Милиция и рядовые граждане. Рынок разрешений на правонарушения
Операции на теневом рынке безопасности несколько меняют свое содержание, когда в роли покупателей выступают не предприниматели, а люди, к бизнесу никакого отношения не имеющие. Судя по собранной нами информации, в этом случае речь уже, как правило, идет не о защите граждан от преступников, но только о защите самих правонарушителей от закона. Иными словами, взятки даются не за исполнение милицией ее должностных обязанностей, а за бездействие в тех случаях, когда правонарушителя ждут законные санкции.
Впрочем, соблюдая принятую нами последовательность изложения материала, начнем мы все-таки с единственного имеющегося у нас рассказа, в котором действия милиции хоть как-то связаны с исполнением возложенных на нее функций. «У моего приятеля украли машину, — рассказывает ростовчанин д.А. — Он написал заявление, отдал его в милицию, но дело не двигалось. Позднее ему дали понять, что найти машину можно, но это будет стоить денег. Когда он дал деньги милиции, то машину сразу нашли и вернули моему знакомому». Эта тривиальная история свидетельствует вроде бы о том, что за взятку милиционеры готовы и способны выполнять свою работу добротно. Но мы бы, тем не менее, не рискнули подводить такого рода случаи под понятие простого мздоимства. Можно, конечно, простодушно полагать, что милиция не искала автомобиль, пока потерпевший не заплатил. Но указание на то, что машина была найдена сразу, дает основание предполагать, что милицейские работники знали о ее местонахождении до того, как получили деньги. Возможно, они заранее нашли машину и придерживали ее до «выкупа». Но не исключено и то, что сам угон был организован с их ведома и что милиция была в сговоре с похитителями, выступая посредником между преступниками и потерпевшим. Понятно, что при подобных допущениях (хоть и вольных, но не совсем безосновательных) речь надо вести уже не о мздоимстве, но о крутом лихоимстве, об участии стражей правопорядка в специфическом нелегальном бизнесе.
И все же большинство наших собеседников склоняется к тому, что милиция «кормится» не столько совершая преступления сама и даже не столько поддерживая откровенный криминалитет, сколько вступая в сделки с теми, кто преступниками не являются, но в силу некоторых специфических особенностей современного российского законодательства вынуждены совершать мелкие правонарушения (прежде всего — административные). Именно такого рода повседневные теневые операции и формируют широкий рынок «разрешений на правонарушения», на котором милиция выступает в роли монопольного поставщика данной услуги.
Спрос на этот товар особенно возрастает в тех случаях, когда права граждан оказываются объективно ограничены. Характерная в этом смысле ситуация — введение обязательной прописки или регистрации временно проживающих гостей. «В нашем пригородном поселке менты по несколько раз в день выезжают на охоту: ловят иногородних работяг, которые не зарегистрировались как приезжие, — рассказывает москвич Л.И. — Менты берут с них дань — по сотне с носа — и отпускают, чтобы завтра или послезавтра снова поймать тех же самых и снова «ободрать»».
В приведенном случае милиция выступает не исполнителем законных правил, но в уже хорошо знакомой нам по опыту чиновников роли своеобразного коммерческого посредника между правилами и их нарушителями. Понятно, что это оказывается выгодно не только милицейским работникам, но иногда и самим приезжим, поскольку официальная процедура требует затраты значительных усилий, времени и, что вполне вероятно, взятки регистрирующим органам. Понятно также, что чем строже введенные правила и чем труднее простому гражданину их соблюдать, тем более активизируется теневая торговля, в результате которой «разрешающий документ» принимает в конце концов вид обычной денежной купюры.
Исключительно благоприятные условия для теневых посредников из органов милиции созданы и правилами прописки в столице (заметим попутно, что правила эти, введенные местными властями, противоречат российской Конституции). «Самое характерное поле для коррупции — прописка, — свидетельствует уже знакомый нам москвич К.В., работающий в агентстве недвижимости. — Вообще-то ты можешь пойти официально и пройти все девять кругов ада, но ты просто жить не захочешь после этого. Если платишь — дело идет, если нет — все вязнет. По моим впечатлениям, взятка в Москве чуть ли не узаконена. У нас в агентстве висит даже информация для клиентов: расценки на оформление гражданства, регистрации — в зависимости от срока и характера прописки (временная или постоянная, Москва или Подмосковье) это стоит от 400 до полутора тысяч долларов». Как видим, и здесь столь очевидная нацеленность действий милиции на получение частной материальной выгоды не только доставляет неприятности потребителям их услуг, но при выборе из двух зол может выглядеть в их глазах как зло меньшее.
Принцип взаимной выгоды связывает милиционера и гражданина не только тогда, когда они совместно преодолевают различные административные запреты, но и тогда, когда дело касается других правонарушений, в том числе и таких, мера ответственности за которые должна бы определяться судом. «На празднике пива «волков» (10) загребли за драку, — делится, например, своим опытом общения с милицией двадцатитрехлетний П., студент одного из московских экономических вузов. — Ну, чтобы их отмазать, пришлось скидываться, мне лично пришлось рублей 300 дать. Всего набрали тысячи полторы. Мы деньги передали тем троим, кто сидел в ментовке, ну, их выпустили, сами же менты нас отвезли в МДМ (11), и мы там остались в бильярд играть».
