Сибирское бессилие: почему «Газпрому» поздно строить газопровод в Китай
Сергей
Алексашенко, старший научный сотрудник Института Брукингса (Вашингтон, США)
При нынешних ценах на газ рекордный по
объемам инвестиций проект «Газпрома» «Сила Сибири» начнет приносить прибыль
только лет через тридцать
В плену иллюзий
В конце ноября совет директоров «Газпрома» «принял к сведению информацию о
результатах мониторинга развития отрасли сланцевого газа в различных регионах
мира». Судя по информационному сообщению, размещенному на сайте компании, члены
совета именно «приняли» информацию и вряд ли пытались вести осмысленную
дискуссию на эту тему. Потому что, как и раньше, газпромовский пресс-релиз
наполнен пышными, но совершенно бессмысленными фразами типа: «В последние годы
добыча сланцевого газа в США в ряде случаев субсидировалась за счет реализации
высокорентабельных проектов добычи из сланцевых залежей нефти и других жидких
углеводородов, однако из-за снижения цен на нефть этот механизм утратил свою
актуальность». Или: «В текущих условиях наблюдается снижение интереса к
сланцевому газу в мире». И наконец, венец газпромовского эпоса: «Совет
директоров подчеркнул, что снижение цен на нефть еще больше повысило
конкурентоспособность поставок традиционного газа в страны Европы и АТР».
Над всем этим можно было бы просто посмеяться, если бы речь не шла о
долгосрочных проблемах, которые как снежный ком нарастают у крупнейшего
российского монополиста. Газовый бизнес носит сверхдолгосрочный характер. Здесь
нужно не то что семь, а 77 раз хорошенько все пересчитать, поскольку горизонт
планирования бизнеса явно уходит за пределы трех десятилетий. Поэтому
стратегический анализ ситуации, оценка того, что происходит в индустрии добычи
газа, какие новые технологии разрабатываются в мире, которые могут привести к
снижению потребления газа, имеет первостепенное значение.
Реклама
Мне понятна нелюбовь газпромовских менеджеров к сланцевому газу — еще много лет
назад они проспали этот феномен, громогласно заявив, что это миф. Конечно,
сменить пластинку, звучавшую на протяжении десяти лет в самых
высокопоставленных кремлевских кабинетах, не так-то просто. Но не признавать
факты окружающей тебя действительности еще сложнее. А действительность сегодня
такова, что за последние десять лет мировой рынок газа принципиально изменился.
Расширение газа
Распространение технологии сжижения и перевозки сжиженного газа сделало рынок
газа, который раньше опирался исключительно на газопроводы, глобальным. Если
раньше Россия, Норвегия и Алжир могли спокойно делить между собой европейских
потребителей, то сегодня, когда в Европе построено почти три десятка терминалов
по приему сжиженного газа и еще почти столько же планируется построить в
ближайшие десять лет, они сталкиваются с жесточайшей конкуренцией поставщиков
из разных уголков мира. Еще недавно азиатский рынок (Япония, Корея) считался
для поставщиков СПГ «премиальным», цены на котором были заметно выше газовых
цен в других регионах. Сегодня эта ситуация быстро меняется и премии исчезают
прямо на глазах.
Да, основная добыча сланцевого газа сосредоточена в США. Попытки разработки его
месторождений в Европе не увенчались успехом. Но это не значит, что сланцевый
газ никак не повлиял на европейский газовый рынок. С одной стороны, США прекратили
импорт сжиженного газа, который до 2005 года устойчиво рос, а его объем
достигал 20% от совокупного потребления газа в стране. Во-вторых, появление
дешевого газа в Америке привело к массированному вытеснению угля из
энергобаланса страны и его экспорту в Европу, где уголь в 2010–2014 годах
уверенно вытеснял гораздо более дорогой импортный газ (в 2015-м этот процесс
вслед за снижением газовых цен прекратился). Кстати, российское Минэкономики
заставляет повышать внутренние российские цены на газ до точки netback — цены
европейского рынка за вычетом экспортных налогов и транспортировки, в то время
как американские регуляторы, наоборот, делают все возможное, чтобы удерживать
низкие внутренние цены для повышения конкурентоспособности американской
промышленности.
Ни о каком спаде в работе «сланцевого» механизма говорить не приходится —
добыча газа в США устойчиво растет. Последний раз, когда был зафиксирован спад
в объемах добычи, случился в январе—феврале 2013 года, и даже очень суровая
зима начала этого года, которая привела к резкому замедлению роста всей
американской экономики, не повлияла на газодобычу, выросшую на 9%.
Еще десять лет назад многочисленные инвесторы бились за право получить контракт
на строительство терминалов по приему СПГ в Америке. Сегодня такие терминалы
никому не нужны, и они перестраиваются в экспортные: ожидается, что через 2–3
года Америка сможет начать экспорт газа.
Наступление «Газпрома»
Любая газовая компания, столкнувшись с таким резким изменением
действительности, должна переосмыслить свои планы, свои намерения, свои
ориентиры. Нельзя отрицать, что «Газпром» тоже сделал это, только в совершенно
противоположном направлении.
Столкнувшись с ростом конкуренции на европейском рынке, «Газпром» решил не
проявлять никакой гибкости в вопросах ценообразования и продолжал настаивать на
безусловном исполнении потребителями условий долгосрочных контрактов, которые
заставляли платить не просто самую высокую цену, но и за некупленный газ. В
конечном итоге, пройдя через многочисленные проигранные судебные
разбирательства, «Газпрому» приходилось снижать цены и возвращать потребителям
переплаченное, но самое главное — это резко испортило имидж «Газпрома» как
поставщика на рынке.
