Наемные работники предприятий, банков, коммерческих фирм

8. «Я работаю и хочу работать «в тени»»

Москвичу В. 21 год, учится на 4-м курсе вуза по специ­альности «Социология». Работает заместителем директора отдела реализации на производственном предприятии. Живет с родителями в двухкомнатной квартире. Материальный достаток — 28 тысяч рублей в месяц, считает, что «ма­териально полностью обеспечен, хотя денег никогда не бывает много». В последние годы один раз отдыхал в Турции, но в прошлом году в отпуск не пустили, так как очень много работы.

По роду своей работы с вымогательствами приходится стал­киваться достаточно часто. Поэтому я навскидку могу пере­числить все коррумпированные структуры, с деятельностью которых я знаком не понаслышке. В первую очередь это пра­воохранительные органы и в особенности ГИБДД, как они те­перь называются, налоговая инспекция и вообще всякие инс­пекции — пожарная, санитарная и т. д. Во вторую очередь банки. Кроме того, префектуры, Ростест и прочие структуры, зани­мающиеся сертификацией, выдачей патентов и т. д. Высшие учебные заведения.

Буквально на прошлой неделе к нам в очередной раз при­ходил пожарник, который облюбовал наше предприятие, так как оно расположено на достаточно большой территории и придраться к чему-либо может каждый — это и отсутствие дол­жного количества огнетушителей, и отсутствие памяток во всех местах скопления людей, загрязненность лестничных прохо­дов и прочее, и прочее. Каждое из этих правонарушений рас­ценивается им как «серьезное» и оценивается в зависимости от ситуации от 100 до 500 рублей. Деньги, конечно, минимальные, но бесит то, что ходит он, когда ему вздумается. Но это самое безобидное, точно так же приходят представители всех инс­пекций.

Иначе дело обстоит с префектурой. От префектуры за оп­ределенную мзду мы получаем своеобразную «крышу», суть которой заключается в принципе «помочь — значит не навре­дить». Основная поддержка — что они не суют палки в колеса. За это приходится платить, и это уже достаточно крупные вло­жения, правда, в завуалированной форме. В частности, это участие в мероприятиях, которые не приносят никакого дохода фирме, но идут на пользу родной префектуре. Участие только в од­ном из летних мероприятий обошлось нам в 170 тысяч руб­лей. Еще одна форма — это устройство банкета в самой пре­фектуре полностью за счет фирмы. Это, конечно, дешевле, но тоже деньги хорошие. Я молчу про коньяк, шампанское и прочие конфеты и цветы. Кроме того, мы сталкиваемся с системой, развитой практически в любом банке, связанной с обналичи­ванием и трансфертом денежных средств в любых размерах, а также целым спектром валютных операций. При банках су­ществуют подставные фирмы, которые живут сами и поддер­живают за счет этой деятельности банки. Достаточно сказать, что оплата этих услуг составляет от 1,5 до 5%. Нетрудно под­считать, какие это деньги, если суммы, участвующие в этих операциях, исчисляются сотнями тысяч рублей только с одно­го клиента. В свою очередь нетрудно догадаться, какие сум­мы не облагаемых налогом денег проходят через вполне ле­гальные банки.

На бытовом уровне можно вспомнить случаи взаимоотно­шений с правоохранительными органами. Я не буду останав­ливаться на этом подробно, потому что любой человек расскажет вам массу историй о произволе, который творится в этой об­ласти. Но все-таки, для полноты общей картины, скажу несколько слов. Не так давно я был задержан милицией вместе со знако­мым и двумя девушками, у одной из которых с собой не ока­залось паспорта. Нас задержали в центре Москвы и объявили, что отпустить не могут до установления личности, а это, как они намекнули, может занять от двух до пяти часов. Для того чтобы не испортить себе вечер, нам пришлось отдать 400 руб­лей. На машине недавно без прав задержали. Сначала расска­зали, как мне теперь «плохо» будет, как много придется запла­тить, привезли на «штрафстоянку», остановились в пяти метрах от нее и стали откровенно вымогать деньги. Естественно, при­шлось отдавать. Хотя лично вот на этих товарищей я не дер­жу зла, потому что действительно было бы хуже, а они вроде как помогли.

Нужно также, наверное, отметить возможность покупки любых документов. На данный момент я уже купил «мидовский» пас­порт, права. Существует реальная возможность покупки лю­бых ксив, вплоть до подполковника милиции, правда, возраст не позволяет. Подобные удостоверения стоят от 100 до 600 долларов. Точно так же покупаются и другие документы.

Да, еще забыл сказать о ситуации в области образования. Здесь тоже все ужасно коррумпировано. Я знаю о фактах по­купки моими знакомыми аттестатов и т. д. В частности, в са­мом крупном вузе страны, на очень престижном факультете зачет стоит 50 долларов, экзамен — от 100 до 200. В вузе более «мелкого уровня» знакомые недавно сдавали за 100 долларов всю сес­сию.

За ремонт и подобные услуги всю жизнь все расплачивают­ся наличными или водкой. Сейчас, правда, за водку много уже не сделаешь. Хотя с гарантийным ремонтом, конечно, иначе. Я недавно чинил компьютер, и все было честь по чести, с че­ком, отметкой в гарантийном талоне. Но знаю, что, например, оплата за ремонт оборудования, выпускаемого на нашем пред­приятии, который производит одна инициативная фирма, про­ходит только «черным налом».

Вот к платным врачам, к счастью, в силу возраста не обра­щался. Правда, недавно проходил медкомиссию для получения прав, суть которой заключалась в том, что сразу при входе ты отдаешь 150 рублей, тыкаешь пальцем в нос и выходишь с диагнозом «абсолютно здоров». Вот и все мои взаимоотноше­ния с врачами.

Как я отношусь к уклонению от налогов? Это сложный вопрос. Возможно, моя оценка и не очень объективная, но я категори­чески осуждаю уходящих от налогов торгашей-спекулянтов и точно так же категорически поддерживаю отечественного про­изводителя и людей, которые собственным трудом зарабаты­вают себе хлеб. В частности, простой пример: предприятие платит налог с заработной платы, помимо всех остальных налогов. Одно дело, когда у какого-нибудь кавказца работает в палатке про­давец, а другое дело, когда на предприятии работает 100 и более сотрудников. Если указать нормальную зарплату в три-шесть тысяч рублей, то налог с фонда заработной платы убьет пред­приятие. Вся налоговая политика в нашей стране в корне не­верная, и ни один нормальный человек не сможет заплатить налоги и после этого еще и «спать спокойно».

Не могу сказать, что прав, но я разделяю людей на две ка­тегории: воры и прочие. Когда скрывают от налогов наворо­ванное — это одно, а когда стараются сохранить заработанное своим трудом — это другое.

На мой взгляд, настоящий руководитель предприятия все­гда думает о двух вещах: о стабильности и процветании пред­приятия и о материальном положении своих сотрудников. Ни один нормальный человек не проживет на ту зарплату, кото­рая отражена в платежной ведомости. Лично у меня оклад составляет 417 рублей. Хотел бы я посмотреть, как вы прожи­вете на такие средства. А то, что расплачиваются валютой, в этом я вообще не вижу криминала, потому что в наше неста­бильное время все крупные фирмы равняют зарплаты на курс доллара.

Так что можете из вышесказанного делать вывод. Да, я ра­ботаю и хочу работать «в тени». Главное, чтобы не было ре­альной опасности попасть в тюрьму или умереть от пули кил­лера. А с теневым бизнесом так или иначе связаны практически все крупные предприятия. Если когда-нибудь у меня появится выбор, где зарабатывать 1000 долларов — на предприятии свя­занном или не связанном, — я, конечно, выберу легальный путь. Но не думаю, что в скором времени появится такой выбор.

На данный момент у меня есть определенный круг знако­мых, на которых я могу положиться в ситуации любого «наез­да». Среди них есть и представители правоохранительных ор­ганов, но это только в крайнем случае, и выход у меня на них не прямой, а через знакомых.

Без нужных знакомств сейчас в принципе невозможно от­стоять свои права ни перед правоохранительными органами, ни перед бандитами, ни перед чиновниками. Оспорить любое решение чиновника, на мой взгляд, практически невозможно, если только у вас нет выходов на вышестоящих представите­лей государственной или местной власти.

Конечно, борьба с коррупцией — это одна из самых острых проблем, стоящих перед нашей страной. Коррупция и теневая экономика убивают не только производителей, но и простых потребителей, позволяя наживаться огромному числу чинов­ников разных уровней. Актуальность решения этой проблемы, на мой взгляд, состоит в том, чтобы вернуть в бюджет все те деньги, которые всеми способами от него скрывают. Тогда, во что мне лично не верится, можно будет поднять материаль­ный уровень населения всей страны.

К сожалению, мне кажется, что будущий президент вряд ли сможет нарушить этот уже закоснелый механизм. Но, тем не менее, начать, мне кажется, нужно с налогового законодатель­ства. Кроме того, нужно подвергать очень суровой ответствен­ности любого чиновника, берущего взятки, и при этом платить им достаточно большие зарплаты, чтобы они боялись лишить­ся места. Нужно провести тотальную чистку власти, чтобы расчистить от грязи «верхи» (даже если придется посадить 99% ^ее представителей).

Думаю, что к такой борьбе готово в первую очередь ФСБ. У них уже на сегодняшний день достаточно информации, чтобы навести порядок в стране. Другое дело, что порядок этот мало кому нужен.

Если мы сойдемся на том, что любой представитель власти «не чист» по определению, то вопрос о кандидате, связанном с криминалом, теряет свою актуальность. Да, я мог бы прого­лосовать за такого кандидата, если речь идет о Лужкове, на­пример. Потому что сам наблюдаю, сколько он сделал хоро­шего для города. И уверен, что он связан с криминальными кругами, а тем более замешан в экономических преступлени­ях. У нас вся Россия в этом замешана.

Я, безусловно, хотел бы самостоятельно заняться бизнесом, но, возможно, за границей. Потому что в нашей стране никто не знает, что будет завтра. Конечно, оптимальный вариант -иметь бизнес как там, так и здесь. Пожалуй, к этому можно стремиться. На данный момент мне недостаточно опыта и на­чального капитала. Но думаю, что собственный бизнес можно будет открыть через пару лет.

9. «Все проблемы нашего общества из-за того, что оно на­сквозь коррумпировано»

Тридцатилетний Э.Б. — начальник одного из подразделе­ний АО «Ростсельмаш». На своем предприятии имеет по­стоянные «левые»заработки. Проживает в двухкомнатной квартире с женой и дочерью. Личный доход не менее четырех-пяти тысяч в месяц. Может покупать одежду и дру­гие товары длительного пользования. За последние пять лет отдыхал два раза с семьей на Черном море. Обычно во вре­мя отпуска остается в Ростове или уезжает к родствен­никам в Краснодарский край.

Всем известно, что чем крупнее предприятие, тем крупнее махинации. Есть много способов для махинаций и в нашем АО. Например, есть масса коммерческих фирмочек при нашем за­воде, которые торгуют запчастями. Есть и отдел на заводе, который тоже занимается непосредственно сбытом. Так вот, ку­пить деталь для комбайна через заводской отдел сбыта невоз­можно. А вот через дорогу в какой-нибудь фирме — пожалуй­ста. Но только деталь эта, к примеру, будет стоить не 10 рублей (заводская отпускная цена), а 12 рублей. Это делается по до­говоренности. Один из директоров АО является теневым хо­зяином этой коммерческой фирмы. Детали эта фирма покупа­ет у завода, благодаря этому директору, с существенной скидкой, без НДС или по каким-то зачетам, а продает чуть ли не со сто­процентной накруткой. А на заводской склад эти детали не поступают вообще.

Может быть, и хотят люди задать вопросы, но никто не хо­чет получить по голове. В данном случае действует «принцип гвоздя»: только ты высунул шляпку, так получишь по ней ку­валдой. Во-вторых, у такого директора есть механизмы давле­ния на нижестоящих сотрудников — либо в случае несогласия они лишатся работы, либо будут «в доле». Как правило, у ру­ководителей высшего звена нашего АО таких коммерческих фирм несколько и часть доходов делится между работниками АО, которые задействованы в этом процессе.

Говорят, что «Ростсельмаш» давно стоит, ничего на заводе не работает, — это официальная точка зрения. Но вот ситуа­ция, в которой я сам участвовал. К нам в цех из какого-то кол­хоза поступает практически разукомплектованный, «убитый», абсолютно непригодный комбайн для того, так значится в тех­нических документах, чтобы отрегулировать давление в ши­нах и покрасить. Заводу действительно этим колхозом пере­числяются деньги за регулировку давления шин и за покраску, к примеру, пять тысяч рублей. Но за то время, пока комбайн был у нас на заводе, он проходит капитальный ремонт, полно­стью укомплектовывается, производится отладка всех его уз­лов. Практически с территории завода выезжает новый ком­байн, только серийный номер на шасси у него остается «родной». Фактических работ произведено на сумму 300 тысяч рублей по заводской калькуляции, если бы все деньги проходили офи­циально и официально был бы оформлен заказ.

В этой ситуации выигрывают все участники. Председатель колхоза получает практически новый комбайн. Он «черным налом» платит всего 200 тысяч рублей исполнителю — начальнику цеха или директору завода-подразделения АО, из этих денег 5 ты­сяч рублей перечисляется в кассу завода. Начальник цеха де­лится с высшим руководством и с нижестоящим руководите­лем — мастером цеха. Рабочим закрываются наряды на выполнение работ, они получают зарплату по тарифам. Рабочие, правда, понимают, что это «левая» работа, — они теперь тоже стали умными. Но если он будет отказываться от выполнения этих работ, к нему будут применены разнообразные санкции: мо­жет лишиться очереди на квартиру (у нас на заводе недавно сдали дом), могут уволить за прогул. Ведь практически все рабочие (и в нашем цехе тоже) давно уже на «кукане» висят -так или иначе они проштрафились. Либо прогул, либо пьянка, либо тащили что-то с завода. Их заставляют писать объясни­тельные по таким случаям и всегда могут пригрозить уволь­нением, если рабочий начнет «каркать» насчет «левой» деятель­ности. Просто объяснительная пойдет в личное дело, и рабочий будет уволен в 24 часа.

Правда, председатель колхоза об этой схеме не знает. К нему приезжают работники нашего АО и предлагают выгодную сделку: отремонтировать комбайн не за 300 тысяч рублей, а за 200 тысяч. Конечно, председатель рад этому, и деньги сразу перекочевы­вают из кармана в карман. Официально что-то вносится в за­водскую кассу.

А откуда детали для ремонта? Ну, знаете ли, на любой учет есть свой переучет. Сохранилась система списания деталей в брак и пр. Например, для этого комбайна необходимо деталей на сумму 100 тысяч рублей. Из этой суммы 50 тысяч рублей исполнители проплачивают куда-то наверх и получают якобы списанные, а на самом деле очень качественные, детали. Внутри завода найти детали очень просто для заинтересованных лиц, которые никогда не «сдадут» друг друга.

Еще «липовые» наряды оформляются, это «подснежники». Таких много. Например, человек реально не работает на на­шем заводе, но оформлен в отделе кадров, его пропуск регис­трируют в табельной каждый день. Естественно, на него на­числяют зарплату и получают. Эту зарплату делят между собой «подснежник» и мастер участка, который является инициато­ром этого процесса, кое-что перепадает и табельщице, кото­рая, конечно, видит, кто приходит реально на завод.

Раньше, когда была на заводе сдельная оплата труда, конечно, такие ситуации можно было запросто выловить. Теперь внут­ри АО много самостоятельных заводов-подразделений. И си­туация с «подснежниками» возможна в связи с деятельностью начальника планово-диспетчерского отдела, который делает приписки на трудозатраты. То есть он закрывает наряды на непроизведенную продукцию. Конечно, это делается не в мас­совом масштабе, и, конечно, все заинтересованные лица де­лятся между собой.

Вот еще один случай, точнее, это не случай, а постоянная практика. Так называемое списание техники. Находит в кол­хозе представитель завода какую-то разбитую технику, а на селе ее навалом, и говорит председателю: «Новый такой агрегат стоит 100 тысяч рублей, но этот ты никому не продашь даже на де­тали — он только на металлолом годится. Хочешь получить та­кой же новый — и заплатить всего 70 тысяч?». Председатель кричит: «Конечно!».

Этот старый агрегат пригоняется на завод, и один из заин­тересованных руководителей АО собирает комиссию и гово­рит, что в таком-то колхозе проводилось испытание техники и эта техника показала себя неудовлетворительно. Показывает, что в этом месте что-то у агрегата отвалилось, а в этом погну­лось. И требует, чтобы такой же агрегат, только новый, был передан данному хозяйству в компенсацию. После этого засе­дания собирается еще одна комиссия на заводе, которая проводит поиск виновных. Виновных находят, вывешивают при­каз об их наказании за допущенный брак, вызывают специа­листов из лаборатории по испытанию прочности металла — ука­зывают и им на недостатки. В общем, справедливость торжествует. В результате председатель колхоза получает новый агрегат, за который он по бумагам заплатил 100 тысяч. Из этих ста трид­цать он кладет себе в карман, а семьдесят тысяч отдает тем работникам АО, которые и провернули всю эту операцию.

