Дмитрий Тренин: Сепаратизм. Конфликты и контакты
Очевидно, что грядущее урегулирование косовской проблемы имеет большое значение не только для тех, кого оно непосредственно затронет. Если Белград не изменит свою позицию и откажется признать независимость Косова, то западным странам придется вновь действовать в одностороннем порядке, только на сей раз в дипломатической области. В этом случае следует ожидать, что Россия и, возможно, как минимум Китай не поддержат такое решение и даже воспользуются правом вето в Совете Безопасности ООН. Для стран с обостренным отношением к собственному суверенитету и территориальной целостности принудительное отчуждение территории и его последующая легализация представляют недопустимый прецедент.
Если же страны Запада сумеют заставить сербское правительство отказаться от суверенитета над частью территории, которая формально все еще остается сербской, то исключительно с правовой точки зрения это будет первый случай такого рода после Мюнхенского соглашения 1938 г., по которому Англия и Франция, стремясь умиротворить Гитлера, согласились с расчленением Чехословакии вопреки воле чехословацкого правительства и народа. Подобная уступка неизбежно вызовет широкое возмущение в Сербии.
В то время как представители Запада подчеркивают уникальный характер косовского урегулирования, их российские коллеги, напротив, давно говорят о его модельном значении. “Косовская модель”, т. е. решение проблемы сепаратизма путем окончательного территориального размежевания и признания отделившегося анклава в качестве суверенного государства, не может остаться без последствий для замороженных конфликтов на пространстве, которое все еще принято именовать постсоветским.
Коррекция курса
Эти конфликты давно созрели для решений. Поддержание статус-кво — ущербная позиция, которую невозможно сохранять бесконечно. В свое время Россия, поставив на замораживание конфликтов, утратила инициативу в их решении. Дальнейшее упорство Кремля может нанести еще больший ущерб российским интересам. Сегодня Москва в состоянии позволить себе то, что ей было недоступно в 1990-е гг., но ощущение собственной силы, которое в последнее время наблюдается у российских руководителей, не должно оборачиваться грубым давлением и другими приемами силовой политики. Наоборот, оно должно вести к активному и инициативному поиску приемлемых вариантов решения проблем. Малые страны — Грузия и Молдавия — это оценят, и Россия окажется в общем выигрыше. Концепции России-империи, России-гегемона отжили свой век и должны смениться концепцией России — ответственного регионального лидера, что предполагает совсем иную политику.
Существенно скорректировать свою политику необходимо, конечно, не только России. Во избежание будущих осложнений западным странам не стоит “ломать Сербию через колено” и ставить ей ультиматумы. То, что сербы и албанцы не смогут и не будут жить в одном государстве, очевидно. Необходимо, однако, предложить сербам такую формулу разъединения в Косове и такой пакет интеграции с ЕС, которые не воспринимались бы в Белграде как диктат. Евросоюзу, США и НАТО давно пора активизировать работу не только с правительством Сербии, но и с оппозицией, элитами, включая силовые структуры, для того чтобы помочь сербскому обществу как можно скорее преодолеть травму, полученную в результате распада государства, войн и потрясений. Без западноориентированной Сербии Балканы будут оставаться нестабильным “подбрюшьем” Европы.
Западным государствам целесообразно также отказаться от одностороннего подхода к постсоветским конфликтам. С исторической точки зрения Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье и Нагорный Карабах — это такие же продукты распада СССР, как Грузия, Молдавия и Азербайджан. Надо учитывать, что, например, Приднестровье отделилось от Молдавии еще до того, как последняя провозгласила свой суверенитет. Иными словами, приднестровцы жили в СССР (и МССР как его административной единице), но их территория никогда не была частью Республики Молдова. Вместо того чтобы изолировать сепаратистов и оказывать на них давление, Соединенным Штатам и Евросоюзу имело бы смысл расширить политические, экономические, общественные контакты с ними, способствуя тем самым нормализации внутренней обстановки в анклавах, развитию в них гражданского общества и элементов демократии и в конечном счете — урегулированию конфликтов. Вряд ли в современных условиях такая коррекция курса США и ЕС привела бы к отказу Тбилиси и Кишинева от общей ориентации на Запад, зато она могла бы в существенной мере способствовать мирному и стабильному постконфликтному развитию.
Европейский союз и особенно Соединенные Штаты могли бы, кроме того, более решительно сдерживать активность правительств признанных государств (на сегодняшний день — руководства Грузии), когда предпринимаемые ими шаги угрожают возобновлением военных действий. Стремление Тбилиси во что бы то ни стало вернуть мятежные территории под свой контроль неизбежно провоцирует ответные меры со стороны России, что ставит западные страны в сложное положение. Поэтому необходимо не только избежать втягивания в конфликт, но и предотвратить развязывание самого конфликта, тем более его расширение. Развитие рабочих контактов Запада с другой стороной — в данном случае с Сухуми и Цхинвали — могло бы этому содействовать.
России, в свою очередь, стоило бы фундаментально пересмотреть подход к Молдавии и Грузии. На обоих направлениях российская политика силового давления зашла в тупик, из которого нужно выбираться.
