Нефутбольные страсти. Ежемесячное обозрение. Декабрь 2010-го
Предстоящее футбольное действо сможет оказать на политическую жизнь нашего государства как позитивное, так и негативное воздействие. С одной стороны, необходимо представить гостям современную европейскую страну, открытую и толерантную. С другой стороны, вполне возможна ставка властей на показуху, с зачисткой несогласных и вообще всех нежелательных элементов (как во время Олимпиады-80), с нагнетанием ура-патриотизма. То же самое относится к экономике. Чемпионат может обернуться бессмысленным растрачиванием денег или стать стимулом для роста – все зависит от того, в чьих руках и с какой целью сосредоточится подготовка к первенству. Поскольку 2018 год от нас далеко, давать сегодня прогнозы дело неблагодарное.
Теперь о реакции на решение ФИФА. Что бросилось в глаза прежде всего? Во-первых, то, что значительная часть россиян, особенно неравнодушных к политике, как, например, блоггеры, восприняли новость отрицательно либо безразлично. В оценках самых разных людей прозвучало много скепсиса. Той эйфории, которая сопровождала известие о победе Сочи, не было и в помине. Похоже, у населения постепенно повышаются требования к власти. Такими вещами, как подачки национальной гордости, пронять россиян становится все труднее. Их гораздо сильнее волнуют вопросы, непосредственно относящиеся к повседневной жизни.
***
Пора от футбольного чемпионата перейти к футбольным болельщикам. Ведь именно фанаты стали едва ли не главными «героями» прошедшего месяца. События 11 и 15 декабря без преувеличения потрясли страну. Нынешнее поколение молодежи, кажется, не упомнит ничего подобного. Шутка ли – нескольких тысяч тинейджеров собираются в самом сердце Москвы – у стен Кремля; собираются не за деньги, никем не принуждаемые. Там они не просто скандируют лозунги – это было бы безобидным хэппенингом, а устраивают настоящее побоище с милицией. Через несколько дней явление стихийной самоорганизации повторяется на Площади Европы, только милиция уже действует на опережение, и дело обходится без драк и демонстраций.
На безрыбье и рак рыба. Думающая часть России, давно отвыкшая от такого рода публичных зрелищ и испытавшая ошеломление, пустилась в обсуждение каждой детали произошедшего. Что же в действительности случилось на Манеже и у Киевского вокзала? Понять по свежим следам непросто. То ли это вспышка националистических чувств, то ли демонстрация фанатов, и приметы ксенофобии лишь случайность. Некоторые говорят о социальном бунте и жажде справедливости, которой не найти в коррумпированном государстве. Соответственно отличается и отношение к произошедшему. Кто-то обрадовался пробуждению гражданской активности. Кто-то испугался отчетливых признаков фашизма. Одни в восторге от «русского национального протеста». Другие считают все ерундой, которую лучше не замечать.
Есть и такие, кто говорит о спланированной провокации власти и спецслужб. Мол, «восстание «Спартака» – задумка Кремля, чтобы демократическая общественность еще раз убедилась, что русскому человеку воли давать нельзя и власть у нас, как и во времена Пушкина, единственный европеец. Вот почему, продолжают такие скептики, ни в коем случае не стоит лить воду на мельницу «антифашизма», который в данном случае служит способом одурачивания населения.
Ряд либералов, как уже сказано, искренне верят в угрозу фашизации, но при этом полагают, что на власть надеяться глупо, ибо она сама порождает коричневые настроения. А значит, отпор погромщикам надо давать, не уповая на государственные структуры, а силами гражданского общества
Национальные и националистические чувства – материя сложная. Никакие лидеры демократов или коммунистов и мечтать не могут о том, чтобы вот так неформально собрать в центре Москвы несколько тысяч своих сторонников, готовых к активным действиям. Правда, отсутствие вождей и явных организаторов имеет обратную сторону: насколько быстро фанаты сплотились, настолько быстро они и охладели. Но речь не об этом. Манеж показал: значительную часть населения волнует то, чему не уделяют внимание власть и оппозицию, и, напротив, этим людям не интересно то, что важно для Кремля и либералов с коммунистами (намеренно упоминаю противоположные по духу оппозиционные лагеря).
Это феномен, на котором прокалывались многие политики. В 20-е годы ХХ века в Италии и Германии и левые, и традиционные партии потерпели крах, поскольку у них не было ответов на вопросы, актуальные для сограждан. И в данном случае не важно, так ли уж жизненно необходима была отмена Версальского договора или то был миф, за которым слепо пошли миллионы. Главное, что они пошли. И те, кто возглавили это движение, оказались на коне, а кто предпочитали его не замечать либо звали в другую сторону, – проиграли.
