Валерий Панюшкин: Цена солидарности
Союз комитетов солдатских матерей убежден в том, что любой призывник может быть освобожден от службы на законных основаниях
Каждый вторник в Москве на улице Долгоруковской в маленьком зале Клуба спортивных журналистов Комитет солдатских матерей проводит собрание, называющееся школой призывника. Подобные же собрания проходят еще в двухстах городах страны, где есть Комитеты солдатских матерей.
Кому не нужны дети?
Сто человек или около того толпятся у входа в Клуб спортивных журналистов и перегораживают тротуар. Важный охранник не пускает их на порог, пока не придут арендовавшие помещение члены Комитета солдатских матерей. Молодые люди в толпе грубят мамам, целуются с девушками, обсуждают новую модель мобильного телефона. В мае их станут грузить, как скот, в эшелоны и отправлять туда, куда они совершенно не хотят ехать.
Мельникова просит какого-нибудь молодого человека подойти к трибуне: на его примере она покажет, что здоровых призывников не бывает
И уже закончился март, а они еще ничего не сделали, чтобы избежать этой участи.
Глава Союза комитетов солдатских матерей Валентина Мельникова шагает от метро “Новослободская”, чтобы впустить в зал свою паству. Пока люди рассаживаются в зале, Мельникова общается с журналистами. Она говорит про военную реформу, что глупо было сокращать срок службы в армии без изменения функции солдата, разумно было бы вообще отменить призыв и сделать армию профессиональной. Ее мнение о военной реформе узнают телезрители по всему миру, кроме России: среди телекомпаний, которые берут у Мельниковой интервью, российских нет.
Собрание начинается с того, что координаторы “Движения за добровольную армию” приглашают всех присутствующих на субботний митинг у метро “Чистые пруды”. Юноша с волосами, собранными на затылке в хвостик, говорит: “Вас тут человек сто, это много, если вы станете помогать друг другу”. Но люди в зале всеми правдами-неправдами отлынивают от публичного выражения своей гражданской позиции. Они спрашивают, не станут ли они там на митинге орудием в руках какой-нибудь политической партии, не разгонит ли их милиция, как разогнала в Питере и в Нижнем “Марш несогласных”.
“Ребята, — говорит Мельникова, — я очень прошу, не бойтесь. Все понимают, что призыв себя изжил, даже милиция это понимает, поэтому они будут защищать нас, а не разгонять. Ладно, переходим к делу”.
Мельникова общается с людьми, пришедшими на собрание, как с неразумными, ленивыми и трусливыми детишками. Это похоже на классный час в младшей школе. “Сейчас, — говорит Мельникова, — выступит человек, который столкнулся с милицией. Он расскажет, как надо себя вести”. Человек лет пятидесяти, сын которого был освобожден от армии, потому что у него пролапс митрального клапана, встает и рассказывает. Мужчина говорит, что два офицера милиции угнали у его сына машину. И когда молодой человек обратился в управление собственной безопасности МВД, милиционеры схватили его, повезли в военкомат, за три часа переправили документы, всюду написав слово “годен”, потом сами отвезли “на Угрешку” — в городской сборный пункт на Угрешской улице, переодели в форму, и не прошло и суток, как молодой человек уже ехал в часть. Отец догнал сына в одном из распределительных пунктов под Москвой. Отец показал командиру документы, свидетельствующие о том, что молодой человек освобожден от службы. Парня положили в госпиталь и через госпиталь комиссовали. “На милицию управы нет никакой, кроме службы собственной безопасности, — говорит мужчина. — Поэтому надо знать мобильный телефон куратора в своем районе. Командиры, особенно после случая с рядовым Сычевым в Челябинске боятся больных солдат, поэтому надо ехать к командиру части”.
Люди в зале изо всех сил стараются сохранить свое бесправие. “Откуда же я узнаю, что моего сына забрали с милицией в армию?” — спрашивает одна женщина. “Как же я узнаю телефон куратора из управления собственной безопасности?” — спрашивает другая.
Мельникова говорит: “Ребят, мне скептики в зале не нужны. Нарожали мальчиков, теперь расхлебывайте. Что значит, откуда я узнаю, что сына забрали в армию? Если мальчик призывного возраста в мае не пришел домой, значит, его забрали в армию. Что значит, откуда я узнаю телефон куратора? Из Интернета. Ребят, послушайте, кому дети не нужны, пишите заявление: «От ребенка отказываюсь, прошу Комитет солдатских матерей его усыновить». Мы усыновим”.