И еще один пример ситуации со сбытом готовой продукции. Наше АО договорилось с одним из регионов на поставку ком­байнов. Но контракт заключался не с заводом напрямую, а с под­ставной фирмой. «Завязаны» в этом деле были и представитель региона, и директор завода. Если заводская отпускная цена ком­байна — миллион рублей, то продавались они в регион по 1 мил­лиону 65 тысяч рублей. Вот эти 65 тысяч с каждого комбайна и были поделены между нашим директором и заказчиком.

В течение нескольких лет, пока наш завод официально яко­бы стоял и не выпускал продукцию, накопилось очень много платежей (амортизация, использование площадей и пр.), кото­рые были просто «заморожены» по договоренности с местны­ми налоговыми органами, администрацией. Но теперь текущие платежи и налоговые отчисления для завода — первоочередная задача. Сейчас завод в первую очередь платит налоги даже в ущерб фонду заработной платы. Неуплата налогов теперь гро­зит заводу большими неприятностями.

Я вот беседовал с некоторыми высокопоставленными руко­водителями нашего АО доверительно. Так мне сказали, что если бы АО не выпускало «левую» продукцию, а официально офор­мляло все сделки, то мы могли бы официально заявить о вы­пуске дополнительно 50 комбайнов в год. А они стоят поряд­ка двух миллионов долларов (за все пятьдесят). А это увеличило бы налоги, но заработка бы нам не прибавило. Короче говоря, без «левой» продукции мы бы лапу сосали…

Во всех вышеупомянутых сделках я принимал участие лич­но. Мне кажется, на сегодняшний день это нормально, это норма жизни, а иначе не проживешь. Но я не согласен с некоторыми вещами. Конечно, если бы эту теневую деятельность свернуть вообще навсегда, то в конце концов и зарплаты наши когда-то увеличились бы, и рисковать не приходилось бы, как теперь, когда нарушаются законы… Но ведь все начинается с началь­ства. Есть, конечно, люди, которые хотели бы жить достаточ­но честно и не участвовать в махинациях. Однако мы все по­нимаем, что наше руководство всегда найдет исполнителей, и нашу работу смогут делать другие, а мы просто потеряем ра­боту и деньги. Ведь человек всегда хочет заработать. Активно протестовать смысла нет: это уже система отношений, и нада­вить на человека, который не согласен с чем-либо, всегда можно.

Кроме того, сейчас человек поставлен в такие условия, что он не может и не должен быть особенно разборчив. Главное, чтобы он не связывался с криминалом лично. Даже если бы я знал о нарушениях, на которые идет начальство, я бы работал на таком предприятии. Да я и работаю на таком. Главное, что­бы эти проблемы меня не касались. Поэтому я бы не стал, на­пример, работать на предприятии, которое выпускает фальшивую водку. Здесь могут быть большие проблемы.

Хищения на заводе? Конечно, как и везде. Внутри завода есть милицейское подразделение охраны — сотрудники ОВД Первомайского района. Есть начальник заводской милиции, который подчиняется районному отделу милиции. Так вот эти сотрудники МВД тянут с завода все, что могут. Тянут парал­лельно с нашими работниками — вывозят металл, «подбирают» детали и пр.

Те, кто жаловался, давно уволены. На собрании акционе­ров как-то один человек высказал мнение, что заводская ми­лиция — основные воры внутри завода. На следующий день территорию завода окружили парни в перемазанных мазутом спецовках (переодетые сотрудники милиции), которые полу­чили от своего начальства указание «подставить» этого чело­века любым способом. Через каждые полчаса они подходили к нему и просили продать какие-то железки, оказать какие-то услуги на рабочем месте и пр. Это продолжалось целую неде­лю, мужика этого буквально «пасли». Мы ему говорили: смот­ри, могут и гайку подкинуть в карман, чтобы дело завести. В общем, страсти накалились. Но мужик был честный (а стал бы нечестный выступать) и вскоре уволился с завода. Навер­ное, он давно так решил сделать, поэтому и выступил.

Или, например, мой начальник получил квартиру, и из его окна видно, что во дворе большого частного дома расположен мини-завод по производству фальшивой водки. К этому дому подъезжают грузовики, отгружают тару, забирают готовую про­дукцию — и все это под контролем милиции.

В целом правоохранительные органы кажутся мне наибо­лее коррумпированной структурой, особенно ГИБДД. Все мои знакомые, которые имеют автотранспорт, рассказывали об этих вещах (вымогательствах). Едет, например, человек на своей машине и совершает правонарушение. Гаишник его останав­ливает и говорит: «Плати штраф». А это влечет за собой и изъятие прав, и оплату через сберкассу — то есть волокиту. Гаишник тут же предлагает нарушителю: «Ладно, разойдемся полюбов­но, с вас 40 рублей». Мой знакомый решил пойти на принцип и платить не захотел. Тот выписал официальный штраф в раз­мере, правда, 20 рублей. Человек поехал, заплатил по этому протоколу сумму, но, вернувшись, гаишника уже на том месте не нашел. И только через два дня моему приятелю удалось найти и забрать свое водительское удостоверение.

Насколько мне удавалось беседовать и с водителями, и с рядовыми сотрудниками, существует целая система. У рядо­вых сотрудников ГИБДД есть план: какую-то часть денег он должен отдать вышестоящему начальнику, тот тоже делится с вышестоящими, а то, что сверх плана, — то его. Если сотруд­ник ГИБДД не справляется с таким планом или вообще про­тив таких отношений, то к нему могут применяться различ­ные меры дисциплинарного характера. Придраться к человеку можно по любому поводу, особенно в системе такой суборди­нации, как МВД.

Праздновали мы юбилей у моего товарища. Немного под­выпили и стали возвращаться домой. Но нас задержали сотрудники МВД. Было заметно, что я выпил, но нарушений обществен­ного порядка с нашей стороны не было. В отделении нас со­бралось таких «страдальцев» человек пятнадцать. Дежурный — старший лейтенант милиции — говорит нам: «Приобретайте лотерейные билеты «200 лет МВД» по цене 20 рублей. Тот, кто приобретет, будет сразу отпущен». Кто-то с радостью ку­пил, кто-то решил добиваться справедливости. Я тоже хотел — из интереса — остаться, но потом решил, что дома будет луч­ше. Купил лотерейный билет за 20 рублей и был отпущен. Про­токол был, правда, составлен. На следующий день я рассмот­рел, что этот билет стоил 10 рублей. Этот старлей даже тут наварил на мне десятку.

Мой товарищ недавно провожал друга после вечеринки. Буквально отошел на несколько метров от дома, посадил то­варища в такси, отправил его домой. Так сразу же к нему подъехал «луноход» — патрульная машина МВД. Взяли его и говорят: или в вытрезвитель, или как? Он решил сделать «или как». Запла­тил им 100 рублей, так менты довезли его до дома и попроси­ли больше не появляться на улице. Как в такси.

С подобными вымогательствами также связаны чиновники практически всех уровней. Это люди, от которых зависит рас­пределение материальных благ, например распределение квартир. Сейчас еще сохранилась в очень ограниченных масштабах воз­можность получения муниципального жилья бесплатно. Если человек хочет получить такую квартиру и у него нет никаких прав (льготы, нуждающаяся семья и пр.), то все решается че­рез взятку. Можно купить любые справки, по которым этот человек имеет право на получения жилья. До дефолта, например, мне предлагали муниципальную двухкомнатную квартиру за взят­ку в 2500 долларов  (15). Просто у меня не было в тот момент сво­бодных денег. А нужно было решать вопрос оперативно. Сейчас чтобы получить гостинку — 500 долларов, а она стоит 4000. Система эта по-прежнему работает.

Или, например, человек хочет построить дом. Ему нужно получить разрешение у чиновников администрации, а это раз­решение он может получить только через взятки. И вообще все разрешительные (со стороны чиновников) дела решаются только через взятку.

Мне нужна была справка из БТИ, поскольку я стою в оче­реди на ведомственную квартиру. Причем справки в БТИ вы­дают в течение десяти дней. Если хочешь получить справку срочно, то есть официальные расценки за срочность. Мне же справку нужно было получить именно в этот день, но что са­мое главное — мне нужна была «левая» справка. Я передал свои документы регистратору и вложил в них 500 рублей. Чинов­ники знали о том, что дают «левую» справку, и спросили, что в этой справке должно быть написано. Я им продиктовал и получил готовый документ.

Моя жена раньше была директором фирмы по продаже не­движимости, так вот с ней был такой случай. Налоговой инс­пекцией проводилась очередная проверка, и в деятельности фирмы были обнаружены некоторые нарушения, — это и понятно, по­тому что при нашей налоговой системе вести нормально биз­нес невозможно. Рядовым чиновникам-налоговикам были пред­ложены достаточно небольшие суммы в качестве взятки — около 500 рублей (в отличие от суммы штрафа, которую должна была заплатить фирма, — а это около 5000 рублей). А по итогам проверки официально был заплачен штраф в размере порядка 28 руб­лей.

Это была обычная система «выкручивания рук», налогови­ки всячески намекали моей супруге о том, что этот вопрос нужно решить полюбовно. Они, как всегда, тянули волынку, перетасовывали документы из одного кабинета в другой, постоянно говорили, что вопрос еще не решен и нужно прийти завтра, и т. п. Сотрудники фирмы моей супруги смело пошли налогови­кам навстречу, предложили обычный вариант — взятку. Тут же к ним изменилось отношение: стали предлагать стул, изменился тон разговора и пр.

В городе судебные процессы над чиновниками-взяточника­ми бывают очень редко. Это были в основном зарвавшиеся люди, которые стали неумеренно грести под себя, замыкать на себе все связи. Просто они перестали делиться, от кормушки от­теснили других, то есть нарушили законы системы. Система реагирует на этих людей, и их просто подставляют. На них и жалуются очень редко. Просто чиновники не хотят выносить сор из избы и решают такие проблемы кулуарно.

Мне кажется, что при существующем положении дел в стране против коррупции чиновничества повышение зарплаты не по­может. Система взяток уже накатана. Если чиновник попробо­вал халявного хлеба, то он не откажется от него, каким бы ни был его оклад. Но если обновить чиновничий аппарат, то можно добиться успехов. Этим должны заниматься правоохранитель­ные органы. Снимать с должности и отправлять в места не столь отдаленные. Пострадают многие, и это правильно.

Лично я, столкнувшись с несправедливостью чиновника, обратился бы к влиятельным знакомым или родственникам. Они у меня есть, но не во всех сферах. Если бы не получилось, то обратился бы в суд. Но судебные разбирательства — сложное дело. Поначалу бы стал решать неофициальными средствами, но если бы не получилось, то сдался бы. Может быть, согла­сился бы на условия, которые мне предлагают, дал бы взятку.

Мы говорили о вымогательствах… Насколько я знаю, в очень больших масштабах в этом замешаны также и сотрудники ме­дицинских учреждений. Правда, в этом случае речь, пожалуй, не о взятке. Это подарок. Либо результат системы «выкручи­вания рук». Например, простейший вариант. Я сам редко об­ращаюсь к врачу, но рабочие моего участка — часто. Приходит наш человек в ведомственную больницу за больничным. А врач говорит, что если он хочет получить больничный, нужно ку­пить таблетку какого-то калиевого препарата. По всей види­мости, врач работает в системе сетевого маркетинга и ему нужно продать какое-то количество лекарств. Таблетка стоит два рубля купить их нужно нашему работнику десять штук. Как только он купит, то отношение к нему меняется — выписывается боль­ничный. Подобные таблетки стоят в аптеке раз в десять де­шевле. Таблетки, которые распространяет доктор, в аптеке не продаются, но и толку от них мало. Чтобы пройти полный курс лечения, человек должен принять таблеток сто. А от десяти никакого улучшения не произойдет. Но если у посетителя нет денег, то тут-то ему и начинают «выкручивать руки». Врач го­ворит, например: «Зайдите через три дня, тогда и посмотрим, что у вас болит»; либо: «Ничего страшного с вами не произошло, и вы можете идти к себе на участок работать».

Заболела у нас бабушка. Вызвали мы «скорую». Приехали крепкие ребята, сказали, что ее нужно забирать. Но говорят, что спускать по лестнице ее на носилках мы не должны. Я предлагаю им сумму денег, и бабушку выносят. Это экстре­мальный случай, и не было никакого желания препираться с медбратьями.

Вот случай — рождение ребенка у моего товарища. Роды прошли удачно, обслуживание в роддоме было бесплатное, но хорошее. Но жена попросила «зарядить» конверт с деньгами доктору. Муж так и сделал. Жена говорила, что этот врач при­годится в будущем, если придется рожать еще одного ребен­ка. В общем, дали деньги, чтобы не было проблем в будущем. Сейчас уже люди делают это добровольно, но по проторенной схеме. Люди знают, что это нужно делать. Конечно, «в лоб» никто не просил денег, но люди подстраховываются.

Бывает, конечно, когда нечего платить. Но люди знают, что если собрался болеть, то готовь деньги. Вот у подсобной ра­бочей на моем заводском участке парализовало мужа. Она сразу отнесла медперсоналу 100 рублей, и сразу были назначены ее мужу процедуры, которые были в дальнейшем пролонгирова­ны. А если бы она не принесла денег, я думаю, что ее мужем никто из медработников не стал бы заниматься. Сказали бы, что нет времени, лекарств и пр. Кстати, в этой ситуации положение парализованного человека крайне тяжелое, все может закончиться печально, но моя работница считает, что она дол­жна сделать все от нее зависящее, поэтому и несет деньги в больницу.

Многое еще зависит от рода заболевания. Если я обраща­юсь в свою ведомственную поликлинику с каким-нибудь пус­тяковым заболеванием (простуда и прочее), то я не плачу. Ну а если будет у меня или у родственников что-то серьезное, то деньги будем собирать. Конечно, в этой ситуации важно и то, как ты себя сам будешь вести: может, нужно быть и понаглее в больнице — потребовать, настоять на том, чтобы отнеслись к тебе или к родственникам со вниманием. В некоторых случа­ях нужно обратиться к знакомым, чтобы помогли. А если, ко­нечно, ты прижат обстоятельствами к стенке, то в больнице тебя все равно «прижмут» — придется платить.

На это никто не жалуется. В жалобах нет смысла. Пока бу­дешь выяснять отношения с врачами, то когда же лечиться?

Был еще такой случай. Мне нужно было поставить коронки на зубы. Я обратился в хозрасчетную поликлинику — там нуж­но платить по расценкам. Для меня, кстати, они были не очень маленькими. В этой поликлинике работает шесть стоматоло­гов. Мне посоветовали знакомые обратиться к конкретному врачу. Я обратился к нему и назвал имя человека, который пореко­мендовал мне обратиться именно к нему. Стоматолог все хо­рошо сделал с моими зубами, и я ничего ему не заплатил. Но в следующий раз, если возникнут проблемы с зубами, я обяза­тельно ему принесу бутылку коньяка или что-то еще, — чтобы стоматолог все сделал нормально.

Коррупция в вузах зависит, прежде всего, от конкретного института, в котором это все происходит. Например, Ростовс­кий институт народного хозяйства. Там еще в советские вре­мена все было поставлено на широкую ногу. У моего знако­мого жена оканчивала этот вуз. Ее отец был начальником районной милиции. Девочка училась нормально. Но на первой же сес­сии к ней подошли студенты и спросили: будешь вносить деньги?

Она отказалась. Начались проблемы — завалили на зачете. Она сказала экзаменатору, что она дочь начальника милиции, — все проблемы были сразу решены. Вообще-то знания у нее были, но все равно вымогательства начались с самого начала.

У начальника соседнего цеха на «Ростсельмаше» дочь хо­тела поступить в РИНХ (16). Но он, узнав, сколько нужно запла­тить, отказался. Он хотел, чтобы дочь поступала по конкурсу на общих основаниях. Однако им там сказали, что для поступ­ления на некоммерческом основании нужно дать «на лапу» 3000 долларов, а потом еще платить за каждый год обучения отдельно. Такой суммы у них не было.

РИНХ, медуниверситет коррумпированы полностью. Гос­университет в меньшей степени. В технических вузах взятка -это редкое явление.

Кстати, не так давно, почитывая газетные объявления, я наткнулся на следующее: «Требуется бухгалтер (экономист). Выпускников РИНХа — просим не беспокоиться». Как говорится, комментарии излишни. То есть купленное образование серь­езных деловых людей не интересует. Ведь многие студенты РИНХа практически не учатся — им за «проплату» оценки просто проставляются. Они там весело проводят время, но знаний не получают…

Теперь вот еще одна тема — об услугах. Тут тоже сплошные взятки. Сначала о самой обязательной услуге, от которой ник­то не уйдет, — о похоронах. Когда мы хоронили бабушку, то хотели ее захоронить рядом с могилой деда — это ее просьба. С нас запросили 2500 рублей. Если бы нужно было просто похоронить в далеком квартале — это сделали бы бесплатно (по дотации — на 850 рублей). Поговорили мои родители с ра­ботниками кладбища, и те сразу сказали, что на старых тер­риториях подзахоронения запрещены, но за указанную сумму это сделать возможно.]

