Глобальный конституционализм и перспективы нового мирового порядка
Презентация книги: Медушевский А.Н. Глобальный конституционализм: процессы интеграции и фрагментации в создании нового мирового порядка. М.: DirectMEDIA, 2023, 690 С.
Введение
Теория глобального конституционализма – центральное направление правовых и общественно-политических дискуссий, идущих в мире с начала ХХI в. Эта дискуссия призвана выявить и объяснить основные тенденции изменений правовых отношений в мире, связанных с процессами глобализации – усиления наднациональных и вненациональных институтов и инструментов регулирования и управления, коммуникаций между ними, имеющих «сетевой» характер, по отношению к традиционным, отражающим ситуацию Вестфальской системы – господства суверенных государств как единственных акторов международного правового процесса. Теория глобального конституционализма исходит из предположения, что в условиях глобализации возможна конвергенция двух направлений правового регулирования, представленных международным и конституционным правом – в виде их синтеза или нового вида права, определяемого как «глобальное», «наднациональное», «транснациональное» или «международное конституционное право». Острый спор сторонников и противников глобального конституционализма определяет отношение к самой возможности принятия всемирной конституции будущего, заставляя отдельные регионы мира, страны, политические движения и элиты зафиксировать свое место и отношение в структуре формирующегося нового глобального правового порядка и управления.
По мнению сторонников глобального конституционализма, процесс конвергенции, определяемый формулой о «конституционализации международного права», противостоит деструктивным процессам фрагментации, ведет к гармонизации международных отношений и предотвращению конфликтов, закреплению принципов правового государства в мировом масштабе, а в перспективе — способен создать качественно новые формы космополитического права, вплоть до реализации идеала Канта о всемирном государстве. Этот тезис, однако, категорически неприемлем для их оппонентов, указывающих на идеализм данной теоретической конструкции, отсутствие в ней полноценного определения предмета правового регулирования, несоответствие ожиданий реальному положению вещей, демонстрирующему кризис глобализации – рост дезинтеграционных процессов с переходом от однополярного к многополярному миру, наконец, опасность политического продвижения теории глобального конституционализма, как несущей прямую угрозу для судеб демократии, равенства и правового государства.
Приходится признать, что международное право сегодня лежит в руинах, отсутствует единство в понимании самих критериев достижения согласия, а использование традиционных правовых способов реагирования на новые вызовы не дает ожидаемого эффекта. Всемирная конституция как основной инструмент предотвращения войн и конфликтов, о которой человечество размышляло со времен Античности, так и остается идеалом будущего. Этот негативный вывод, однако, не означает отказа от самого поиска перспективных решений вопроса о глобальном конституционализме. В книге представлена история возникновения данного направления научной мысли, проведена классификация основных теоретических подходов, выявлены действующие научные центры, концепции и проекты, показаны направления возможной практической реализации с учетом специфики правовых систем в разных регионах мира. Очевидна необходимость с одной стороны, критически проверить ряд общих теоретических выводов, с другой – связать их с практикой правового конструирования и принятия политических решений на национальном и транснациональном уровне.
1.Тема и ключевые проблемы исследования
Тема данного исследования – реконструкция глобального конституционализма как идеологии, научной концепции и политического движения на основании изучения его теорий, проектов, стратегий реализации в разных регионах мира, практического значения в создании нового мирового порядка. Цель книги — разобраться в проблеме соотношения двух разнонаправленных тенденций мирового правового развития – к интеграции правовых норм и институтов и, напротив, к их фрагментации, выражающейся в обособлении региональных правовых систем и стран, выступающих с позиций защиты собственного суверенитета и национальной правовой идентичности.
На пересечении этих двух трендов стали актуальны следующие вопросы: формирование глобального права – определение степени его реальности, возможности и границы осуществления; того, насколько состоятельна идея постнационального регулирования и возможен ли конституционализм без государства; конституционализм как ценность и инструмент; оптимальные теоретические схемы и механизмы преодоления растущей «неопределенности права» в глобальном управлении; причины кризиса легитимности и «дефицита демократии» на транснациональном и государственном уровне регулирования; метаморфозы теории общественного договора и современный вызов принципу суверенитета; реальные и воображаемые угрозы правовому государству. В этом отношении интересны перспективы мирового сверхгосударства — Глобального Левиафана в близкой и отдаленной перспективе; транснациональное чрезвычайное управление – исключение или правило формирующегося глобального управления; определение того, каковы новые вызовы либеральной теории права и правовому государству со стороны популизма, связанные с глобализацией и насколько существенно они меняют классические представления. Все эти вопросы в концентрированной форме представлены в текущей дискуссии – идем ли мы к миру, основанному на правилах или к миру, основанному на международном праве – с сохранением национального суверенитета и неделимости безопасности отдельных регионов и государств. Как, в таком случае, расшифровывается понятие «неделимости безопасности» — включает ли она общие принципы конституционализма и универсальные стандарты прав человека, кто и в каком порядке должен судить об их содержании и исполнении?
Ключевые проблемы исследования определяются постановкой темы. Современному экспертному сообществу необходимо быстро найти ответ на следующие вопросы. Каков возможный исход этого противостояния – завершится оно полным разрушением существующей системы международного права или, напротив созданием новой его системы? Каковы, в таком случае контуры этой системы – нормы, институты и функции транснациональной правовой организации будущего? Насколько адекватны представленные сегодня стратегии выхода из глобального конфликта, предложенные идеологами, экспертами и политиками разных стран – сторонниками и противниками глобализации, включая широкую популистскую реакцию на эрозию легитимности и дисфункции основных международных институтов и национальных правительств? Будет ли формирующаяся система построена на доминирующей идеологии прав человека или, напротив, приведет к созданию сверхцентрализованной наднациональной машины управления, предполагающей унифицированную трактовку прав и тотальный контроль над личностью в глобальном масштабе? Или дело сведется к правовому хаосу – расколу мира на обособленные правовые регионы, отстаивающие собственную правовую идентичность и отказ от диалога о содержании универсальных конституционных ценностей?
Теоретические подходы, использованные в ходе исследования, определяются его предметом и логикой. Глобальный конституционализм определяется нами с позиций когнитивно-информационной теории общественного познания — как целенаправленная деятельность по конструированию глобального правового порядка, этапы которой фиксируются в проектах, нормах и практиках, отражающих продвижение общества к этой цели. В этой логике ключевое значение приобретает селекция и критическая оценка потенциала основных теоретических конструкций, содержания изменений в понимании конституционализма, позиций различных регионов мира и конкурирующих стратегий построения нового правового порядка с позиций идеала глобального правового устройства (всемирной конституции). Эта оценка включает всю совокупность факторов информационного обмена (как непосредственного, так и опосредованного), — идеологических установок, трансправовых коммуникаций, определяющих мотивы и интересы разработчиков, конструирование принципов, их юридическую фиксацию (в виде фиксированных норм или их проектов), интерпретацию и применение в практике. Преодоление конфликта теоретических, нормативистских и функциональных концепций достигается их интерпретацией как взаимодополняющих логических и лингвистических выражений ценностей, норм и установок различного уровня, в перспективе обеспечивающих единство системы глобального правового регулирования.
2.Содержание и структура книги
Содержание и структура книги определяется проблемной областью и кругом задач, решаемых в каждой части.
