Посеменим? Или рванем?
Частичные реформы порождают больше недовольных, чем отсутствие таковых. И недовольные эти — всегда самые решительные ребята
Критическая ситуация, в которой оказалась Россия (об этом моя предыдущая статья на страницах «Новой газеты»), признается многими. Но самым любопытным образом такое всеобщее согласие проявляется в продуктах, недавно появившихся от имени мозговых трестов, обслуживающих Кремль (ИНСОР) и Белый дом (ЦСР). Эти тексты, как мне представляется, отражают состояние нашей страны не своим содержанием, а некоторыми своими особенностями. Чтобы читатель мог правильно понять предлагаемые оценки и выводы, я вынужден кратко прокомментировать два документа, заслуженно вызвавшие общественный интерес и активно обсуждаемые.
Рейтинговый кризис?
Доклад Центра стратегических разработок (авторы — Михаил Дмитриев и Сергей Белановский) «Политический кризис в России и возможные механизмы его развития» содержит констатацию кризиса легитимности действующей власти, оценку потенциальных угроз и предложения по политической реакции на кризис и угрозы. Вывод о кризисе легитимности Путина, Медведева и «Единой России» делается на основании двух фактов. Первый — данные социологических опросов ведущих агентств. Второй — собственные последние данные ЦСР от фокус-групп, проведенных в марте. На самом деле оба основания более чем шатки. Падение рейтингов фиксируется в интервале с 2008 года, когда они достигли максимума на фоне победоносной маленькой войны с маленькой Грузией.
Такая оценка некорректна, потому что на протяжении всего периода с 2000 года эти рейтинги испытывали падения и подъемы постоянно. Корректная оценка должна соотносить последние данные не с историческим максимумом, а с наименьшим из предшествующих минимумов. Но тогда не получается ни сенсации, ни угрозы. И еще одно немаловажное обстоятельство: нынешние рейтинги таковыми не являются и не отражают никакую реальность — ни политическую (они не конкурентны), ни социальную (любители Путина или Медведева не обладают никаким социальным лицом).
Теперь о фокус-группах. Авторы доклада сообщают, что фокус-группы позволяют судить о тенденциях. Это неточность. О тенденциях или еще о чем-то позволяют судить не фокус-группы — один из методов сбора социологических данных, — а методы, используемые для анализа собранных данных. Методы, позволяющие судить о тенденциях на основании анализа неформальной текстовой информации, существуют, но это не те методы, которые предъявляют авторы доклада. Их метод — выдвижение утверждения и подбор цитат, подтверждающих утверждение. Таким методом можно обосновывать самые различные утверждения, выбирая подходящие цитаты из большого текстового массива.
Бесспорно, обвальное падение искусственно созданных и поддерживаемых рейтингов — трагедия, когда налицо полное недоверие к институтам власти, а любые альтернативные политические фигуры, на которые могло бы переключиться общественное доверие, столь же искусственно вытеснены. Политическая система, которая держится на ниточке таких рейтингов, будет падать стремительно и своим трупом накроет много. Поэтому я согласен с оценкой авторов доклада, согласно которой «политический кризис в России уже идет полным ходом». Но это пока не кризис рейтингов. Это в первую очередь полный развал управления и деградация властных институтов — явления столь привычные в последние несколько лет, что в силу привычности даже не упоминаются авторами. По причине неумолимых законов социальной природы падение управляемости и рост коррупции идут рука об руку и подстегивают друг друга. Но это обстоятельство также не упоминается авторами.
Описывая негативные последствия несуществующего «рейтингового кризиса», авторы сосредотачиваются прежде всего на неприятностях, которые могут произойти с властью: падение доверия, неприятие инициатив, критика, насмешки, недовольство, делегитимизация… Что касается доверия, то гражданам просто не предъявляют альтернатив, поэтому обсуждать тут нечего. В отношении неприятия инициатив, критики, насмешек и недовольства, то все это уже существует. А по поводу легитимности… Уже одиннадцать лет правящая бюрократия нисколько не сомневается в нелегитимности Путина, «Единой России», Медведева. Они лучше нас осведомлены о природе их побед на выборах. Они уверены в том, что эта громкая и ярко раскрашенная верхушка бюрократического айсберга обязана своим существованием им, бюрократам, а не народу, голосующему на выборах. И одна из главных причин потери управляемости, о которой я упоминал выше, — уверенность бюрократии в нелегитимности политической власти.