Для нашего кладбища это распространенное явление. Здесь крутятся гигантские, сумасшедшие деньги. Поэтому я очень сомневаюсь, что в Ростове будет построен крематорий, о ко­тором много говорят в последнее время.

Услуги обыденные — все за наличные и без всякого оформ­ления. Для ремонта своей квартиры я нанимал штукатура-ма­ляра, сантехника и платил им наличными. Вы и сами знаете, что в районе ростовских Центрального и Колхозного рынков стоят работники с табличками, на которых написаны их услу­ги. В газетах полно объявлений об услугах по ремонту, пере­возкам и пр.

Если ведется большой ремонт, то, по всей видимости, зак­лючаются какие-то договоры. Вот кстати, когда я нанимал для ремонта квартиры столяра, то он мне рассказал о схеме, кото­рая практикуется у него. На этого столяра работают несколь­ко бригад. У него есть лицензия на проведение любых работ — каменщиков, столяров и пр. Он официально принимает зака­зы и платит за работу какие-то суммы. Сам он выполняет только столярные заказы. Он имеет право опубликовывать в газетах объявления и координирует работу бригад. Имеет свои 10% от стоимости заказа только за «крышу». Ему звонят, и он до­говаривается с заказчиком.

Этот столяр, кстати, рассказал любопытную историю про военкомат. Его родители просто заплатили 3500 долларов ра­ботникам военкомата, и парню выдали военный билет, в кото­ром значилось, что он служил в такой-то части, в такое-то время и даже получил звание сержанта. То есть он уже является во­еннослужащим запаса.

Проблема в том, что у нас очень сложное, тяжелое налого­вое законодательство. Моя супруга говорила мне, что если все налоги платить, то они даже чуть превышают сумму дохода. Поэтому уклонение от налогов — нормальное явление для на­шего человека. А кто же будет работать себе в убыток? Если же платить все налоги, то не будет никакого дохода.

Конечно, налоги платить необходимо, так как они поддер­живают государство, но их нужно минимизировать. А сейчас в газетах есть даже объявления специалистов, которые закон­ными способами могут помочь избежать уплаты налогов како­му-нибудь предприятию. И это правильно, так как государство всегда хочет забрать больше, чем ему положено по здравому смыслу.

Руководитель предприятия должен платить людям зарпла­ту. Производственным предприятиям очень сложно вообще уклониться от налогов, так как они привязаны к конкретному месту. Это вот фирмы-однодневки могут перемещаться из офиса в офис. Я думаю, что для производственных предприятий должны быть какие-то льготы по сравнению с фирмами, которые зани­маются посредничеством. Потому что посредник будет всегда, а производитель только один, и для того чтобы вести произ­водство, нужно иметь и желание, и знания, и опыт, и ответ­ственность. А чтобы делать деньги «из воздуха» — таких же­лающих много.

Вообще это естественное желание человека — платить меньше налогов. Вот у меня большинство доходов — неофициальные, и я не плачу, естественно, с них налоги. Так делает большин­ство людей, и я с пониманием к ним отношусь. Ну, к примеру, согласно налоговому кодексу я должен задекларировать доход, полученный от того, что подвез на своей машине человека. Но это же смешно! Если декларировать, то я уже этого человека повезти не смогу: мне ведь нужно оправдать бензин, и нужно будет еще поделиться с государством. То есть, имея машину, я, получается, не смогу подвозить людей, — это будет мне не­выгодно.

Я слышал, что в начале прошлого (1999) года был осужден на два с половиной года человек, который не заплатил налог с суммы порядка 120 миллионов рублей. Конечно, это справед­ливое решение, так как с его стороны, имея такие доходы, это наглость. Вообще есть разница между неуплатой налога с суммы 100 рублей и с суммы 100 миллионов рублей. Кто больше зарабатывает, тот должен и больше платить. Шкала налогообло­жения должна быть прогрессивной, но не настолько, чтобы человеку было невыгодно зарабатывать деньги. Я бы лично платил 20%. Но уже 30% — это много.

Зарплаты в конверте давно уже стали распространенным и обыденным явлением. Мой отец к Новому году получил в по­дарок конверт с тысячей рублей. И другим тоже дали денеж­ные подарки. И у него на заводе это происходит ежекварталь­но.

Я не то что одобряю эту систему, но отношусь к ней с по­ниманием. Я знаю, что мой отец эти деньги заработал, но не может получить их по своей тарифной сетке или потому, что директор не хочет пропускать наличные через бухгалтерию. Но это его деньги.

В конечном итоге все равно деньги, уведенные от налогов, вернутся государству. У нас в государстве платятся и налог с продаж, и НДС. Но люди получают деньги для того, чтобы их тратить, и в цене товара эти налоги заложены. Обычные люди покупают отечественные товары и косвенным образом платят налоги. Чем больше человек зарабатывает, тем больше он тра­тит и тем больше налогов возвращается государству.

Проблема борьбы с теневой экономикой и коррупцией пер­востепенна. Все проблемы нашего общества возникают из-за того, что оно насквозь коррумпировано. Из-за этого у нас в стране достаточно тяжелое и социальное, и экономическое положение. Все социальные проблемы возникают из-за состо­яния экономики, а она поражена коррупцией. Причем самая главная беда не теневая экономика, а коррупция, — она гораз­до масштабнее, и именно с ней нужно бороться в первую оче­редь. Это главное направление в наведении порядка в стра­не…

Заняться бизнесом? Да, хотел бы. В сфере производства. «За» – есть личное желание и некоторые суммы. «Против» — останав­ливает рэкет и высокие налоги. Реально зарабатывать можно тогда, когда ты сам хозяин и на тебя будут работать люди. Чем больше их будет работать, тем больше будет и твой заработок. Индивидуальная деятельность — это не бизнес.

10. «Я не плачу налоги и одобряю тех, кто не платит»

Ростовчанину Ю.Н. 27 лет. Он менеджер коммерческой фирмы, занимающейся продажей канцелярских товаров. Закончил Ростовский университет. Официальный зарабо­ток — две минимальные зарплаты; неофициально получает от 2 до 5% от объема заключенных сделок. В итоге — три-пять тысяч рублей в месяц. Питание, одежда-обувь, про­ведение досуга — без проблем. Жена работает секретарем в коммерческой фирме. Живут в двухкомнатной квартире улуч­шенной планировки. Трехкомнатную квартиру, доставшу­юся от родителей, Ю.Н. сдает в аренду. Отпуск проводит в Ростове, домосед.

В бизнесе сталкиваться с вымогательством приходится по­стоянно. К нам в фирму неоднократно приходили работники СЭС и противопожарной охраны, которые искали недостатки повсюду. Пожарники щупали проводку, дергали розетки, сни­мали огнетушители и пр. Работники СЭС увидели чашки, из которых пьет чай наши работники, сразу сказали, что у каж­дого должна быть своя личная чашка с указанием фамилии владельца. Как в колонии строго режима, что ли… Мы пода­рили этим деятелям красивые папки импортные и блокноты, и эти недостатки перестали существовать.

Мои знакомые и я сам лично, находясь в больнице, были поставлены в ситуацию, при которой была следующая альтер­натива: либо ты лежишь в восьмиместной палате с какими-то бичами, либо за определенную сумму, переданную врачу, тебя помещают в двухместную палату, которая находилась до этого времени на замке.

Мой знакомый-диабетик вынужден был лечь в хирургичес­кое отделение для того, чтобы решить вопрос об операции на ногу. Если бы он не заплатил врачам, то ему не удалось бы избежать ампутации. Но деньги все решили, и теперь человек выглядит нормально — у него две ноги. Платить ему пришлось и за лекарства, которые врачи сами за деньги ему поставляли, и за уход, и за палату, за внимательное отношение, и за саму операцию. Причем о необходимости оплатить все подобные расходы мой знакомый узнал от этих врачей еще до того, как лег в отделение.

Другой мой знакомый попал в больницу с серьезным ожо­гом руки. Его положили в палату на одного, там был холодильник, приятный интерьер. Медперсонал заходил к нему через каж­дый час. Руку удалось спасти. Но другие больные с подобны­ми ожогами теряли пальцы или кисти рук. А все дело в том, что мой знакомый сразу договорился с врачами об оплате ко­нечного результата: «Сделайте так, чтобы и рука осталась, и лежать мне пришлось в человеческих условиях».

Здесь инициаторами выступают, конечно, сами больные. Они видят, как люди теряют руки и ноги, и просто платят врачам за сохранение своих конечностей. Но такие явления происхо­дят, потому что у врачей нищенская заработная плата. Меди­цинские страховки не работают. Местный и федеральный бюд­жеты не финансируют здравоохранение в надлежащем объеме. Я думаю, что за рубежом, где врачи получают довольно высо­кие доходы, в случае необходимости оказать медицинскую помощь малосостоятельному больному врач может на это согласиться: это сохранит его деловую репутацию, прибавит ему популяр­ности. А в противном случае могут возникнуть судебные иски и врач в итоге может лишиться и клиентуры, и лицензии. Все дело не в том, что такие плохие у нас врачи или больные (то, что они берут или предлагают взятки), а то, что сохраняется недофинансирование медицины и маленькие зарплаты у мед­работников.

По сути, все мои знакомые платят за медобслуживание. Даже находясь в армии на срочной службе. Мне пришлось военным врачам делать подношения за качественное обслуживание. То есть я ездил в отпуск и возвращался из него с деньгами и с подарками, и часть из них в обязательном порядке передавал командирам и военным врачам. Я наблюдал даже такие ситуа­ции, когда вернувшиеся из отпуска с деньгами солдаты за деньги добивались того, что их комиссовывали из армии.

Чтобы комиссоваться, человеку необходимо дать взятку в несколько сот долларов за нужный диагноз. Врачи делят меж­ду собой деньги, кто-то готовит нужные анализы, кто-то гото­вит медкомиссию и пр. Поэтому человек порой со стопроцен­тным здоровьем может уволиться из армии по болезни. За деньги можно также и пристроиться при штабе или служить в гарни­зоне хорошего города, а не на далекой «точке». И все это про­исходит в действующей армии. Один мой товарищ, который собирался в отпуск, не заплатил командиру за него и был по надуманной причине посажен на гауптвахту суток на двенад­цать. Там у него забрали новую форму, обрядили в старую и немного искалечили. И все из-за того, что не дал денег. Рань­ше мой товарищ привозил взятки регулярно, а в последний раз не привез. Вот и получил.

На кладбище всегда приходилось платить дополнительные деньги за хорошее место, за хорошую бригаду гробовщиков, за ритуал. Новые кварталы, которые находятся далеко от цен­тра кладбища или в низине, дают охотно, но за хорошее место приходилось платить довольно много кладбищенским работ­никам. Бригаде могильщиков платят за то, чтобы они не были пьяными во время процессии, чтобы могила была на нормаль­ной глубине и нормальной ширины, чтобы гроб не уронили, чтобы его нормально заколотили. Но, конечно, платят те, у кого есть деньги, а те, у кого их нет, довольствуются ритуалом за сумму, которую определил собес.

Или же возьмем правоохранительные органы. Неоднократ­но с моими товарищами происходили случаи, когда на выходе из кафе их поджидали сотрудники МВД. Естественно, нахо­дясь в кафе, в котором разливают спиртное, люди его пьют. Потом им нужно идти домой или дойти до остановки транспорта. Вот на этом этапе доблестная милиция и пристает к товарищам. Причем ситуация носит явно провокационный ха­рактер. Вначале: «Почему выпили?»; потом: «Покажите доку­менты»; потом: «Полезайте в машину, там мы составим про­токол»; потом: «Ах, так вы сопротивляться будете?!» — и в КПЗ, а на утро административный суд. Конечно, на всех этапах та­кого разговора потерпевшим дается понять, что сто рублей решают все проблемы и человека могут даже довезти поближе к дому.

Да вы только посмотрите на дачи бывших генералов МВД и ФСБ, которые расположены в пригородах Ростова. Законно заработать такие хоромы на зарплату в несколько тысяч руб­лей, включая все льготы, плюс имея на содержании семью, — невозможно. И не сможет на законную зарплату тот же высо­копоставленный чин ездить на «джипе» и обучать детей за гра­ницей или оплатить свою собственную избирательную кампа­нию (17). Понятно, что такие люди в погонах, которые идут на выборы, либо связаны с криминалом, либо являются его организа­торами.

Взятками, кстати, злоупотребляют и сотрудники ФСБ. Это же видно: любой генерал или полковник ФСБ, который выхо­дит на пенсию, устраивается на престижную работу, строит себе особняк и пр. Понятно, что во время службы он является негласным учредителем коммерческих фирм, имеет свою долю, но получает ее после увольнения из спецслужб. А на зарплату такие дома не построишь. Да и после выхода на пенсию эти офицеры сохраняют достаточно теплые отношения с банкира­ми, чиновниками, которые предоставляют фирме, в которой работает отставник, и кредиты, и льготы.

Работники МВД устраивают провокации против предпри­нимателей, которых потом сажают под замок и начинают вымогать деньги за прекращение уголовного дела. Участвуют в этом деле и негласные сотрудники МВД — понятые, свидете­ли.

Коррупция в правоохранительных органах начинается с высших должностных ступенек и заканчивается элементарным инспек­тором ГИБДД. Если сотрудник ГИБДД остановил ваш авто­мобиль на дороге за мелкое нарушение, то дело чаще всего ограничится передачей денег в карман инспектору. А потом эти суммы поступают вышестоящим начальникам, потому что иначе сотрудник ГИБДД не удержится на своем месте.

Это касается также и ситуаций с задержанием людей за мелкие административные и уголовные правонарушения. За дело или путем подтасовок и лжесвидетелей виновного помещали в ИВС или СИЗО и начинали вымогать суммы за закрытие дела. Чаще всего у моих знакомых, которые попадали в такие ситуации, деньги находились, и ребята выходили на свободу.

На рынках, при проверке деятельности торговцев, сотруд­ники МВД предлагают за определенные суммы им или руко­водству рынка закрыть глаза на небольшие недостатки. В про­тивном случае могут возбудить административное или уголовное преследование. На тех же рынках сотрудники МВД практически с каждого состоятельного торговца имеют доход за то, что со­здают ему «крышу».

С таможней ситуация та же. Бумаги на ввоз товаров в Рос­сию можно оформить и пошлины взимать по-разному. Так, например, я знаю, что множество грузов ввозится из Украины в Россию через Таганрогскую, Ростовскую, Гуковскую, Ново-шахтинскую таможни. Дорогие грузы (лекарства, сигареты, компьютеры, видеотехника и пр.) оформляются под видом про­дуктов питания, какой-нибудь ваты или барахла. Таможенни­кам выплачиваются значительные суммы за то, что они не бу­дут досматривать груз по всем правилам, а пропустят его по поддельным документам. Таким образом, пошлина с барахла в десять раз меньше, чем с партии лекарств. Так же дело об­стоит и с автомобилями, которые перегоняются из-за рубежа.

Существует гигантское количество «липовых» справок, по ко­торым беспошлинно ввозятся дорогие иномарки (если владе­лец автомобиля работал за границей и пр.). Таможенники зак­рывают глаза на «нарисованные» документы и за мзду пропускают машины и в дальнейшем пошлину с машин взимают копееч­ную. Конфискованная таможенниками продукция продается по заниженным ценам заинтересованным лицам. Бывают случаи, что «конфискат» продается прежнему владельцу, потому что даже в таком случае выгоднее не платить сразу официальную пошлину.

Я вот не так давно я был в гостях у моего тестя. Там же присутствовали его друзья-строители, точнее, руководители строительных фирм. Речь шла о подрядах на строительство и ремонт городского фонда. В Ростове в последнее время взя­лись за укладку плитки-брусчатки. Дело хорошее, и теперь можно спокойно ходить по тротуарам. Но подряд в городе отхватила фирма «Тандем», которую никто из строителей и не знал раньше, потому что ее создали и сейчас контролируют городские чи­новники. Эта фирма не только укладывает плитку, но и произ­водит ее, причем производят ее в ростовских тюрьмах, есте­ственно, нелегально. Чиновники имеют суперприбыль, потому что ни один налоговый инспектор не сунется с проверкой в эту фирму. Хотели некоторые строители ранее получить зака­зы на укладку такой плитки, но им сказали в районных адми­нистрациях о том, что вначале нужно поработать, как говорится, в аванс. Но люди-то знают, что поработав какое-то время бес­платно на администрацию, можно в итоге вообще денег не получить за такую работу. Просто чиновники «кинут» тебя веж­ливо, и попробуй потом в суде объясни свои права.

Такая же история происходила и с ремонтом студгородка Ростовского университета путей сообщения. Ректор этого уни­верситета пролез в Законодательное собрание области и стал активно заниматься политической деятельностью: летом про­шлого года поддерживал ОВР как партию власти, потом стал поддерживать «Единство». Студенты участвовали в агитации, и, естественно, им платили «черным налом», а на заработан­ные деньги ректор благоустроил студгородок. Деньги посту­пали и от «благодарного» чиновничества, и от МГТС непосред­ственно. Фасад зданий отремонтировали, поставили металлопластиковые окна и пр. Но скрыты были огромные суммы, которые предназначались для внутренней отделки помещений. Я живу рядом с этим студгородком, поэтому часто общался с рабочими и мастерами по поводу этого ремонта.

