Правые

Материалы Совета Фонда

А теперь посмотрим на ту часть населения, которая в дни нашего опроса выражала поддержку С. Кириенко, Ю. Лужко­ву и Г. Явлинскому. Мы объединили этих избирателей в одну группу, потому что под интересующим нас углом зрения они выглядят очень похожими. И, как ни покажется странным, при таком ракурсе они обнаруживают близость именно к жириновцам!

Это проявляется и в благожелательном отношении к непла­тельщикам налогов, и в готовности отдать голоса криминаль­ному авторитету, и в предрасположенности к высокодоходно­му труду в криминальной среде. Ближе всех к ультраправым -сторонники Кириенко (терпимостью к сокрытию доходов они даже превосходят жириновцев), за ними идут приверженцы московского мэра, а избиратели лидера «Яблока» этот ряд за­мыкают. За криминального авторитета, к примеру, готова проголосовать половина кириенковцев, среди лужковцев таких — 42%, а среди явлинцев — 35%. Примерно такие же пропорции обнаруживаются и в реакциях на другие интересовавшие нас вопросы. Если учесть, что большинство правых тоже люди относительно молодые и, по нынешним меркам, неплохо обес­печенные, а уровень их образования значительно выше, чем у жириновцев, а также то, что в их составе гораздо заметнее представлены жители крупных городов, сам собой напраши­вается вывод, к которому мы пришли в предыдущем разделе: какие бы признаки — экономические или политические — ни использовались как группообразующие, в любом случае выяс­няется, что теневым соблазнам в современной России больше всего подвержена самая молодая, энергичная и благополучная часть общества независимо от того — можем мы теперь доба­вить, — где живут эти люди и каков уровень их образования.

Единственное, чего нельзя обнаружить у правых, так это явного предпочтения, отдаваемого патронажно-корпоративным тене­вым связям перед теневым индивидуализмом. Это значит, что они, в отличие от ультраправых, озабочены не столько созда­нием русского теневого порядка, сколько тем, чтобы любое упорядочивание не обернулось ограничением свободы, в том числе и свободы теневой деятельности. Не удивительно, что правые меньше, чем кто бы то ни было, рассчитывают на то, что лидеры, за которых они во время проведения опроса со­бирались голосовать, справятся с коррупцией и теневой эко­номикой: на Кириенко в этом отношении возлагает надежды лишь четверть его сторонников, на Лужкова и Явлинского чуть больше, но все равно меньше трети. Тут обеспокоены, похо­же, не столько неупорядоченностью свободы, сколько тем, что новый порядок может оказаться реанимацией старой несвобо­ды. Поэтому, наверное, правые более настороженно, чем остальные, реагируют на такие слова, как «чрезвычайщина» и «диктатура”: поборников авторитарных методов борьбы с экономичес­ким криминалом в их среде немного (14-15% среди сторонни­ке Явлинского и Кириенко и 22% среди симпатизирующих Лужкову). Здесь не мечтают о российском Пиночете, не без оснований опасаясь, что в отечественном исполнении борьба с противниками экономической свободы обернется бюрокра­тическим диктатом над ее сторонниками.

Однако и к дальнейшей либерализации экономики правые относятся сдержаннее, чем можно было предположить. Да, доля «либерализаторов» в их рядах значительнее, чем в других элек­торальных группах российского общества (среди кириенковцев таких треть, среди лужковцев и явлинцев, соответствен­но, 27 и 29%). Но эти цифры не настолько выразительны, чтобы говорить о внятной и устойчивой тенденции. Возможно, пра­вые сомневаются в том, что между смягчением законов и обуз­данием экономической преступности существует прямая зави­симость. Но вполне возможно и другое: ведь речь, как правило, идет не о предпринимателях, а о наемных работниках, и вот для них-то, судя по всему, связь между расширением свободы бизнеса и их собственной свободой не столь очевидна, как для самих бизнесменов. Примерно такие же умонастроения мы могли наблюдать у ПРЕДпредпринимателей; наши правые в этом от­ношении от них почти не отличаются. Похоже, те из них, кто не принадлежит к предпринимательскому классу, рассматри­вают и оценивают жизнь не в координатах «настоящее — бу­дущее», а в координатах «настоящее — прошлое»; они хотят сохранить то, что есть, а боязнь отката к тому, что было, вы­тесняет из их сознания вопрос о том, к чему и как двигаться дальше, делает его отвлеченным и неактуальным.

Разумеется, в этом желании сохранить полученные свобо­ды (включая свободу теневой деятельности) могут быть раз­личные нюансы, и некоторые из них наш опрос обнаружил: например, кириенковцев, чья податливость на теневые соблаз­ны почти такая же, как у жириновцев, главная проблема ли­берального мировоззрения (как соединить свободу с порядком) волнует, кажется, явно меньше, чем явлинцев. Первые, насколько можно судить по нашим данным, чаще склоняются к мысли, что неупорядоченная свобода — это нормально, и ее поэтому надо сохранять и расширять, а вторые острее ощущают ее ситуативность, временность, а быть может, и ненормальность. Поэтому и их готовность пользоваться плодами такой свобо­ды не столь впечатляюща, как у кириенковцев. Это сближает «влинцев с левыми, однако у последних, как мы попытаемся показать, мотивация скорее всего иная.

Поделиться ссылкой: