Бухарестские заметки
За круглым столом собрались журналисты из Болгарии, Румынии, Турции, Польши, Грузии, Украины, Молдовы. Всех их отличало нечто общее – отсутствие национальной ограниченности, зацикленности на проблемах сугубо своих стран, широта взгляда, понимание и интерес к глобальным проблемам. Когда ты не принадлежишь к настоящей или бывшей сверхдержаве, то трезвее относишься и к своей стране и больше интереса проявляешь к другим государствам. Другое следствие проживания в небольшой стране – обязательность владения иностранным языком. Средний российский журналист вполне может обходиться одним только русским, и не особенно от этого страдать. По-русски говорят на просторах СНГ, его еще не забыли в Восточной Европе — и круглый стол в Бухаресте это подтвердил. В первый вечер политкорректно общались между собой на английском молдаване и украинцы, поляки и грузины, на уже на следующий день ложная стыдливость была отброшена и все перешли на русский. Повторюсь, это удобно, но на самих россиян действует расслабляющее, они теряют в приобретении дополнительных конкурентных преимуществ.
Однако, самое главное отличие «этих» журналистов от российских – иное отношение к собственной профессии, вера в то, что профессиональная этика действительно существует, как и существуют и необходимы демократические принципы. Наши масс-медиа заражены цинизмом, кажется, уже необратимо. Значительная часть разговора в Бухаресте выглядела бы для уха российского журналиста либо нестерпимо фальшиво, либо невероятно наивно. В первом случае было бы непонятно – зачем врать про какие-то принципы, про то, что СМИ — «сторожевая собака общества», когда всем ясно, что есть одна задача — заработать как можно больше, ведь мы же — не маленькие дети и прекрасно понимаем, что «никакого пульса нету»*. Везде газетами и ТВ манипулируют, везде есть цензура, везде все покупается и продается, просто на Западе это делает хитрее и тоньше.
Во втором случае журналисты выглядели бы наивными болванами, поверившими в фальшивые или прекраснодушные идеи, которые на самом деле, по крайней мере, в России, реализовать нельзя. Когда болгарские или турецкие журналисты с жаром рассказывали о каких-то проблемах в плане освещения проблем меньшинств, как нужно осторожно подбирать слова, учиться становиться на точку «другого», не поддаваться национальным мифам и стереотипам, или когда украинские журналисты рассказывали, как они восставали в дни «оранжевой» революции против «темников», отказывались нести в эфире пропаганду, как ставили на место олигархов-хозяев или чиновников-цензоров, то все это казалось чем-то нереальным.
Неверие российского журналистского мейнстрима в некие базовые профессиональные требования действуют разлагающе. Начнем с того, что всеразъедающий цинизм не позволяет судить объективно о причинах и мотивации поступков в той же Украине. «Если мы не можем себе позволить пискнуть против Эрнста и Добродеева, Кулистикова и Пономарева, то как же смеют украинские коллеги? Они, что, не боятся потерять работу? Значит, их протесты проплачены, а сами они – куплены». (Вариант — «они все врут»)
Отсутствие интереса к объективности и многосторонности не позволяет беспристрастно освещать конфликтные ситуации в Эстонии и Грузии, Молдове и Латвии. Зачем интересовать мнением других — когда и так все ясно, особенно после «темника» из АП?
А уж добровольный запрет европейских СМИ на использование слов вроде «цыгане» или «gypsy» вообще показался бы изысканным лицемерием. Начни наши СМИ писать как в Европе «рома» (самоназвание цыган), представляю всю меру сконфуженности читателей и ярости редакторов.
Вспоминаю свое начало журналисткой деятельности (не такое уж давнее). Я послал в редакцию той газеты, где начинал, текст о проблемах расистской проверки документов, которую мы ежедневно наблюдаем на улицах Москвы и в метро. Редактор – седовласый бывший работник ЦК, автор книжки о социалистической нравственности, человек, в общем-то, неплохой, без обиняков отрезал: «это что ж, позволить чернож**** тащиться в Москву сколько захотят?»
Еще картинка – Ливия Плакс, глава PER’а, пока была в Румынии успела побывать на приеме и у министра иностранных дел (юная чиновница из МИДа сидела за столом) и у министра по делам национальностей (его зам также присутствовал). Румынским чиновникам было не зазорно взаимодействовать с НКО, никто не считал их вредителями или шпионами, хотя поднимались острые вопросы из внутренней жизни Румынии — цыгане, которых там дискриминируют, венгерское меньшинство и т.д.