Так и сегодня в России. Национальные противоречия – объективная реальность. Даже если они актуальны для небольшой части населения, эта часть активна и готова к действиям. У либералов несколько точек зрения на ситуацию. Одни полагают, что проблемы вообще не существует, а все дело в предрассудках населения, этнических стереотипах и в том, что кто-то пытается этим манипулировать. Такой подход был бы наилучшим, если бы его адепты могли переубедить хоть несколько процентов тех, кто исповедует обратное. Переубедить же они не в состоянии, да и дискуссий принципиально избегают, ибо считают, что таковые могут лишь разжечь ненужные страсти. Максимум для них возможного – собрать на митинг против ксенофобии полторы тысячи человек. Немалое достижение, если учесть массовую аполитичность.
Другие представители либерального лагеря, например Владимир Милов в своей недавней статье, предлагают выхватить знамя национальной идеи из грязных рук и самим размахивать им. Милов видит одну из главных ошибок демократов в том, что в 90-е годы национальный вопрос был выпущен из поля зрения и отдан на откуп «державникам». Констатация этого факта вполне резонна, но вот надежда на второе издание «либеральной империи» (а ля Чубайс начала двухтысячных) наивна. На чужом поле никогда не перекричишь тех, для кого оно родное.
Россия не Запад с его укорененным страхом перед любым национализмом и чувством вины. Там либералы-«голуби» могут чувствовать себя комфортно, там они задают дискурс. Да и национальные противоречия ощущаются у нас куда жестче и проявляются совсем в иной форме, чем в Европе. Возьмем, например, цыган. Во Франции они нищее обездоленное меньшинство, находящееся на обочине жизни; в России про них этого никак не скажешь. Наше государство многонациональное, и на каждый роток в нем не накинешь платок. Поэтому говорить о взаимоотношениях этносов, религий и культур можно и нужно. Но разговор должен быть не отвлеченным, а конкретным, без заумных, непонятных людям терминов и отвечающим на вопросы, порождаемые реалиями.
Адаптация мигрантов – всегда трудный процесс. И европейский малоудачный опыт это подтверждает. В России же речь идет – если касаться событий, вызвавших погром на Манеже, – даже не о людях, приехавших из-за рубежа, а о внутренних переселенцах. Для нас ближе американский опыт «плавильного котла», при котором уже второе поколение в каждой мигрантской семье усваивает ценности общества и органично вливается в него. Не допустить образования этнических анклавов в российских городах – насущная задача.
Как отнеслось к проявлению нарастающей этнической напряженности руководство страны? Думаю, не ошибусь, если скажу, что наиболее адекватное определение этой реакции – растерянность. Началось шараханье из стороны в сторону. Президент записал в Твиттере: «И последнее на сегодня. По Манежной. В стране и в Москве – всё под контролем. Со всеми, кто гадил, разберемся. Со всеми. Не сомневайтесь». Но это, скорее, свидетельство непонимания происходящего, попытка задним числом показать себя уверенным и компетентным. Затем посыпались «волевые» заявления: «…Такого рода несогласованные мероприятия должны жестко пресекаться… а при неподчинении лиц, которые в них участвуют, властям, их участники подлежат безусловному задержанию». Были даны соответствующие указания ФСБ, МВД, губернаторам и далее по вертикали. Но после драки кулаками не машут. Именно 11 декабря, несмотря на то, что информация о предстоящем сходе циркулировала в Интернете совершенно открыто, милиция проявила себя крайне пассивно. Вместо того чтобы предупреждать события, она поначалу лишь наблюдала за происходящим.
Непоследовательность и отсутствие единой тактики в верхах показала и встреча Владимира Путина с фанатами. Чувствовалось, что наши лидеры уже не знают, к кому обращаться и что делать. То же самое выявило и заседание Госсовета с экстренно измененной повесткой дня. Неподконтрольная активность, да еще в двух шагах от Кремля, смертельно перепугала власть. Совершенно ясно, что ничего у нас в этой сфере не изменится. Те люди, которые сегодня управляют страной, абсолютно не способны к тонкой и деликатной работе по налаживанию межнациональных отношений, борьбе с ксенофобией и этнической замкнутостью.