Надо сказать, что наши лидеры очень не любят, когда им говорят что-то нехорошее про дела у нас в стране. Особенно — главный дуумвир. Поэтому придворные творцы аналитических текстов давно придумали такой прием: уже свершившиеся неприятности подают как возможные угрозы в будущем. Так делают все. Так поступили и авторы доклада ИНСОРа, о котором несколько ниже. Этот же прием используется и в докладе ЦСР. Подобных приведенным выше примерам в тексте немало, вроде таких как «рост политического экстремизма» или «дестабилизация на Северном Кавказе». Но самая главная угроза, неоднократно повторяющаяся в тексте, звучит совершенно уст-рашающе: «Надвигающийся политический кризис может надолго (возможно — на целое десятилетие) отодвинуть вхождение России в группу развитых стран и ослабить ее позиции в общемировой глобальной конкуренции».
Радикальность диагноза подкрепляется масштабностью рецептов. Их сердцевина состоит в «адаптации политической системы страны к изменившейся общественно-политической обстановке» на основе введения «элементов политической конкуренции» (подчеркивание мое). Авторы демонстрируют понимание того, какая новая партия нужна сегодня России — партия среднего класса. Они легко оценивают ее будущую электоральную базу и заранее прогнозируют дефекты (этакая сурковщина).
Но дальше идет самое главное, ради чего написан весь доклад. Две фразы. Первая заключает квинтэссенцию всех проблем страны: «Рентоориентированность российской экономики и концентрация власти в руках президента при отсутствии достаточных сдержек и противовесов ведет к опасной и демонстративной концентрации коррупции внутри административной вертикали». Вдумайтесь, ведь здесь речь идет о Медведеве. А вот и вторая фраза, развязка: «Необходимы минимальные, но последовательные шаги, снижающие зависимость правительства от политического вмешательства в его деятельность со стороны президента и его администрации и усиливающие его подотчетность парламенту». Отсюда и вытекает весь смысл документа: «Рейтинг Путина падает. Надо срочно укреплять его (Путина) самостоятельность».
О вреде частичных реформ
Доклад ИНСОРа «Обретение будущего. Стратегия-2012» производит несопоставимо более солидное впечатление. И дело не только в десятикратном преимуществе в объеме, но и в методе. ИНСОР практикует отчуждение, организацию и литературное оформление чужого экспертного знания — метод довольно распространенный на Западе. И экспертов он подбирает высококлассных. Я согласен с главной мыслью доклада (хотя бы потому, что писал об этом раньше): вопрос стоит о проблематичности будущего нашей страны. И в этом — решающий контраст с докладом ЦСР, в котором центральной угрозой, напоминаю, оказывается задержка на 10 лет нашего вхождения в клуб развитых стран.
Анамнез ситуации в России, представленный в докладе ИНСОРа, острее, полнее, глубже и в то же время противоречивее, поскольку политес соблюден с вызывающей скрупулезностью. Например, слова «у нынешней инерционной траектории будущего нет — ни «светлого», ни хотя бы приемлемого» соседствуют с фразами вроде «инерционное развитие приведет лишь к дальнейшей эрозии эффективности власти». Вдумайтесь, ведь это говорится про нашу власть, к которой уже давно неприменимо понятие эффективности.
Решающее противоречие доклада выявляет фраза: «Спасти положение может только политическая воля, ответственность элит и раскрепощение энергии общества». Противоречие состоит в том, что в рецептурной части доклада ни слова не говорится, откуда и кого, и каким образом возникнет политическая воля, где взять ответственную элиту, и куда при этом девать нынешнюю (если к ней применимо это слово), и кто будет раскрепощать надежно усыпленное общество? Понятно, что это вопросы главные. Для ответа на них нужно недюжинное мужество помимо поиска, что нетривиально. Поэтому авторы доклада ограничиваются разнообразными предложениями по совершенствованию различных институтов. Предложения привлекательные. Мне часто хотелось, читая, воскликнуть: «Да, да! Я хочу жить в такой стране!»
Но такая радость омрачалась неослабевающими сомнениями, порождаемыми дефектами, которые обнаруживались в докладе. Они были сходны с теми, что были свойственны докладу ЦСР, с которого я начал. Перечислю и прокомментирую их.
Дефект первый. Неполнота анамнеза (проще говоря — ущербность списка перечисляемых проблем). Можно сказать, что у нас их столько, что всех не охватит никакой доклад, предназначенный для чтения. Но я, конечно, говорю о главных. Приведу пример. Одна из наших критических проблем — разрыв между законами и их исполнением. Одни нормы законов просто игнорируются, другие применяются избирательно, третьи используются как средство уничтожения и т.п. Если мы указываем на эту проблему, то без ее решения теряют смысл любые предложения по совершенствованию законов. А этими предложениями переполнены все подобные доклады. Неполнота анамнеза имеет еще одно следствие, связанное со следующим дефектом.