В первой части представлена реконструкция глобального конституционализма как идеологии, научной теории и политической практики международных отношений. Для этого выявляется корпус основных теоретических концепций и проектов глобального конституционализма; проведена их классификация по формально-юридическим, социологическим и политическим параметрам; определены преимущества и недостатки имеющихся проектов глобального конституционализма (включая ряд проектов всемирной конституции) с позиций глубины и интенсивности предлагаемых изменений международно-правового status quo и системы глобального управления (global governance); представлены основные пункты теоретических разногласий в обосновании теории глобального конституционализма; выявлены существующие аргументы за и против ее реализации. В круг обсуждаемых вопросов включены те, которые стали предметом наиболее интенсивных дебатов в новейшей литературе – сильные и слабые стороны парадигмы глобального права перед лицом растущего соперничества правовых традиций мира; соотношение трендов к интеграции и фрагментации в международном конституционном праве; взаимодействие транснациональных и региональных конституционных режимов и институтов; иерархиизация правового регулирования (многоуровневый конституционализм); классические и современные трактовки принципа государственного суверенитета; конфликты международных и национальных судов и судейский диалог как инструмент формирования универсальных правовых стандартов. Раскрывается конституционная проблематика глобалистских и анти-глобалистских движений с учетом выдвинутых ими альтернативных проектов в области экологического, феминистического и информационного конституционализма, показано влияние этих дискуссий на изменение структуры источников права и позиции конституционного правосудия.
Во второй части прослеживается динамика процессов конституционной глобализации и фрагментации в классических либеральных демократиях, раскрывающая их вклад в конструирование правовых систем глобальных регионов и отдельных ведущих государств. Именно Западу (США и Европе) суждено было выработать идеологию либерализма и ту модель конституционного государства, которая в ходе революций XVII – XIX вв. стала доминирующей в Европе, а с окончанием Холодной войны в конце ХХ в. стала претендовать на универсальность во всемирном масштабе. Это привело к трем важным следствиям: во-первых, быстроте распространения этой модели практически на все регионы мира; во-вторых, ее превращению в опору глобальных интеграционных проектов; в-третьих, возникновению прямой зависимости ее реализации от успехов продвижения глобализации в ее понимании с позиций либеральных ценностей. По мере глобализации выяснилось, однако, что ее продвижение возможно и на основе иных ценностей, в том числе, оспаривающих универсальность исходной западной модели правовой глобализации. В центре внимания находятся текущие вызовы транснациональному конституционализму в США (программа реформ администрации Трампа, выдвинувшей приоритет национальных интересов перед сохранением коллективного доминирования Запада), Великобритании (Брексит) и Европейском Союзе (программа и перспективы европейской интеграции). Предметом обсуждения стали результаты острой дискуссии по следующим темам: насколько теоретические основы Европейского интеграционного проекта соответствуют его современным задачам; какие именно противоречия Европейского интеграционного проекта стали причиной Брексита и насколько адекватны предложенные им решения; чем объясняется принципиальное различие оценок этого фундаментального вызова в Западной и Восточной Европе; в какой степени Брексит является результатом стечения обстоятельств внутренней Британской политики, а в какой отражает противоречия всего Проекта Европейской интеграции; каково его значение в геополитической перспективе и в контексте трансформации Европейского интеграционного проекта; каким образом ЕС удалось избежать «эффекта домино» — выхода других стран из Союза; каковы перспективы и возможные пути реформирования ЕС в свете обсуждения Брексита. В чем смысл текущей дискуссии о будущем ЕС и какие варианты будущего следует расценивать как наиболее вероятные? Эти вызовы поставили под сомнение ту концепцию глобального конституционализма, которая была доминирующей ранее, заставив переосмыслить роль и значение традиционных принципов либеральной идеологии – наднационального права, суверенитета, прав и свобод человека, конституционного правосудия, методов защиты этих ценностей от их противников. Особенно четко данный круг проблем очерчен в текущей дискуссии о перспективах европейской интеграции – трудностях и перспективах ЕС как глобального региона, транснациональная правовая система которого рассматривается как модель потенциально возможной всемирной организации. Подведен баланс еврооптимизма, евроскептицизма и еврореализма в решении вопросов европейского конституционализма.
В третьей части рассмотрены процессы правовой глобализации в тех регионах мира, которые стремятся сохранить стабильность перед вызовами глобализации ценой ревизии или полного отказа от идеи глобального конституционализма. Это ведет к появлению особой стратегии «защитного конституционализма» в странах Центральной и Восточной Европы в контексте изменений, произошедших с начала посткоммунистической трансформации. Вопросы этой части книги включают переосмысление самого проекта посткоммунизма: его содержание, надежды и результаты осуществления; ЦВЕ как глобальный регион и его место в ЕС: либерализм и национализм как конкурирующие факторы изменения культурной и политической идентичности стран региона; феномен «ностальгии по коммунизму»: причины, масштабы и отношение к нему интеллектуалов; эволюция политических ожиданий и трансформация правовых и политических режимов. Это позволяет понять, каковы социальные корни и институциональные параметры конституционной ретрадиционализации в Восточной Европе – соотношение исходной правовой модели, ее дисфункции и вектора изменений; означает ли сегодня посткоммунизм – правый популизм? С этих позиций проанализированы процессы фрагментации правового пространства в свете консервативно-популистского поворота – определяется его содержание, типология форм и проявлений в постсоветском регионе и развивающихся странах мира; демонстрируются изменения правовой культуры и политических приоритетов в области конституционализма. В этом контексте особое значение приобретает анализ конституционных процессов в России, выдвинувшей целостную программу переосмысления правовой глобализации, предложившей ревизию ее основных ценностей, форм и институтов, воплощением которой стали итоги конституционной реформы 2020 г. Специальные главы характеризуют эти альтернативные стратегии конституционализма в России, на постсоветском пространстве и в постколониальных странах Азии и Латинской Америки. Они позволяют констатировать устойчивость модели конституционного протекционизма как формы противостояния деструктивным аспектам глобализации, заставляя задуматься о глобальных перспективах феномена конституционного авторитаризма.
В четвертой части в центре внимания находятся те пересекающиеся области правового регулирования, которые оказались в наибольшей степени затронуты процессами глобализации. Процессы правовой глобализации в разных частях мира протекают не изолированно, предполагая взаимодействие, конкуренцию и использование опыта других регионов, причем как положительного, так и отрицательного. Это означает возможность сравнительного изучения эффекта правовой глобализации в разных юрисдикциях с целью выявления основных трудностей реализации. К ним относятся вопросы легитимности транснационального конституционализма и глобального управления, бросающие вызов классической либеральной парадигме правового государства; интернет-конституционализм как особая и чрезвычайно конфликтная область дебатов о перспективах продвижения этой модели; правовое государство и насилие в борьбе с глобальным террором; современная интернациональная дискуссия об угрозе глобального Левиафана и транснациональном чрезвычайном положении, ставшая особенно актуальной в свете пандемии коронавируса и эрозии институтов международного права и дипломатии.
Данный анализ завершается главой о конкурирующих нарративах глобального конституционализма, проанализированных с использованием метода конфликтно-ориентированного анализа и технологии медиации. Это позволяет раскрыть основную проблему моральной философии – конфликт права и справедливости в правовом конструировании; проанализировать на этой основе реальный политический потенциал различных стратегий глобального конституционализма, взвесив аргументы о возможности всемирной конституции будущего, суммировать преимущества и риски их практической реализации для международного порядка в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективе. Автор отвергает схематичный подход к проблеме глобального конституционализма, сводящийся к механическому противопоставлению позиций его сторонников и противников: первые склонны принимать абстрактный идеал за действительность, вторые – отрицать сам идеал с позиций грубого реализма. Но хотим мы того или нет, правовая глобализация есть единственная разумная альтернатива миру без правил, где действует право сильного или войны всех против всех. В действительности, речь идет не столько о взаимоисключающих, сколько пересекающихся трендах, конфигурация которых может различаться в зависимости от региона и круга решаемых проблем. Задача мирового сообщества, следовательно, состоит в поиске рационального решения проблемы – решения, которое теоретически устраивало бы если не все страны, то по крайней мере, основные регионы, центры силы и акторов международной политики.