Особенно примечательно «открытие» Владислава Суркова: погромы на Манеже – следствие митингов оппозиции на Триумфальной площади в защиту 31-й статьи Конституции: «Другие люди, а жлобство то же». Ему вторил Путин: «Придется нашей либеральной интеллигенции бороденку сбрить и самим надеть каску – и вперед, на площадь, воевать с радикалами». Видно все-таки либерализм действительно сила, если его поминают всуе. Как бы ни бесновалась диковатая толпа на площади, интеллигентные либералы для власти страшнее.
Если почитать то, что пишут в Интернете в связи с «восстанием «Спартака», то вывод очевиден: молодежь перестала верить в Путина и Медведева и начала смеяться над ними.
***
С Лукашенко продолжается сложная игра. После драматического разрыва начала осени в декабре, когда была в разгаре избирательная кампании в соседней республике, белорусский президент заявил о примирении с Медведевым, заметив: если их отношения вдруг испортятся, они также неожиданно нормализуются. «Милые бранятся – только тешатся». Медведев, принимая коллегу в Москве, тоже держался так, словно между ними ничего не произошло. Но когда выборы завершились, Кремль не поспешил с поздравлениями.
Батька переиграл самого себя – обмануть Европу ему не удалось. Минску пошли навстречу под обещание свободных и честных выборов. Но Александр Григорьевич не смог сдержать слово, избирательная кампания закончилась традиционно – с разгоном оппозиции и арестами. Запад в итоге отвернулся от Лукашенко с презрением и негодованием. И в такой ситуации последний оказался меж двух стульев, не нужный ни Москве, ни Брюсселю. Вот бы России и сыграть в унисон с Европой – против официального Минска. Но не тут-то было. Страх, что в соседней республике к власти придут прозападные силы, сковывает у наших руководителей воображение, сужает кругозор. Видимо, Белоруссия обречена еще на долгие судороги лукашенковского режима.
***
Кремль продолжает свои бюрократические игры, выдавая их за серьезные реформы. Президент подписал указ «О дополнительных мерах по обеспечению правопорядка в целях совершенствования работы органов власти в этом направлении». Согласно новому циркуляру, в регионах должны быть образованы из губернаторов и силовиков постоянно действующие координационные совещания. Как пояснил Медвдев, это ответ на события в Кущевской, которые стали возможными, поскольку губернаторы не контактируют с силовиками. Теперь подобные отговорки приниматься не будут, главы регионов получают доступ ко всей информации из правоохранительных органов и наоборот.
Увы, эти наивные надежды могут породить лишь грустную улыбку. Никакие указы не в силах изменить реальности. Вера российской бюрократии во всемогущество аппаратных пертурбаций просто потрясает. Вспомним, как Чубайс в 1996 грозил губернатору Наздратенко, пробив указ, который наделил тогдашнего представителя президента в Приморском крае (по совместительству главу местного ФСБ) обширными полномочиями. И что? Вся власть этого представителя так и осталась на бумаге. А Наздратенко как поступал по своему произволу, так и продолжил поступать. А как повлияли на жизнь регионов созданные Путиным в 2000 году федеральные округа со «всесильными» полпредами? Да никак. Центр первый предпринял все меры, чтобы у этих полпредов не было никакого влияния. Я убежден, что уже через год про этот указ никто не вспомнит. Парадигма отношений между силовиками и губернаторами (мэрами) определяется в России не письменными инструкциями. Важно, что и те и другие никак не зависят от населения. Поэтому новые Кущевские будут возникать в России с неизбежной периодичностью.
Из той же серии имитаций и внесенный в Госдуму проект закона, согласно которому чиновники и депутаты должны объяснять происхождение своего имущества, превышающего по цене размер декларированных доходов. Вообще разнообразные формы борьбы с коррупцией наглядный показатель бессилия нашего государства. И Ельцин, и Путин, и теперь Медведев регулярно обещали и обещают покончить с этой гидрой – но все без толку. Ситуация не только не улучшается, а ухудшается. Но главы государства ведут себя как заложники дурной традиции – они обязаны что-то такое говорить насчет коррупции, иначе президент вроде как и не президент. Ну, а поскольку ничего не меняется, ценность подобных фраз раз от разу девальвируется.
Различие между западным госуправлением и российским в том, что там существует прямая взаимосвязь между обещаниями и их выполнением. Если Буш или Обама выдвигает некую инициативу, то ее реализация ощущается всеми, кого она должна была затронуть. У нас к той же антикоррупционной борьбе относятся как к ритуальной говорильне. Никто не ждет претворения обещаний в жизнь. Напротив, того, кто всерьез сошлется на слова президента, примут за наивного дурачка.
