Магазинный патриархат. Кризис — это не только снижение доходов, но и деградация современной модели потребительского поведения
Пармезан и
хамон уже стали частью российской мифологии. Антисанкции сделали названия этих
двух элитарных продуктов общеизвестными. На вкус их пробовали (а теперь уже
вряд ли попробуют) очень немногие. Связано это с тем, что Россия, несмотря на
очевидный социальный прогресс 2000-х, так и осталась страной в основном с бедным
населением. И дело даже не в уровне доходов, а в глубоко укорененном
потребительском поведении.
Мой дед, чью
фамилию я ношу, родился в конце XIX века. Он был мелким ремесленником, но его
семья не бедствовала, были даже какие-то фамильные ценности. При этом питание
было однообразным по своему ассортименту: хлеб, картофель, крупы, элементарные
молочные продукты (практически без сыра), сахар, постное масло, выращенные
местными крестьянами овощи и фрукты, а также далеко не каждый день куриное
мясо, яйца, речная рыба. Праздничные блюда делали ровно из тех же продуктов, но
просто с большей выдумкой.
Импортная
еда в тогдашних магазинах была, но моей бабушке, так же, как и подавляющему
большинству жителей Российской империи, в голову не приходила мысль ее покупать.
И дело не в ценах, а в принципах провинциальной жизни простых людей. Принимая
гостей, пекли пироги, а не покупали торты или пирожные, резали собственную
живность или прикупали свежее мясо на близлежащем рынке, а не бежали в магазин
за полуфабрикатами, ветчинами или колбасой. Сыр, кстати, считался предметом
роскоши, его потребляли узкие городские слои аристократии и интеллигенции.
С переходом
к советскому времени ситуация ухудшилась: крестьян обобрали как липку еще во
времена коллективизации, а в городах более-менее разнообразный рацион питания
остался лишь у узкого слоя партноменклатуры. Твердый сыр если и появлялся в
магазинах, то был всего лишь одного-двух сортов. А уж ветчина (которая из
венгерских консервных банок) была украшением праздничного стола, и ее доставали
по большому блату.
Развал СССР
мало что изменил во всей этой потребительской картинке. Единственное
существенное новшество: появилось невиданное прежде изобилие на магазинных
полках, а также открылись границы для выезда. Но им, по сути, в 1990-е годы
могли наслаждаться лишь немногие: те, у кого появились шальные деньги от ничем
не ограниченного бизнеса. Вот тогда в обиход и вошли пармезан с хамоном. Но
подавляющая часть населения, в том числе и в крупных городах, еле сводила концы
с концами, экономя на всем, выбирая сыр подешевле (а не повкуснее), и обходила
стороной полки с мясными деликатесами.
2000-е годы
начали менять ситуацию. Доходы у довольно многих стали позволять реализовывать
право выбора продуктов, исходя не только из цены, но и из личных вкусов. К
началу экономического кризиса 2008 года, по мнению экспертов, в стране к
среднему классу можно было отнести уже 10–15, а по некоторым оценкам — и все 20
процентов населения. Это были прежде всего жители Москвы, Санкт-Петербурга,
других городов-миллионников. Ничуть не меньше людей хоть и не дотягивало до
стандартов потребления среднего класса, но уже воспринимало эти стандарты как
свое желаемое завтра и всячески тянулось к ним. Можно сказать, что к концу
первого десятилетия XXI века в России, впервые в ее истории, сформировались две
примерно одинаковых по масштабам распространенности модели потребительского
поведения:
—
патриархальная, не принимающая ценности выбора, несмотря на уровень доходов
семьи;
—
модернизационная (современная), опирающаяся на ценности выбора (и не только
продуктов питания).
Конечно,
нельзя забывать, что в [tag=1 type=places]России[/tag] даже в самые социально
благополучные времена была и есть заметная прослойка — не менее 10% населения —
настоящих бедняков, для которых главным вопросом повседневного существования
является элементарное выживание. Для этих людей любой сыр был и есть просто
предмет роскоши.
Что
происходит сейчас с потребительским поведением россиян?
Начну с
самого очевидного. Не далее как в июле социальный вице-премьер Ольга Голодец
заявила: «Численность бедных достигла 22 млн человек. Это критично».
Конечно же,
окреп и тот сектор российского народа, который практикует патриархальную модель
потребления. Ничего нового для этого сектора не произошло, социальные ухудшения
(рост цен и тарифов, снижение доходов) вроде бы есть, но пока далеко не
критичны. По крайней мере по сравнению с бедственными 1990-ми. Тем более что
власти повторяют как мантру, что вот-вот сползание вниз остановится, начнется
экономический рост и всё скоро вернется на круги своя. Надо только немного
потерпеть. И люди в это верят.