В то же самое время, что проходил «круглый стол», в Бухаресте состоялись важные политические события. Во-первых, прошел референдум по импичменту Траяну Басеску. Его, демократа-антикоммуниста, парламент вознамерился было изгнать с должности, несмотря на отрицательное заключение Конституционного суда по этому поводу. Басеску смело боролся с коррупцией, предпринимал необходимые юридические реформы, создал спецкомиссию по преступлениям коммунистической эпохи, доклад которой зачитал перед ошеломленным парламентом, поведав, что репрессиям в Румынии подверглось два миллиона человек. Все это возбудило против него острую ненависть посткоммунистов и части демократических сил, связанных с олигархами. Но свое слово сказал народ – вполне демократически поддержав своего президента 75%. Кампания «за-против» велась вполне свободно, большинство телеканалов даже поддерживали, скорее, не президента, а его противников во главе с премьером Таричану. (Представьте ОРТ-РТР во время попытки импичмента Ельцину непредвзято рассказывающих о событиях).
Басеску с триумфом вернулся в свое кресло, но в самый день своей победы он допустил страшный промах. Журналистку, которая подловила его в супермаркете делающим с женой покупки (представьте теперь Путина в супермаркете, ха-ха), он назвал в разговоре с супругой «вонючей цыганкой». Естественно эти его слова, записанные на диктофон, все румынские каналы, вне зависимости от политических пристрастий, прокрутили сто пятьдесят раз. Басеску пришлось просить у журналистки прощения.
Эти примеры я привел для иллюстрации того, что если страна хочет, то она может вполне успешно избавляться от своего тоталитарного прошлого. Наследие в Румынии было похуже чем у России. Еще в декабре 1989 года там у власти находился Чаушеску, о котором поэт писал: «Как всякий старый сталинист был Чаушеску зол и туп». В СССР же к тому времени четыре года шла перестройка Михаила Сергеевича. До коммунистов в Румынии была диктатура Антонеску, до того — короля. Так что румыны никогда не жили при полноценной демократии. Но если в России последние лет восемь всякая сволочь вполне успешно убедила народ, что свобода слова и политической деятельности нам не нужны, то в Румынии народ оказался умнее, пусть он и в массе своей неграмотней, и у румын нет Льва Толстого и Федора Достоевского. Главное — желание идти по пути демократии и не сворачивать с него несмотря ни на какие искусы.
Бухарест — город не богатый. Его магазины по сравнению с московскими скромны. (Хотя есть и ИКЕА и «Ашан») Одеваются там пока на российский, а не на европейский манер – подчеркнуто сексуально, с макияжем и каблуками-шпильками. Но румыны без виз путешествуют по миру, а мы унижаемся, стараясь получить заветную визу. Их будущее определено. Это – прозрачная подконтрольная обществу власть, свободные СМИ, и проч. и проч. Набор пусть и стандартный и скучноватый для кого-то, но действенный. Мы же ничего не знаем, что нас ждет. Имя своего будущего президента румыны назовут сами, нас известят о нашем из Кремля. Интеллектуальная жизнь бьет в Бухаресте ключом, наша целиком и полностью определяется закомплексованными маргиналами, с их антизападными страхами и великодержавными фобиями.
Когда в августе 44-го советская армия вошла в Румынию, солдаты и офицеры удивлялись, что даже там уровень материального благосостояния в разы выше, чем в СССР, истощенном коллективизацией и индустриализацией. Сегодня же все больше жителей Молдовы делает выбор в пользу Румынии, а не России. Если вчера российский паспорт казался пределом мечтаний для гастарбайтера из Бельц или Комрата, то теперь его заветная мечта – паспорт румынский, паспорт, дающий право считаться свободным человеком. В очередь на их получение уже записалось полмиллиона человек.
Однако.
* Дореволюционный анекдот. К одному фельдшеру приходит в гости другой. Хозяин жалуется на плохое самочувствие. Гость предлагает пощупать пульс. Ему отвечают: «да брось ты, ведь свои же люди – мы прекрасно знаем, что никакого пульса нету».