Дефект второй: отсутствие диагноза. Это заметить несколько труднее, потому что обычно за диагноз выдается анамнез. Поясню на примере. Если в некоем тексте говорится, что у кого-то течет из носа и болит голова, то это еще не диагноз. Более того, необязательно верно предположение, что правильный диагноз, вытекающий из текста, — грипп. Потому что в анамнезе вам не сообщили, что из носа течет кровь, а голова болит из-за проломленного черепа. Тут неполнота анамнеза и отсутствие диагноза в одном флаконе. Это описание, намекающее на насморк и не имеющее отношения к действительности, — точная модель описания нашей действительности в докладах наподобие тех, что я обсуждаю в этой статье. Отсутствие диагноза удобно, поскольку оставляет читателя без возможности оценить предлагаемые меры. Если не указана болезнь, то как мы оценим адекватность лечения? По количеству скормленных лекарств, по длительности операции?
Первые два дефекта взаимосвязаны с третьим, хотя у него есть и свои сокровенные причины. Более того, это самый важный дефект, трагически важный дефект.
Третий дефект: миф об управляемости. Можно это назвать иначе: гипотеза управляемости. Она явно не постулируется, но лишь подразумевается фактом выбора стратегии применения различных мер, независимо от их набора. В докладе ЦСР гипотеза управляемости проявляется в словах «минимально необходимые политические изменения» или «элементы политической конкуренции» (цитировалось выше). В докладе ИНСОРа гипотеза выражена недвусмысленно, но в некоторой эквивалентной форме: «Развитие политической системы не имеет революционного сценария». Отчасти это верно, но не имеет никакого отношения к России. Мы имеем дело с деградацией политической системы. Поэтому вопрос стоит не о «развитии», а о переходе от деградации к развитию. Можно ли утверждать, что такой переход осуществим исключительно эволюционным путем? Но дело не в этом. Авторы обоих докладов исходят из презумпции использования стратегии поэтапных небольших шагов, направленных на совершенствование политической системы.
И вот тут-то и начинается самое главное. Ведь указанная стратегия, точнее — успешность ее реализации, предполагает, что небольшие воздействия приводят к адекватным и предполагаемым («позитивным») реакциям политической (в частном случае) системы, на которую мы воздействуем. Это и есть гипотеза управляемости. Позволю себе высказать предположение, что в отношении России эта гипотеза абсолютно неверна. Тому есть прорва подтверждений, в том числе — в современной российской практике. Два примера разного масштаба. Первый пример, помельче: принятие инициированной Медведевым поправки, блокирующей содержание в предварительном заключении обвиняемых в экономических преступлениях. Результат: сажают как сажали. Второй пример, покрупнее: медведевская борьба с коррупцией. Поэтапных небольших шагов сделано немало. Отсутствие результата зафиксировано самим президентом.
Но трагедия не в отсутствии реакции на малые воздействия. Самое страшное — непреднамеренные последствия частичных, неполных воздействий, ограниченных мер с надеждой на будущие продолжения. Зададимся вопросом: когда власть обладала большими возможностями управления: при Александре II в 1865 году, при Николае II в 1905-м, при Горбачеве в 1985 году или сейчас, в 2011 году, при тандеме? Ответ очевиден: сейчас много хуже. Но вспомним, чем закончились умеренные, постепенные, «эволюционные» усилия предшественников Медведева: Александр II убит, а реформы были свернуты; Николай II был убит большевиками, усевшимися на развалинах империи Романовых; Михаил Сергеевич, слава богу, жив, но Советский Союз — мертв.
Сколько можно бегать по одному и тому же минному полю? Частичные реформы порождают больше недовольных, чем отсутствие таковых. И недовольные эти всегда самые решительные ребята. Причина очевидна: частичные реформы создают эффект относительной депривации (разрыв между ожиданиями и действительностью), а она — основной источник революций. Если господа аналитики искренне озабочены судьбой нашей общей Родины, я предлагаю им подумать о возможности совершенно иной стратегии — опережающей, когда общество спешит догнать власть, обрушивающую на нее полноценные, комплексные, исчерпывающие (и продуманные вместе с тем) реформы. Не исключено, что это единственный способ спасти нашу страну, если не опоздали.
Источник: Новая газета