Электрошок и реформы в экономике
25 мая сего года случился грандиозный электрошок: авария на подстанции Чагино более чем на сутки лишила энергии полтора–два миллиона человек в Москве, Подмосковье и ряде других городов. Нанесен значительный экономический ущерб. Сразу же начался разбор полетов. И поначалу выводы казались совершенно ясными – во всем виноват Чубайс. Президент в немедленной реакции обвинил его в том, что он занимается реформами (с намеком – политикой), а надо больше заниматься текущими задачами. Следом без задержки вступил ход «доброжелателей». Д. Рогозин, Г. Зюганов, Г. Явлинский заявили: «Долой Чубайса!»
Я открыто заявляю: я сторонник Чубайса. Впрочем, мало-мальски информированные люди и так это знают. Но все же призываю читателя: слушайте не выкрики, а аргументы. Ниже я постараюсь по возможности объективно изложить свои аргументы, свое видение проблемы.
Моя позиция: дело не в персоналиях, дело в реальных проблемах и политике их решения.
Напомню, что в свое время в СССР была создана уникальная в мире единая энергетическая система, позволявшая маневрировать мощностями и обеспечивать электроэнергией огромные территории страны. Она соответствовала требованиям социалистической плановой экономики в условиях индустриальной фазы развития и сама развивалась на основе государственных капитальных вложений, пользуясь высоким приоритетом при их распределении.
Потом начались рыночные реформы, вызванные кризисом не в энергетике, а в социалистическом плановом хозяйстве в целом. В период всего трансформационного кризиса (1990—1998 гг.) электроэнергетика, а также «Газпром», Министерство путей сообщения – государственные естественные монополии, образующие основную инфраструктуру жизнеобеспечения страны, держали на своих плечах всю экономику и население, давая людям кроме своей продукции работу и зарплату, резко ограничив обновление своих мощностей: цены нужно было держать низкими, и так все оказались у них в долгах как в шелках. Весь этот период в электроэнергетике практически не было прироста мощностей, благо вследствие спада производства наличные энергомощности простаивали примерно на 30%.
В 1993 году энергетику уже реформировали, довольно поспешно. Было образовано РАО «ЕЭС России», в рамках которой выделены региональные вертикально-интегрированные компании АО-энерго. То есть на данной территории в них вошли все компоненты энергоснабжения – генерация (электростанции), сети передачи энергии и сбыт. Для всех потребителей в регионе энергия оказалась доступна только из одного источника. Так было и прежде, но тогда вся экономика была плановой, кроме монополий ничего не было, но и цены были постоянные, государственные.
В новых условиях цены первое время были практически отданы на откуп региональным компаниям и до 1998 года росли быстрее инфляции. Необходимость новой реформы была вызвана, прежде всего, потребностью в механизме сдерживания или снижения цен, т. е. тарифов на электроэнергию. Вариантов решения этой проблемы могло быть только два – государственное регулирование или конкурентный рынок. Госрегулирование – плохой механизм, так как либо чрезмерно зажимает цены и не позволяет производителям формировать ресурсы для инвестиций, либо, напротив, будучи не в состоянии стимулировать снижение издержек, допускает монопольный рост цен. Конкурентный рынок лучше, вопрос в том, возможен ли он в электроэнергетике.
К концу 1990-х, когда Чубайс пришел в РАО, во всем мире предпринимались шаги по либерализации энергетических рынков, и во многих случаях они приводили к успеху. Но конкуренция возможна в генерации, сети же образуют реальную естественную монополию, которую лучше оставить под контролем государства. Отсюда и основная идея второго этапа реформы – создать конкурентный рынок, открыть потребителям возможность выбора поставщиков энергии.
Концепция реформы и ее законодательная база формировались долго и в напряженных дискуссиях. Только к концу 2004 года, наконец, основные документы были утверждены на всех уровнях. Согласно планам, в 2006 году РАО ЕЭС должна прекратить существование.