В заключительном разделе представлена позиция автора в дискуссии о глобальном конституционализме, позволяющая соотнести этические, юридические и политические аргументы, обосновать новую версию процессов правовой глобализации. Общий итог исследования состоит в предложении нового подхода к глобальному конституционализму с позиций когнитивной теории права, выяснении условий, необходимых и достаточных для реализации идеи глобальной конституции будущего.
3.Методология и проблемная область исследования глобального конституционализма
Методология когнитивного правоведения и правового конструирования социальной реальности в данном исследовании ориентирована на изучение процессов правовой глобализации. В центре внимания оказывается сам процесс конструирования новых правовых отношений – по линии информационного обмена (транснациональных правовых коммуникаций), когнитивных установок разработчиков теорий и проектов, их мотивации, смены стереотипов жесткого и мягкого права, его основных видов – международного, конституционного и административного, — с упором на вопросы формирования нового обычного права, конвенциональных норм, логики судебной и политической интерпретации, в совокупности создающих новую политику права в глобальной сфере. Теория глобального конституционализма в этом понимании – когнитивная рамка ценностно-нейтрального изучения глобальных процессов правового развития, выходящих за пределы их нормативистского понимания и включающая логику формирования правосознания – совокупности психологических, институциональных и поведенческих установок индивидов, осознающих свою принадлежность к глобальному сообществу. С этих позиций в книге представлен анализ ряда ключевых параметров глобального конституционализма как теоретической модели и политической программы формирующегося мирового правового порядка.
Нами проанализирован комплекс теорий и проектов глобального конституционализма, раскрывающий вариативность их общих установок и несущих строительных блоков. С одной стороны, в сводных работах по глобальному конституционализму в центре внимания оказывается преимущественно его привычная европоцентристская интерпретация и значительно меньшее внимание уделено альтернативным незападным подходам. С другой, противники глобального конституционализма часто отвергают его в принципе, не давая себе труда проанализировать аргументацию его сторонников. Этот анализ теорий часто просто игнорирует raison d’ȇtre оппонентов, не обращается к конкретным моделям и проектам, разработанным с альтернативных позиций. Наконец, в России данная проблематика находится на начальной стадии разработки, по крайней мере, в юридической и политологической литературе. Исправление этих диспропорций в данном труде служит системным вкладом в разработку проблемы.
В книге критически проанализированы основные теоретические подходы к явлению глобального конституционализма. Среди них: 1)космополитическая теория правовой глобализации; 2)теория приоритетности международного права в ее конструировании; 3)теория взаимодополнительности международного и конституционного права; 4)теория, связывающая правовую глобализацию исключительно с новой интерпретацией конституционного права и экспансией его принципов поверх национальных государств; 5)социологическая теория правовой глобализации как продукта спонтанной квазиправовой саморегуляции новых акторов глобального взаимодействия; 6)функциональная теория, помещающая центр тяжести конституционной интеграции в отношения традиционных (государства) и новых (международные акторы) участников процесса создания глобального права и их институциональные приоритеты; 7)конструктивистская теория международных отношений; 8)критическая теория, настаивающая на учете позиций незападных регионов и социальных меньшинств в процессе глобальной правовой интеграции; 9)комплекс подходов, основанных на реалистической теории международных отношений; 10)комплекс политических теорий правовой интеграции и ее продвижения путем дипломатии. Нами показано, как эти теории отражены в политике права соответствующих научных институтов и школ, а также отстаиваемых ими приоритетах правовой глобализации. Противоречия этих подходов не отрицают их пересечения, открывающего возможные точки соприкосновения и диалога.
Показана главная дискуссионная проблема – конфликт интеграции и фрагментации правового развития как реальный объект противостояния в процессе конституционализации международного права. В данном исследовании конкурирующие концепции интеграции и фрагментации в развитии глобального права и управления рассмотрены не как взаимоисключающие, но взаимодополняющие – отражение двух сторон одного процесса глобализации. С этих позиций они проанализированы как два типа логических построений становления региональных правовых режимов глобализирующегося мира, включающих как общие параметры, связанные с конституционализацией международного права, так и диверсификацией его трактовок в региональных и национальных юрисдикциях. Последние делают акцент на специфику регионального опыта, подчеркивая его уникальность, но игнорируют общие рамки его обобщения и идентификации в контексте глобального (наднационального) правового конструирования. Данный подход позволил нам сделать вывод о взаимосвязи и взаимодополнительности двух процессов, представить их как две конкурирующих системы логических понятий, юридического языка и форм экспериментирования. Этот подход позволил также четко разграничить те теоретические и проблемные области, в которых данные два типа логических построений не могут договориться в принципе, те, где конфликт интерпретаций может быть снят уточнением понятий и терминов и, наконец, те, где они способны эффективно взаимодействовать на практике. К последней категории относится область адаптации региональных правовых режимов к вызовам правовой глобализации, глобального управления, изучения опыта и вклада оригинальных правовых систем.
4.Интеграция и фрагментация как факторы формирования глобального конституционализма
В центре внимания в данном исследовании оказался вопрос о соотношении интеграции и фрагментации правовых норм и институтов на международном, региональном и национальном уровнях глобального правового регулирования и управления. Конфликт между этими двумя факторами определяет содержание и динамику глобального конституционализма.
Вопросы международной конституционной стабильности не могут обсуждаться вне глобального правового контекста. Глобальный конституционализм – теоретическая конструкция, призванная выразить совокупность интеграционных процессов правового развития, основанных на взаимодействии и пересечении международного и национального конституционного права. Выражением этого тренда предстает процесс конституционализации в международном праве, который имеет две стороны – включение в международные договоры положений конституций и обратное влияние этих договоров на национальное право отдельных государств и их судебную практику, которая оказывается все более связана международными нормами. По мнению сторонников глобального конституционализма, этот процесс ведет к формированию особого транснационального, наднационального или глобального конституционализма. Его достижениями признаются: появление норм транснациональных конституций (в виде Хартии ООН или права ЕС), которые обеспечивают более прямой допуск к праву — снизу вверх, и позволяют индивиду обойти традиционную государственную бюрократию; возникновение много-уровневого конституционализма; создание новых мульти-конституционных и квази-конституционных рамок, которые бросают вызов традиционному балансу власти между государствами и делают доминирование одного государства все более трудным; влияние этого тренда на транснациональные правительственные и неправительственные институты, которое стимулирует интенсификацию диалога между транснациональными и национальными парламентами и судами, в целом определяя продвижение демократии на разных уровнях глобального управления – международном, региональном, национальном и местном. В перспективе – это означает отказ от ключевых принципов Вестфальской системы, выдвигающих национальный суверенитет как основу международных отношений и государственного конституционализма.
Этим процессам продвижения глобального конституционализма противопоставляется фрагментация международных правовых режимов, выражающая растущую (и превалирующую на современном этапе) тенденцию к дезинтеграции международных отношений – распаду глобального правового пространства на отдельные глобальные регионы, отказу от следования государств универсальным (международным) принципам права, связанному с поиском собственной правовой «идентичности» и попытками восстановить утраченный в ходе глобализации «национальный суверенитет», иногда в форме популистской реакции на изменения. Негативные следствия проекта глобального конституционализма его противники усматривают в следующем: унификация стандартов правового развития, не отражающая его региональные и исторические особенности; усложнение системы правового регулирования, затрудняющее реализацию прав; ослабление демократического участия граждан с передачей части государственного суверенитета на наднациональный уровень; передача полномочий от национальных парламентов международным бюрократическим институтам; трансфер власти от демократически избранных парламентов к неизбираемым судам, прежде всего – международным, демонстрирующим феномен «правления судей», а в конечном счете – дефицит демократической легитимности — как результат растущего давления могущественных транснациональных акторов на суверенные государства. В качестве противовеса доминирующей трактовке глобального конституционализма выдвинуты альтернативные (в том числе анти-глобалистские) проекты фрагментации региональных подходов – Глобального Востока, Юга, отдельных континентов – Европы, Азии, Африки, Латинской Америки, субрегионов (напр,, Центрально-Восточной Европы), а также наиболее влиятельных стран – США, России и Китая.