В этой связи нельзя обойти вниманием подписанный Медведевым закон о запрете главам регионов именоваться «президентами». Что он изменит? Ровным счетом ничего. Сепаратистских поползновений – там, где они есть, он не ликвидирует. Уважения к Кремлю и институту президентства также не прибавит. Принят закон исключительно ради показухи – мол, как мы оберегаем единство России, хотя понятно, что значение его даже в этом отношении исключительно декларативное.
***
В декабре наш руководящий тандем пообщался с народом. Как всегда, оба мероприятия проходили в обстановке крайнего сервилизма. Ни одного по-настоящему острого вопроса не прозвучало. Особенно противно было смотреть на лебезящих боссов с федеральных телекомпаний. Они бодро доложили президенту, что никакой цензуры в России нет, и попутно пинали Запад, где, мол, со свободой слова не все так гладко. Медведев на подобном фоне даже позволил себе поиграть в демократа, попеняв теленачальникам на разрыв того, что обсуждают в Интернете, с тем, что показывают в их новостях.
Интересную вещь сказал и Путин. Оказывается, отмена прямых выборов губернаторов — замечательный способ не допустить во власть криминал. Прежде, на «так называемых свободных выборах», за спиной кандидата часто стояли преступные силы, а теперь, «когда кандидата предлагает президент, это ограждает от проникновения криминала». Дальше он заметил, что в муниципалитетах «это, к сожалению, пока не так».
Во всем цивилизованном мире именно контроль граждан за политиками посредством свободных выборов и свободной прессы признан лучшим способом ограждения общества от всевозможных злоупотреблений властью. У нас же открывают нечто доселе неизвестное политической науке. А именно, что только власть способна к самоочищению, а общество, делегирующее в нее разные недостойные элементы, выполняет деструктивную роль. Что в свете таких «прозрений» ждет бедное самоуправление, и без того зажатое, приниженное, давно превращенное в придаток исполнительных структур?
Из слов премьера со всей неотвратимостью вытекает, что центр и не думает всерьез что-то менять в политической системе. Если наша «федерация» всего лишь пародия (главы регионов назначаются помимо желания местных жителей), как можно что-то «улучшить»? Если производить бесконечные косметические изменения, не трогая систему, нельзя перейти к заветной модернизации. Страх упустить власть, спровоцировать неконтролируемые процессы парализует все начинания и помыслы кремлевской верхушки.
***
Из этого же страха вырастает тотальное недоверие к европейским оценкам ситуации в России. На встрече Медведева с судьями Конституционного Суда Валерий Зорькин пожаловался президенту: «Конечно, возникают и проблемы – проблемы, связанные не с тем, исполнять или не исполнять решения Конституционного Суда… а проблемы в том, где границы юрисдикции национальной и юрисдикции, скажем, Страсбургского суда… когда в решении даются так называемые рекомендации общего характера, в том числе появляются, например, выводы о том, что плохой закон, закон нужно отменить, изменить и так далее». Медведев ответил весьма эмоционально: «Этот теоретический вопрос имеет абсолютно практическое значение по поводу того, до какой степени простирается компетенция Европейского суда, и может ли действительно все-таки Европейский суд или вообще международный суд в целом изменять национальное законодательство… Как мне представляется, мы все-таки никогда не передавали такую часть своего суверенитета… которая позволяла бы любому международному суду или иностранному суду выносить решения, изменяющие наше национальное законодательство… Мы на такие вещи закрывать глаза не будем. Хотел бы, чтобы присутствующие здесь судьи Конституционного Суда, главы Верховного и Высшего Арбитражного судов понимали мою позицию как Президента страны и как гаранта Конституции. На такие вещи мы будем реагировать».
Тезис предельно ясен: Россия не желает, чтобы какие-то гуманисты из Европы что-то у нее поправляли или поучали ее. Как известно, в зарубежных судах РФ проигрывает почти все дела, в том числе связанные с защитой социальных и политических прав своих граждан. Ситуация постыдная для Кремля – он предстает не как гарант прав и свобод, а напротив, как сила их попирающая. Если ты постоянно проигрываешь, лучше всего и вовсе не снисходить до спора. Не признавать юрисдикцию Европейского суда – и все тут. И никаких поражений.
***
О приговоре, вынесенном по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, и том, как это решение скажется на ситуации в стране, – уже в следующем году.