Михаил Фишман: Шоу силы и слабости
На этот раз либретто очередной постановки о любви к Владимиру Путину всем раздали заранее. Интриги не было. Но скоро бывший президент и вовсе исчерпает набор символических жестов, подчеркивающих его значимость. И вот тогда его культ начнет быстро сохнуть.
В сущности, ничего эдакого не случилось. Путин сложных путей не ищет. Еще пару лет назад партия и правительство фигурировали в качестве самых вероятных отходных маршрутов, разве что еще шел разговор о Газпроме. Возглавив одновременно и то, и другое, Путин реализовал самый жесткий сценарий своей отставки, которая отставкой вроде бы и не стала: он по-прежнему у руля, а новый президент — такой церемониймейстер сложившегося порядка.
Конечно, и два года назад звучало мнение, что полноценной страховки от преемника не существует и весь фокус проблемы-2008 в том, что решить ее невозможно: стоит преемнику включить рычаги влияния, и он оборвет ниточки, которыми стягивает себя Путин перед уходом. Но эта аксиома никогда еще не вырисовывалась столь наглядно, как под дежурные аплодисменты делегатов съезда, когда они передавали Путину ключи от партийной власти — те самые, что уже лежали в его кармане.
Ведь что изменилось, если не считать того, что не специальный орган по приказу Путина, а он лично будет теперь утверждать отставки партийных боссов и что преемнику, а вместе с преемником всей элите, еще раз указали на их место? Чем ближе час, когда Путин должен будет торжественно снять корону, тем менее натуральными выглядят шоу, прославляющие его феноменальный авторитет. Почему Путин возглавил партию лишь сегодня? Почему не осенью одновременно с партийным списком? Кто тогда не успел созреть? Экономить жесты, указывающие на силу и на влияние, — разве это не признак слабости?
Раньше Путин действовал, и селекцию между старыми и новыми, правыми и виноватыми, своими и чужими вместе с ним проводила прокуратура. Теперь российская политика складывается не из поступков, а разворачивается в игрушечном мире сигналов и метафор — вот где бьет ключом жизнь и кипят страсти. Путин не вступает в партию, оставив обывателя наедине с вопросом, как это — возглавлять, но при этом не состоять вовсе? И с напрашивающимся ответом, что, может быть, и состоять не в чем: не партия, а такая неопределенная сущность на стыке фантазии и реальности, про которую с уверенностью и не скажешь, есть она в природе или нет. Руками не схватишь точно.
Но Путин знает, что делает, и, у всех на глазах принижая преемника, сознательно не доводит дело до логического конца. Не в том проблема, что он не хочет напрямую связывать себя с непопулярной партией или планирует позже вернуться в Кремль. Общественному мнению не до тонкостей, ему неважно, в партии Путин или нет. А в том, что элита бы была недовольна — в ситуации двоевластия ее сейчас испугает определенность, но у нее вряд ли есть выбор, кроме как идти вслед за Путиным. И через неделю-две беспартийный преемник оказался бы в изоляции: все вокруг дружно вступили, а он нет.
Наполовину пустой стакан легко превращается в наполовину полный. Сегодня у Медведева трудное время. У него нет мощной активной группы поддержки, готовой идти на жертвы или составить вместе с ним силу. У него даже нет штаба, который бы ему формировал линию, и на сегодняшний день его правление — фикция, хроника светской жизни в новостях второго ряда. Но попади Медведев в партийную изоляцию, и его статус тут же станет уникальным. Он будет такой один — как положено президенту, сразу проснется чувство власти и искушение расчехлить ножны, а там, глядишь, из небытия материализуется группа поддержки.
Так что театральный съезд «Единой России» стал великолепной иллюстрацией двусмысленного положения, в котором уходя оказался Владимир Путин. Лидер то ли страны, то ли партии, которая не совсем партия, он это свое лидерство беспрекословно утверждает громкими и решительными жестами, за которыми сквозят неуверенность и даже страх перегнуть палку.
Источник: Ежедневный журнал