В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» президент фонда «Либеральная Миссия», бывший министр экономики РФ, научный руководитель Государственного университета Высшей школы экономики Евгений Ясин
«…Крестьянская реформа 1861 года – это был, как раз, один
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер, Евгений Григорьевич.
Е. ЯСИН: Здравствуйте, дорогие радиослушатели, я снова рад встретиться с вами и приношу извинения: перерыв был связан с болезнью, вдруг я подхватил воспаление легких и отделаться от него оказалось довольно трудно. Но зато я подготовился к нашим следующим встречам.
О. БЫЧКОВА: Да, мы продолжаем сегодня, как всегда по четвергам, беседы с Евгением Ясиным из истории российской экономики. Когда Вы начинали Ваши беседы на эту тему в эфире «Эха Москвы», то Вы начинали, если я правильно помню, с вопроса, была ли в дореволюционная Россия отсталой страной, или она была какой-то другой страной. Вы предлагали вновь углубиться в историю. Давайте углубимся совсем далеко и начнем, может быть, с аграрной реформы 1861 года, про которую тоже говорят много разного до сих пор.
Е. ЯСИН: Я думаю, это интересно, потому что, во-первых, все экономические животрепещущие темы становятся все обильнее, и мы немножко погрязаем в мелочах и теряем возможность оценивать то, что происходит на самом деле.
Для того, чтобы получить реальную оценку, реальное представление о масштабах происходящего, нужно всегда оглядываться на историю, углубиться в корни того, что происходит сегодня, и почему так происходит, тоже становится более ясно. Крестьянская реформа 1861 года – это был, как раз, один из таких ключевых, поворотных пунктов в истории нашей страны. Во-первых, у нас крепостное право отменили примерно через 50 лет после последней европейской страны. Последней страной была, по-моему, Германия, или Австро-Венгрия, где освобождение произошло в ходе наполеоновских войн, Наполеон вместе со знаменами своих полков нес Кодекс Наполеона и освобождение других стран от феодальных пут. Если углубиться в историю, видно, что на границе между феодальной и аграрной экономикой и экономикой индустриальной, свободной, капиталистической, если хотите, рыночной возникает такой момент, когда страны, проходящие этот период, делают большой рывок, такой как будто сгусток энергии выплескивается, и страны поднимаются на совершенно новую ступень качественного развития. Так было в Англии. На самом деле, от крепостного права в Англии избавились – это была первая страна в Европе – к XV-XVI веку там уже прошли огораживания, освободили крестьян от земли, и «овцы съели людей», как тогда говорили. И все закончилось Английской революцией, когда Карлу I отрубили голову. Но после этого Англия стала страной, совершенно свободной от феодальных пережитков. И вот эта свобода, вот это появление правового государства оказали решающее воздействие на то, что страна, которая лежит на окраине Европы и всегда была очень незначительной по численности населения по сравнению с континентальными странами, в конце концов, стала «мастерской мира», «владычицей морей» и т. д. Как ни странно, я приведу другой пример – это Китай. Мы все восхищаемся успехами Китая в последние 20-30 лет. На самом деле, то же самое происходило во время Великой аграрной революции, когда крестьяне получают свободу, они получают возможность свободно улучшать свою жизнь, и это придает огромный порыв, который создается не постановлениями Коммунистической партии, а просто свободой. И тот же самый потенциал был и у нашей страны. И как раз его высвобождение началось с Великой крестьянской реформы, как говорили, после царского манифеста 18 февраля 1861 года. Но, в отличие от английского или французского варианта, он у нас был очень ограниченный. Реформа проводилась «сверху», главными реформаторами. Главными людьми, которые настаивали на реформе, были люди из высшей аристократии: это великий князь Константин Николаевич, его жена Елена Павловна, целый ряд видных аристократов, которые убедили царя, и царь тоже стал сторонником реформы, хотя в глубине его души вечно было, конечно, сопротивление. И нужно было достигать компромисса между крестьянами, между их интересами и интересами крепостников, основных землевладельцев, которые владели землей и самими крестьянами. Стоял вопрос, что просто дать свободу крестьянам – это мало, они должны иметь возможность на что-то жить, значит, им надо было дать землю. И тут нашла коса на камень, искали компромисса. Были партия либеральная и партия революционных демократов. Они близко стояли, но, конечно, сильно различались. Это такие люди как, скажем, либералы Каверин и Чичерин, Самарин. Со стороны революционной демократии – это Чернышевский, Добролюбов. Но в определенный момент они выступали вместе, потому что они добивались радикальных реформ и расчистки места для развития свободного крестьянства. Хотя, надо сказать, что общину никто из них не затрагивал, т. к. и у славянофилов, и у революционных демократов было убеждение, что крестьянская община – это такая особенность российского общества, которая спасет Россию от язвы капитализма. А в это время капитализм был в Европе. В той же Англии тогдашние наши деятели, общество видели огромное различие между богатыми и бедными и т. д., — то, что мы сейчас видим, — и старались этого в значительной степени избежать, поэтому общину как-то никто не трогал. Но за свободу была такая борьба, чтобы крестьяне получили землю на наиболее благоприятных для себя условиях. А кончилось тем, что условия были очень тяжелые. В значительной степени были приняты условия, приемлемые для дворян, это означает, что крестьяне получали землю за выкуп, выкуп довольно значительный, что они должны были еще иметь определенные обязанности отрабатывать на помещика, сохранялась община, в которой они были связаны круговой порукой в отношении задолженностей по выкупам. Реформа Столыпина, ее идейное созревание началось еще в 80-х годах. Николай Христианович Бунге, тогда выдающийся русский ученый, экономист и министр финансов в течение почти 6 лет, первый выразил мысль среди либеральных верхов о том, что беда в общине и до тех пор, пока община будет связывать крестьян, у нас свободного земледелия не будет. Он убедил в этой идее Сергея Юльевича Витте, Витте убедил царя настолько, что царь, в конце концов, не Витте, а Петру Аркадьевичу Столыпину все же разрешил начать вторую волну аграрной реформы, которая была уже связана с ликвидацией, роспуском общины. К сожалению, и Столыпину немного что удалось сделать перед войной и перед революцией, и поэтому дальше мы получили второе издание общины: наши колхозы со всеми вытекающими отсюда последствиями.