Вообще для того чтобы сегодня получить какое-то разре­шение у органов власти, необходимо материально заинтересо­вать работника администрации. Это касается прежде всего подрядов, которые оплачиваются из местного бюджета, — стро­ительство, ремонт, реорганизация городского хозяйства, лицен­зирование оптовой торговли и особенно продажа алкогольных напитков. Без «крыши» администрации этим заниматься невоз­можно на территории любой административной единицы. Начнут приходить по «наводке» из администрации и СЭС, и пожарная охрана, и ОБЭП и пр.

И опять же, если необходимо решить какой-то вопрос в ад­министрации по поводу выдачи разрешения на какой-либо вид деятельности, на торговлю и прочее, то у административных работников найдется масса «объективных» причин для того, чтобы притормозить это дело, затянуть. Но все это сводится только к одному — вымогательству.

Администрация города и районов во время подготовки к празднованию 250-летия города Ростова в 1999 году требова­ла через налоговых инспекторов у руководителей предприятий добровольно-принудительно сдавать деньги на праздники. Если человек отказывался давать деньги, то против него раскручи­вался весь маховик налоговых проверок, если человек согла­шался выделить деньги, то налоговые инспектора оставляли его до поры до времени в покое.

Про нелегальное производство и говорить нечего. Оно есть повсюду. Администрация должна контролировать выдачу сви­детельств о предпринимательской деятельности и т. д. Органы милиции и ФСБ должны контролировать товаропотоки и транспортные перемещения. Любой глава администрации го­рода знает, где и сколько у него находится полу- и нелегаль­ных предприятий и фирм, какой вид деятельности они ведут. Но он закрывает глаза на деятельность таких предприятий. Таким образом, и сотрудники администрации, и сотрудники МВД либо сами организовывают такие предприятия и являются их неглас­ными хозяевами, либо взимают дань с руководителей нелегальных предприятий.

Так что получается, что основное действующее лицо в те­невом бизнесе — работник администрации.

Вообще говоря, рыба гниет с головы — с Кремля. Нынеш­ние чиновники, которые определены Кремлем в качестве ру­ководителей, отбираются именно из тех людей, которые наи­более замешаны в теневом бизнесе. Поэтому меня эта ситуация не удивляет. Дело именно в личных и деловых качествах кон­кретного кандидата на должность в исполнительной власти.

В принципе я бы проголосовал за такого чиновника, только если бы был уверен в деловых качествах такого кандидата, его компетентности. Если бы он, находясь у власти, мог бы ре­шать не только личные проблемы, но запустить какой-то хо­зяйственный механизм, который мог бы оживить экономику области и сделать жизнь людей лучше. И не важно было бы для меня, какие деньги в основе этого роста лежат — «черные» или «белые».

Кстати, по поводу «черного нала». Как правило, я распла­чиваюсь наличными. Недавно я делал ремонт своей квартиры. Я обратился через знакомых к мастеру. Тот пришел ко мне и за наличные деньги мы договорились об объемах работ. То же самое происходит и с ремонтом автомобиля. У меня есть зна­комые мастера, которые мне делают ремонт машины за налич­ные.

В фирме ремонтируются редко, но если кто и обращается в Фирму, тот платит дважды. Сначала небольшую сумму в кассу, а основную часть денег на руки руководителю. Доказать такую передачу денег из рук в руки практически невозможно, поэтому все и пользуются такими расчетами. В данных усло­виях, мне кажется, такие схемы вполне нормальны, а если из­менятся экономические условия в России, то, может быть, это станет невыгодно?

Ведь сейчас банковские документы проверить можно и можно проследить финансовые потоки. Но никто не хочет показывать свои реальные доходы (а траты — это признак доходов) и, во-вторых, никто не хочет платить налоги со своих доходов. Если я заработал деньги на ремонт и есть человек, который не хо­чет с этой суммы платить налоги (исполнитель), то мы с ним прекрасно договоримся. Мне сделают ремонт, я расплачусь, и мы разойдемся, «как в море корабли».

Впрочем, если бы мы могли безболезненно для наших за­работков показывать свои доходы и платить налоги, то никто бы из нас не стал пользоваться наличным расчетом. Но если мы покажем наши доходы, то нам придется заплатить сумас­шедшие налоги, а потом к нам ночью придут бандиты, чтобы также поживиться за наш счет.

Мне лично, конечно же, выгоднее получать незначительную часть зарплаты по ведомости, а остальные деньги наличными. Практически все руководители коммерческих организаций ис­пользуют такой вариант в своей работе. Потому что они заин­тересованы в том, чтобы фирма работала, а не закрылась из-за высоких налогов. Также сказывается и отсутствие законодательной защиты предпринимательства как от банди­тов, так и от чиновников, которым подчинятся и милиция, и бандиты. Невозможно представить любого бандита на терри­тории России, который изымает незаконным образом деньги и о котором не знают в милиции. Практически все бандиты из­вестны и, более того, имеют милицейскую «крышу» или «со­трудничают» с чиновниками.

Фирма, в которой я работаю, не платит налогов в полном объеме. Необходимы средства для того, чтобы обеспечить нор­мальную жизнедеятельность фирмы, чтобы дать работникам хорошие заработки, а не те, которые отображены в официаль­ной ведомости, нужны также средства для того, чтобы можно было давать взятки чиновникам и руководящим работникам контрольных органов, которые кормятся от этой фирмы. По­этому я одобряю неуплату налогов моей фирмой: я получаю доходы, которые гораздо выше, чем среднестатистический уровень зарплаты.

Я думаю, оптимальная налоговая ставка на высокоприбыльное предприятие — максимум 33%. Эти предприятия на большом обороте могут хоть как-то компенсировать такие налоги. С физических лиц — не более 10% всех доходов. С мелкого и сред­него бизнеса- 15-20%. Этому бизнесу нужно дать возможность развиваться и перерастать в крупный бизнес (следовательно, и налоговых отчислений будет больше с такого предприятия). Малому бизнесу нужны оборотные средства и возможность платить своим работникам нормальные зарплаты. Этими же нормальными зарплатами будут обеспечены люди, и они не будут просить у собесов деньги на жизнь, а также члены их семей.

Если снизить такую планку, то я думаю, что многие пред­приниматели будут платить налоги в полной мере. Я думаю, что и поступлений в бюджет будет больше и наладятся нор­мальные экономические отношения между субъектами эконо­мических отношений. Я должен быть уверен, что государство должно обеспечить мне защиту от криминала, что я могу в любой момент в случае угрозы обратиться в МВД, ФСБ и мне помо­гут. Кстати, сколько я ни обращался в наш ЖЭК, я всегда оп­лачивал работу его сотрудников. Я думаю, что на поддержа­ние ЖКХ выделяются большие деньги, но я ими не пользуюсь в виде бесплатного обслуживания. Где же они, эти средства?

Предприятию необходимы средства для развития производ­ства, обеспечения работников нормальной зарплатой и резервный фонд для оплаты всевозможных поборов со стороны чиновни­ков, МВД и пр. Если бы средства на эти траты можно было бы иметь, уплачивая налоги, то я был бы «за». Но на практике это не получается. Если руководитель не будет уклоняться от налогов, то предприятие разорится.

Мой знакомый занимается игрушечным бизнесом. Доходность его не велика, и оборот товара не быстрый. В его фирме ра­ботникам официально платится минимальная зарплата, для того чтобы у руководителя была возможность оплачивать транспорт, личные расходы самого руководителя, труд наемных работни­ков. Поэтому они вынуждены платить налоги с минимального оборота, декларировать минимальные цены на товар и платить взятки чиновникам, которые закрывают глаза на эти меропри­ятия.

Я, например, декларирую в документах в пять-десять раз меньше товара, чем реально поставляю в систему розничного сбыта. По этим документам я провожу много сделок. Часть средств «высвечивается», но значительная часть обращается наличным образом. Такой же механизм и во взаимоотношени­ях нашего головного офиса и нашей ростовской фирмы. Мож­но вести двойную или тройную бухгалтерию (то есть прятать сбыт и от головного офиса). Причем даже встречная проверка ничего не даст, потому что ряд платежных документов по ходу дела уничтожается и в Москве, и в Ростове.

Если кого-то из руководителей предприятий ловят на укло­нении от налогов, я не радуюсь, а скорее печалюсь. Даже если это руководитель крупного предприятия. В любом случае деньги, якобы возвращенные в бюджет, осядут потом на генеральских дачах или дачах крупных чиновников. Я считаю, что я не дол­жен платить налоги на содержание тех госслужащих, которые не выполняют свои обязанности, которым я потом плачу из своего кармана дополнительно. Если я не получаю каких-то социальных благ бесплатно или за умеренную цену, то я их, естественно, приобретаю за свои деньги. Так при чем же тут налоги?

Получается, что если платить налоги честно, то нельзя за­работать деньги для нормального существования. В Ростове, чтобы жить достаточно безбедно, нужно зарабатывать как ми­нимум 4000 рублей на человека: по 100 рублей в день на питание, минимальную одежду. Остальные 1000 рублей — транс­порт, коммунальные услуги и пр.

Хотелось бы, чтобы в нашем обществе была возможность и зарабатывать, и платить налоги, и получать социальные блага. Я сам не плачу налоги и одобряю тех, кто их не платит.

Подводя итоги, я считаю, что борьба с экономическими пре­ступлениями должна вестись по трем направлениям.

Во-первых, создание нормальной законодательной базы для законного предпринимательства при нормальных законах и налогах, имея поддержку этого закона.

Во-вторых, должна измениться оплата труда, при которой люди должны работать не за пропитание, а за нормальный цивилизованный уровень жизни, при этом люди должны до­рожить своим местом и своей репутацией.

В-третьих, у силовых структур должны быть возможности для борьбы не со следствиями, а с причиной этой экономики. Для этого у чиновника должны быть гарантии для того, что­бы работать: высокая зарплата и пенсия. Но с него в таком случае должны и требовать выполнения своих обязанностей по всей строгости закона.

Но по большому счету такая борьба — не самая важная про­блема общества. Необходимо в первую очередь создать нор­мально работающий государственный механизм, который бу­дет регулировать общественные процессы. Это механизм, который обеспечивает людям нормальную жизнь. Прежде всего, это пра­вовая защищенность личности — человек должен иметь возмож­ность обратиться в органы власти за помощью и защитой и получить требуемое. Этого можно достичь, совершенствуя си­стему судопроизводства, совершенствуя законы о милиции, о спецслужбах, о разграничении их функций, разграничении функций МВД и Минюста. Человек должен иметь реальное право защищать себя в суде, не боясь преследований. Необходимо изменить принцип оплаты труда в России. Человек должен получать достойную зарплату, потому что от нищеты проис­ходит и воровство, и казнокрадство.

Необходим грамотный закон о бюджете. Необходимо при­нять закон о коррупции, чтобы в нем было прописано, как и при каких условиях можно квалифицировать состав преступ­ления и как наказать виновных. Необходимо увеличение бюд­жетных ассигнований на Минюст, МВД, спецслужбы. Они должны быть защищены и в правовом, и в материальном смысле. Не­обходима программа защиты свидетелей, для того чтобы эф­фективно бороться с коррупцией и должностными преступле­ниями в высших эшелонах власти; под эту программу необходимо выделять средства.

Необходимо изменить налоговое законодательство, чтобы можно было платить людям нормальную зарплату и вклады­вать деньги в развитие производства. Налоговое законодательство должно способствовать тому, чтобы капитал можно было со­хранить в России и не вывозить за границу. Предприниматель должен иметь возможность, накопив капитал и декларируя его, вкладывать его в производство, в бизнес. Таким образом, час­тная собственность должна находиться под охраной закона, чтобы она не могла быть экспроприирована подзаконными актами местной или федеральной власти.

Все эти мероприятия должны быть направлены на демок­ратизацию общества. Демократия — это власть закона. Нужны законы демократические, и должны быть их исполнители — МВД, спецслужбы, сильная армия и пр., — которые могли бы эти за­коны выполнять.

Только после создания необходимой законодательной базы можно реально взяться за осуществление борьбы с коррупци­ей и теневой экономикой в рамках закона. Законы не должны быть «мертвыми». Необходимы современные и умные законы: налоговый кодекс, закон о коррупции, закон о статусе работ­ника бюджетной сферы, где были бы прописаны его льготы и блага, необходима государственная идеология, в конце концов. Эта идеология должна повысить авторитет работника бюджетной сферы: в медицине, образовании, силовых ведомствах. Госслу­жащий должен ощущать, что работает на благо общества, и тогда он не захочет общаться с криминалом и участвовать в теневом бизнесе.

За годы реформ у нас понятие «честный человек» свелось к понятию «неудачник». Тот, кто честно выполняет свой долг, — он не авторитетен. Государство должно изменить эту ситуа­цию: авторитет должен быть не у бандита, а у честного тру­женика, который работает на благо общества. И прежде всего своим интеллектом.

Необходимо будет легализовать доходы, которые были при­обретены нелегальным путем, и дать гарантии для их сохра­нения. За исключением тяжких преступлений: торговля ору­жием, наркотиками, людьми. Но если человек совершил только экономические преступления, то он должен быть амнистиро­ван. Капитал нужно легализовать. После этого этапа тот чело­век, который по-прежнему нарушает законы, должен быть на­казан силовыми ведомствами.

А опираться в этих преобразованиях нужно на все обще­ство в целом, поскольку все люди заинтересованы в том, что­бы общество оздоровилось, чтобы улучшилось материальное положение граждан. Необходима власть закона. Помогут в этом деле работники бюджетной сферы: они наиболее морально здоровы, кроме воров из чиновников и МВД, во-вторых, они представляют ценность для общества как профессионалы и они более всего пострадали от этой экономической ситуации. Они заинтересованы, чтобы их труд нормально оплачивался и их авторитет рос. И это большинство населения. Также поддерж­ку можно получить и от малого и среднего бизнеса — пред­принимателей, которые хотят честно работать, и такие люди есть среди них. То есть не те, кто имеет сверхдоходы.

ФСБ — государство в государстве. Сотрудники этой службы имеют огромные возможности для ввоза в страну любого то­вара для коммерческих операций. Эта структура имеет боль­шие возможности влиять на МВД и чиновников. Поэтому опи­раться на них опасно, да и бесполезно. МВД имеет огромное влияние на простых граждан и кормится от них. МВД выгодно создавать такую ситуацию с теневыми отношениями. Ар­мия — это гигантский офшор: закрытые зоны, где можно хоть водку производить, хоть оружие. И армейская территория не­подконтрольна обществу.

Все эти вышеперечисленные структуры живут настоящим и используют его. На будущее и на будущее остальных граж­дан они не нацелены. Но это не значит, что эти структуры -враги общества. Просто необходимо создать им определенный уровень благосостояния, который не позволит им влачить ни­щенское существование на официальную зарплату. Если создать условия работникам этих ведомств, то они предпочтут пост­роить себе коттедж не на воровские деньги, а на честно зара­ботанные.

Для начала в России труд должен оплачиваться хорошо и в коммерческой, и в бюджетной организации. Все работники должны получать достойную зарплату, для того чтобы жить цивилизованно. Разница может быть в том, что если у адвока­та автомобиль «Кадиллак», то у рабочего — автомобиль ВАЗ, если у директора банка — коттедж с бассейном, то у простого служащего — трехкомнатная квартира. Разница может быть в этом между людьми. Нужно создать условия для того, чтобы те же чиновники, которым необходимо хорошо платить за труд и давать всякие льготы, могли поддерживать ситуацию, в ко­торой предприниматель может вкладывать заработанные сво­им интеллектом средства в бизнес, а не прятать их.

Должна произойти демократизация общественного устрой­ства, и особенно это касается политической элиты. «Война компроматов» среди высокопоставленных чиновников должна привести к ситуации автоматической замены проворовавшего­ся чиновника. Чиновник должен ощущать, что за воровство он может лишиться поста и своих льгот, а на его место придет его политический конкурент.

В целом чиновнику необходимо создать материальные ус­ловия жизнедеятельности, в которых он может цивилизованно существовать. Одновременно необходимо создать механизм законозащищенности чиновника от криминала и механизм дей­ственной исполнительной власти (если чиновник дает на за­конном основании указание работникам МВД навести порядок, то работники силовых ведомств должны выполнить такое ука­зание).

Оплата труда чиновников должна быть высокой, и они дол­жны иметь значительные социальные льготы. Потому что если их труд не оплачивать нормально, то государство и граждане не имеют права требовать от чиновников добросовестного выполнения своих профессиональных обязанностей. Корруп­цию мы не сможем устранить до тех пор, пока государство своим чиновникам предлагает намного меньше, чем криминал. Мы как налогоплательщики должны и обеспечить их материаль­но, но и требовать с них честной работы. Нужно не только повысить чиновникам зарплаты, но и создать механизм, кото­рый сможет контролировать их работу. Прежде всего необхо­димо обеспечить регламентацию труда чиновников и их вы­борность на должность.

А на данный момент, если чиновник принимает невыгод­ное для меня решение, чтобы уладить проблему, мне легче всего дать взятку. Но хотелось бы обратиться в международный суд, это будет действенно, однако это менее реально.

