Андрей Колесников: Товарно-человеческие отношения
В чем сходство между запретом иностранцам торговать на рынках и весенним призывом на военную службу? Оба этих процесса образуют на российском рынке труда незаполняемые вакансии. Низкооплачиваемые позиции продавцов на рынках, работающих по многу часов без выходных, не замещаются российскими аборигенами. Цена рабочего места растет, вместе с нею растут издержки, что естественным образом сказывается и на стоимости товара. Одновременно впервые в армию призываются сельские учителя и врачи-фельдшеры. Надо ли говорить, что и эти скромные ставки, требующие в буквальном смысле самоотверженного труда, едва ли будут заняты хотя бы какими-то, пусть и не очень квалифицированными, энтузиастами? И что тем самым уничтожаются остатки образовательной и здравоохранительной инфраструктуры на селе?
Разумеется, запрет для иностранцев и призыв по новым правилам – простое совпадение. Что не отменяет его предельной симптоматичности:
оба этих решения экономически не целесообразны, диктуются исключительно политической или ведомственной логикой и идут вразрез с простым здравым смыслом, не говоря уже о нормальном «государственном мышлении».
И в этом смысле совпадение не случайное, свидетельствующее о том, что фундаментальные решения, разрушающие демографическую и профессиональную картину рынка труда, принимаются исходя из интересов государственного пиара или узковедомственной нужды. Ксенофобское регулирование рынка труда – прямое следствие испуга власти перед множащимися Кондопогами. Призыв непризываемых – попытка сохранить любой ценой архаичную армию рекрутов. Которая когда-то, кстати, способствовала социализации трудовых резервов аграрной по преимуществу страны, а теперь в, не побоюсь этого слова, постиндустриальную эру, способствует десоциализации и уходу из профессии последних специалистов.
Решения эти странные и с точки зрения столь любимой в последнее время руководством страны демографии. (Я имею в виду еще и то обстоятельство, что теперь призыву подлежат и молодые отцы, и кормильцы немощных родителей, и вообще все что движется.) Если у вас дефицит рабочей силы, естественная убыль трудоспособного населения, проблемы с рождаемостью, надвигающийся коллапс распределительной пенсионной системы, то вы естественным образом начинаете предпринимать какие-то меры. Стимулируете рождаемость, привлекаете в качестве рабочей силы – как квалифицированной, так и не очень – мигрантов, осуществляете переход от распределительной к накопительной пенсионной системе. Формируете нравственный и материальный климат, позволяющий считать полноценную семью высшей ценностью общества. Воспитываете толерантность в населении, способствуете интеграции иностранной рабочей силы в российскую жизненную среду, жестоко, в соответствии с действующим уголовным законодательством, наказываете фашистов и прочих разжигателей межнациональной и межконфессиональной вражды. Пытаетесь регулировать рынок труда так, чтобы в России не обезлюдели целые территории и не ломался сельский уклад. Всячески боретесь за повышение продолжительности жизни и достойную старость. Помогаете людям с ограниченными возможностями.
У нас же все делается наоборот. Ничего, что на рынках купить нечего и целые отделы либо закрываются, либо взвинчивают цены. Ничего, что в армии умирают люди, – мы их заместим новым пушечным мясом. Ничего, что беременные остаются без мужей, старики-родители – без помощи детей, инвалиды – без поддержки трудоспособных родственников. Главное, чтобы цифры призыва соответствовали аппетитам устаревшей системы комплектования вооруженных сил.
Какая после всего этого может быть в стране демография? Какое качество и количество рабочей силы?
Какое может быть, монументально выражаясь, «сбережение народа», если стариков оставляют умирать без помощи ближайших родственников, малолетних детей – расти без отцов, а на селе некому учить и лечить?
Иногда создается впечатление, что корень проблем в одном: решения, столь важные для страны, инициируются и принимаются людьми, у которых нет всех этих проблем.
Необходимости ухода за стариками родителями. Беспокойства за жизнь и здоровье детей мужского пола. Нужды ходить на рынок, покупать продукты и при этом оценивать товар по соотношению цена – качество. То есть беда в том, что российские, с позволения сказать, decision-makers страшно далеки от народа, неротируемы, ненаказуемы, безответственны, получают чрезмерную ренту с накопления национальных богатств. Экономическая свобода и политическая демократия, предполагающие наличие ответственной, ротируемой, не получающей ренты, вникающей в экономическое существо проблем элиты, оказывается фактором формирования государственной политики, соответствующей интересам нации. А не только интересам элиты и отдельных ведомств, например Министерства обороны, или тех, кто наживается на предоставлении российского гражданства и отсрочек от службы в армии за взятки.
Государство в буквальном смысле торгует людьми. А кто не хочет быть «неторгуемым» товаром, не получит места за прилавком и не откосит от армии.
Так что и запрет торговать, и специфический призыв в армию – всего лишь характерные симптомы того, что российская государственная система находится в глубоком кризисе. И, прежде всего, этот кризис нравственный
Источник: Газета.Ру