О. БЫЧКОВА: Евгений Григорьевич, вопрос, который, может быть, будет звучать немного глупо с моей стороны, но все-таки Россия – это огромная страна с огромной территорией, в том числе и территорией сельскохозяйственных земель, где очень большое количество жителей до сих пор живет в селе, и тем более так было в XIX веке. И так кажется, что вопрос тех взаимоотношений (экономических и каких угодно), связанных с землей, должен быть самым главным и решаться быстрее всех остальных. Почему же этого не происходит?
Е. ЯСИН: Вы имеете в виду уже нашу современность?
О. БЫЧКОВА: Я имею в виду и то, и другое, потому что страна все равно остается в достаточной степени аграрной.
Е. ЯСИН: Ну, я бы так не сказал. Про дореволюционную Россию это было совершенно правильно, это была полностью крестьянская страна, и аграрный вопрос, несомненно, играл самую главную роль. Достаточно сказать, что более 80 % населения были крестьяне. Еще больший процент населения был связан с сельским хозяйством. Сельское хозяйство давало львиную долю валового продукта. 50 % всего народного богатства было в сельском хозяйстве. И такой интересный момент, что в те годы, перед Первой мировой войной, Россия давала до 40% мирового экспорта пшеницы. Мы были самой большой хлебоэкспортирующей страной в мире, кормили Европу и другие страны. Поэтому тогда это было правильно, тогда аграрный вопрос был квинтэссенцией всего. Сейчас это не так, эта пропорция в действительности поменялась ровно до наоборот. Мы страна городская. В период советской власти произошла урбанизация, эта урбанизация продолжается и сейчас. И хотя у нас в сельской местности проживает примерно 20-25 миллионов населения, но только примерно 5-6 (может быть, до 10) миллионов напрямую занято в сельском хозяйстве. Поэтому сегодня, конечно, аграрный вопрос играет очень большую роль, но не самую первостепенную. Теперь те отношения, которые складываются в городе, которые связаны с городским предпринимательством, с городским образом жизни, конечно, более существенны. Но, конечно, мы должны иметь в виду. Вот, я говорил о том заряде энергии, который был в запасе у нашей страны и благодаря которому можно было ожидать от России, что она догонит и перегонит западноевропейские страны и т. д. Этот заряд был использован, но не лучшим образом. Вот пример. Один француз, Эдмунд Терри перед Первой мировой войной написал книжку о России, где он предвидел огромный рост, расцвет очень большой и как бы те данные, которые мы называли, которые я могу повторить, они показывали, что экономика России очень быстро растет, очень быстро повышается уровень жизни населения. Достаточно сказать, что потребление продовольствия в России с период с 1900 до 1917 года выросло в 1,7 раза. Тогда население росло на 2,7 в год. Эдмунд Терри произвел расчет и, по его оценкам, население России 1948 году должно было составить 343,9 миллиона человек. Я повторяю эту цифру: 343,9 миллиона человек, — чтобы никто не подумал, что я ошибся. В действительности, конечно, это был нереалистический прогноз. Надо иметь в виду, конечно, что он относился к территории Российской империи, а территория собственно России всегда была половиной населения от этого. Но я попытался сделать такие корректировочные расчеты к этим прогнозам Терри. У меня получилось, что к сегодняшнему времени, если бы мы развивались нормально, так как эта ситуация складывалась перед Первой мировой войной, с учетом урбанизации и т. д., мы на сегодня должны были бы иметь 200-220 миллионов человек населения на современной территории Российской Федерации. Но вот разница составляет примерно 60-70 миллионов человек, — это то, что мы заплатили за Великий эксперимент, длившийся с 1917 до 1991 года.
О. БЫЧКОВА: Если мы сейчас говорим об аграрных реформах, то нельзя не спросить и не вспомнить, что до сих пор проблема частной собственности на землю в России не решена.
Е. ЯСИН: Да, это так. И я должен сказать, что этот вопрос, с моей точки зрения, имеет принципиальное идеологическое и политическое значение. В каком смысле? Это тот последний краеугольный камень, который должен быть положен в основание свободы. Без полноценного права частной собственности на землю мы не будем и не можем считаться свободной страной. Это один из тех феодальных пережитков, который сейчас есть.
О. БЫЧКОВА: Эту тему мы продолжим ровно через неделю, когда мы вновь ждем Евгения Ясина в этой студии. Евгений Ясин продолжает вспоминать историю российской экономики.
Источник: «Эхо Москвы»