Вообще при любом недоразумении или даже угрозе действен­нее всего помощь друзей и близких. А если они работают в органах МВД, прокуратуры, ФСБ или, в крайнем случае, сре­ди криминальных авторитетов, то это тем более не помешает. Все же я веду достаточно скромный образ жизни, и пока мне еще никто серьезно не угрожал. Вместе с тем я не нарушаю ни законов писаных, ни неписаных.

Пусть руководство занимается бизнесом, пусть берет ответ­ственность, особенно в изменяющейся политической ситуации, на себя, а я не хочу участвовать в организации теневого биз­неса и нести ответственность за поступки руководства. Глав­ное, чтобы мне не могли в случае проверки деятельности фирмы предъявить статьи Уголовного кодекса. И я хочу получать хороший доход, работая в данной фирме, но лично не подверга­ясь давлению со стороны криминала.

Я бы хотел открыть свой бизнес, но для этого мне нужны связи среди чиновников и капитал, чтобы их кормить. Нужен также большой жизненный опыт. Высокие налоги и наличие первоначального капитала не играют для меня большой роли в данном случае.

11. «Я хотела бы быть законопослушной англичанкой»

Е.В. 40 лет, по образованию она филолог. Работает эко­номистом в двух банках, один из которых создан на случай банкротства второго. Зарплату получает в обоих. Числится редактором в редакции. Замужем лишь формально. Живет с двумя детьми-школьниками в трехкомнатной квартире. В последние пять лет ездила в туристические и частные поездки за границу: Мексика, Италия, Франция, Португа­лия, Голландия, Германия, Израиль, Турция. Доход — тыся­ча долларов.

Конечно, я живу не на зарплату. Я по ведомости получаю около 4000 рублей в месяц, реально — тысячу баксов. Как я могу тебе все схемы рассказать. Они слишком индивидуаль­ны, узнаваемы.

Ну самое простое. Я могу помочь клиенту советом, как уйти от налога, например. И реально помочь ему в этом. Так он положит на депозит 10 тысяч баксов, и информация пойдет в налого­вую, а так три раза по 3500. А я ему оформлю документы. За это он мне отстегивает. Конечно, я тебе не буду рассказывать, откуда я бланки справок, корешки, ну и прочее возьму. Да и зачем?

Откуда зарплата? Большей частью с депозита. Фиктивного. По документам я вношу на депозит 8000 баксов. А человек эту сумму снимает якобы. На самом деле — все только на бу­маге. По кассе ничего не проходит. У меня все документы чистые. Я внесла. А он вообще ничем не рискует. Он гражданин Израиля. Ну и каждый месяц я имею депозитный процент.

А реальные деньги, конечно, не с этих фиктивных депози­тов. Там вообще денег нет. Эти деньги нам платят из доходов коммерческой деятельности банка. Какой? В основном торговля природными ресурсами. А как мы концессии получаем, это ты у другого чиновника спроси, это я не знаю.

Фактически получается, что я лично заинтересована в том, чтобы мои начальники не платили налогов. Я не могу их осуждать, как не могу осуждать любого «неплательщика». Это ведь та­кие же граждане этой страны, и уклоняются по той же причи­не, что и я. Ну что тут говорить!..

Да, я понимаю, что вы хотите услышать, спрашивая о том, с какими структурами у меня в первую очередь ассоциируется коррупция или участие в теневой экономической деятельнос­ти. ГАИ и ментура вообще. Конечно, правоохранительные орга­ны — несомненно. Но лично мне не приходилось с этим стал­киваться.

Я же не должна рассказывать, как мужу в ментуре по пьян­ке карманы выворачивают. Он чернявый, сойдет за лицо кав­казской национальности. Его часто берут — законно, пьяного. Но там и по морде можно получить, бьют его часто, тем более что он их не любит и всегда куражится. Ну и обычно трясут все, что есть. Впрочем, не все, обычно оставляют на такси. Но это по рассказам, сама я так не попадала.

Вот я не для протокола расскажу. Ему однажды предложи­ли понятым быть. Мужик пьяный лежит, в кармане — нож. Они этот нож якобы изъяли, а он — свидетель. Ну он отказался. Го­ворит: «Может этот нож вы ему сами сунули». Они говорят: «Подписывай, а то по статье оформим». В общем, побили.

У меня лично был случай. Надо было прописать родителей, приехавших из Украины, в Москве. Ситуация простейшая. Все время не хватало подписей, печатей. Я поняла, что дешевле отблагодарить. Сначала — паспортистке французские духи, потом капитану в паспортном столе — виски, пару пачек бумаги для принтера. После этого быстро проблема была решена.

Но, честно говоря, если бы моей жизни что-нибудь угрожа­ло, я все равно обратилась бы в ментовку. Именно в ментовку. Почему? Знаете, я просто их боюсь, всех этих бандитов.

За услуги неофициально приплачивать приходится всюду. Установка стиральной машины от фирмы «Партия» — часть услуг не по счету, за «дополнительные услуги». Грузчикам при пе­реезде. Ну что тут спрашивать, все знают, платить нужно всем и всегда, иначе или вообще не сделают, или сделают хреново.

Вот совсем недавно хоронили мать друга. Огромная очередь на кремацию — часа на три. Подошел водитель нашего автобу­са и сказал, что может все устроить за 600 рублей. Документы оформили за 10 минут.

Для меня борьба с подобными явлениями — совершенно не проблема. Как гражданин этой страны, как налогоплательщик, я уверена, что в этом государстве, с этой экономикой иначе жить невозможно. Иного способа существования просто не придумано.

Я говорю о теневой экономике, а не о коррупции. Для меня это не синонимы.

Нынешнее налоговое законодательство вынуждает работа­ющих людей большую часть своих доходов прятать. Если бы я была уверена, что мои налоги действительно пойдут на здра­воохранение, на правопорядок, на пенсии и т. д., я бы с удо­вольствием платила. Но я же знаю, что мои деньги, налоги уйдут в песок. Лучше я заплачу при случае самому врачу, например. Я просто знаю, что государство обо мне не позаботится. Я должна заботиться о себе сама. Качественных и притом бесплатных услуг в нашей стране сейчас получить невозможно. Именно поэто­му надо пересматривать налоговое законодательство. Авантю­ристы, которые пользуются слабостями законодательства, они же все опираются на власть. Коррупция — это получение неза­конного дохода от служебного положения. И вот она-то и про­низывает все наше общество, все властные структуры.

А как все-таки бороться? Я бы не стала изобретать велоси­пед и посмотрела бы, какие механизмы работают в других странах. Но начать надо с законодательства. Прежде всего — с налого­вого, сделать его более щадящим.

Опереться здесь надо на реальный сектор экономики. На тех, кто реально производит товары. Когда человек не перепрода­ет, не торгует недрами, а стремится произвести качественный продукт, он заинтересован в нормальных правилах игры. Про­сто правила игры должны быть удобными для той и другой стороны — для государства и его граждан.

Пролетариат, работяги — они в первую очередь заинтересо­ваны в том, чтобы все платили налоги. Но работяга — он же тоже ворует все, что может утащить. Он, по большому счету, -такое же говно.

Понятно, что сейчас к вынуждена уводить свои доходы в «тень». Получая зарплату только «белыми» деньгами, я все отдам на налоги. Если банк мне и другим будет платить официаль­но, он разорится через месяц. А я разорюсь на налогах. И кому это нужно? Хотя я бы не стала рисковать, если бы была при­личная зарплата.

Своим бизнесом заняться у меня тем паче желания нет. На­много проще быть наемным работником в «раскрученной» боль­шой фирме. Спокойнее, надежнее. Надежнее, потому что не нужно иметь дело с налоговыми инспекторами, бандитскими «крышами» и прочим.

А на самом деле я хотела бы быть законопослушной англи­чанкой. Платить налоги, не заниматься никакими махинация­ми. Ничего не бояться. Но для этого нужно жить в другой стране.

12. «Теневой бизнес является равноправным партнером власти»

К.В. москвич, специалист-консультант в агентстве не­движимости. Ему 38 лет, с женой и четырехлетним сы­ном проживает в двухкомнатной квартире. Уровень материального достатка оценивает «ниже среднего», хотя и понимает, что по российским меркам зарабатывает неплохо (около 300 долларов в месяц). «Но все же мы никакой не средний класс, тут я согласен с Чубайсом: средний класс — это люди с доходом тысяча долларов на человека (учитывая сегодняшние условия и рост покупательной способности доллара, может быть, достаточно 500)». В 1999 году в отпуск ездил с же­ной в Чехию на восемь дней и в Турцию на пятнадцать. Половина всех денег уходит на отдых и лечение.

Проблема коррупции и теневой экономики касается и каса­лась раньше меня лично, и по моим ощущениям — это одна из основных проблем. Она, по-моему, всех достала.

Для меня коррупция в первую очередь ассоциируется с чи­новничеством, таможней, сферой лицензирования, судопроиз­водством, правоохранительными органами, кредитной сферой, всякого рода фондами — спортивные, инвалидов и пр. Но с последними организациями сам я мало сталкивался.

Чтобы не быть голословным, расскажу о моих ситуациях. Самым непосредственным образом сталкивался с коррупцией тогда, когда сам возглавлял фирму, торгующую недвижимос­тью. Основное — регистрация и лицензирование. Это много­ступенчатая процедура, и если ее проходить на общих основа­ниях, то это займет очень много времени и сил. Поэтому либо ты нанимаешь фирму-посредника, которой платишь заведомо больше, но зато они уже все берут на себя. Либо все делаешь сам, но это выйдет еще дороже, потому что придется платить отдельно каждому чиновнику.

Плата за аренду помещения под офис обычно комбиниро­ванная: часть легально, часть — нет. На первом этапе существо­вания фирмы вообще все платил «черным налом». Иногда это делается не деньгами, а, скажем, ремонтом или оборудовани­ем, которое потом остается у арендодателя. Вообще «черный нал» практикуется во всех сферах: в рекламе, аренде… Я ру­ководил небольшой фирмой на начальном этапе ее деятельности, а в крупных фирмах в меньшей степени присутствуют наличные деньги. Мелкие же выживают благодаря наличным расчетам. Все операции по безналу находятся у властей под контролем, и начинающим фирмам это очень разорительно. Первое время фирма только тратит, поэтому непонятно, каким обра­зом можно платить со счета, если на счету ничего нет.

В быту сейчас самое характерное поле для коррупции — прописка. Там не существует никаких правил, все отдано на откуп местным чиновникам среднего и мелкого уровня: пас­портистки в ДЭЗах, милиция, паспортные столы. Прямо вы­могают редко, хотя бывает и такое. Но очень уж откровенные намеки. Вообще-то ты можешь пойти официально и пройти все девять кругов ада, но ты просто жить не захочешь после это­го. Если платишь — дело идет, если нет — все вязнет. По моим впечатлениям, взятка в Москве чуть ли не узаконена. У нас в агентстве висит даже информация для клиентов: расценки на оформление гражданства, регистрации — в зависимости от срока и характера прописки (временная или постоянная, Москва или Подмосковье) это стоит от четырехсот до полутора тысяч дол­ларов.

Я сначала купил комнату, будучи еще гражданином Украи­ны, и долго там не прописывался. Сосед по квартире оказался сотрудником милиции, он узнал, что мы с женой живем в квартире без регистрации, и устроил нам просто засаду, меня взяли на квартире и отвезли в участок, где я провел три часа. После этого пришлось оформлять гражданство и прописку. Мне по­везло, что начальник паспортного стола оказался неплохим человеком. Иначе мне это было бы труднее.

Открыть уголовное дело даже в очевидных случаях явного мошенничества или, скажем, невозврата долга, подтвержден­ного расписками, стоит полторы-две тысячи долларов. Ты как заявитель можешь еще и пострадать, если не заплатишь. Так же обстоит дело и с угоном машин.

Всюду платим. За детский садик тоже приходится платить. Сейчас мы водим сына два раза в неделю — это как студия, их там учат писать, танцевать, рисовать, лепить. Платим офици­ально по квитанции и плюс к этому собирают на дополнительные средства обучения, подарки приходится дарить воспитателю, на утренники… А со следующего года придется отдавать его в логопедический — там еще неизвестно, что будет. Мой приятель, например, отдал тысячу баксов заведующей — и доволен. Хо­роший садик с бассейном. Мне это не нравится. На мой взгляд, нужно официально объявить: столько-то стоит прием — и я тогда уже буду смотреть, потяну я это или нет. А у нас помимо офи­циальных тарифов и расценок нужно платить еще сколько-то. А сколько — неизвестно. И это вопрос не только твоего карма­на касается, но и твоей нравственности. Мне, например, это тяжело всегда дается.

В медицине, впрочем, совсем другая система. Старые тра­диционные клиники или институты с именем, специализиро­ванные центры, которые, казалось бы, являются фаворитами в какой-то области бесплатной медицины, — там нет даже эле­ментарной диагностики. Я уже не говорю про районные поли­клиники и больницы. Но при этих же самых центрах, инсти­тутах существуют платные отделения, где более или менее нормально можно лечиться. Платить приходится за все: за прием, за запись по телефону, за каждый анализ, каждую процедуру. Эти деньги платятся в кассу официально, по квитанции. При этом в регистратуре, например, берут еще деньги за то, что талон, которого «нет», «находится», — это уже неофициально. Бесплатная же медицина — это сегодня фикция. Я год бился, чтобы получить карточку медицинского страхования. Занима­ется этим «РОСНО», там такой бардак… Раз десять пришлось к ним ездить, сроки переносились без конца. Как выяснилось, можно было вообще не беспокоиться, потому что она мне и не нужна. Если действительно нужно поправить здоровье, все равно приходится идти туда, где нужно платить деньги.

А вообще оплата наличными, мимо кассы — обычное дело. Ремонт нанимали делать бригаду со смежной фирмы — им, ко­нечно, платили наличными. А если несешь что-то ремонтировать в мастерскую, там по квитанции. Если случается вызы­вать сантехника или электрика — обязательно приходится пла­тить наличными. Квитанцию он никогда не дает, но их вызо­вы контролируются, они отмечаются в журнале, поэтому, я думаю, они определенную сумму отдают в ДЭЗ, а разницу берут себе. Можно, конечно, заплатить ему по установленным расценкам, но соответственным будет и ремонт (прокладку картонную поставит и пр.). Платишь обычно в два-три раза больше офи­циальных сумм. Это зависит от элитарности дома: в хрущобах, где народ небогатый живет, берут меньше, а в богатых домах сразу платят много, не раздумывая.

Как бывший директор фирмы я положительно отношусь к уклоняющимся от налогов предприятиям, потому что невоз­можно работать иначе. Если платить все налоги, то придется одалживать деньги на стороне. Плюс к тому они настолько сложные, бухгалтерская отчетность настолько усложнилась за последние годы, что ее обслуживание очень дорого стоит. Все это в сочетании с незаконными поборами и взятками, которые, по большому счету, не слишком отличаются от «законных», способно разорить любую мелкую или среднюю фирму. Я просто почувствовал, что усиливается прессинг со стороны конкурентов и правительства Москвы, которое тоже активно осваивало жилищный рынок, — а любой прессинг чреват увеличением расходов. Это и вынудило меня продать свою фирму и отка­заться от собственного бизнеса.

Рядовых граждан в плане уклонения от налогов я тоже пре­красно понимаю. Тут тоже может быть разная ситуация. Люди должны платить налоги, но они должны и видеть, куда эти деньги идут. Если же деньги идут на президентскую кампанию — за­чем нам это нужно? Я считаю, если мы платим налоги, то должно быть и соответствующее медицинское обслуживание, и систе­ма образования должна работать как следует.

Вообще, если бы руководители не платили людям зарплату в конвертах, помимо ведомости, то люди получали бы 20% от того, что я как работодатель могу им заплатить, а 80% уходи­ло бы в налоги. Это я не считаю справедливым.

Налоги непомерно велики, их можно было бы безболезнен­но снизить. По-моему, это все делается намеренно. Если каж­дый гражданин станет законопослушным, то функции государства, подобно шагреневой коже, будут сужаться. А когда все невольно вынуждены нарушать законы, можно всех держать на крючке. Такой средневековый принцип, но он продолжает работать.

Я бы очень хотел быть законопослушным, моему характеру это очень соответствует. В том числе и в плане налогов. Но пока к этому предпосылок нет. Любой социально активный гражданин, занимающийся какой-нибудь деятельностью, я уже не говорю про предпринимателей, вступает в противоречие с каким-нибудь законом. Потому что законы противоречат или друг другу, или подзаконным актам. А мы в своей жизни чаще всего встречаемся именно с подзаконными актами. Особенно это касается Москвы. Москва вообще живет по своим законам. И не последнюю роль здесь, конечно, играет наше руковод­ство.

Я вообще считаю, что любой человек, достигший уровня главы администрации, а тем более мэрского или губернаторс­кого кресла, так или иначе вступал в какие-то отношения с криминальными структурами и так или иначе участвовал в теневых отношениях. Без этого он просто не добрался бы до вершины властной пирамиды. Поэтому весь вопрос в мере его криминальности. Власть и криминал срослись у нас настоль­ко, что даже в понятийном плане у нас неразбериха. Я не вижу принципиальной разницы, например, между Лужковым и Коняхиным. При этом один считается откровенно криминальным деятелем, а другой — нет. У нас теневой бизнес является рав­ноправным партнером власти, в известной мере он управляем ею. Но в целом, конечно, не хотелось бы иметь в руководстве откровенно преступных людей.