Но все это время обновление мощностей производилось по минимуму. После кризиса 1998 года государство жестко сдерживало рост энерготарифов, чтобы дать встать на ноги другим отраслям. И сейчас промышленная политика состоит в том, чтобы цены естественных монополий росли медленнее инфляции, позволяя потребителям накапливать средства для инвестиций в модернизацию. А население вообще платит за электроэнергию вдвое меньше предприятий, которые его субсидируют на сумму более 50 млрд. рублей.
У энергетиков же все эти годы идет непрерывная дискуссия: нужно увеличивать инвестиции в масштабное обновление мощностей или же можно обходиться «поддержанием ресурса» и вложениями только в узкие места. Вторая линия позволяет встраиваться в проводимую государственную политику. Первая же требует ее изменения и повышения темпа реформирования, итогом которого должны стать конкурентный рынок энергии и свободные цены на нем. А под свободные цены можно уже привлекать необходимые инвестиционные ресурсы в виде займов или выпуска акций. Пока и, заметим, уже по меньшей мере 15 лет электроэнергетика развивается за счет продления ресурса. С началом экономического роста резервные мощности были, где возможно, задействованы, кроме совсем неэффективных станций, и проблемы обновления, а еще больше – надежности, стали нарастать как снежный ком.
В этом контексте становится ясно, что электрошок не был случайностью. Он только подал сигнал: первая линия поддержания энергетики на голодном пайке исчерпала свои возможности. Все, пора инвестировать, пора ускорить реформу!
Как ни странно, но авария в Чагино вместе с обвинениями Чубайса вернула и идею остановки реформы. Ведь жили же в советское время без конкурентного рынка, и все было хорошо. Да и, по правде говоря, опыты либерализации энергетических рынков за рубежом тоже не были убедительны: чуда нигде не наблюдается, эффекты не столь значительны, а аварии и кризисы происходят, что на либерализованных рынках (Калифорния), что на нелиберализованных (Северо-Восток США, где преобладают вертикально-интегрированные компании). К тому же предстоящая приватизация энергоактивов чревата многочисленными проблемами типа «кому достанется». Если их решить не лучшим образом, то конкурентный рынок может и вовсе не появиться, а с частных компаний не всегда спросишь, как с государственных. И инвестировать они поначалу вряд ли будут, постараются выжать, что можно, и избавиться от ненужного актива, если дело не пойдет.
Видите, я стараюсь быть объективным, проблемы, с которыми сталкивается реформа электроэнергетики, весьма сложны и реальны. Но, во-первых, авария имела место вовсе не потому, что Чубайс занимался реформой, а потому, что низкие государственные тарифы и утверждаемые правительством инвестиционные программы не оставляли энергетикам ресурсов на инвестиции и не давали возможности их зарабатывать. Зарабатывать же они смогут только в результате реформы, сейчас руки скованы. Или же государству придется все быстрее повышать тарифы, не имея возможности контролировать издержки. Конкурентный же рынок, хоть и несовершенный, позволит эти проблемы решить, хотя бы отчасти. Все равно он способен брать на себя основные функции координации взаимодействий его участников, создавая здоровые стимулы рационального экономического поведения – сбережения ресурсов, снижения издержек, согласования спроса и предложения, эффективного инвестирования.
Еще в 2003 году я с коллегами подготовил работу, посвященную нерыночному сектору в современной российской экономике. В ней было показано, что проводимая промышленная политика стимулирования роста за счет добывающих и инфраструктурных отраслей неэффективна, что нужно идти к сокращению нерыночного сектора, к расширению сферы действия нормальных рыночных механизмов, прежде всего в «Газпроме», электроэнергетике, ЖКХ, повышая доходы граждан-бюджетников и пенсионеров, чтобы они могли платить за все нормальные рыночные цены. А пока мы этого не сделаем, аварии будут все чаще, то в энергетике, то в канализации и отоплении. Ну вот, теперь жареный петух клюнул. Может, пошевелимся?