Давайте поменяем Конституцию. Часть I
Я полностью согласен с тезисом Михаила Краснова, согласно которому, не поменяв Конституцию, невозможно добиться мало-мальских изменений в текущей политике. К сожалению, очевидные вещи часто упускаются из виду. Наши оппозиционеры бьются с упорством, достойным лучшего применения, за право выдвижения своей или чьей-либо еще кандидатуры на президентских выборах, в глубине души ясно сознавая всю тщетность не только попытки попасть в Кремль, но и невозможность произвести хоть какой-нибудь значимый эффект вообще. Кому и чем помогло участие Евгения Савостьянова в избирательной гонке 2000-го или Ирины Хакамады — в 2004-м? Они разве что доказали принципиальную слабость и «неизбираемость» демократов. Никакого нравственного очищения в политике не произошло, равно как и сплочения вокруг них либеральных сил.
Да, в истории известны примеры, когда формальная неудача оказывается по факту победой. Авторитарной власти бросается значимый вызов, люди пробуждаются от спячки, распрямляют спины, появляются лидеры, которым они доверяют, правительственный лагерь боится и дрожит, после чего раскалывается, и т.д. и т.п. Но современная Россия – не тот случай.
То же самое можно сказать и про думские выборы, которые на носу. Повлияли ли хоть раз, начиная с 1993 года, их результаты на политику правительства? Политолог Михаил Виноградов правильно подмечает, что для исполнительной власти их итоги носят лишь индикативный характер, не более того. Так зачем очередные переживания по поводу того, пройдет СПС семипроцентный барьер или не пройдет? «Подстава» «Гражданская сила» Барщевского или не «подстава»? Да, получили правые более 8% в 1999 году, и что из того? Как была использована эта «победа»? Я уже писал ранее, что СПС бездарно промотала доверие своих избирателей, утонув в беспринципном политиканстве. Кириенко в исполнительной власти не посланец этой силы, и даже не ее дезертир, а наглядное воплощение принципиальной невозможности у нас принципиальной политики.
Пока партия, победившая на выборах, не имеет возможности сформировать правительство – сама или в коалиции с другими партиями, – всякое занятие политикой всерьез есть профанация в лучшем случае, либо жульничество в худшем.
После того как в декабре 1993 года Ельцин не предложил победившему Жириновскому попробовать сформировать свой кабинет и демонстративно оставил Черномырдина, любому непредвзятому наблюдателю стало ясно – партии в России всего лишь фиговый листок новейшего самодержавия. Увы, но признать самоочевидное оказалось не под силу ни правым, ни левым. Как могли Виктор Шейнис или Сергей Шахрай сознаться, что их борьба за демократию увенчалась суперпрезидентской протомонархической властью? Сказать так — значит признать итог всей своей деятельности отрицательным. Российский политикум предпочел пребывать в сладостном самоослеплении, благо партийное разнообразие приятно радовало глаз.
Но играть сегодня по установленным властью правилам — это играть с заранее известным результатом, ибо и формально, и неформально «правда» на стороне Кремля. Даже если вдруг исчезнет манипулирование СМИ, журналисты излечатся от самоцензуры, падет административный ресурс, а в Думе оппозиция составит большинство, то все равно президентской воле никакие результаты голосования будут не указ, что блестяще доказал уважаемый Михаил Краснов. Надежды демократов на то, что в рамках авторитарной политической конструкции, дающей исполнительной власти практически неограниченные полномочия, они смогут завоевать президентский пост либо составить большинство в Думе и так изменить правительственный курс, – иллюзорны. Но даже если представить невероятное — Михаила Касьянова или Владимира Буковского в Кремле, то что это будет означать? А будет это означать лишь то, что во главе жесткой недемократичной конструкции оказался случайный человек, и все конституционное устройство станет препятствовать, а не способствовать либеральной политике. Короче говоря, это как если бы большевики в царской России связывали надежды на переустройство общества со вступлением на престол «своего» помазанника. Причем случай с правительством – лишь один из примеров. Могут ли партии поставить своего губернатора? Зачем они участвуют в региональных выборах? Привела ли победа «Справедливой России» в Ставропольском крае в марте 2007-го к замене их противника Александра Черногорова?