Мне работать безусловно хотелось бы в совершенно легальной сфере. Я хочу, чтобы были такие условия, чтобы люди могли работать, ничего не боясь, и честно платить налоги. Но для этого налоги должны быть разумными. Я же не могу написать в отчете, что я заплатил за лицензию две тысячи долларов, — мне никто квитанцию на них не даст. Мне, правда, некоторые мои сотрудники, когда я еще директором был, представляли свои отчеты, где прямо была графа «взятки». Я их, конечно, рвал и выбрасывал. Но все равно я к этому теневому бизнесу не привык и не привыкну.

А бороться… Даже не знаю. Чтобы это не вылилось в оче­редную кампанию, нужно, чтобы все слои общества хотели этого и были заинтересованы в этом. Для этого нужно время, мо­жет быть, два-три поколения. Тут могут быть два пути: или всех это должно достать настолько, что невозможно будет дальше терпеть, либо с ростом благосостояния общества должны вы­расти культура и нравственность. Богатые государства и в ду­ховном плане больше подготовлены к такой борьбе. А среди нищеты на кого ни опирайся — эффекта не будет все равно. Во всяком случае, военная истерия не поможет решать эти про­блемы. А война, скорее всего, затянется. Усилится роль армии, силовых структур, — а это не та почва, на которой можно бо­роться с коррупцией. Кроме того, война сама является боль­шой черной дырой, куда уходят огромные деньги. Это огром­ное поле для коррупции. Кампания по борьбе с ней, скорее всего, начнется, но результатов я от нее не жду.

А вообще-то бороться с коррупцией должен не президент, опирающийся на население, а суды, опирающиеся на закон.

Повысить зарплаты чиновникам? Да, это снимет существенную часть проблемы, но это не единственная мера. Результат мо­жет быть, если поднять зарплату в пять-десять раз, а где взять на это деньги? Сократить аппарат? Но куда девать сокращен­ных, чтобы они не пополнили собой ряды безработных? Ко­нечно, чиновников должно быть меньше, а зарплата у них — больше.

Я уже убедился, что сейчас единственный реальный путь как-то воздействовать на зарвавшегося чиновника — только через его вышестоящее начальство. Логика развития событий тре­бует от любого человека обращаться выше по инстанции. Мо­гут, конечно, «послать», но нужно добиваться отказа в пись­менном виде.

У нас, например, лифт не работал четыре месяца, и мне приходилось ребенка на десятый этаж пешком на руках тас­кать. Я звонил без конца в диспетчерскую, потом в ДЭЗ, по­том в префектуру. Везде издевались как хотели. В конце кон­цов мы организовали письменную жалобу от жильцов на имя префекта. Собрали десяток подписей. И это возымело действие. Нам пришел ответ, что они оштрафовали Мослифт за нанесенный нам ущерб (мы, конечно, этих денег не видели, они пошли го­сударству), и лифт нам включили. Вообще общаться лучше в письменной форме, так сэкономишь нервы. Но времени уйдет много.

К сожалению, у нас не развита судебная система, а в идеа­ле все спорные вопросы должны бы решаться через суды. Это было бы лучше всего. Кроме того, наш менталитет осуждает «сутяжничество», и на человека, который обращается в суд, смотрят косо. У нас даже гражданский и налоговый кодексы еще не до конца приняты, некоторые статьи не работают. За­конодательная система не работает не только на практике, но даже на бумаге.

Что бы я стал делать, если бы возникла угроза жизни или имуществу… В идеале — обратился бы к судебной защите, а в жизни… К счастью, серьезных ситуаций у меня пока не воз­никало. В милицию обращаться бесполезно, можно еще боль­ше пострадать. Больше всего моему здоровью нанесли ущер­ба именно менты, они били меня не раз, причем с последствиями, которые выплывают только сейчас. Поэтому как защитников я их не воспринимаю.

У меня была такая история: я продал свою фирму, не зная в точности, как это должно быть оформлено документально. В итоге я получил только треть оговоренной суммы, и вдобавок у меня возникли серьезные опасения, что фирма перешла в руки мошенников и что ее клиенты будут впоследствии обмануты. Новые владельцы очень долго не переоформляли фирму на себя, она продолжала числиться на мне. А я им, как только мы по­дали документы на перерегистрацию, и они заплатили мне аванс, передал ключи от офиса, печати, бланки, и они фактически начали работать. Я опасался, что они назаключают договоров, полу­чат с людей деньги и скроются, а я останусь виноватым. Но официальным путем пресечь их деятельность или стребовать с них причитающиеся мне деньги я не мог. Мне дали понять, что если я всерьез полезу в это дело, то могут возникнуть уг­розы жизни и здоровью. Доверия к правоохранительным орга­нам у меня нет никакого. Идти в этой ситуации в суд тоже было бесполезно, меня бы просто подставили. Эту ситуацию очень легко было перевернуть с ног на голову, и я мог бы просто оказаться за решеткой. Они просто могли бы купить судью с потрохами. Я не исключаю, что у таких мошеннических структур может быть вполне официальное прикрытие, и тогда вообще непонятно, как с ними бороться. По косвенным данным, это так и есть. У них сейчас самая большая реклама в «Экстра-М», а чувствуется, что в прошлом это бандиты, и все замашки у них бандитские. Это все совсем не похоже на цивилизован­ный бизнес.

Сейчас моя работа намного спокойнее. Правда, зарплату я в этой фирме не получаю, наоборот, от того, что зарабатываю консультированием, 55% отдаю фирме. Я пользуюсь их базой данных, офисом… и в общем-то все. В принципе я мог бы и не носить им эти деньги, просто не сообщать о своих заработ­ках, но у нас негласное правило: фирма не обманывает меня, я не обманываю фирму. Я привык играть по правилам. Мне так комфортнее. Вообще я охотно пошел бы на службу с га­рантированным стабильным заработком, пусть даже меньшим в денежном выражении, чем я имею сейчас.

А начать свое дело можно было бы и сейчас, если бы подо­бралась команда единомышленников, хотя бы три-четыре че­ловека. Плюс нужна возможность взять кредит, без этого сейчас нельзя начать работать. Нужно сразу замахиваться на ра­боту по-крупному. Это раньше можно было арендовать подва­лы или в квартирах офисы делать, а сейчас это уже не прохо­дит. Офис нужно иметь в центре, чтобы дела шли нормально. И здоровье у меня уже не то. Августовский кризис нас, риелторов, конечно, очень сильно подкосил, причем нас он затро­нул не в августе, а с самого начала 1998 года. Мы просто не сумели вовремя сориентироваться. В этом году (18), боюсь, ситу­ация будет еще хуже, чем в прошлом. Сейчас народ предпочи­тает покупать квартиры-новостройки, а я работаю на вторич­ном рынке.

13. «Меня проблема коррупции меньше всего скребет»

В свои 23 года П. — студент 5-го курса одного московско­го вуза по специальности «Информационные технологии в экономике». Работает в фирме при государственном НИИ, где занимается программным обеспечением телеграфной связи. Одновременно числится в магазине. Холост, живет с роди­телями в двухкомнатной квартире. У семьи есть дом в де­ревне, дача. Уровень материального достатка на троих —около 1500 долларов в месяц.

При слове «взятка» у меня прежде всего выскакивают в го­лове менты и вообще вся правоохранительная система. Навер­ное, в других сферах тоже берут, но, например, министр — это штучное явление. Или там «Юкос» какой-нибудь. Не знаю, об этих мне ничего не известно, я сам с ними не сталкивался.

А вот ментура — пожалуйста. На празднике пива «волков» (19) загребли за драку. Ну, чтобы их отмазать, пришлось скиды­ваться, мне лично пришлось рублей 300 дать. Всего набрали тысячи полторы. Мы деньги передали тем троим, кто сидел в ментовке, ну их выпустили, сами же менты нас отвезли в МДМ  (20), и мы там остались в бильярд играть. Больше меня ни разу не загребали. Один раз остановили, проверили разрешение на телефон и все. Морда у меня, видать, такая.

Гаишники раз на кольцевой дороге остановили на мотоцикле, так они ничего не взяли, только мотоцикл на штрафную сто­янку отогнали. Потом пришлось платить 600 рублей за штрафную стоянку.

Фирма, в которой я работаю, занимается связью. Это кусо­чек крупного государственного НИИ, но непосредственно наша фирма — она частная, акционерное общество. Контрольный па­кет — у института. Просто те, кто организовывал фирму, напи­сали свою программу, получили на нее лицензию, и теперь мы с ней работаем. С нами работают крупные банки, которые шлют по нашим телеграфным сетям банковские платежки и с нами расплачиваются по договору. Что сверху — не знаю. Теневая касса, конечно, существует, потому что я там вообще не чис­люсь, ни в какой ведомости не расписываюсь, а деньги мне приносят в конверте валютой — 500 баксов, но бывают премии -вот сейчас штуку получил. Премии — не очень часто, раза два в год. Редко — в рублях по курсу.

Вообще я так считаю, что налоги вообще платить не надо, потому что наши налоги попадают хмырям, которые ездят на «Ауди» с федеральными номерами. Они же мне ничего не дают. Была бы страна нормальная, другое дело. И, естественно, то, что мне платят деньги в конверте и не вычитают при этом по­ловину, у меня никакого огорчения не вызывает, наоборот, только радость.

А официально я числюсь в магазине. Я даже не знаю, кем и что я там делаю. Мама туда трудовую книжку устроила.

Если я для мотоцикла что-то покупаю в мастерских или там Дуги приваривал — конечно, наличными отдаю без всяких квитанций. Квартиру родители ремонтировали — тетка какая-то, через знакомых. Тоже просто деньги дали, и все.

В больнице за последнее время был один раз — когда полу­чал справку для ГАИ. Ничего сверх таксы за справку не пла­тил. Один раз врачей на дом вызывал. Никогда ничего врачам не платил. Только зубы лечил в частных клиниках, но там платил по таксе за услуги.

Меня вообще проблема коррупции меньше всего скребет. Я пока не сталкивался с коррупцией, которая направлена против меня. Наоборот, та коррупция, с которой я сталкивался, была мне нужна и даже полезна. Может быть, если бы было наобо­рот, если бы она работала против меня, наверное, мое отно­шение изменилось бы.

А по большому счету, конечно, это вредно для страны. Чи­новник — он должен быть как робот, как компьютер: исполня­ет только свои функции, кроме этого никакие факторы не дол­жны на него влиять. В том числе — деньги. Это, конечно, в идеале, так, наверное, нигде не бывает. Но стремиться к это­му все-таки надо.

Думаю, что нашим чиновникам против взяточничества ни­какое повышение зарплаты не поможет. Прежде всего потому, что чиновник брал взятки вчера, позавчера и три дня назад. И он до сих пор на свободе и на своем месте. Если ему повы­сить зарплату, он просто сменит автомобиль на более высоко­классный, и на его обслуживание ему понадобится больше денег. Значит, опять ему будет не хватать. Подойдем с другой сторо­ны к этой проблеме: допустим, человек вчера дал взятку это­му чиновнику, и позавчера, и месяц назад, а тут вдруг ему чи­новник говорит: нет, платите, как положено, налог государству. Он же этого просто не поймет, и даже убить может, если речь идет об очень крупной сумме. Например, если налажен канал по перевозке автомобилей из-за рубежа, и вдруг выясняется, что отныне никак нельзя обойти требование платить 68%, -легко себе представить, как будут реагировать заинтересован­ные люди.

Будь я президентом и если бы мне предстояло бороться с коррупцией, я, наверное, начал бы с того, что нашел себе в ближайшее окружение людей, способных найти хорошие кад­ры, они в свою очередь тоже найдут таких же, ну и так до последнего мента.

Объективно в борьбе с коррупцией заинтересованы в пер­вую очередь работяги с бюджетных предприятий. Но они на это ни фига не пригодны. Для борьбы необходимы те люди, которые обладают определенными качествами. Я бы, кстати, с радостью боролся бы с бандитами. Но при этом нужно, чтобы за твоей спиной стояли люди, которые тебя не бросят в случае чего. Опять все упирается в кадры.

В принципе, что касается нашей власти, то если бы можно было выбирать из тех, кто ничего не сделает, но не связан с криминалом, или из тех, кто связан, но неизвестно, что будет делать, то выберу того, кто ничего делать не будет. Тогда я буду знать, что ничего в моей жизни не изменится. А если из­менится, то мне придется менять мою стратегию поведения. А если, например, надо выбирать между бандитом или комму­нистом, то я однозначно выберу бандита.

Если же мне что-то нужно от чиновника, который что-то там тянет, медлит, то тут есть два варианта: первый — когда мне «не горит». Например, меня в пьяном виде взяли менты и отобрали деньги, и я хочу получить их назад, но мне это не очень срочно. Тогда я пишу на них жалобу по инстанции, и они в течение месяца должны мне ответить. Я знаю, что были случаи, когда люди таким образом получали назад то, что у них отобрали.

Другой вариант, если мне действительно позарез что-то нужно, например, разрешение на гараж получить. Понятно, я не буду ждать, пока у меня машину угонят. Я просто дам «сверху» сколько нужно и решу этот вопрос.

Вообще в случае какого-нибудь наезда я обращусь к «ноч­ным волкам», то есть мафиозным группировкам. Если у меня есть такие знакомые, конечно. Но к ментам, конечно, точно не буду обращаться. Если только в том случае, когда на улице пьяные пристали и моя правота неоспорима. А если бандиты «наеха­ли», то тут менты не помогут.

Но по большому счету мне все фиолетово. Я программист, и мне все равно, лишь бы меня не сделали крайним. А так с бан­дитами работать даже интересней. Другое дело, если работа­ешь, например, бухгалтером и в случае чего на тебя все свали­вают, то есть получается, что тебе стула не хватило, когда музыка кончилась. Или если меня нанимают водителем и приказывают возить наркотики — и опять я один отвечаю за всех.

Я задумываюсь о собственном деле. Если бы я открывал свою фирму, то не программистскую, конечно, а связанную с тю­нингом мотоциклов или с туристическим бизнесом (то, что связано с экстремальным туризмом). Пока еще сложно об этом гово­рить, потому что в этих областях я пока профан. Как сделать компьютерную фирму, я знаю, но мне это неинтересно. Про­сто надоело сутками перед монитором сидеть. Работать по найму тоже хорошо, я пришел, свое отработал, и голова не болит. Если иметь свою фирму — это означало бы ничего не делать и мно­го денег получать, — тогда другое дело.

14. «Прекрасно знаю, что без махинаций не был построен ни один дом»

Ростовчанке З.И. 54 года. Находясь на пенсии, она про­должает работать без оформления договоров — ремонти­рует квартиры и другие помещения. Проживает в трехком­натной квартире. Вместе с ней живут также дочь с мужем и их двое детей. Денег хватает на питание и одежду, ос­тается достаточная сумма для того, чтобы делать неболь­шие накопления. Отпуск в последние пять лет проводила в Ростове и в Ростовской области — выезжала к знакомым и родственникам.

 

Я по-прежнему работаю от случая к случаю. Не далее как год назад я с напарницами делала ремонт в лаборатории, которая выдает сертификаты на продукцию и делает анализы. В основном на продукты питания. В эту лабораторию приходи­ли всякие заинтересованные люди и по определенной таксе получали необходимый сертификат. Причем часть из этих лю­дей хотела получить сертификат по правилам, но к ним при­дирались работники этой лаборатории и вымогали деньги. Я встретила там парня знакомого, который пришел в лаборато­рию, чтобы получить сертификат на макаронные изделия. Он возмущался тем, что с него требуют денег сразу, еще не взгля­нув даже на эти макароны. Как он ни хотел, но пришлось все-таки дать денег сотрудникам этой лаборатории. Но были сре­ди посетителей и такие люди, которые сами предлагали деньги за то, чтобы получить нужную бумагу. И это сплошь были выходцы с Кавказа.

Вымогают также и работники образования. Они вымогают с родителей подарки или деньги, в зависимости от состоятельнос­ти родителей. Разговоры такие происходят без свидетелей, ко­нечно, но о том, что такое вымогательство процветает, знают все: и дети, и родители.

Военкоматовские работники тоже вымогают деньги за то, чтобы дети не служили в армии. За деньги можно договорить­ся о том, чтобы признали этого призывника больным или дали ему отсрочку для того, чтобы он поступил в вуз и потом уже не служил. Конечно, скорее люди сами предлагают деньги. Но военкоматовские работники всегда готовы «помочь» родителям.

Был еще такой случай. У моей знакомой сын подрался с какими-то парнями, которые обидели кого-то. Так вот его и арестовали. А потом следователи стали вымогать взятку в об­мен на то, что выпустят парня из-за недостаточности улик. Деньги собрали и отдали этому следователю, но парня все-таки суди­ли, хоть и условно, но дали срок. Парень был не виноват, а его сделали зачинщиком.

