит от самих преподавателей.
Отчасти на систему бессрочного контракта похож институт ординарных профессоров НИУ-ВШЭ. Впрочем, очевидным отличием является то, что этот статус, очевидно, является совершенно исключительным и явно не может заменить систему долгосрочных контрактов. Согласно принятому в НИУ-ВШЭ положению, такой статус получается по представлению проректора и даруется, фактически, ректором. Другими словами, есть большая вероятность, что, даже если этот законопроект будет принят (в чем есть некоторые сомнения, его первое чтение должно было пройти в марте 2021 г., и до сих пор нет никаких сведений о планах на его обсуждение), то последнее слово в том, что касается присуждения бессрочного контракта, как кажется, останется не за сообществом, а за руководством вузов. Это делает возможное улучшение ситуации с защитой академической свободы посредством бессрочного контракта достаточно проблематичным, поскольку «неудобным» или критикующим начальство преподавателям такую позицию просто не предложат.