Следует подчеркнуть, что понятие глобального региона (субрегиона) не обязательно тождественно его пониманию в географическом смысле. Реальностью становятся объединения государств (напр., G-7, G-20, BRICS), расположенных на разных континентах, но объединенных коллективной повесткой решения мировых проблем, в том числе – глобального конституционализма. Соотношение таких объединений между собой предполагает как поиск координации, так и выражение асимметрии правовых порядков. Эти подходы включают в том числе различные концепции периферийных, гибридных или имитационных форм, настаивая на движении от права к «реальной политике» в форме «ограниченного плюрализма» или конституционного авторитаризма.
5.Возможности преодоления конфликта двух трендов в глобальном конституционализме
На пересечении этих двух противостоящих трендов, — интеграции и фрагментации – формулируется проблема данного исследования: являются они взаимоисключающими (как утверждает большинство авторов, прежде всего российских) или между ними возможны точки соприкосновения? Ответ на этот вопрос определяется реконструкцией смысла ключевых понятий дискуссии и стоящей за ними политической реальности.
С одной стороны, понятие конституционализации международного права получает очень разную расшифровку. Оно выступает как попытка контроля внутри международного права путем перенесения в него внутренних конституционных принципов; взаимодополнительность различных уровней глобального правового регулирования; принципиально новая форма международного конституционализма, основанная на переосмыслении его традиционных форм в условиях упадка национальных государств; результат спонтанного развития фрагмантированных социетальных режимов; система структур, институтов и акторов осуществления власти за пределами государства; функция регулирования, определяемая направленными усилиями обществ и элит; конструируемый процесс изменения идентичностей и нормативного контекста, в который вовлечены государства и другие международные акторы.
С другой стороны, представлены различные интерпретации соотношения конституционализации и фрагментации: их стандартная трактовка как противоположных и взаимоисключающих процессов, когда развитие одного автоматически ведет к снижению другого; как пересекающихся процессов; как комплементарных процессов, взаимодействие которых определяется не теорией, но скорее практикой; как сферы борьбы между глобализмом и региональной идентичностью, где фрагментация – естественная и позитивная реакция на «фальшивый универсализм», искусственно навязываемый народам финансовой олигархией в форме глобального конституционализма и управления; наконец, выдвинуто представление о том, что международный конституционализм вообще не может служить инструментом преодоления фрагментации, поскольку не отвечает принципу суверенитета и не имеет соответствующих рычагов управления (отсутствующих в международном праве, в отличие от национального права суверенных государств).
Вопреки жесткой дихотомии двух трендов, как показано в книге, целесообразно поставить проблему их взаимодействия, пересечения и взаимного влияния в рамках одного процесса правовой глобализации. Конституционализация сама представляет фрагментированный процесс, результатом которого становится появление системы новых игроков с несовпадающими интересами — секторальных регулятивных режимов, международных организаций, НКО и корпораций, действующих параллельно с государствами. В свою очередь фрагментация имеет смысл только в контексте существования общего представления о конституционализме. Их взаимодействие определяется целым рядом факторов: корпусом международного права и готовностью принять его как регуляторную рамку; взаимодействием новых игроков с традиционными, прежде всего – государствами; их направленными усилиями по пересмотру правил игры; практикой взаимодействия при разрешении нормативных конфликтов и политических разногласий; принятыми стратегиями продвижения интеграционных процессов и способами реагирования на них в национальных правовых системах. Дело, следовательно, не сводится к механическому противопоставлению конституционализации и фрагментации, но состоит в поиске оптимальной формы их соотношения. Принятие одной из версий конституционализации означает не только приверженность к известной теоретической схеме, но и появление вполне прагматической установки на продвижение определенной политики права.
В этом понимании фрагментация международных режимов – секторальная, региональная или функциональная, — не столько альтернатива конституционализации (как считает большинство аналитиков), сколько инструмент ее корректировки в значимых областях, а именно тех, где констатируется вакуум доверия, легитимности, или низкий уровень институционального регулирования. Важнейшими из объективных функций фрагментационного подхода следует признать следующие: регулирование напряжения между единством и разнообразием; выявление проблемных ситуаций в отношениях глобального, регионального и национального права; поиск взаимодействия между конфликтными правилами и институциональными практиками, которое кульминируется в эрозии общего международного права; выстраивание технической экспертизы с учетом взаимодействия национального в интернационального контекста; выработка легитимных (то есть учитывающих позиции большего числа акторов) проектов переустройства международных институтов во избежание «нормативного беспорядка» — дальнейшей деградации международной стабильности. Если согласиться с крайним тезисом о крушении международного права, то и в этом случае в центре оказывается проблема доверия к его нормам и институтам, обеспечения их легитимности на транснациональном уровне, а задача состоит в восстановлении этого доверия участниками международных отношений.
Позиция критиков правовой глобализации (как правых так и левых) уязвима в трех отношениях: во-первых, до настоящего времени они не предложили содержательных решений проблемы глобальной правовой интеграции, механически противопоставляя ей фрагментацию и побуждая отдельные регионы или государства искать собственные стратегии адаптации к формирующемуся глобальному порядку; во-вторых, общий дизайн и язык всех альтернативных концепций правовой интеграции (дезинтеграции), несмотря на риторику борьбы с «европоцентризмом», остается преимущественно «западническим», апеллируя к традиционным демократическим моделям; в-третьих, остается не ясна конечная цель критиков глобального конституционализма — отрицается он потому, что имеет «западное» происхождение или потому, что является конституционализмом (т.е. гарантирует права личности), а отказ от него, следовательно, не исключает пересмотр универсальных правовых стандартов с позиций «постлиберальных» ценностей, возврат к национальной автаркии и авторитаризму.
6.Дефицит демократической легитимности на транснациональном уровне и его следствия для глобального управления
Предметом специального анализа в книге стала проблема дефицита демократической легитимности конституционализма на транснациональном уровне. Показаны ее проявления на уровне глобальных международных институтов, институтов ЕС и ряда других регионов мира (Азии, Латинской Америки и ряда стран Африки). Это побудило нас обратиться к установлению точного смысла целого ряда новых понятий, представленных в концепциях «глобального права», «постнационального конституционализма», «постлиберальных ценностей», «коммунитаризма», «солидарности», «разделенного суверенитета», «правовой идентичности» «многоуровневого конституционализма», субсидиарности и т.д., а также предложениях по реформированию системы международного права и глобального управления, систематизации источников права и транснационального правосудия, влиянии международных прецедентов на национальные юрисдикции. В этом контексте автором рассмотрены наиболее актуальные темы новейших интернациональных дискуссий – популизм как системная реакция на изменения мирового порядка, включая типологию его форм и проявлений в разных регионах мира, проблемы легитимности глобального управления, заставляющие задуматься о том, в какой степени классические представления либеральной мысли о демократии, суверенитете, правовом государстве, разделении властей, федерализме, парламентаризме и роли конституционного правосудия сохраняют значение основополагающих принципов в условиях формирования глобального правового порядка.