Социологи
ВЦИОМ отмечают: с января по июль этого года стало заметно больше тех, кто
сказал о том, что уже более полугода покупает более дешевые, чем ранее,
продукты и товары (с 22% до 32%). Конечно, среди этих людей есть и бедные, и
те, кто придерживается патриархальной модели, но, скорее всего, значительно
выросло число представителей среднего класса и тех, кто к нему близко
примыкает.
Можно было
бы и не обращать внимания на происходящие сдвиги. Народ ведь спокоен — и в
столицах, и в провинции он не выражает недовольства своим социальным
положением. Однако при оценке ситуации нельзя сбрасывать со счета
макроэкономику. Имеющийся сейчас в России кризис — всерьез и надолго. Даже если
в конце этого года или в 2016-м сворачивание производства и снижение доходов
населения закончится, то, как единодушно признают все независимые эксперты,
полноценного экономического роста (а это не менее 5% ВВП в год) мы не получим.
Даже если каким-то чудом взлетит цена на нефть.
Вспомним
итоги 2013 года. Еще не было украинского кризиса и санкций, нефть стоила чуть
ли не 110 долл. за баррель, а темпы роста ВВП составили менее 1,5%. Это, хочу
напомнить, меньше, чем тогда выросла вся мировая экономика, а также экономика
многих развитых стран. Уже тогда стало понятно, что Россия перестала догонять
не только Западную, но и Восточную Европу, не говоря уже о нашем, как
оказывается, геополитическом сопернике — США.
Ну и что,
спросите вы? А нужно ли нам кого-то догонять? Мы и сами с усами —
импортозаместимся и будем жить не тужить без пармезана и хамона.
Я не буду
здесь обсуждать реальность импортозамещения. Почитайте доклад с красноречивым
названием «Продовольственное эмбарго не стало поводом для активной политики
импортозамещения», который опубликовал Аналитический центр при [tag=11
type=organizations]Правительстве[/tag] России. Хочу сказать о другом.
Переход
покупателей к выбору сыра не по его вкусовым качествам, но по простому
сопоставлению цены, а еще и явное обеднение ассортимента из-за наших
антисанкций, неизбежно снизят количество людей, которые следуют
модернизационной модели потребительского поведения. А это очень серьезная
угроза качеству российского человеческого капитала.
Дело в том,
что именно средний класс и примыкающие к нему слои являются нашей надеждой на
российское будущее в стандартах XXI века. В эти стандарты входят и высокотехнологичные
рабочие места (кстати, с высоких трибун перестали вспоминать о том, что к 2020
году надо их создать целых 25 миллионов), и отличный предпринимательский
климат, и конкурентная политическая система, и мощное местное самоуправление, и
эффективное гражданское общество, и много чего другого. В основе всего этого
набора лежит ценность реализации права выбора при походе в магазин, которая,
несмотря на тяжелое историческое наследство, все-таки стала приживаться на
нашей почве, превращаясь из сугубо элитарного в действительно массовый феномен.
Выдерните этот кирпичик из общественной жизни — посыплется все, что Россия
приобрела за последние более чем 20 лет своей постсоветской модернизации.
Чтобы
остановить эту деградацию, нужно для начала этот процесс хотя бы признать в
качестве общенациональной угрозы будущему страны. И, конечно, без реформ,
активизирующих прежде всего склонные к модернизации слои, у нас ничего не
получится. Отметим основные направления преобразований:
—
радикальное улучшение условий для ведения малого и среднего бизнеса (налоговые
каникулы, отмена проверок, дешевые кредиты и т.п.) и одновременный отказ от
антисанкций как от неэффективного и, как показывает практика, часто социально
опасного инструмента;
—
децентрализация власти с передачей несимволических полномочий и соответствующих
налоговых источников повсеместно избираемому населением местному самоуправлению
и сектору НКО;
—
разъяснение людям, что существованию наших «духовных скреп» ничуть не
противоречит потребительское поведение среднего класса.
Понимаю, что
все это очень сложно и рискованно для власти. Куда проще пармезан и хамон
сжигать в печах. Только как бы нам не пришлось уже через пару-тройку лет
относить этот эпизод к темным страницам отечественной истории.
http://www.mk.ru/economics/2015/08/24/magazinnyy-patriarkhat.html
Источник: МК