***
Я не готов дать ответ на вопрос – как поменять Конституцию. Знаю лишь, что сделать это необходимо. И могу для дискуссии предложить свое видение того, каковой должна стать та Россия, в которой будет предоставлено максимум возможностей и свобод для политической самореализации граждан.
Поскольку русская пословица гласит, что клин следует вышибать клином, а Мао в свое время говаривал, что, чтобы выпрямить, следует перегнуть, то в рассуждениях я отталкиваюсь от американского опыта, вполне доказавшего свою пригодность за более чем двухсотлетнюю историю и во многом противоположного опыту российскому. Мой вывод таков – более всего России потребны в настоящий период две вещи – максимальное количество выборных должностей и максимально широкие полномочия для законодательной власти. При этом я не выступаю за парламентскую республику, а считаю, что именно сильная президентская власть нужна нашей стране, но при условии реальных ее ограничителей, т.е. системы сдержек и противовесов. Никакого противоречия в моем исходном тезисе не содержится, что и попробую доказать далее.
Америка, которой так боятся и которую так ненавидят наши патриоты (а кто сегодня не патриот?) при самом ближайшем рассмотрении оказывается вовсе не монолитной махиной, господствующей над миром. «Страна множества властей» на самом деле сложноустроенна, но в основе этого, на первый взгляд, хаоса лежат ясные принципы – взаимозависимость и контроль властей и их полная подчиненность избирателям. И как в экономике, так и в политике сложноустроенность помогает поддерживать устойчивость развития. В Америке принципы демократии воплощены с наибольшей полнотой, с настойчивостью, кажущейся некоторым абсурдной, но именно это и позволяет ей выдерживать всевозможные кризисы без революций и сохранять конституцию вот уже двести двадцать лет.
Начнем с того, что в США избираются не только президенты-губернаторы-мэры. Избираются вице-губернаторы (нередко независимо от губернаторов, что приводит к тому, что первый — республиканец, а второй – демократ, как сейчас в Калифорнии). Избираются почти все госсекретари штатов, их главные прокуроры, казначеи, аудиторы. Везде в Америке избираются руководители органов образования. В дополнение к ним в разных штатах существуют иные выборные должности. Например, в Калифорнии избирают комиссионера по страхованию, а в Техасе – членов железнодорожной комиссии (которая на самом деле управляет нефте- и газопроводами). Короче говоря, большинство главных чиновников любого штата независимы от губернатора, и он работает с ними на условиях взаимной договоренности. Это никоим образом не сказывается на качестве услуг предоставляемых населению. Зато избиратель может быть уверен в сохранности каждого цента. Губернатор готовит бюджет, казначей дает распоряжение на проводку той или иной суммы, согласовывая это с аудитором, который потом еще и проверит использование. Предпосылки для коррупции минимальны. Кстати говоря, избираются в Америке не только чиновники, но значительная часть судей, однако данный сюжет оставим за кадром.
Одновременно это великолепная школа для оттачивания политического мастерства. Прохождение через регулярные выборы воспитывает настоящих бойцов, развивает навыки самостоятельности (а не послушания!), помогает отобрать лучших из лучших.
Для того чтобы четче понять, государственных деятелей какого типа порождают две системы – российская и американская, вспомним знаменитую комиссию Гор — Черномырдин 1990-х. Оба политика были вторыми лицами в государстве, по крайней мере формально. Но какая разница между блестящим оратором Альбертом Гором и Виктором Степанычем, косноязычным до гениальности! Гор с молодости прошел через множество выборов – и в Палату представителей, и в сенат. И места себе он там не покупал, а завоевывал беспрестанными встречами с избирателями, работой с коллегами, поисками компромиссов. Кстати, уйдя в отставку, Гор пишет книги (естественно сам — как бывший журналист), снял документальный фильм с самим собой в главной роли, посвященный наиболее волнующей его проблеме – глобальному потеплению. А можно ли представить себе Черномырдина в подобной роли? Например, чтобы Виктор Степанович посвятил себя на склоне лет делу сохранения ямальской тундры и вел кампанию по этому вопросу? Нет, он все цепляется за государственные должности.