Данный анализ позволил выявить ряд ключевых вопросов, требующих незамедлительного решения: неустойчивая легитимность международного права и институтов («дефицит демократии» на транснациональном уровне); конфликт права и справедливости как фундаментальная причина прогрессирующей эрозии единства оценок международного права; растущая неэффективность глобального управления в решении вопросов экономики, экологии, административных и судебных решений, выходящих за рамки национальных суверенных государств; принципиальный вклад новых технологий (интернет-конституционализма) в трактовку основных правовых принципов с угрозой утраты их подлинного значения; феномен неопределенности права, выражающийся в растущем отрыве традиционных правовых норм от ускоренных изменений социальной реальности; неадекватности существующего языка права и судопроизводства для описания этих изменений. Все эти изменения, негативные следствия которых были ускорены финансовым кризисом, миграционными процессами, глобальной пандемией и последующими международными конфликтами, находят концентрированное выражение в осознании угроз нового типа, приобретающих глобальный или планетарный характер. Их обобщенным выражением стала констатация угрозы глобального Левиафана – транснационального центра управления, способного осуществлять контроль над обществом с использованием новых технологий и манипулятивных техник, вплоть до введения глобального чрезвычайного положения для борьбы с реальными или воображаемыми угрозами экологического, биологического или террористического характера.
В книге показано, каким образом трудности глобального управления создают вакуум, который отдельные страны стремятся компенсировать расширением контроля в форме «превентивного государства», где интересы безопасности начинают превалировать над защитой прав и свобод. Это явление, на наш взгляд, не сводится к противостоянию глобальной демократии и глобального авторитаризма, тем более не выражает (исключительно) злой воли отдельных режимов. В основе – стремление ведущих региональных режимов найти адекватное выражение для социальной мобилизации по отношению к принципиально новым вызовам. Характер вызовов определяет масштабы мобилизации, а последняя влияет на избранные формы конституционализма и технологии власти. С этих позиций реконструируется связь задач позиционирования стран в меняющемся мире, пересмотра внутренней организации и трансформации лидерства. Данный тренд ведет к феномену конституционного смещения – появлению систем ограниченного плюрализма, авторитаризма или конституционной диктатуры – последовательному делегированию власти от суверена (народа) на высший уровень государственной власти для защиты от внешних вызовов. Возникает явление авторитарного легализма – вполне легального и формально конституционного сосредоточения власти в руках правящей группы или лидера, призванного (декларативно или реально) отстоять государственный суверенитет в условиях глобальной нестабильности. Центральный вопрос при этом – допустимые рамки соотношения правового государства и чрезвычайного положения, переход за которые способен изменить конституционную основу национальных и транснациональных правовых режимов.
7.Типология региональных правовых режимов в контексте правовой глобализации
В книге представлена типология региональных правовых режимов в рамках процессов правовой глобализации. Она включает пять основных типов адаптации: 1)принятие теории глобального конституционализма как предпосылки реальной региональной интеграции правовых систем национальных государств; 2)полное отрицание этой теории и практики во имя сохранения исключительности региональных (национальных) правовых институтов; 3)принятие стратегии транснациональной правовой интеграции как ориентира на будущее с одновременной констатацией неготовности сделать это в текущей перспективе; 4)принятие стратегии транснациональной правовой интеграции с оговорками для некоторых областей регионального (или национального) правового регулирования в силу возникающих практических дисфункций применения международных норм; 5)принятие приоритетности ратифицированных международных договоров по отношению к внутреннему законодательству с наделением национальных судов правом оспаривать соответствующие вердикты транснациональных международных и судебных институтов (дискуссия о соотношении решений международных судов и национальных институтов конституционного правосудия, а также их прецедентов решений и интерпретации в контексте усиливающейся трансформации источников конституционного права). Данная типология позволяет, на наш взгляд, преодолеть традиционно постулируемую дихотомию между сторонниками и противниками международной правовой интеграции (так называемыми государствами- «ревизионистами»), представив более разнообразную палитру оттенков регионального самоопределения в условиях глобализации, а весь процесс конституционализации рассматривать как конкуренцию различных подходов к конструированию нового правового порядка.
Поскольку основные позиции в этой типологии четко воспроизводятся в текущей дискуссии о перспективах интеграционного проекта ЕС, нами было проведено специальное исследование современных трактовок принципа коммунитаризма, позволившее выявить конфликт различных стратегий евроинтеграции, обострившихся в свете текущих кризисов (финансового, миграционного и пандемии). В центе внимания оказался анализ Брексита и реакций на него на Континенте, несостоявшейся Конституции Европы, Лиссабонского договора и проектов его корректировки, модификации правовых и политических систем стран Центральной и Восточной Европы. Дискуссия о будущем Европы в концентрированной форме выразила различие подходов, продемонстрировав необходимость пересмотра принятой интеграционной модели. Рассмотрение позиций по реформированию учредительных договоров ЕС (представленное пятью основными предложениями по их модификации) стало важной самостоятельной частью данного исследования, позволив суммировать ряд новых тем о масштабах и технологиях предстоящей корректировки европейского конституционализма. Трудности проекта ЕС, как показано в книге, определяются не столько содержательными противоречиями концепции коммунитаризма, сколько не предусматривавшейся его создателями необходимой быстроты реакции на вызовы глобализации, отсутствие которой ведет к проигрышу ЕС в условиях растущей глобальной конкуренции. В связи с этим специальное внимание нами было уделено проектам сторонников федерализации ЕС и, в частности, создания Соединенных штатов Европы, — проектам, актуализировавшимся в ходе современных дебатов о будущем интеграционного проекта ЕС.
8.Наступательная и оборонительная концепции правовой глобализации: конституционный протекционизм как альтернатива глобальному конституционализму
Кризис правовой глобализации сделал актуальным обращение к процессам анти-глобализации, ретрадиционализации и поиску особой правовой идентичности в разных регионах мира. В книге представлен анализ правового популизма, как правого, так и левого, оказавшегося важным фактором трансформации всех интеграционных проектов. Он рассматривается нами преимущественно как спонтанный социально-психологический ответ общества ряда регионов мира на незавершенность процессов глобализации – своего рода невротическая реакция, связанная с кризисом завышенных ожиданий, сформировавшихся в эпоху либерального триумфа и демократического транзита конца ХХ в., столкнувшихся с растущим разочарованием от достигнутых результатов на современном этапе. Популизм, безусловно, противостоит глобальному конституционализму, предлагая собственную конструкцию конституционной идентичности, основанную на традиции, справедливости, анти-элитарных устремлениях, а его центральной идеей становится сдерживание правовой глобализации путем возвращения к суверенитету национальных государств. В этом смысле популизм совершенно справедливо подвергается критике за подрыв глобального конституционализма. Однако все ли его аргументы лишены смысла с учетом растущей асимметрии международных режимов, правовых стандартов, реальных интересов формирующихся глобальных регионов и ведущих государств?
Все это – вопросы, рассмотренные нами в контексте важнейших текущих изменений глобального правового пространства – кризиса международного права и его институтов, правого поворота в общественном сознании и отступления либерализма, роста асимметрии и иерархиизации правовых стандартов, евроскептицизма, обращения многих регионов мира к поиску или искусственному конструированию своей особой культурной, правовой и политической самобытности, наконец, стремления различных меньшинств (национальных, гендерных, экологических и проч.) отстоять свое «право на восстание» против исторически сложившихся, но, по их мнению, несправедливых и дискриминационных практик. Эти процессы, как показано в книге, охватывают сегодня все регионы мира – от стран классической либеральной демократии англо-саксонской правовой традиции до стран, лишь сравнительно недавно вступивших на путь конституционного самоопределения. Мы рассмотрели, как проходят процессы конституционной ретрадиционализации в США при администрации Д. Трампа и Великобритании в период Брексита, какое влияние они оказывают на реализацию интеграционного проекта ЕС и понимание его перспектив, обособление глобального субрегиона Центрально-Восточной Европы, стран постсоветского региона и так называемых новых демократий в разных частях мира, в том числе в бывших колониальных странах, сравнительно недавно обретших независимость и экспериментирующих с разными моделями конституционализма. Повсюду запрос на корректировку проекта глобального конституционализма оказался четко выражен в призывах к возрождению национального суверенитета, хотя масштабы и значение этих изменений были не одинаковы.