При всей своей обыденности этот случай дает весьма выразительный пример того, как милиция, призванная охранять законный порядок, может выступать коммерческим посредником между этим порядком, соответствующим интересам общества, и его нарушителем, имеющим свои интересы. Можно сказать, что «волки» в данной ситуации купили себе (хоть и post factum) лицензию на драку.
Но едва ли не ярче (и масштабнее) всего коммерциализация посреднических функций между правонарушителем и законом проявляется в деятельности государственной инспекции безопасности дорожного движения (ГИБДД), также входящей в состав милиции. «На машине недавно без прав задержали, — вспоминает В., студент одного из московских вузов. — Сначала рассказали, как мне теперь «плохо» будет, как много придется заплатить, привезли на «штрафстоянку», остановились в пяти метрах от нее и стали откровенно вымогать деньги. Естественно, пришлось отдавать. Хотя лично вот на этих товарищей я не держу зла, потому что действительно было бы хуже, а они вроде как помогли». Эта история — одна из многих, рассказанных нашими собеседниками, и мы ограничиваемся ею лишь потому, что другие от нее мало чем отличаются (12).
Произвольное отношение к праву позволяет милиции не только отказываться (за деньги) от применения формальных законов и правил, соблюдение которых она должна гарантировать. Бывает и наоборот, когда милицейские работники (опять-таки в собственных корыстных интересах) склонны применять эти законы и правила неоправданно жестко. «Неоднократно с моими товарищами происходили случаи, когда на выходе из кафе их поджидали сотрудники МВД, — свидетельствует менеджер ростовской коммерческой фирмы Ю.Н. — Естественно, находясь в кафе, в котором разливают спиртное, люди его пьют. Потом им нужно идти домой или дойти до остановки транспорта. Вот на этом этапе доблестная милиция и пристает к товарищам. Причем ситуация носит явно провокационный характер. Вначале: «Почему выпили?»; потом: «Покажите документы»; потом: «Полезайте в машину, там мы составим протокол»; потом: «Ах, так вы сопротивляться будете?!» — и в КПЗ, а на утро административный суд. Конечно, на всех этапах такого разговора потерпевшим дается понять, что сто рублей решают все проблемы и человека могут даже довезти поближе к дому».
Заметим, что объектом этого корыстного произвола чаще всего оказываются люди, находящиеся или, по крайней мере, ощущающие себя в ситуации некоторой правовой неопределенности, — например, если уж и не пьяные, то, по крайней мере, после употребления алкоголя. При этом действия милицейских работников вроде бы обоснованы формальными правилами: появление пьяного человека на улице есть очевидное отклонение от общественной нормы, а при тяжелом опьянении и агрессивном поведении — и прямое нарушение общественного порядка. И если так, то взяточничество милиции здесь, как и в предыдущих случаях, следует расценивать как продажу разрешения на правонарушение. Однако на деле степень опьянения, а значит, и реального отклонения от нормы — и, соответственно, основание для задержания — определяются исключительно по произволу милиционеров и, судя по рассказам наших собеседников, всегда не в пользу того, кто задержан и от кого ждут «выкупа». Иначе говоря, «разрешение» вынуждены покупать и те, кто никакого правонарушения не совершал, но кого работники милиции произвольно выбрали в качестве объекта для вымогательства.
Впрочем, как свидетельствуют некоторые респонденты, в иных случаях милиция не ждет ни выгодных для себя правонарушении, ни появления человека в ситуации правовой неопределенности. При нынешней бесконтрольности и безнаказанности у ее есть все возможности для того, чтобы предъявлять ничем не обоснованные претензии к первому, кто попадется под руку. «Самая страшная организация — ГАИ, — убеждена, например, москвичка Т.М., — Они занимаются поборами каждый день и каждую минуту, причем совершенно безнаказанно. С сыном была история: он ехал по МКАД в три часа ночи. На светофоре остановился, только начал набирать скорость, его останавливают и говорят: «Ты превысил скорость». Дали ему под дых. Он достал телефон и хотел позвонить адвокату, они у него вырвали телефон, а самого затолкали в машину и куда-то увезли. Не было его два часа. Все это время с него вымогали деньги… Наглые, продажные все».
Было бы крайним упрощением искать причины таких историй (а в имеющихся у нас материалах о чем-то подобном упоминается неоднократно) только в тех нравах, которые царят сегодня в милицейской среде. Они свидетельствуют о том, как зыбка и подвижна на интересующем нас теневом рынке грань между продажей услуг и откровенным криминальным рэкетом. Потому что речь идет о рынке, где поставщиками нелегальных услуг выступают люди, обладающие санкционированным государством правом на насилие.