Сталин в твоей голове. Дзядко Филипп

Памятник к 60-летию со дня смерти Джугашвили и ежеминутное зло

Краткое расписание публичных мероприятий на начало марта: 1 марта в 11.00 в Басманном суде — рассмотрение дела Андрея Барабанова об изменении меры пресечения. 1 марта в 14.15 — в кинотеатре «Октябрь» фильм «Метро». 1 марта в 13.00 — рассмотрение дела Степана Зимина об изменении меры пресечения. 1 марта в 19.00 в Crocus City Hall — концерт группы «Чайф». 1 марта в 14.00 — рассмотрение дела Ярослава Белоусова…

Концерты, открытия выставок, рассмотрение дела Николая Кавказского, футбольные матчи, модные показы, лекции. Суд. И так все ближайшее время — сейчас идут заседания по так называемому «Болотному делу». 5 марта — шестьдесят лет со дня смерти Сталина.

Прошло шестьдесят лет, и Иосиф Джугашвили превращается в миф. Не для всех — есть те, кто может сказать: «Я помню как было». Кто скажет: «Я родился при Сталине, я помню голод коллективизации», «Я помню, как в лагере мы плакали от счастья, узнав о его смерти», «Я помню, как мы шли на танки, обреченно крича: «За Родину, за Сталина!», «Я помню, как на Трубной во время похорон Сталина задавило ребенка».

Но все больше людей, для которых его образ не имеет отношения к исторической реальности. Он сливается с былинным богатырем — или в новой терминологии эффективным менеджером — с бородой Ивана Грозного, который, «несмотря ни на что», так много сделал для нашей страны. Главные спутники этого образа — союзы «хотя», «но» и «несмотря на».

Эти «несмотря на» помогут, когда голова откажется верить в цифры расстрелянных. Когда станешь читать имена тех, кого пытали, давили сапогом, вытаскивали из кроватей, тащили в «черные воронки», расстреливали по темницам, стреляли в затылок над черной ямой, душили, заставляли признаваться во всем, кого стирали в пыль, кого избивали сапогом до смерти, кому смеялись в лицо, нажимая на курок, кого уничтожала белая лагерная вошь, кого заставляли в несколько минут отказаться от всего, что он любил. Это необязательно имена «сплоченной группы предателей» или «организаторов беспорядков». Это имена случайно выбранных. Там встретишь своих однофамильцев, родственников, неслучившихся соседей, имена палачей и жертв. Имена рабочих, священников, инженеров, членов партии, врачей, домохозяек, журналистов, сталинистов, сектантов, балерин, крановщиков, певцов, строителей, поэтов, евреев, индусов, белорусов, русских, армян, немцев, поляков, историков, проводниц, секретарш, кондитеров, профессоров, слесарей.

Шестьдесят лет назад, когда радио объявило: «Сталин умер», аббревиатура «СССР» уже повсеместно полушепотом расшифровывалась как «Смерть Сталина Свобода России».

Шестьдесят лет спустя люди ведут споры об «эффективном менеджере» и «кровавом палаче». Люди предлагают ввести сталинобусы, предлагают переназвать Волгоград в Сталинград, вернуть памятники вождю народов, «провести дискуссию». Другие люди говорят: «Как можно! он же тиран, он же душегубец!» Но и тем и другим не о чем волноваться. Памятники Сталину спустя 60 лет «стоят» по всей стране. В каждой тюрьме. В каждом суде. В Госдуме. В кабинетах администрации президента. В модных клубах. В прогрессивных редакциях. В дорогих продуктовых магазинах. В квартирах и офисах. На троллейбусных остановках.

60-летие со дня смерти Сталина страна отмечает широко. Идут дивизии цифр: «За прошедший год в российских следственных изоляторах и тюрьмах умерло более четырех тысяч человек». Ура, товарищи! Грохочут сапоги «Болотного дела»: «21 человек организовывал беспорядки, 14 из них уже сидят в тюрьме, список открыт, работа ведется». Дружное ура-ааа-аа!

Каким бы ни был учебник истории, посвященный началу 2010-х, в нем окажется «Болотное дело», даже если оно будет дано как фигура умолчания. Это будет история образцового показательного процесса, в котором — по науке — нет состава преступления, нет свидетелей, отсутствуют улики, бесправны адвокаты. «На скамье подсудимых сидят случайно выхваченные из толпы враги существующего строя. Один из них, некто Ковязин, как мы видим на видеоролике, коснулся биотуалета. Другой, некто Марголин, имеет иностранных друзей за границей, а значит, может скрыться. Третий, Савелов, который почти не может говорить из-за болезни гортани, просил об изменении меры пресечения и возможности обратиться к врачу. Отказ: находясь на свободе, продолжит преступную деятельность. Есть возражения? Все уже написано там, я не желаю отвечать больше. И вообще, мы не рассматриваем дело по существу, а всего лишь — продление ареста».

Лион Фейхтвангер, написавший «на основе личных впечатлений» книгу об СССР в 1937 году, с восторгом пишет про новую Москву, про стройки, про праздники, про кино, про показательный процесс и ссылается на мнение советских людей: «На процессе мы показали только квинтэссенцию, препарированный результат предварительного следствия. На процессе нам было достаточно подтверждения их признания. Процесс этот был в первую очередь процессом политическим. Нас интересовала чистка внутриполитической атмосферы. Мы постарались обставить процесс с максимальной простотой и ясностью. Подробное изложение документов, свидетельских показаний, разного рода следственного материала может интересовать юристов, криминалистов, историков, а наших советских граждан мы бы только запутали таким чрезмерным нагромождением деталей».

Главное, что дал человечеству Сталин: отрицание ценности жизни другого человека, восприятие другого как куска дерьма, не считать жертв, стрелять в затылок, пока не выстрелили в твой. Полнейшее безразличие, плевок на каждодневную несправедливость. Ежеминутное зло.

В годовщину 60-летия со дня смерти Сталина ему устанавливается лучший памятник: показательный процесс над невиновными людьми, проходящий в столице огромного государства, при полном равнодушии жителей этого огромного государства. Это ничего. Это чистка внутриполитической атмосферы.

Если на каждом доме, из которого навсегда уводили арестованных в годы террора, будут висеть таблички с их именами, если в расстрельном доме будет создан музей репрессий, если при упоминании Сталина не будет возникать союза «несмотря на», он перестанет быть мифологическим «эффективным менеджером», а останется историческим персонажем. И если каждый суд по «Болотному делу» будет собирать сотни людей, и у зданий судов будет стоять толпа, «памятник Сталину» начнет осыпаться. Это касается всех, вне зависимости от доходов, интересов и политических взглядов. Просто «всех», для которых каждодневная несправедливость, ежеминутный сталинизм — это не норма.

В противном случае все разговоры про десталинизацию, «ужас-ужас», новые учебники, эффективного менеджера и прочее — это упражнения в ораторском искусстве.

В противном случае Белая Вошь, повелительница зэка, королева материка, никогда не войдет в огонь.