Консервативный поворот, как показано в книге, означает не столько отрицание транснационального конституционализма, сколько разочарование в его существующих формах, их критику с позиций реальности положения тех регионов мира, стран и социальных групп, которые исторически сформировались вне западного либерального мейнстрима, чувствуют отчуждение в его оси координат, не готовы безоговорочно принять его предписания, или, во всяком случае, принять их без адаптации к более традиционным национальным формам государственности. Эти установки выдвигают разные регионы мира и они представлены на всех континентах. На Европейском континенте этот тренд наиболее четко отражен в правом повороте тех стран ЦВЕ, которые ранее шли в авангарде демократической модернизации, но свернули с этого пути, осознав, что проект «посткоммунизма» перестает быть консолидирующей основой идентичности и окончательно уходит в историю.
Постсоветский регион, страны которого неожиданно обрели суверенитет с крушением СССР, представляет собой своеобразную лабораторию поиска оптимальных конституционных конструкций в условиях глобализации. Для него, поэтому, особенно характерно расхождение путей, выражающееся в столкновении моделей западного, российского и азиатского происхождения, их чередование и гибридизация в ситуации эфемерного конституционализма, использование революционных, реформистских и авторитарных методов правового регулирования с неизбежным учетом интересов различных внешних мощных игроков. Позиция «ревизионистских» государств Евразии в этом интернациональном споре, помимо Китая и ряда других государств Азии, наиболее четко представлена некоторыми странами постсоветского региона, где в ходе текущей конституционной трансформации одним из приоритетов стало официально декларируемое переосмысление соотношения международного (транснационального) права и национального суверенитета в интересах сохранения стабильности общества и политических режимов. Лавирование между приоритетами глобального конституционализма и поддержанием внутренней стабильности, не исключающее «конституционного лицемерия» элит – самостоятельная проблема исследования текущих преобразований.
9.Смысл и значение актуальной российской конституционной трансформации в глобальном измерении
В этой перспективе нами раскрывается место и значение российской конституционной реформы 2020 г. Она выступает как вполне целостная концепция конституционного протекционизма в условиях сбоев правовой глобализации. С одной стороны, данная концепция, несомненно, представляет вызов глобальному конституционализму в его либеральном понимании, выдвигая приоритеты национального государства, с другой – не доводит эту логику до полного отрицания значения международного конституционализма.
Фактически российская реформа конструирует особую модель защитного конституционализма, определяя границы соотношения международного права и национальных приоритетов, выстраиваемых с последовательно консервативных позиций. Данная модель правовой ретрадиционализации, ставшей завершением большого постсоветского конституционного цикла, сочетает конституционную легитимность политического режима с сохранением его государственно-центричной природы – легитимирует режим конституционного авторитаризма (конституционной диктатуры). Отвечая таким образом на внешние и внутренние вызовы эпохи кризиса глобализации, она сохраняет инерционный характер, но позволяет в краткосрочной перспективе добиться поддержания стабильности, нео-имперской концентрации власти и преемственности лидерства, обеспечив высокий уровень скорости принятия решений в критической ситуации. При всех ограничениях этой модели в свете реализации либерального конституционализма, она способна оказаться чрезвычайно востребованной в условиях начавшегося передела мира ведущими государствами и их союзами.
В интернациональной перспективе российская конструкция 2020 г. оценивается в сравнении не только со странами западной демократии, но и государствами всего постсоветского региона, в ряде которых наблюдается схожая динамика конституционной ретрадиционализации по ключевым принципам правового регулировния – соотношение международного и внутреннего права, пересмотр концепции прав человека, разделения властей, вообще трактовки отношений гражданского общества и государства. Эта трактовка, определяемая нами как «защитный конституционализм» эпохи глобализации, ставит ряд сложных вопросов, главный из которых – насколько вообще принцип плюрализма может быть сохранен в странах, не сформировавших устойчивые демократические традиции или оказавшихся вынужденными принять их ограничительные формы в условиях усиления глобальной конкуренции новых центров силы. Определенный интерес в этой сравнительной перспективе представляют страны так называемого постколониального типа в Азии, Африке и Латинской Америке, политические системы которых сформировались на основе моделей бывших метрополий, но при этом были вынуждены решать задачи встраивания в новую конфигурацию интернациональных отношений, коммуникаций и источников права. Они сталкиваются с необычной дилеммой – отказа от западных моделей конституционного устройства (уже ставших значимой частью их собственной традиции), либо их трансформации на уровне когнитивной и семантической модификации, что ведет к расколу так называемой идентичности, не одинаковой, к тому же, в разделенных обществах, демонстрирующих широкую вариативность культурных, религиозных, социальных, национальных и этнических предпочтений.
Цель глобального конституционализма может быть достигнута только включением в него всех регионов мира, в том числе и тех, которые отрицают его фундаментальные ценности. Наступательной концепции глобального конституционализма противостоит его оборонительная концепция, настаивающая на поиске баланса всех акторов международных отношений по выработке непротиворечивой стратегии формирования нового глобального правового порядка. Она предлагает иную философию правовой глобализации: идеальному миру, основанному на правилах (предположительно, общих) противопоставляет жесткую реалистическую трактовку международного права (в традиционном понимании гарантий безопасности государств); правовому универсализму — правовой регионализм, многоуровневому конституционализму – единую систему публичной власти; разделенному суверенитету – монистический суверенитет, ценностям – интересы, правам личности – коллективные приоритеты общества и власти. Речь не идет об отказе от правовой глобализации, но корректировке ее процессов с позиций реальности фрагментирующегося мира.
В целом в глобальном масштабе можно констатировать растущее размежевание двух типов конституционализма — личностно-ориентированной и государственно-ориентированной его концепций. Выходом из противоречия становятся различные формы адаптации, ассимиляции и трансформации конституционных форм к политической реальности разных регионов мира, — от укоренившихся либеральных форм до разнообразных вариантов мнимого конституционализма, а результатом их комбинирования выступает появление гибридных конституционных моделей, сама стратегия конструирования которых отражает направленный поиск новой легитимирующей формулы. Соединение конституционных и мета-конституционных параметров легитимности власти выступает практически естественной системной реакцией на издержки правовой глобализации в ранее принятых формах.
- Конкурирующие стратегии построения глобального правового порядка
Схематично, суть дилеммы глобального конституционализма до сих пор предстает как выбор между космополитизмом, настаивающим на универсальности общечеловеческих норм и национализмом, отстаивающим приоритет национальной культуры и традиций, однако, очевидно, что сам этот выбор определяется совокупностью факторов социальной и культурной адаптации, преобладающей в определенном типе политической культуры. На этом основаны взаимоисключающие подходы, усматривающие решение проблемы глобального конституционализма в установлении доминирования правовых стандартов одного цивилизационного региона над другими, достижении компромисса таких регионов или групп ведущих держав и их лидеров, либо создании мощных транснациональных сетевых структур, подрывающих национальные государства изнутри. Но такой подход означает редукцию проблемы к неразрешимому конфликту – механическому навязыванию стереотипов одной правовой культуры другим, которое не может быть прочным, невозможности интегрировать в дискуссию те регионы и страны, элиты которых не готовы к отказу от собственной правовой идентичности во имя общечеловеческой гармонии или создание транснационального центра, наделенного некоторыми функциями сверх-государства – контроля, регулирования и корректировки региональных конституционных проектов. Ни одно из этих решений нельзя признать оптимальным, поскольку все они ведут к отчуждению значительной части регионов, стран или социальных групп.