Другая ситуация. Перед выходом на пенсию, да и после того я работала в строительном кооперативе. Хозяин нашего ко­оператива попал в неприятную историю — его поймали пьяным за рулем. Помню, что приходили к нашему начальнику в кабинет судебные исполнители и вели с ним переговоры. Не знаю всех подробностей, но после этого случая нашему коо­перативу пришлось бесплатно делать ремонт в кабинетах этих судебных исполнителей. Причем и материал был наш, и наши рабочие на этом ремонте работали. Конечно, нам закрыли на­ряды, но по копеечной цене.

К врачам я вообще обращалась достаточно редко. Единственно несколько раз по поводу зубов, но я ходила в платную поли­клинику. Иногда, если что-то заболит, — так перетерпишь. Но знакомые мои, которые попадали на операцию, вынуждены были платить очень большие деньги. Даже дома продавали, чтобы денег собрать. В случае операции платить в больнице прихо­дится буквально за все: за саму операцию, за медикаменты, за послеоперационный уход, за работу реанимации. Врачи про­сто говорят больному или родственникам, что все лекарства и медикаменты стоят столько-то. Операция, чтобы прошла ус­пешно, стоит столько-то денег. Так же насчет ухода за боль­ным: врачи напоминают, что нужно договариваться с медсест­рами или санитарками, для того чтобы больному оказывали внимание.

Все люди привыкли к такой ситуации. Если человек не мо­жет лечиться за деньги, то он получит самое некачественное обслуживание. Можно сказать, что ничего не получит. У моей соседки больной отец. Ему для того, чтобы пройти только об­следование, нужно заплатить очень большие для их семьи деньги. Точно не помню, но за обследование на томографе 200 руб­лей, за анализы тоже 200. Люди просто теряются, где их взять, эти деньги.

Привыкли люди к этому не от хорошей жизни, а от того, что нет иного варианта, чтобы помочь больному родственни­ку или самому себе. Я лично считаю такую ситуацию непра­вильной, потому что государство на медицину может тратить больше денег, и это облегчит ситуацию в здравоохранении. Можно сократить государственные расходы на международные поездки, на всякие празднования и увеличить врачам зарплату. И зачем нам только эти полисы выдали медицинские. По ним можно только в поликлинику сходить на прием к врачу бесплатно, и все. Кстати, эти полисы можно купить, есть же такие органи­зации, которые выдают полисы безработным за деньги, да и любой человек может их купить. Но вот не ясно еще, выгод­нее полис покупать или деньги отдать сразу врачу за тот же осмотр?

Мне пришлось как-то покойного мужа определять в боль­ницу. Он нигде не работал в последнее время, полиса у него не было. Его положили вообще в коридоре больницы, и врач мне сказал, что ситуация у больного сложная и ему необходи­мо внимание, иначе он не выздоровеет или на всю жизнь ос­танется лежачим больным. Сумму он не называл. Пришлось мне с родными собрать сумму денег и просто передать врачу. Врач этот совсем не выглядел хапугой или рвачем. Он честно предупредил нас о том. что операцию можно сделать просто так, но можно сделать и хорошо. Естественно, все родные были за благоприятный исход.

Когда похороны мужа устраивала, платила по квитанции, которую нам выдавали у морга. По этой квитанции нам сдела­ли скромный обряд. Мы и не хотели другого. Но мои знако­мые в случае подзахоронения платили наличными исполните­лям. Причем торговались с ними. Но подзахоронения, насколько я знаю, в старых кварталах кладбища не разрешаются. Поэто­му эта ситуация возникает по инициативе родственников по­койного, а то, что деньги берут с них, это, наверное, не пре­ступление. Ведь могилу нужно копать вручную, а не бульдозером, а там корни и земля тяжелая.

В плане наличия работы по специальности я себя чувствую спокойно, потому что в городе ремонт квартиры большинство людей делают через знакомых мастеров-строителей. Информация о хороших мастерах идет по цепочке: бывает, что заказчики где-то уже видели, как работает тот или иной мастер или бри­гада. Например, побывают в гостях у знакомых, а потом интересуются, где найти именно этого мастера. Потом заказчик по рекомендации встречается с таким специалистом и они дого­вариваются — за наличный расчет. Такая ситуация выгодна и заказчику, и исполнителю, потому что деньги напрямую полу­чает исполнитель, а не хозяин, как если бы заказчик обратил­ся в кооператив или в фирму. И еще, если заказчик обратится в фирму, то у него могут и материал немного ополовинить, и работу могут выполнить небрежно, потому что работники та­ких фирм получают зарплату по тарифу, а он небольшой. В случае, когда заказчик и исполнитель действуют без посред­ников, напрямую, то мастер может что-то посоветовать заказ­чику, и этот совет будет необходимым, не сорвет лишних де­нег за работу, может и строительный материал раздобыть качественный.

Есть, конечно, в городе и строительные фирмы, которые делают тот же ремонт. Но чаще такие фирмы нанимают для ремонта больших зданий, административных сооружений, больниц, школ. Но все равно, своим хорошим специалистам хозяин такой стро­ительной фирмы обязательно какую-то часть суммы передаст в наличных, без бухгалтерии.

У меня автомобиля нет, ремонт квартиры делаю сама. Бы­товую технику (телевизор, стиральную машину) ремонтирова­ла в последнее время у знакомых. Точнее, сама их приглашала домой, и они не были официальными специалистами по ре­монту бытовой техники. Договаривались мы с ними на опре­деленную сумму, и ребята делали ремонт. Чаще всего пригла­шала или соседей, или родственников моих знакомых, потому что в таком случае было больше уверенности в том, что ре­монт будет сделан хорошо, и техника будет работать.

Еще знаю, что есть такие подпольные цеха, на которых люди, как рабы, за копейки работают. У моей знакомой дочь работа­ла в таком подпольном цехе, они шили одежду и всякий шир­потреб. Все это делалось на дому у самого работника, либо ходили к хозяину и в каком-то ангаре работали. По пять-семь человек. Условия каторжные. Конечно, у таких цехов есть, как сейчас называется, «крыша» — либо криминальная, либо ми­лицейская. Нелегальным это производство можно назвать лишь потому, что они не оформляют работников и не платят ника­ких налогов. Но чтобы не знала милиция о таком производ­стве — невозможно. Просто руководители таких подпольных фирм делятся прибылью с милицией, которая их покрывает.

Кстати, не так давно я встретилась с сыном моей знакомой. Он мне так открыто и сказал, что сейчас состоит в какой-то группировке или банде. Занимаются они выколачиванием долгов, машины перепродают и т. д. Я у него спрашиваю, а как же ты семью будешь создавать, кто захочет с тобой жить, если ты сегодня жив, а завтра нет. Он мне сказал, что пусть я лучше поживу хоть какое-то время хорошо, но не буду прозябать. А парню 23 года.

Мне это понять сложно. Я лично предпочла бы работать на том предприятии, где начальство пусть и связано с теневым бизнесом, но меня это не должно касаться. Вообще найти та­кую организацию, где начальство не связано с теневым бизне­сом, невозможно. Все коммерческие организации так или ина­че проводят какие-то операции незаконно. Но если бы мне в такой организации предложили бы также участвовать в махи­нациях, пусть и за хорошие деньги, то я бы отказалась. Я не подхожу для такой работы.

И, честно говоря, я бы хотела заниматься предприниматель­ством в сфере оказания ремонтно-строительных услуг. Но от­сутствует первоначальный капитал, налоги высокие тоже ме­шают. А так бы хотела.

Всю свою жизнь я проработала в строительстве и прекрас­но знаю, что в этой отрасли без махинаций не был построен ни один дом. Воровство и расхищения были здесь всегда. И сколько я помню, сами работники, рядовые мастера, всегда искали возможность для дополнительного заработка. И это все было еще до всяких перестроек, еще в советское время. В новое время (время Ельцина) воровать стали больше, нарушений стало еще больше, но вот зарплату нам стали задерживать. А когда была страшная инфляция, то просто было обидно получать деньги, за которые ничего нельзя купить. Мы могли со стройки выне­сти кто банку краски, кто деревяшку, но директор нашего ко­оператива ворочал машинами со стройматериалом. Потом ему же нужно было, чтобы его дочка училась в университете. В связи с этим он делал ремонт и на факультете, и в домах ра­ботников вуза. Мы же получали смешные деньги. Но несмот­ря на это не уходили люди из этого кооператива, и по разным причинам: кому, как мне, на пенсию скоро, кто-то обязан ди­ректору или должен ему, кому-то уйти просто страшно, пото­му что жизнь страшная вокруг. Да и многие работали по при­вычке, потому что мы и раньше работали вместе в одном и том же стройуправлении. Я помню, как наш директор ожидал вагоны со стройматериалом из Украины, а на таможне придрались к каким-то бумажкам и не пустили эти вагоны в Ростов. Сры­ваются наши планы по строительству, нужно директору отда­вать кредиты и пр. И что, он дал взятку таможенникам, а по­том продал эти стройматериалы и хоть как-то рассчитался с убытками: вернул долги, дал нам деньги. Естественно, полу­чили мы их из рук в руки. И думаю, что никто из наших рабо­чих тогда не стал бы требовать официальной ведомости. Так что руководители предприятий, хотят они или нет, все равно будут в таких теневых отношениях, потому что бизнес — это риск, и не всегда там играют по правилам и по законам.

К уклонению от налогов я отношусь с пониманием и одно­временно осуждаю. С налогов ведь осуществляются выплаты в фонды — пенсионный, медицинский и прочие, без этих де­нег не могут жить ни пенсионеры, ни медицина существовать. Конечно, по идее налоги нужно платить всем. Но налоги дол­жны быть нормальными, не шкуросдирательскими. Потому что у руководителя фирмы, например, бывают разные ситуации в работе: то материал не подвезли, то за кредиты нужно распла­титься. А если с него драть эти налоги по полной программе и требовать их платить своевременно, то предприятие может в один прекрасный момент оказаться банкротом. Выгоды с этого никто не получит, и прежде всего сами работники фирмы, ко­торые лишатся работы.

Думаю, что чаще всего от налогов уклоняются руководите­ли предприятий, потому что им приходится платить большие налоги. А также те люди, которые работают на нескольких работах. Индивидуальные предприниматели тоже скрывают свои доходы.

Мне не очень верится в то, что руководители предприятий могут уклоняться от налогов с целью упрочить материальное положение своих сотрудников. Просто они делятся со своими приближенными, чтобы те либо молчали о делах фирмы, либо выполняли то, что руководитель скажет. В нашей строитель­ной фирме были соучредители — основатели фирмы, несколько человек, которые и получали материальные блага. Эти люди могли купить и квартиры, и машины. А остальные работники по полгода не видели денег, и их приходилось выпрашивать у руководства.

А вот двойную бухгалтерию, выдачу зарплаты наличными я скорее осуждаю. Это ведь двойная бухгалтерия выгодна даже не столько простым работникам, а руководству фирмы. Это вредит нашему государству. Конечно, я знала, да и сейчас знаю не­сколько таких фирм, где работникам выплачивается часть зар­платы наличными. Особенно это касается оплаты за дополни­тельной работу, внеурочного времени. Но большая часть денег все равно достается именно руководству этих фирм. Я думаю, что если продолжать такую ситуацию, то люди просто не смо­гут даже узнать: сколько они заработали, а сколько положил в карман то же руководитель.

Простых работников, уклоняющихся от налогов, я понимаю. Жизнь сейчас очень тяжелая, кругом дороговизна, человек эко­номит каждую копейку. Я понимаю, что для общества в целом это плохо, когда не платят граждане налоги. Ну а как выжить? Если снизить налоги, то какая-то часть работников будет пла­тить налоги. Но их же не снижают. Конечно, всегда в обще­стве будут люди, которые будут уклоняться от уплаты налогов, какими бы мизерными они ни были. Такова природа че­ловека.

Люди бы платили налоги более исправно, если бы видели толк в этом. А какой толк в том, что сегодня налоги собира­ют? Только вот войну развязали и тратят на нее деньги. Обра­зование сейчас платное или оплачиваемое, здравоохранение платное, в детском саду нужно платить, стоимость коммунальных услуг огромная — за все платим сами. А куда налоги идут — неясно.

Нужно изменить налоговое законодательство, для того что­бы все люди платили налоги, причем безболезненно для себя. Для простого работника можно установить 15% налог. А для фирм и предприятий — не знаю, может быть, и побольше, но не больше 30%.

Проблема борьбы с коррупцией является важной для стра­ны. Потому что все деньги, которые крутятся в теневой эконо­мике, могли бы уходить в социальную сферу, на таких людей, как мы. Из этих денег можно было бы обеспечить армию. А иначе все эти деньги уходят к тем людям, которые с жиру бе­сятся. Помимо коррупции у государства много забот: безрабо­тица, неработающие предприятия, крестьянство наше сидит в дыре. Но все это тесно связано. Потому что деньги, которыми набивают карманы всякие дельцы, можно было бы направить на развитие производства, на то, чтобы дать людям работу. Вы посмотрите, на каких дорогих машинах ездят сейчас все эти дельцы, какие дома они себе построили. Этих денег в былые времена хватило бы и на детские дома, и на детские сады. На пенсионеров.

Конечно, такие явления были и раньше. Но сейчас все это происходит внаглую. Как говорится, кругом беспредел. Были тогда и взятки, и различные уклонения. Но люди прятались раньше и прятали свои махинации, потому что за них наказы­вали. Я раньше работала в строительном управлении, и нам запрещали работать на двух работах, нельзя было подрабаты­вать. За этим следило начальство и могло вплоть до увольнения дело довести. Хотя одной зарплаты не хватало, конечно, и нашей семье, чтобы содержать двух детей. Почему еще начальство запрещало подрабатывать, так потому, что боялись, что на ос­новном месте работы люди будут работать с прохладцей, а все силы будут тратить на «шабашки». Но «шабашили» многие, те, кто, конечно, был специалистом. Каменщики, штукатуры. Я думаю, что они честно работать хотели, просто им не создава­ли условий. А вот водители, которые вывозили со строек ма­териалы, и калымили на государственном транспорте и за ка­зенный бензин — это, конечно, уже более серьезные нарушения. Я до выхода на пенсию работала маляром, получалось иногда где-то подработать, но мы же работали своими руками и ни­чего, кроме пользы людям, не приносили. А сейчас можно прак­тически открыто работать, не оформляя работников. Началь­ники и хозяева платят им «черными» деньгами. Это очень развито.

Я думаю, для эффективной борьбы с теневой экономикой необходимо смягчить законы, но не все, а сделать нужно так, чтобы люди смогли организовать предприятия, брать креди­ты, создавать рабочие места. Для этого, конечно, налоговые законы нужно сделать реальными, чтобы не обдирать предприятие. С коррупцией и организованной преступностью нужно действо­вать на основе существующих законов, жестко наказывая, причем невзирая на лица. Ужесточение законов для борьбы с корруп­цией, оргпреступностью не нужно, потому что сегодня люди доведены до такой степени озлобленности, что для них это не преграда.

Простое подавление коррупции не изменит ситуацию. Сила вызовет противодействие со стороны теневых дельцов, и они будут находить новые формы противодействия. Поэтому нуж­но легализовать те деньги, которые есть на руках у предпри­нимателей. Пусть эти деньги будут вложены в экономику. А потом уже нужно жестко спрашивать с тех, кто после такой легализации будет нарушать законы. Но президент должен на­чать с главного: нужно наказать тех министров, работников его правительства, которые были замечены в теневых сделках. Потом нужно спросить и с губернаторов за их махинации. А если только законы будут направлены против простых граждан и против предпринимателей городского уровня, то теневую экономику не уничтожить.

В борьбе с ней должно объединиться все общество. Хотя непосредственно этим заниматься должны органы безопасно­сти и другие спецслужбы. Я думаю, что у них есть и агентура, и хорошая структура. Организованы они лучше других, и они не так продажны, как милиция. Это я подтверждаю уже име­ющееся у людей мнение. Только на них и можно положиться. Армия должна заниматься защитой государства, бороться внутри страны — это не ее задача. Можно опереться на предпринима­телей, но не на всех, а на тех, кто сам заинтересован в наведе­нии порядка. Как правило, это предприниматели не высокого полета, а те, которые своими руками работают. Но для начала им нужно создать условия, возможность для работы, чтобы они поверили в эту борьбу и смогли убедиться в том, что она при­ведет к лучшему. Интеллектуальная элита тоже может помочь, разработать законы, изучить ситуацию. Простые труженики очень слабы, хотя их и много. Но от них реально мало что зависит.

А повышение зарплаты чиновникам, мне кажется, не помо­жет. Аппетиты у чиновников растут и будут расти. Это повы­шение их не остановит. То есть если завтра удвоить им зарп­лату, то они не перестанут проворачивать махинации, потому что их нелегальные доходы в десятки раз превышают офици­альные заработки.

Большая часть работников администраций вовлечена в те­невой бизнес. К ним же все идут за справками, регистрациями, разрешениями. И тут они и творят произвол, берут взят­ки. Можно сказать, что они являются, по сути, организаторами этого теневого бизнеса, потому что без них ничего бы не по­лучилось.

