Олег Вьюгин: «Экономика не должна расти любой ценой»
– Случилось так, что наша беседа совпала по времени с дискуссией о темпах экономического роста. Президент критикует правительство за то, что ВВП сейчас растет не на 8-10%, как ему обещали в 2000 году эксперты Центра стратегических разработок, а в несколько раз медленнее. Его оппоненты утверждают, что ничего страшного в этом нет. А вы – за какие темпы экономического роста: 8-10% или 3-4%?
– Я, конечно, за то, чтобы было побольше. Только ведь задача любой экономики заключается вовсе не в том, чтобы расти любой ценой. Главное – социальный мир, основанный на удовлетворенности большей части населения предлагаемыми условиями существования. Важен и геополитический аспект, т.е. какое положение в мире хочет занимать та или иная страна.
Вот Швеция, например, не стремится играть главенствующую роль на международной арене. При этом граждане Швеции обеспечивают властям совершенно уникальную поддержку (благодаря дорогостоящим социальным программам и т.д.). Они выбрали такой путь развития и больше, как говорится, ни на что не претендуют. А, допустим, у США – другие приоритеты.
Но, в любом случае, правительства и политики, говоря о задаче достичь роста ВВП на 6% или 8% в год, как правило, имеют в виду более или менее конкретные предложения по изменению экономической политики. Сам по себе темп роста ничего не значит: что это – результат повышения производительности труда за счет внедрения новых технологий или просто последствие высоких цен на нефть за рубежом? Понятно ведь, что в случае большого спроса на российские энергоносители можно тоже получить внушительный прирост ВВП, ничего не предпринимая в экономике.
– Но как же все-таки быть с обещанными президенту 8-10% ВВП в год?
– На самом деле, в приложении к программе развития экономики на ближайшее десятилетие, подготовленной ЦСР, говорилось о том, что за этот период ВВП должен увеличиться в общей сложности на 70%. Формально говоря, пока программа перевыполняется – за последние три года экономический рост составил 21% ВВП, или 89% в пересчёте на 10 лет. Так что даже если в этом году будет трехпроцентный рост, программа все равно будет перевыполнена.
При любом развитии экономики могут быть колебания темпов роста – замедление, ускорение. Важно понимать, что за этим стоит, и правильно реагировать. Насколько я понимаю, президент не требовал от правительства высоких темпов экономического роста, и чтоб прямо сейчас. Речь шла о том, что реакция правительства на их замедление неясна.
В докладе Минэконмразвития достаточно подробно описана текущая экономическая ситуация, все факторы, повлиявшие на нее… А вот в той части, где должно быть сказано, как выходить из этой ситуации, говорится больше о том, что при такой-то цене на нефть темпы роста ВВП будут выше, а при такой-то – ниже. Получается, что правительство просто сидит и ждет, когда нефть подорожает. Вот эта позиция, видимо, и вызвала неприятие президента.
Иными словами, чтобы преодолеть спад в экономике, сейчас важно понять, что происходит, и определить, что может сделать в этой ситуации правительство.
– Что же, по вашему мнению, происходит и что может сделать правительство?
– После высоких темпов роста мы получили временное торможение экономического развития – уже сейчас можно говорить, что в первом квартале 2002 года ВВП вырос всего на 3%. Объяснение этому есть и вполне очевидное. После кризиса в промышленности образовались легкие возможности для роста, притом без крупных инвестиций. «Ценовой зонтик» после девальвации позволил производить намного больше продукции, чем раньше, – достаточно было просто загрузить простаивающие без дела мощности и приставить к ним персонал, который до кризиса просто числился на предприятии, реально никакой работы не выполняя. Кредит на один-два месяца – и пошла отдача: за счет увеличения производства и продаж предприятия возвращали заемные средства без проблем. Этот фактор был использован в первую очередь.
Второй фактор – доверие к правительству, которое доказало свою способность контролировать бюджет и не тратить безумные деньги. Это доверие возникло, конечно, не сразу. После кризиса ведь казалось, что ситуация другая, – все думали, что правительство не соображает, что делает, предсказывали крах, гиперинфляцию… А краха-то и не получилось. Уже третий год подряд в федеральном бюджете образуется профицит. То есть достаточно осторожная макроэкономическая политика возродила доверие к властям.
Ну, и третий фактор – конъюнктура рынков была очень хорошая. Россия за три года увеличила экспорт на $30 млрд с лишним. Потрясающий рост. Причем вначале сильно выросли именно физические объемы экспорта – а это вклад в рост ВВП. И это тоже подталкивало всю экономику вперед.
Почему все стало останавливаться? Прежде всего, спрос на российский экспорт сократился на 17% в 1-м квартале. В добавление к этому можно предположить, что так проявляется естественная цикличность. В Америке, например, тоже экономика то быстрее растет, то медленнее, а большого кризиса при этом не предвидится. Грубо говоря, для российской экономики эта цикличность международных рынков обходится в 1,5% ВВП – либо роста, либо снижения. И, наверное, правительство может продолжать столь же осторожную макроэкономическую политику.
