Валерий Зубов, Евгений Гавриленков. Перестройка: Искушение изобилием
За последние 10 лет состояние российской экономики изменилось коренным образом. Если за первый послекризисный — 1999 год объем российского ВВП составлял чуть менее $200 млрд, то в прошлом году он уже приблизился к $1,3 трлн, а в этом может достигнуть $1,7 трлн. Пропорционально увеличились и масштабы государственной финансовой системы. Главный фактор увеличения мощи финансовой системы — это экономический рост, ставший возможным благодаря как росту мировых цен на сырьевые товары, так и тем возможностям, которые дали институциональные реформы 90-х, плюс повышение реального эффективного курса рубля.
В целом текущее бухгалтерское состояние российских финансов практически безупречно. С 2000 г. бюджет сводится со значительным профицитом, что позволило не только сократить к концу 2007 г. государственный внешний долг до $37 млрд (менее 3% ВВП), но и накопить примерно $150 млрд стабилизационного фонда, который теперь трансформировался в резервный фонд и фонд национального благосостояния. Совокупные золотовалютные резервы денежных и финансовых властей к середине апреля 2008 г. превысили $510 млрд. На этом фоне вполне естественными выглядят вопросы относительно эффективности использования накопленных средств (правда, эту тему нельзя рассматривать отдельно от вопроса об эффективности государственных расходов).
Правительству, в частности, достается за то, что, размещая свои резервные фонды, оно кредитует зарубежных конкурентов. Этот упрек основан на необсуждаемом допущении, что прямое инвестирование в отечественную экономику сделало бы последнюю могущественнее и диверсифицированнее. Почва для такой критики есть — если посмотреть на динамику внешнего долга, который за последние годы накопили отечественные банки и компании (включая государственные), то она была даже более впечатляющей, чем экономический рост, — объем этого долга увеличился с 2000 г. почти в 10 раз. А надо ли было изымать из экономики финансовые ресурсы, аккумулировать их в суверенных фондах, побуждая банки и компании искать внешнее финансирование на стороне?
Два-три года назад, когда резервные средства бюджета еще не размещались в зарубежных финансовых инструментах, а хранились в рублях на счетах в казначействе, Минфин упрекали в том, что эти средства, не будучи инвестированными, обесцениваются в силу внутренней инфляции. Минфин возражал: на фоне более высокой динамики повышения номинального курса рубля рублевые средства, хранившиеся в рублевой ликвидности, не только не обесценивались, но и росли — по прошествии времени можно было купить больше долларовых активов.
В последнее время к обвинениям в адрес ведомства добавились претензии по поводу резко ускорившейся инфляции — как раз после того, как под нарастающим с разных сторон давлением Минфин вынужденно пошел на значительное ослабление бюджетной политики, — бюджетные расходы (с учетом дополнительного финансирования различного рода структур, которые получили благородное название «институтов развития») в прошлом году были увеличены почти на 40%. Значительная часть этого дополнительного финансирования оказалась в финансовой системе в конце прошлого года, деньги продолжали и продолжат поступать и в этом году.
Как следствие, темпы роста инфляции в России ускоряются, и пока пределов этого ускорения не видно, а темпы роста денежного предложения остаются стабильно высокими — денежная масса растет темпами свыше 45% в годовом исчислении, несмотря на отток капитала в I квартале. При таких темпах увеличения денежного предложения даже депозитные аукционы по размещению бюджетных средств в коммерческих банках особой популярностью пока не пользовались, что, похоже, свидетельствует о том, что особой проблемы с ликвидностью в экономике нет. В самом деле, процентные ставки на межбанковском рынке находятся на 10-11% процентов ниже уровня инфляции. Тем не менее получается, что теперь уже не только Центробанк (прямой задачей которого является поддержание денежного обращения и уровня ликвидности в банковской системе на рыночной основе), но и правительственные структуры видят свою миссию в снабжении Родины ликвидностью, однако на не совсем рыночной платформе.
При этом игнорируется, что подобная политика приводит к масштабным макроэкономическим искажениям (например, в виде роста инфляции) и росту издержек (например, из-за удорожания кредитных ресурсов на рынке).