В ходе данного исследования проведена систематизация и критический анализ более десяти конкурирующих стратегий конструирования нового глобального правового порядка, представленных основными международными центрами и наиболее крупными школами исследователей. Их аргументы проанализированы нами с применением метода медиации международных конфликтов – CPA (conflict perspective analysis mediation), специально адаптированного к дискуссии о глобальном правовом порядке. Это позволило, с одной стороны, зафиксировать разногласия, с другой – точки соприкосновения и возможной кооперации (в частности, при разрешении текущих международных правовых конфликтов разного уровня, включая трансграничные области и пробелы правового регулирования). Они основаны на различном понимании природы глобального конституционализма, сочетании источников права, положенных в его основу, а также интересов и политических позиций групп, участвующих в интернациональных дебатах. Нами выделено семь основных групп стратегий продвижения глобального конституционализма.
Первая группа стратегий опирается на использование норм и институтов международного права как основу конституционализации, но не отражает фундаментальных различий международного и конституционного права, а ее проведение невозможно без реформирования ООН и Совета Безопасности ООН, которое в обозримой перспективе выглядит не реалистичным.
Вторая — выступает за постепенное реформирование международного права путем более четкой идентификации и применения конституционных принципов в сфере международного права, что, однако, требует устойчивого консенсуса ведущих государств по этому вопросу (ныне отсутствующего).
Третья – выдвигает концепцию правового дуализма международного и национального конституционного права, говоря об их взаимодополнительности в решении вопросов конституционализации правовых режимов, но не предлагает готовой формулы такого взаимодействия. Фактически оно может выражать тенденции как к росту симметрии, так и асимметрии правовых режимов в рамках понятий «единство в разнообразии», «гибкое разнообразие», «фрагментация международного права», выдвигая различные критерии оценки процессов универсализации, легитимации и легализации транснациональных институтов.
Четвертая – не предполагает их целенаправленного создания, но основана на спонтанной трансформации (адаптации) права к новым условиям глобального развития, путем последовательного принятия новых стандартов и источников права, отказа от ряда прежних фундаментальных основ (прежде всего – принципа государственного суверенитета), либо – модификации их смысла. Но этот подход не отвечает на вопрос о том, каков может быть результат данного процесса – способны ли спонтанно формирующиеся фрагментарные режимы стать основой глобального интеграционного процесса.
Пятая — делает ставку на политическую интерпретацию глобального права и управления. Это предполагает направленные усилия международного сообщества по повышению роли международных обязательств, конституционализма и управления с целью обеспечения легитимности транснациональных институтов путем принятия государствами новых стандартов глобального управления и дипломатии. Не ясно, однако, насколько эти усилия могут быть эффективны в ситуации различия интересов соответствующих групп государств в международной политике.
Шестая — основана на понимании глобального конституционализма как постоянного диалога между его акторами – перманентной дискуссии о содержании гипотетически возможного глобального общественного договора с целью поиска более устойчивого баланса сторон этого договора. Данная стратегия исходит из небесспорного предположения, что подобный диалог может стать формой разрешения конфликта идентичностей и преодоления разногласий в конструировании глобального конституционного порядка.
Седьмая – принимает за основу принцип доминирования в процессе глобализации наиболее сильного суверенного государства (США) или группы государств (объединенный «Запад»), отстаивая прообраз нового всемирного центра власти, способного возглавить и направлять глобальные интеграционные процессы. Этот подход однозначно отрицается сторонниками многополярности.
Все эти подходы систематизированы по линии основного конфликта – сторонников транснациональной интеграции и их противников – сторонников фрагментации и национальной правовой идентичности, рассматривающих их как взаимоисключающие. В этой перспективе разрешение конфликта сводится к победе одной из сторон – глобального конституционализма или его противников. Различаются только способы разрешения конфликта – рамки отношений международного и национального права, различные варианты их взаимодействия, степень вмешательства в этот процесс международных институтов и государств, охватывающих широкий спектр средств – от спонтанной саморегуляции к координации и навязыванию интеграционной повестки со стороны ведущих акторов мировой политики. В условиях кризиса международного права эти стратегии расходятся как в понимании его причин, так и перспектив разрешения. Выработка новой концепции глобального права, однако, предполагает достижение консенсуса по ее принятию основными акторами интернационального политического процесса и именно этот консенсус становится императивом современности.
Решение проблемы, по мнению автора, выходит за пределы упрощенной дилеммы определения границ правовой глобализации и состоит в ответе на вопрос о перспективах преодоления растущей правовой и политической дезинтеграции. Это предполагает поиск теории, инструментов и способов достижения глобального правового порядка в интересах всего человечества как единого целого — всех регионов мира и акторов мирового политического процесса. Корректировка этого выбора возможна на уровне другого типа адаптации общества – не социальной, но когнитивной, означающей готовность индивида или группы к анализу информации, поступающей из внешнего мира, — готовность, связанную прежде всего с их способностью различать мнимую и подлинную информацию, то есть самостоятельно осуществлять критическую работу мысли, определяя степень достоверности и реализуемости проектов всемирного правового устройства и управления.
11.Глобальный конституционализм как предощущение нового правового порядка
В ходе этих размышлений автором выдвинута новая и, на наш взгляд, оригинальная трактовка самого явления глобального конституционализма и перспектив его продвижения. В отличие от существующих его трактовок (преимущественно нормативистских и политических), он понимается как когнитивная установка социального поведения, связанная с предощущением отдельными группами мыслителей наступления новой транснациональной реальности и необходимости ее правового выражения. Понятие «предощущения истины», введенное Лейбницем, означает инстинктивное ощущение исследователем того пути, по которому он должен следовать для совершения открытия. Это – не просто ожидание, но обоснованное предположение о возможности получения нового доказательного знания в данной области науки – предположение, опирающееся на всю логику предшествующих исследований и их промежуточных доказанных результатов. Это позволяет рассматривать данный феномен, — глобальное право и управление — как систему социальных и психологических установок поведения и реакций на них, то есть, целенаправленную деятельность соответствующих групп, институтов и международных акторов по конструированию глобального правового порядка, этапы которой фиксируются в проектах, нормах и практиках, отражающих продвижение общества к этой цели или, напротив, отдаляющих от нее.
Стабильность явления, обозначаемого как глобальный конституционализм, состоит в формировании новой идентичности человечества как единого целого, – поверх всех культурных, национальных и политических барьеров и границ. На наш взгляд, эта идентичность не «воображаемая», а вполне реальная, хотя она и способна чётко проявить себя только в условиях крупных кризисов, тяготеющих к глобальным (например, угроза ядерной войны, эпидемии или экологической катастрофы). Теоретически данный вид идентичности может стать доминирующим и преодолеть все остальные её исторические типы, в условиях гипотетического конфликта с внеземными цивилизациями, освоения человечеством новых планет или решения других проблем космического масштаба, заставив людей мыслить о себе как «землянах» в противоположность «пришельцам» (ситуации, неоднократно описанные фантастами, начиная с книги Г. Уэллса «Война миров»). Формирование глобальной идентичности идёт прежде всего в информационной сфере (представляющей аналог с «ноосферой» Вернадского или выступающей её частью), охватывает всю сознательную историю человечества, закладывая новые параметры социальной и когнитивной адаптации и мотивируя появление проектов глобального конституционализма (или конституций) как разновидности реализованного продукта целенаправленной человеческой деятельности.
По нашему убеждению, интегрирующая концепция, способная обеспечить синтез имеющихся теорий, возможна на основе интерпретации глобального конституционализма как новой формы позитивированной публично-правовой этики. Этики – в понимании не столько Канта (как реконструкции самоочевидных врождённых нравственных принципов), сколько Спинозы – как учения о субстанции и её модусах. Субстанцией выступает формирующаяся глобальная идентичность человечества, её модусами – параметры регулирования, взаимодействия в правовых и квазиправовых формах. В действительности выход из противоречий представленных сегодня подходов может быть найден только за пределами позитивного права – в тех метаправовых нормах, которые, в сущности, составляют основу любого конституционного проекта, определяя ценности, нормы, институты и практики.