А вот что касается загрузки мощностей, то теперь, чтобы наращивать производство и делать конкурентоспособные товары (прежде всего в пищевой, нефтихимической, машиностроительной промышленности), нужны инвестиции. Легкий путь уже пройден. А инвестиций-то и нет: за первый квартал, по предварительным оценкам, – прирост всего на 1% (это инвестиции в основные фонды).
То есть на самом деле мы столкнулись с ситуацией, когда механизм привлечения финансовых накоплений – которые, безусловно, есть у российских банков – почему-то не срабатывает. Накопления есть, а инвестиций нет. Значит, теперь правительству надо отвечать на этот вопрос: в чем дело, почему так?
Известно, что сбой в механизме превращения накоплений в инвестиции проявляется еще и в том, что основные богатства скапливаются в сырьевом секторе. Значит, по идее, надо снижать налоги для промышленности и одновременно повышать налоги в секторе добычи природных ресурсов.
– Иностранные инвестиции тоже могли бы стать источником для развития российской промышленности. Однако же их как не было десять лет назад, так и сейчас, по большому счету, нет.
– Да, в России за 2001 год прямые иностранные инвестиции составили два с небольшим миллиарда долларов. Ровно такой же объем прямых инвестиций сложился в Литве. Это говорит о том, что на самом деле в России – довольно-таки негибкая и жесткая система привлечения капитала. Она просто не принимает прямые иностранные инвестиции.
Прежде всего это происходит, видимо, на уровне регионов, где власти по разным причинам не приветствуют прямые инвестиции – такой вывод я делаю исходя из известных мне фактов. Думаю, это может быть связано и с интересами местных предприятий, взаимодействующих с региональными властями.
Ну, и крупные российские компании пока не хотят продавать свои активы другим инвесторам. Процесс консолидации на этом уровне еще не закончился. Он уже близок к концу – но мы пока не видим продаж. В любой нормальной экономике идет постоянный процесс обмена активами – одни компании вырастают, продают какие-то подразделения другим компаниям и с вырученными деньгами идут в другой бизнес… А у нас каждый сидит на своем сундуке и отгоняет других от своего, так сказать, достояния.
Роль бюрократии здесь, безусловно, огромная – государство по-прежнему предоставляет бизнесу плохие услуги. Я имею в виду судебную систему, правоохранительные органы, которые, вопреки названию, нередко выступают на другой стороне…
То есть даже если правительство будет достаточно пассивно, эти проблемы все равно будут постепенно решаться. Есть у бизнеса желание расти и развиваться – значит, бизнес их как-то преодолеет, хотя бы и уродливым каким-нибудь способом. А сейчас, видимо, период некоей переоценки ценностей. Процесс достаточно сложный. И, я думаю, этот период не будет характеризоваться высокими темпами роста.
– Иными словами, что бы правительство сейчас ни делало, ускорить экономический рост ему не удастся? И сколько же времени будет продолжаться период, о котором вы говорите?
– Ну, думаю, года два это займет. Однако нельзя сказать, что от правительства ничего не зависит, – есть достаточно большой набор задач, которые ему по силам. Например, снизить размер нерыночного сектора экономики. По формальным признакам, он составляет порядка 34% ВВП – это расходы расширенного правительства. Но есть же еще и квазигосударственные расходы – тарифы на услуги естественных монополий, разные полугосударственные холдинги в регионах… Если сложить их с бюджетными расходами как таковыми, доля государства в экономике получится уже более 50% ВВП.
А при такой доле государства экономика всегда развивается медленными темпами. Высокими же темпами растут настоящие рыночные экономики с большим удельным весом частного бизнеса, который принимает решения без оглядки на то, «что подумает начальник». Значит, нужна административная реформа.
Или вот еще такой пример: Россия не задействует малый бизнес. Его удельный вес – всего 10-12% ВВП, тогда как нормальным уровнем в рыночной экономике считается 30%. Это тоже, кстати, свидетельствует о необходимости административной реформы.
И такой дешевый источник роста, как прямые иностранные инвестиции, Россия тоже не задействует. Они ведь хороши тем, что вместе с деньгами в страну приходят технологии. Нужно, видимо, потрудиться, чтобы заманить эти деньги и технологии в страну. Китай же это делает несмотря на то, что там якобы коммунистическая идеология.
То есть власти должны подумать, почему в Россию-то прямые иностранные инвестиции не идут, а идут в Китай, где, по всеобщему убеждению западных инвесторов, страшная коррупция и вообще очень сложно работать. Однако же они там все равно работают. А в России – нет.
Источник: Газета.Ru