Сравним Дмитрия Медведева или Сергея Иванова (вполне вероятно кого-то из них нам навяжут высочайшим соизволением) с Бараком Обамой или Руди Джулиани. Контраст прямо бьет в глаза. Достаточно заметить, что из «наших» никто и никогда по примеру своего патрона Путина ни с кем публично не дискутировал. Я представляю себе, что б было, если бы кто-то из них вынужден был о чем-то спорить в прямом эфире, например с Зюгановым или Немцовым. Их бы разделали как бог черепаху. Тогда как любой из американских претендентов находчив, дружелюбен и умеет работать не с подобострастными «представителями прессы», а с действительно независимыми журналистами, задающими колючие вопросы. Российская элита неуклонно деградирует в своем человеческом качестве. Черномырдин смотрится Демосфеном на фоне вовсе незаметного и безликого Фрадкова, Игнатьев – бледная тень от Геращенко. И так далее.
Увы, наши министры и губернаторы чистые чиновники по своему духу, и чем дальше, тем больше, а ведь они должны быть прежде всего политиками. Например, это всегда утверждал и утверждает такой знающий инсайдер как Евгений Михайлов, дважды избиравшийся губернатором Псковской области и депутатом Госдумы. Он по своему опыту понял, что в работе главы региона главное – не руководство экономикой, а именно политика в чистом виде.
Сегодня в России, где, как известно, произошел откат от куцей демократии 90-х, все развивается аккурат в противоположном направлении. Губернаторов более не избирают, а назначают. (Последний самарский пример – в понедельник объявили об отставке Титова, а в четверг уже утвердили Артякова. И где тут роль гражданского общества или партий, о которых нам говорили в 2004-м? Какие и с кем консультации прошли? И кто был второй кандидатурой – ведь ее наличие необходимо по известному указу 2004 года?) Лично для меня лучшей иллюстрацией регресса служит судьба Счетной палаты – при Ельцине действительно независимой от исполнительной власти, в которой аудиторов и председателя с заместителем назначали палаты ФС, а ныне впряженной по инициативе Степашина в общую кремлевскую колесницу. Сергей Вадимович объявил, что назначение руководства Счетной палаты президентом повысит ее авторитет (!?). Другими словами – лучше, чтобы исполнительная власть сама подбирала себе ревизоров. Так был убит интересный эксперимент, когда депутаты парламента самостоятельно выдвигали соответствующих чиновников, учились искать при этом компромисс, согласовывать интересы разных фракций и партий. Но Кремль дико раздражала эта «невертикальность», и не представлявшую ни для кого действительной угрозы Счетную палату на всякий случай кастрировали.
И опять-таки – кому повредила избираемость губернаторов? Стал ли лучше аудит при Степашине, чем при Болдыреве? Ничем, кроме как политической целесообразностью, объяснить отказ от выборов и независимости нельзя. После того как губернаторы десять лет избирались, это вдруг было сочтено вредным. Аргументов два: публичный — «нужна вертикаль власти» (никто в мире этого понятия не знает, ни в Индии, ни в Бразилии, ни в Канаде), непубличный – «не дай бог изберут губернатором вахаббита». Но даже когда на Алтае избрали Евдокимова, трагедии не произошло, а все треволнения касались алтайской верхушки, озабоченной грызней вокруг кресел. Но, главное, как научиться демократии, не делая ошибок? И можно ли считать народный выбор ошибкой вообще? И кто доказал, что выборы губернаторов в России принесли вред и какой именно? Короче говоря, никакой публичной дискуссии по этому вопросу не было, сказали «так надо», и трусливая наша элита, не вякая, подчинилась.
И все это при том, что Россия — федеративная республика. Существует ли хоть одна федерация в мире с назначаемыми главами ее субъектов? В Индии, Бразилии, Мексике, Нигерии с их кричащими проблемами никому в голову не приходит поступить по-российски. Понятно, что реальной федерации у нас нет в принципе, но все настолько коррумпированы, что и не протестуют. Шаймиевых-Рахимовых вполне устраивают негласные сделки с Кремлем.