Приднестровье
Российским национальным интересам соответствует Молдавия как единое государство, включающее Приднестровье. Имея Приднестровье в своем составе, Молдавия сможет наконец обрести собственную идентичность — не как “второе румынское государство”, а как наследница полиэтнической и мультикультурной Бессарабии. В результате вес русского культурного и языкового компонента существенно увеличится, отношения с Россией укрепятся. Вопрос о вхождении Молдавии в состав Румынии будет снят с повестки дня. Решатся и вопросы, связанные с легализацией российских экономических интересов в Приднестровье, сформируется благоприятная среда для российских инвестиций.
Ключевым направлением российской стратегии могли бы стать последовательная демократизация Приднестровья, поддержка сил, способных принести реальное обновление в ПМР, смена коррумпированного полицейского режима Смирнова на более представительную конструкцию власти, разноуровневый диалог Приднестровья с Кишиневом — при активном посредничестве Москвы — о параметрах создания единого государства, выдвижение нового плана урегулирования в тесном взаимодействии с Украиной, ЕС и США. Этот план делал бы упор не на федерализацию, а на демократизацию как гарантию прав всех граждан вне зависимости от национальности. Российский план предусматривал бы демилитаризацию Молдавии — вывоз из Приднестровья остающихся боеприпасов и вывод в разумные сроки остающихся для их охраны российских войск. Вместо бессмысленной идеи создания в Молдавии российской военной базы Москва могла бы выдвинуть идею совместного миротворчества РФ и ЕС в Молдавии и в этой связи — участия России в единой политике ЕС в области обороны и безопасности.
Абхазия
Весьма вероятно, что, подобно Косову и Нагорному Карабаху, Абхазия не может быть интегрирована в одно государство с Грузией. Этот вывод, однако, должны сделать для себя сами грузины. Если бы в Тбилиси возобладала такая точка зрения, Грузии скорее всего удалось бы достичь максимума возможного: возвращения Гальского района под контроль Тбилиси, установления границы в Кодорском ущелье, реализации международной программы помощи беженцам из Абхазии, восстановления экономических, транспортных и иных связей между Грузией и Абхазией. Сейчас грузинское общество подобную идею не воспринимает категорически, и в таких условиях возможной промежуточной формой, позволяющей на время отложить (но не заморозить опять!) окончательное решение, мог бы стать союз Грузии и Абхазии как двух равноправных субъектов. Если со временем стороны увидят перспективу сближения, союз мог бы трансформироваться в федерацию, если нет, то была бы подготовлена формула окончательного “развода”. Независимость Абхазии получила бы международное признание, новое государство установило бы отношения с Грузией, Россией, Турцией, США, странами Евросоюза. Как и в случае с Молдавией, Россия совместно с ЕС обеспечивала бы безопасность в регионе вплоть до окончательного урегулирования проблемы.
Южная Осетия
В отличие от Абхазии интеграция Южной Осетии в состав Грузии — дело не безнадежное. Вариантом разрешения конфликта могла бы стать широкая автономия региона, с тем чтобы выполнение условий мирного соглашения гарантировали международные организации. Здесь могла бы развернуться еще одна совместная международная полицейская операция РФ — ЕС. Уже сейчас европейские доноры прорабатывают вопросы финансирования мер по восстановлению региона. Со своей стороны Россия уже давно материально поддерживает Южную Осетию. Именно с урегулирования грузино-осетинского конфликта было бы целесообразно начать разблокирование конфликтов и нормализацию отношений между РФ и Грузией. В ходе совместной деятельности обе страны могли бы постепенно восстанавливать взаимное доверие. В дальнейшем Москва согласилась бы пойти на восстановление безвизового режима при пересечении российско-грузинской границы и снятие соответствующих торговых ограничений. Грузия, по-видимому, продолжила бы курс на сближение с ЕС и НАТО (это желание большинства элиты, а не только нынешнего руководства), но новый климат двусторонних контактов с Россией и особенно развитие экономических связей, а также рост объема российских инвестиций в Грузию нивелировали бы негативное влияние этих факторов на отношения между Москвой и Тбилиси. Так, Грузия могла бы в качестве жеста доброй воли принять на себя обязательство не размещать на территории страны иностранные войска.
Карабах
В отношении Нагорного Карабаха России разумно придерживаться нынешней линии: активное участие в работе Минской группы ОБСЕ, стимулирование конструктивного подхода в Баку и Ереване к ситуации вокруг конфликта, предотвращение новой войны. Если возобновления конфликта удастся избежать, а в результате налаживания экономических связей появятся ростки взаимного доверия в армяно-азербайджанских отношениях, то в очень отдаленной перспективе карабахский вопрос может быть решен на основе обмена территориями и установления новой линии государственной границы между обеими странами. Но это должно быть свободным решением самих конфликтующих сторон, без давления на них извне. Подчеркнем: это может стать возможным отнюдь не скоро.
Автор — заместитель директора Московского центра Карнеги. Текст представляет собой отрывок из большой статьи Дмитрия Тренина. Полная версия выйдет в ближайшем номере журнала Pro et Contra.
Источник: Ведомости