Такими метаправовыми нормами следует признать этические ценности формирующейся глобальной идентичности. По своей природе они имеют деонтологический характер, то есть не связаны непосредственно с существующей системой международного права и даже противостоят ей (исходя из её несправедливости или несовершенства). Однако процесс их формулирования, позитивирования в праве, селекции, фиксации и кодификации определяется вполне прагматическими причинами – стремлением к избежанию мировых конфликтов или минимизации их деструктивных свойств. С этих позиций различные теории глобального конституционализма – космополитические, нормативные, социологические, институциональные, функциональные и прочие – являются не взаимоисключающими, но дополняющими друг друга, демонстрируя различные аспекты одного процесса – когнитивной переориентации человеческого общества в правовой сфере на основе принятия новых ценностей. Востребован именно новый «общественный идеал» – такая система общественных ожиданий, которая имела бы приоритетом правовую ситуацию человечества в целом, а не отдельных регионов, групп или стран.
12.Глобальный конституционализм — парадигма конструирования нового мирового порядка
Для объяснения этих процессов целесообразно использовать выдвинутый нами метод когнитивной юриспруденции, новизна которого (в сравнении с традиционными юридическими и политологическими подходами) состоит в системной реконструкции смысла конституционных принципов и трансформации этого смысла в ходе меняющегося соотношения трёх параметров – ценностей, норм и судебной практики на глобальном уровне. В рамках когнитивной методологии (представляющей метаюридический подход к праву) показано, каким образом все три аспекта взаимосвязаны в юридическом конструировании смысла основных конституционных принципов и соответствующих им институтов. Конструктивизм выступает как основа понимания целенаправленных действий по созданию правил и рамок восприятия новой социальной реальности и её трансформации методами преобразования и интерпретации юридических норм. В этой перспективе преимущественное внимание отводится не содержанию правил, а самим механизмам мотивации конструирования (или реконструирования) соответствующих принципов, норм и институтов (под влиянием как юридических, так и социально-психологических факторов), отражённым в конкуренции альтернативных проектов глобальной конституции или зафиксированных этапов продвижения к ней, а также в создании транснациональных центров мобилизации гражданского общества для достижения этой цели.
Наиболее реалистическим представляется путь двустороннего движения к глобальной правовой интеграции – с позиций международного конституционного права и отдельных (неизбежно фрагментированных) региональных интеграционных проектов, а механизм их взаимодействия не сводится к механическому противопоставлению интеграции и фрагментации, но включает селекцию оптимальных форм соотношения этих двух полюсов интеграционного процесса – выстраивания норм, институтов и практик взаимодействия, отвечающих критерию более широкой интернациональной легитимности. На этом пути все многообразие отдельных идентичностей – космополитических, региональных, национальных, культурных, политических, гендерных, информационных и проч., — не отменяется, но встраивается в виде подсистем в единую систему глобальной идентичности, функционируя поверх традиционных разделительных линий, освященных традицией, правом и моралью. Когда (и если) этот процесс приведет к созданию значимых и легитимных глобальных институтов правовой интеграции, можно будет говорить о полноценном переходе от региональных правовых режимов к глобальным. Вопрос о том, какой вклад в этот процесс могут внести существующие институты во главе с ООН и его Советом безопасности, а также международные суды – остается открытым, оставляя простор для дискуссии об их соответствии новым вызовам правовой глобализации. В итоге, ключевую роль могут сыграть как существующие, так и новые международные институты, либо та часть этих институтов, которые окажутся способны проводить интеграционную повестку на транснациональном уровне, опираясь на консенсус ведущих глобальных регионов и/или представляющих их ведущих государств.
В такой конфигурации в основу интеграционного процесса может быть положен классический принцип суверенитета, определяющий легитимность конституционализма на национальном и глобальном уровне. Отделить конституционализм от суверенитета – невозможно и, поэтому государства долго будут оставаться самостоятельными акторами мировой политики. Однако реальный потенциал союзов государств будет усиливаться, выступая промежуточным уровнем системы глобального управления, преддверием и предпосылкой формирования универсального суверенитета. Мир выстраивается как совокупность больших глобальных регионов (в том числе трансконтинентальных), обладающих выраженной правовой идентичностью, но это не замкнутые регионы, поскольку их идентичность выстраивается в динамике процессов глобальной интеграции, выражая их место и интересы в формирующейся картине будущего мирового устройства. Наступательные и оборонительные концепции построения глобального правового порядка есть выражение этой конкуренции глобальных региональных проектов, а конституционный протекционизм – стремление отдельных регионов отстоять свое место в общем интеграционном процессе. Вообще расширение области конституционного протекционизма не может быть понято вне правовой глобализации, поскольку он формируется на ее основе — в сфере сочетания внешних и внутренних вызовов политической стабильности, а его общим выражением становится признание конституционной асимметрии как инструмента противостояния новым транснациональным вызовам.
Логика всего процесса глобальной конституционализации определяется движением общественного сознания к этике нового типа: от принятия этого идеала (как совокупности метаправовых норм) к стандартам «мягкого права» в разных областях регулирования и от них – к мотивированной трансформации глобальной информационной повестки как основы реформирования международного права и глобального управления. Информационный обмен здесь – ключевой термин, поскольку он выражает становление нового типа идентичности, – понимания пространства, времени и смысла существования человечества, – типа, в перспективе вытесняющего из сознания традиционные частные виды идентичности, превращая их в подсистемы глобальной. С этих позиций глобальный конституционализм – новая информационная повестка правовой организации человечества эпохи глобализации; мировой конституционный момент – переломная когнитивная ситуация, когда интеграционная парадигма получает преобладание над дезинтеграционной, отражая запрос на конституционное регулирование; мировая конституция – документ (или совокупность документов), фиксирующий эту реальность; а мировая конституанта – институт, выражающий обретение человечеством новой глобальной идентичности – преобладания интеграционных тенденций над дезинтеграционными – на глобальном, региональном и национальном уровнях. Соединение этих факторов воедино открывает новый этап в истории человечества как глобальной политии. Переход к поствестфальской правовой системе становится реальностью.
Смысл этой критической работы мысли заключается в выведении всей дискуссии за рамки позитивного права, официальных бюрократических структур, как транснациональных, так и национальных, неизбежно опирающихся преимущественно на инстинкт власти и доминирования, но не понимание смысла формирующихся содержательных взаимосвязей. Наряду с транснациональными структурами и помимо них в обществах разных регионов и стран формируется критически мыслящее меньшинство, усматривающее свою цель и творческую самореализацию в достижении идеала глобального конституционализма. Естественным итогом глобализации, раньше или позже, становится момент обретения этой идеей легитимности, всеобщей поддержки и перехода в стадию практической реализации, причем независимо от воли национальных правительств или транснациональных элит, вынужденных адаптироваться к новой мировой ситуации.
Могут возразить, что глобализация – не синоним демократизации, а публично-правовая этика – не синоним права. Теоретически, действительно, нельзя исключить подмены конституционной повестки глобального конституционализма имперской – формирования глобального государства, которое не обязательно станет демократическим и конституционным. Но даже в том случае, если глобальный Левиафан на время станет результатом всего интеграционного процесса (воспроизводя естественную логику возникновения абсолютизма как основы современных национальных государств) – это следует воспринимать не столько как фатальный приговор правовой глобализации человеческого рода, сколько как простое завершение предыстории создания подлинно нового мирового правового порядка. В этом случае динамика исторического развития будущего будет по спирали воспроизводить его прошлое, вновь актуализируя значение классической программы либерального конституционализма и охватывая всю проблематику становления демократии – общественного договора, фундаментальных прав, отношений гражданского общества и государства, политического строя и его легитимности, – теперь на глобальном уровне.