Чем болен мальчик?
Мельникова настаивает, что здоровых молодых людей нет. Каждый призывник, если его как следует обследовать, может быть освобожден от службы в армии на совершенно законных основаниях. Она даже готова заключить об этом пари на бутылку грузинского вина с любым человеком в зале. Надо, говорит Мельникова, купить три книжки: Конституцию, Положение о призыве и 400-й приказ министра обороны. Прочесть эти книжки… “Да-да, — говорит Мельникова, — прочесть. Вы достаточно грамотные люди, чтобы прочесть три тоненькие брошюрки и выделить в них маркером то, что относится к вашим правам”. Надо найти в приказе министра обороны болезни, которые могут относиться к вашему сыну, и тщательно обследовать молодого человека у соответствующих специалистов. Надо обращаться к врачам, которые не боятся делать обследования и ставить диагнозы без оглядки на военкоматы. Например, снимки позвоночника и стоп надо делать в 6-й поликлинике в Свиблове.
Мельникова просит какого-нибудь молодого человека в зале подойти к трибуне: на его примере Мельникова покажет, что здоровых призывников нет. Выходит молодой человек по имени Антон. Мельникова сразу замечает, что у Антона одно плечо чуть выше другого, что Антон неравномерно стаптывает ботинки, что, когда Антон говорит, черты его лица двигаются не совсем симметрично. Это значит, надо сделать снимок позвоночника на предмет функциональных нарушений, снимок стоп на предмет плоскостопия, обследоваться у невропатолога — и что-нибудь найдется. Тут еще Антон вспоминает, что в детстве у него находили шумы в сердце, и Мельникова советует ему сделать кардиограмму и УЗИ сердца. С результатами обследований, говорит Мельникова, следует идти в военкомат на медкомиссию.
Люди в зале изо всех сил сопротивляются. “У моего сына астма, —
говорит одна женщина. — Я три раза просила в военкомате, чтобы сына направили в стационар на обследование, но военкомат отказывается“. “А что у нас «скорой помощи» нет? — парирует Мельникова. — Почему вы не можете вызвать «скорую», положить мальчика в больницу и пойти в военкомат уже со справкой из больницы?”
Мельникова говорит, что результаты обследований едва ли не труднее приобщить к документам призывника в военкомате, чем добыть. “Не думайте, — говорит Мельникова, — что в военкомате сидят люди. Там сидят людоеды. Они получают премии за то, что забирают в армию ваших детей”. Надо прийти в военкомат и написать заявление: “Мой сын болен такой-то болезнью, прошу приобщить к его делу такие-то документы, подтверждающие диагноз, и на основании этих документов прошу признать моего сына не годным к службе в армии”. Потом надо прийти на прием к военкому и убедиться, что справки действительно приобщены к документам призывника.
Люди в зале изо всех сил сопротивляются самой мысли о том, что они способны отстоять свои права. “Я трижды пыталась записаться на прием к военкому, — говорит одна женщина. — Секретарша мне отказала”.
“Ребят! — совершенно непонятно, как Мельниковой хватает сил тридцать раз говорить людям, что они не скот. — Каждый понедельник и каждую среду в каждом военкомате день открытых дверей. Секретаршино собачье дело просто записать вас на прием, а не решать, отказать вам или удовлетворить вашу просьбу”.
Цена солидарности
Битых три часа Мельникова растолковывает людям их права. В конце встречи Мельникова говорит, что у Комитета солдатских матерей нет никакого гранта на проведение школ призывника. Чтобы арендовать зал, люди, приходящие на эти собрания, скидываются кто сколько может. Мельникова пускает по рядам бумажную сумочку, такие используют в парфюмерных магазинах, чтобы упаковывать подарки. Каждый кладет в сумочку купюру. Я сижу в последнем ряду. Когда сумочка доходит до меня, я заглядываю внутрь. Все купюры там десятирублевые. Эти люди в зале ценят свою солидарность дешевле, чем поездку на метро.
Валерий Панюшкин
Источник: Ведомости