Андрей Рябов: Все более непохожие братья
Украина переживает решающий момент своей модернизации.
Фактическое двоевластие в Киеве неизбежно возвращает в повестку дня дискуссию о сходстве и различиях посткоммунистического развития двух соседних государств – России и Украины. Противники взгляда, что «Украина – не Россия», ликуют. Жизнь, кажется, полностью подтверждает их прогнозы. Украина, как та самая «птичка» из культовой «Кавказской пленницы», не послушавшаяся осенью 2004 года мудрых советов из Москвы и попытавшаяся «полететь прямо на солнце» (надо полагать, стать частью евроатлантической цивилизации), теперь пожинает плоды исторической ошибки. Вместо четко работающих по западному образцу демократических институтов – двоевластие с неясными перспективами выхода из противостояния по линии «президент против правительства и парламента». Сегодня Украина начинает вести себя точь-в-точь как Россия, повторяя наш 1993 год с противоборством между Ельциным и Верховным Советом.
На самом деле все, конечно же, сложнее. Да, на Украине в начале 90-х не было такой резкой смены курса, как у нас. Но это не означает, что Украина отстала на целую фазу в посткоммунистическом преобразовании общества, а тем более в процессах демократизации. В России нынешняя Конституция не являлась плодом национального консенсуса, а фактически была принята благодаря односторонним усилиям команды президента Ельцина.
На Украине, даже в условиях всевластия президента Кучмы, конституция стала результатом сложного переговорного процесса с участием разных общественно-политических сил.
За прошедшие годы гражданская активность населения Украины не раз ставила президентскую власть перед необходимостью проявлять гибкость и идти на компромиссы. В России власть ведет себя так, будто общество только и создано для того, чтобы выполнять ее мудрые решения. На Украине убийство Гонгадзе привело к мощному потрясению и власти, и общества. В России погибли десятки журналистов, но ни власть, ни общество это особенно не волнует.
Наконец, некорректно звучит и еще одно распространенное утверждение, призванное подтвердить, что Украина якобы следует в своем развитии за Россией, повторяя главные вехи и зигзаги ее посткоммунистической истории. Речь идет о том, будто бы осенью 2004 года события на киевском майдане, по сути, были очень близки к драматическим коллизиям российской политики осени 1999 года, когда большая часть политиков и рядовых россиян желали скорейшего ухода непопулярного Бориса Ельцина и очень опасались, что он вдруг попытается использовать любые меры, лишь бы остаться у власти.
Однако на Украине непопулярного президента заставила отказаться от его планов политическая оппозиция, вынужденная опираться на массовое движение протеста.
В России же осени 1999 года, напротив, команда Ельцина умело перехватила у оппозиции ее лозунги и, сыграв на распространенных в обществе ожиданиях порядка и стабильности, добилась выгодных для себя итогов выборов и, как следствие, выгодной новой композиции власти. Словом, очевидно, что в посткоммунистический период обе страны двигались все же как минимум параллельными курсами.
При этом Украина со всей ее спецификой оставалась постсоветским государством, вышедшим из общественно-политической системы бывшего СССР и потому сохранившим на себе многие родовые черты той системы. Нынешний политический кризис, хотя и имеет под собой большое количество «домашних», внутренних причин, во многом отражает и некоторые фундаментальные проблемы, с которыми либо уже сталкиваются, либо рано или поздно столкнутся некоторые постсоветские страны.
В первую очередь это касается постепенной трансформации президентских, а в большинстве случаев суперпрезидентских систем в более гибкие, смешанные, по сути, президентско-парламентские или парламентско-президентские. Повсеместное распространение президентских систем на постсоветском пространстве (республики Балтии не в счет) было обусловлено специфическими условиями начала 90-х годов. Становление новых независимых государств проходило в обстановке стремительного обвала институтов прежней системы.
Единственным фактором консолидации в обстановке надвигавшегося хаоса могли стать только популярные национальные лидеры, которые и становились президентами.
Такая форма правления оказалась востребованной и постсоветскими элитами, которые в условиях бездействия правовых норм стремились побыстрее и без участия общества начать процесс масштабного раздела и приватизации бывшей государственной собственности. Для осуществления такой цели были не нужны системы, где власть президента уравновешивалась бы сильными правительствами и парламентами, поскольку принятие решений в них требовало длительных согласований и, стало быть, времени. Президентским же указом, подготовленным близким к властителю человеком, одним махом можно было решить приватизационные проблемы.
Однако сегодня в большинстве постсоветских государств выросли новые элиты, имеющие в частной собственности основные активы национальных экономик.
Президенты – верховные рефери, решающие вопросы одним росчерком пера или устным поручением, уже не столь необходимы. Особенно если у вас нет хода в кабинет к этому рефери.
А вот механизмы «смешанных» республик, где власть рассредоточена между президентом, правительством и парламентом, выглядят более подходящими. Здесь можно не спеша «перетереть» спорные вопросы (тем более что каждому участнику таких переговоров уже есть что терять) и добиться через согласовательные процедуры взаимоприемлемого решения. Конечно, Украина, где всегда соперничали несколько примерно равных промышленно-финансовых и региональных групп интересов, в данном плане находится в более выгодном положении по сравнению, скажем, с соседней Белоруссией или Узбекистаном. Там в условиях авторитарных режимов ничто даже не намекает на возможность появления в национальной повестке дня такой темы, как парламентаризация президентских систем.
Тем не менее, рано или поздно, пройдя через приватизацию ключевых предприятий и компаний, во всех странах бывшего СССР элиты захотят иметь для себя более вольготную и удобную, не зависимую напрямую от воли одного лица систему принятия решений.
Украина пытается здесь быть первопроходцем, по крайней мере, среди крупных постсоветских государств (Молдавия была первой страной СНГ, перешедшей к смешанной президентско-парламентской системе).
В странах с доминирующей президентской властью есть тенденция к разрешению внутриполитических кризисов, выгодному исключительно для власти, да еще и достигнутому методами административного давления, а то и вовсе силового принуждения «к согласию». В этой связи нынешний кризис на Украине должен показать, можно ли разрешать путем согласования интересов на основе демократических принципов ситуации, когда конституция не дает однозначных ответов, какой институт власти прав, и не прописывает четких процедур для действий различных субъектов власти. Если Украине действительно удастся выйти из кризиса через переговорный процесс и избежать при этом нового авторитаризма (не важно, кем он может олицетворяться – президентом, правительством или парламентской верхушкой),
это будет означать, что она сделает важный, может быть, решающий шаг к разрыву с постсоветским прошлым и обусловленной им моделью посткоммунистической трансформации.
И тогда наши, российские пути разойдутся с ней сильно и надолго.
Источник: Газета.Ру