Вопреки своей исторической практике — сначала продай газ, потом начинай его
добычу — «Газпром», теряя позиции на европейском рынке, резко нарастил свои
добычные мощности, которые сегодня примерно в полтора раза превышают объемы
продаж газа. Сколько миллиардов долларов бессмысленно потратила компания,
боюсь, не знает никто даже внутри «Газпрома».
Одновременно с наращиванием своих возможностей по добыче газа «Газпром» стал
резко наращивать свои возможности по экспорту газа в Европу, будучи, по всей
видимости, уверенным, что европейскому потребителю «никуда не деться». В результате
сегодня трубопроводные мощности «Газпрома» по поставкам на европейский рынок
примерно на 60% превышают объемы продаж (это без учета «Северного потока 2» и
«Турецкого потока», каждый из которых увеличивает эти мощности еще на 20%).
На первый взгляд, стремление «Газпрома» развернуться на Восток в такой ситуации
выглядело вполне логично — в конце концов, лучше иметь двух потребителей, чем
одного; лучше ориентироваться на потребности растущей экономики Китая, чем на
стагнирующую европейскую экономику. Но сегодня можно смело говорить, что
«Газпром» опоздал с выходом на новый рынок. Причем опоздал осознанно — еще в
начале 2000-х «Газпром» намертво заблокировал переговоры компании
«РУСИА-Петролеум» (Ковыктинское месторождение) о строительстве трубопровода и
поставках газа в Китай, которые могли начаться уже в 2006–2007-м. С одной
стороны, в стратегических документах того времени «Газпром» писал, что
китайский рынок не является для компании привлекательным. С другой — вполне
нормальное желание любой монополии сохранить свои позиции блокировало любые
возможности развития независимой газодобычи в России. В конечном итоге РУСИА
обанкротилась, Ковыкту отдали «Газпрому», а все работы на месторождении
практически заморожены.
Тем временем на китайский рынок вышли среднеазиатские страны — Туркмения,
Узбекистан, Казахстан, которые совместными усилиями построили уже три нитки
газопроводов в Китай общей мощностью 55 млрд куб. м (на 50% больше, чем «Сила
Сибири»), а год назад приступили к строительству еще одной — мощностью 30 млрд
куб. м. К настоящему времени в Китае построены мощности по приему сжиженного
газа на 55 млрд куб. м, а к 2017 году должны быть построены дополнительные
мощности на 125 млрд куб. м в год. Поэтому если сказать, что сибирский газ в
ближайшие десять лет будет критически важным для китайского энергобаланса, это
станет явным преувеличением.
Расходы в доходы
В связи с этим объявление «Газпромом» самого крупного в истории тендера на
строительство основной части газопровода в Китай «Сила Сибири», с одной
стороны, является объективно необходимым шагом для выполнения обязательств по
контракту, подписанному в мае 2014 года (напомню, нефтяные цены в то время были
заметно выше $100). С другой стороны, вся экономика китайского контракта и для
самой монополии, и для российской экономики остается весьма проблематичной.
Помимо резкого снижения нефтяных цен, которые потянули вниз и цены на
российский газ — а именно «Газпром» настоял на привязке цены на поставляемый в
Китай газ к нефтяной корзине, — сегодня выясняется, что скорость освоения
Чаяндинского месторождения (гораздо менее подготовленное и гораздо более
дорогое в разработке, чем Ковыктинское) будет заметно медленнее, чем
планировалось, и для выхода на заявленные объемы поставок (38 млрд куб. м в
год) может понадобиться лет десять, а то и более. Кроме того, Чаяндинское
месторождение не может давать такие годовые объемы добычи газа (предел — 25
млрд куб. м) в принципе. Cледовательно, «Газпрому» весьма скоро придется
начинать параллельную разработку и Ковыктинского месторождения (почему
«Газпром» не пошел в обратной последовательности — сначала Ковыкта, потом
Чаянда, ответить смогут только будущие поколения исследователей, которым станут
доступны архивы компании), что еще больше удорожает весь проект, сдвигая затраты
к его началу, а доходы отодвигая куда-то в неопределенное будущее.
Не знаю, какие параметры закладывали в свои расчеты газпромовские финансисты и
какие оценки эффективности проекта они получили, но мои прикидки показывают,
что при нынешних ценах на газ положительный показатель NPV достигается лишь в
самом конце 30-летнего контракта.
Конечно, можно предположить, что газпромовский менеджмент неожиданно резко
изменился в лучшую сторону и что именно в восточном направлении он начал
мыслить стратегически долгосрочно, получив из каких-то неведомых источников
информацию о потенциальном спросе Китая на газ в ближайшие десятилетия. Но
что-то мне подсказывает, что расходы «Газпрома» это всегда чьи-то доходы.
Нынешний менеджмент газового монополиста пришел с президентом Владимиром
Путиным и уйдет вместе с ним. И он, менеджмент, это хорошо понимает. Поэтому
нетрудно догадаться, какой выбор он сделает между стратегически долгосрочными
интересами компании и краткосрочными интересами тех, кто зарабатывает на ее расходах.
Подробнее на РБК:
http://www.rbc.ru/opinions/economics/07/12/2015/566541fe9a7947a098308684
Источник: РБК