Страдания по поводу «нехватки» ликвидности в системе продолжаются, поскольку ставка по кредитам на фоне растущей инфляции идет вверх. Это касается не только ставки по кредитам, но и ставки по рублевым облигациям, которые год назад массово выпускали динамично растущие средние компании. В нынешнем году этот способ финансирования развития становится запредельно дорогим. Происходит это отнюдь не в силу нехватки ликвидности, а в силу роста стоимости заимствований. Это сдерживает возможности экономического развития для тех, у кого нет доступа к бесплатным бюджетным ресурсам.
Получается, что, сознательно пойдя на явное ослабление бюджетной политики (что всегда создает условия для повышенного инфляционного фона), правительство отчасти сделало шаг к вытеснению с рынка негосударственных компаний, которые только-только начали расширять масштабы финансирования своего роста через рыночные механизмы. Нет нужды говорить о том, что при инфляции свыше 14% (которая ожидается в годовом исчислении по итогам апреля) склонность к сбережениям падает, темпы роста депозитной базы замедляются, что опять стимулирует разговоры на тему нехватки ликвидности в банковской системе.
Если от роста процентных ставок по кредитам проигрывают те, кто не имеет доступа к бесплатным бюджетным средствам, то от повышения инфляции проигрывают все. С октября прошлого года, когда было принято решение о дополнительном выделении из бюджета 1,1 трлн руб., из которых порядка 640 млрд направлено на институты развития и реформирование инфраструктуры, по апрель нынешнего года включительно инфляция составит свыше 10%. Это означает, что выделенные институтам развития средства уже обесценились на 64 млрд руб. Таким же образом обесценились и пенсионные накопления, и средства фонда национального благосостояния. Не говоря уже о частных сбережениях граждан.
По сути, речь идет о том, что все рублевые сбережения обесценились, поскольку нынешний уровень инфляции не способен перекрыть доступную на финансовых рынках доходность. Таким образом, идея ослабления бюджетной политики — а по сути, можно говорить о масштабной финансовой атаке на экономику со стороны государства — оказалась весьма небесспорной.
Мы не собираемся обсуждать, надо ли было создавать госкорпорации, насколько успешной и эффективной может быть такая попытка диверсификации экономики. Опыт успешного участия государства в экономике есть и в мире, и в родном отечестве. Успехи атомной и космической программ в 1950-1960-е гг. являются убедительным подтверждением этого. Но тот успех определялся в первую очередь избранностью, концентрацией внимания и ресурсов в явно нерыночных условиях. Нынешнее же увеличение финансирования инвестиционных институтов и госкорпораций, получающих ресурсы из бюджета, — это усиление перераспределительных элементов в экономике, когда налоги, уплачиваемые успешными бизнесами, через бюджет перераспределяются в пользу бизнесов, еще не доказавших свою эффективность.
Основная проблема заключается в том, что выбранный механизм организации долгосрочного финансирования этой идеи носит и будет носить явно инфляционный характер. Не отрицая необходимости скорейшей модернизации инфраструктуры, развития передовых технологий, инноваций и т. п., может быть, следует более тщательно взвешивать возможности экономики эффективно абсорбировать выделяемые средства?
Принимая решения об увеличении бюджетного финансирования на условные 40% — будь то строительство мостов, дорог или замена проржавевших водопроводных труб, — надо быть уверенным, что к моменту поступления средств в финансовую систему дорожные и мостостроительные организации смогут нанять на работу на 40% больше рабочих, а коммунальщики — на 40% больше водопроводчиков и землекопов. И тракторов с экскаваторами на 40% больше появится. Или же эти структуры смогут в одночасье увеличить на 40% производительность труда. Кроме того, надо быть уверенным, что экономика в течение года сможет произвести на 40% больше водопроводных труб, асфальта, мостоконструкций. А такой уверенности, похоже, быть не может. Но в чем есть уверенность, так это в том, что решить проблему диверсификации экономики и повышения ее эффективности только бюджетными инструментами без институциональных изменений будет вряд ли возможно.
Авторы — профессор, депутат Государственной думы; главный экономист ИК «Тройка диалог»
Источник: Ведомости