Такая же ситуация, я считаю, со всеми нынешними канди­датами. Они поголовно вовлечены в теневой бизнес или свя­заны с группировками. Наверное, я бы проголосовала за кандидата, который связан с таким бизнесом, потому что других просто нет. Но за откровенного бандита, несмотря на то что он там обещает избирателям, я бы не стала голосовать.

Если бы я лично столкнулась с несправедливостью властей, наверное, обратилась бы к влиятельным друзьям или родствен­никам. Если этот вариант не поможет, то пришлось бы гото­вить взятку. Обращаться в наш суд — это долгие тяжбы и мо­жет закончиться ничем. Международный суд — это далеко и дорого. С криминалом страшно связываться вообще. Вышесто­ящие инстанции отпишут на места решить эти проблемы, как и про советской власти: писали люди, писали, а их письма воз­вращали по месту жительства.

В случае же прямой угрозы поступила бы так же — реально помочь могут только друзья и близкие. Потом, если вдруг не поможет, в прокуратуру. На милицию надежды нет: к ним пос­леднюю очередь. ФСБ — это крайний вариант, когда уже пой­му, что полностью бессильна. С криминалом связываться не буду ни под каким предлогом.

15. «Хотелось бы, чтобы теневая экономика меня не касалась»

Жителю Уфы В.А. 65 лет. Он получает пенсию, однако продолжает работать на трикотажной фабрике. Работа временная, отпуска и больничные не оплачивают. Оформ­ляет краткосрочные контракты — месяца на три. Женат, трое взрослых детей, проживает в трехкомнатной квартире в панельном девятиэтажном доме в центральной части города. Там же живет младший сын с семьей и мать зкены. Уровень материального достатка ниже среднего, рублей 700 на человека (низке прожиточного минимума).

 

Я, прямо скажем, человек немолодой, больницы никак не избежать. А там вымогательств всяких пруд пруди. Подарки Делал, коньяк дарил врачу, когда в больнице лежал с астмой, делал бронхоскопию. Без этого, честно говоря, бесполезно в больницу и ложиться. Лекарства все должны быть свои, и по­стельное белье, не говоря уже про питание. В этом году на­значили меня на бронхоскопию, на определенный день. А пе­ред этим надо сутки не есть. Я прихожу, мне лечащий врач говорит: «Сегодня вы не пойдете, пойдет другой больной». Перенесли на другой день. Перед этим днем я уже сам подо­шел, спрашиваю: «Что, опять не будут мне делать, никто ни­чего не говорит?». Она отвечает: «Нет, все, как назначено, сде­лают. Я просто забыла записать». А вообще лечение формальное: раз в день какое-то лекарство по полтаблетки дают — и все. Я говорю: «Доктор, если это все лечение, то вы так и скажите, я домой пойду. Я же и дома могу это лекарство пить». Тогда мне сделали капельницу. А на следующий день опять забыли. На фабрике в медпункте очень хорошо относятся, делают даже капельницу, если нужно. Если только на 8 марта коробку кон­фет им подарю. Раньше, помню, духи дарили. Но сейчас это уже очень дорого, принято конфеты дарить.

Мне каждый месяц положено лекарство бесплатное от аст­мы. В прошлом месяце пришел в поликлинику выписывать, а мне главврач не подписывает рецепт, говорит, что мне должно его хватать на больший срок. Я сказал: «Ладно, если вы счи­таете, что вы лучше знаете, сколько мне можно дышать, то дышите сами, сколько хотите». Потом моя участковая говорит: «Заве­дующая отказалась подписывать». Ну я что, драться с ней буду? Сказал: «Подарите ей это лекарство на день рождения». Так за февраль и не получил. Я не понимаю, если мне положено, то пусть дают, а если нет — пусть бы так и сказали, что не положено.

На нашей фабрике зарплату всю дают трикотажем, а потом ищешь, где его продать. В основном продаем через своих, да­рим детям, родственникам. Зато эти тряпки для нас дешевле. Если я пойду в магазине ее покупать, там наценка 25%, а нам накидывают только 4%. Трикотаж дают в магазине фабрики. На каждого работающего открыт лицевой счет, и в пределах этой суммы можно взять товар. Перед Новым годом получал зарплату в кассе, один раз за несколько лет. Есть у нас жен­щина, она числится инженером, а на самом деле она занима­ется тем, что ездит по деревням и продает наш трикотаж, про­сто по домам носит, а нам потом раздает деньги. Почем она продает — неизвестно, а сдает выручки столько, за сколько на фабрике взяла. У нее есть справка, что она получила товар в счет зарплаты. Поэтому все, что она наторгует сверх цены, идет ей в карман. Плюс ей зарплата идет на фабрике. Иногда ее возит фабричный шофер на казенной машине, тогда ему тоже идет часть выручки как зарплата.

Иногда кто-то из соседей, знакомых просит, мы специаль­но выбираем то, что им нужно, а они нам деньги отдают. Ук­расть ничего на фабрике невозможно, даже ветошь не выне­сешь — сразу увольняют. Очень строго с этим. На фабрике много арендаторов, они платят за помещение. Эти деньги позволяют нам существовать. Трикотаж хорошо идет, особенно зимой. Сейчас хорошие стали вещи делать.

А так коррупция в моих представлениях главным образом связана с милицией. Возьми вон ГАИ, потом еще налоговая полиция и инспекция. Сам я не автомобилист, но все равно все время вижу, как они действуют. Да и сами «большие голо­вы» тоже. Вот нашего президента взять — он целую улицу Эн­гельса застроил, это же все его. Красивые дома, хорошие. Сам я точно утверждать не буду, но народ знающий говорит, что это под его крылышком все делается, сын его строит.

На вычеты налогов есть налоговая инспекция. У всех есть специальные карточки, все мы занесены в компьютер. Назы­вается «социальная карточка». И где бы ты ни получал день­ги, или льготный рецепт, или даже билет на детский утрен­ник — без этой карточки ничего не дадут. Так что у нас никто не проскочит незамеченным. Такая система у нас уже действует с 1996 года.

Но, конечно, за всеми не уследишь. Сын одной знакомой стоял на учете как безработный, и летом он устроился на два месяца сторожем. Сейчас же его вычислили и с учета по без­работице сняли. Конечно, кто в частном порядке деньги полу­чает в конверте, тот может не платить, но таких мало.

Вообще-то, если руководитель фирмы и налоги прячет, и рабочим доплачивает, то это и ничего. А если все только себе в карман — это плохо. У нас на фабрике есть ли это — не знаю, слухов таких не ходит.

Проблема борьбы с коррупцией вообще для нас, мне кажется, самая важная, а никакой борьбы не ведется. И какая может быть борьба, когда все наверху этим заражены? Я сам никогда не стал бы голосовать за человека, связанного с «нелегальщи­ной». Ни при каких условиях. Если он связан с криминалом, то это уже не человек.

Надо проводить политику Андропова. Людей заставить ра­ботать, чтобы они не болтались, не рэкетом занимались на базаре, а работали. Отучили у нас людей от труда, теперь за один год обратно не вернуть это все. Надо платить зарплату по труду. Любой американец за день получает столько, сколько я за ме­сяц. Если бы мне платили нормальную зарплату, чтобы я мог в магазин зайти и купить себе то, что мне нравится, тогда можно и работать нормально. Это встретит поддержку того же рабо­чего класса, колхозников. Нужно прежде всего навести поря­док в правоохранительных органах, чтобы они там не занима­лись тем же рэкетом.

А наши чиновники — это черная дыра. Они никогда не пе­рестанут взятки брать. Если бы нашему чиновнику дать такую зарплату, как у меня, его бы давно на кладбище отнесли. Что, они сейчас мало получают? Нет. Но дополнительно к зарплате он еще столько же возьмет взяток.

Бороться с чиновниками бесполезно, это могут только те делать, у кого деньги есть. И они выиграют эту борьбу. Вот по телевизору иногда показывают, какая-то бабка в суд пода­ла — и ей пенсию добавили. Ну ладно, было у нее 300 рублей, дали ей 400, так зато на всю страну показали: вот как у нас бабка суд выиграла. Они небось ей сами и судебные издержки оплатили. А если я в суд пойду, разве я выиграю? Так что са­мое простое в таком случае — повернулся и пошел. Не тратить свое здоровье.

А вот в случаях физической угрозы что делать, даже не скажу. Наверное, в милицию в этих случаях надо обращаться. Но нет к ним доверия. Наверное, надежнее всего взять кочергу и сто­ять в дверях, защищая свое имущество и жизнь.

Конечно, хотелось бы, чтобы вся эта теневая экономика во­обще меня не касалась. Только где ж сейчас это бывает! Еще при советской власти по 96 копеек с рубля забирали и только оставшееся мы получали как зарплату. А самому бизнесом за­ниматься поздно уже, возраст не тот.

16. «Если бы мы платили налоги, то просто нет смысла работать»

Т. — механик автосервиса. Ему 38 лет, в Москве живет 12 лет, до этого жил в Армении, по национальности армя­нин. Гражданство не поменял, но имеет законную регист­рацию. Снимает однокомнатную квартиру, где живет с женой и двумя детьми. Об отпуске не думает: «Я пару лет даже без выходных дней работал, какие отпуска. Мне год надо работать, чтобы в Армению съездить».

 

Я думаю, что наиболее коррумпированная сейчас структу­ра — милиция. Это, может быть, потому, что я почти ни с кем больше не сталкиваюсь. Мне больше ни от кого ничего не нужно. Я как бы в своем маленьком мире живу. Все, что мне нужно, я делаю сам. А милиции, наоборот, нужно от меня. И они могут взять то, что хотят, потому что у них власть, а я «лицо кавказ­ской национальности». Я не могу никому жаловаться, я не граж­данин этой страны, я все равно буду виноват.

РУОП — наехали, искали, к чему придраться, даже сигаре­ты фотографировали, дескать, могут быть наркотики. Придра­лись к документам, опечатали сервис. Пару дней держали, потом пригнали свою машину, сказали, чтобы мы сделали. Ремонт был достаточно сложный, где-то на 1000 рублей.

Местный участковый хотел сделать капитальный ремонт своей машины. Он противный такой парень, младший лейтенант. Хам. Мы отказались делать. Кто он такой?! Мы же не рабы. Он при­тащил ОМОН, эти ребята нас пару раз ударили, притащили к себе, там снова били в автобусе. Потом передали в милицию, там проверили документы, ничего не нашли и отпустили. Жа­ловаться некуда. Все равно мы были бы виноваты.

Потом пожарные наехали, сказали, что у нас ничего ниче­му не соответствует, заставили поменять оборудование. Мы купили на 3000 рублей, переделали проводку, огнетушители и т. д. Все новое поставили. Потом они пригнали свою служеб­ную машину, заставили ремонтировать, после этого только подписали акт.

Налоговики по мелочам приезжают, тоже пригоняют маши­ны. Но они больше с хозяином имеют отношения. А мы, про­сто чтобы не портить отношения, им делаем. Экологическая милиция часто приезжает. Проверяют регистрацию, отбирают паспорта, заставляют приезжать к себе, заставляют платить штрафы, несмотря на то, что регистрация в порядке. Непонят­но только, при чем здесь экологическая милиция, какое отно­шение они к регистрации имеют.

Сейчас, можно сказать, «крыши» своей у нас нет. Был один, его посадили больше полугода назад. Сейчас никому не пла­тим. Бандиты почти не беспокоят.

Один раз в прошлом году мордастые такие отремонтировали машину… Потом вернулись, сказали, что у них пропали 100 долла­ров. Хотели нас поставить на деньги. Кончилось тем, что под­рались крепко, но мы им денег не дали. Уехали и больше не появлялись. Тогда еще «крыша» была, они разобрались, поэтому больше не появлялись.

Клиенты со мной расплачиваются деньгами. Конечно, только наличными! По правилам, конечно, он должен в кассу деньги давать, а механик или хозяин квиток выдавать. Приходный ордер, корешок к нему. И счет, какой ремонт, какие запчасти. Но так только раньше, в самом начале было. Мы еще техпаспорт дол­жны были у заказчика на машину брать, если милиция прове­ряет, почему машина у нас в гараже стоит. Но мы редко на ночь оставляем. Только если ремонт сложный.

Теперь с каждым механиком его клиент расплачивается, как сначала договорились. А потом уже мы отдаем хозяину. Тако­го нет, чтобы, как ты говоришь, — половину там или треть. Это зависит от того, как сработали в месяц, какая аренда, сколько кому дали. Короче, мы же заинтересованы, чтобы сервис был, если он разорится, нам надо будет работу искать. Расплачива­ются чаще рублями, валютой редко. Это когда ремонт круп­ный, после аварии, например.

В сфере услуг все берут только наличкой. Я-то сам все умею делать, никого не приглашаю. А у брата сломался водопровод, слесарь за ерунду взял 70 рублей. Через два дня снова пона­добилось его же вызывать. Ну, пришлось мне ему делать.

У меня нет гражданства, а нет гражданства, значит, и поли­са нет. Поэтому все платное. В прошлом году поранил ногу, ездили в ЦРБ, в травмпункт, там даже полис не спрашивают, плати и все. А на дом врача просто никогда не вызываю. То же самое — дети. Даже если простуда, справку в школу взять, и то надо платить. Только жене полис дали, потому что рабо­тает в больнице. Как плачу? Налом, конечно. Никто никаких квитанций сроду не дает.

С налогами все просто: если бы мы платили налоги, то просто нет смысла работать. Ведь все те, кто на нас наезжает, все эти менты, они же и будут приезжать и просить, никто нас от них не избавит, им же всем надо платить. Так что как хозяин мо­жет все платить? Ты же сам понимаешь. Как я могу относить­ся к тому, что он налоги не платит, если у него другого выхо­да нет? Он или налоги будет платить, или мне зарплату.

К людям, которые работают, а налоги не платят, я нормаль­но отношусь. Я же деньги не ворую, я же… Ну, ты сам зна­ешь. Почему государство должно отбирать все? Нам же оно обратно ничего не отдает. Раз мы плохо живем, значит, они плохо работают. Ведь так? Так почему мы их должны содер­жать, а они с нас еще взятки берут? Они же со взяток налоги не платят.

И к руководителям, не выплачивающим эти сумасшедшие налоги, я тоже отношусь спокойно. Неужели люди будут луч­ше работать, если половину их зарплаты на налог отдать? Ведь и так все едва работают. Те, кто работает, а не ворует. Все же, кто что-то делает, едва сводят концы. Если платить налог на зарплату, то за такую зарплату никто работать не будет. И даже если зарплату платить по ведомости и государству выплачи­вать все налоги. Ведь даже если они деньги отдадут, их же все равно чиновники своруют. Все равно из страны уйдут. За­чем этих воров кормить? Ведь мы же ничего от государства не имеем, почему мы должны ему давать? Ну не мы, в смыс­ле, а они. Если бы у меня было предприятие, я бы тоже своим людям платил, тем, кто работает.

Мне вообще кажется, что страна потихоньку погибает. Среди тех, с кем я общаюсь, я вижу, что «богатеньких» остается все меньше. Все меньше клиентов. Денег хватает не на сервис, а на еду. Нестабильный доллар, люди боятся расходовать. Я ду­мал, почему? Наверное, это все из-за того, что никто не хочет заниматься страной, а все думают только о себе. И все деньги, все же сейчас получают только налом, они же все уходят из России. Поэтому, наверное, мы так и нищаем. Я, конечно, ду­маю, что то, о чем ты говоришь, важно. Но я понимаю, что сделать все равно ничего нельзя. Просто сейчас нет такого, который смог бы что-то сделать.

Для борьбы с коррупцией в первую очередь порядок дол­жен быть. А опираться надо просто на честных людей. Они, наверное, есть в разных классах. Ну какие еще могут быть меры… Прежде всего надо поднять зарплату милиции. И сделать жес­ткий контроль. Тогда, может быть, не будут брать взятки.

А то на любого начальника посмотри, кто ж из них с тене­вым бизнесом не связан? Меня, конечно, это не очень касает­ся, я ведь не голосую, ну а другие идут и выбирают.

Я твердо знаю, что лучше работать там, где безопасно, лишь бы хватало на жизнь. Я искренне говорю. Мне много не надо. Мне просто надо нормально жить. Я же не торгую, я машины делаю. Знаешь, все говорят, что все кавказцы только торгуют, не работают. Это азербайджанцы в Москве все торгуют. А ар­мяне, знаешь, у нас больше половины на строительстве рабо­тают, много на сервисах. Редко механики, чаще жестянщика-ми и на покраске. Армяне жестянщики хорошие. Очень много калымят на евроремонте, каменщиками работают. Торгуют процентов десять, и то это те, которые беженцы, а те, кто из Армении из-за плохой жизни едут, те работают. А беженцы из Азербайджана, армяне, — они чаще торгуют. Они чаще с азер­байджанцами связаны.

Я, наверное, рискнул бы открыть собственное дело. Хочешь иметь большие деньги, надо рисковать. Просто трудно скопить деньги.

А если со мной что-нибудь случится, потребуется защита, я в милицию обращусь, потому что братва ничего хорошего не сделает. А с другой стороны — милиция с бандитами связа­на, они друг друга кормят. Может быть, в суд. Вообще един­ственно, кто может сейчас защитить, — это свои родственники и друзья.

Поделиться ссылкой: