Февраль 17-го.
Девяносто лет назад, волею трагических исторических обстоятельств, власть и государство в России рухнули. Подданные российского императора разом обрели все политические свободы. Русский и другие народы империи стали решающим субъектом политического процесса.
Ответ на вопросы: « В какой мере российское общество оказалось готовым к этому испытанию? На что наш народ употребил данный ему историей шанс? Как можно охарактеризовать тот выбор, который совершило российское общество в эпоху революции и гражданской войны?» дает история ХХ века.
Историческая истина состоит в том, что российское общество, не мешкая, сбросило с себя ярмо свободы и передало всю полноту власти в руки большевиков. В стране установилась диктатура, которая вернула общество к состоянию до 1861 года. Выбор, сделанный народами России, оттеняется выбором западных окраин Империи — Польши, Финляндии, стран Балтии — которым удалось выскользнуть из имперских объятий.
Все это не снимает того, что в рамках советского этапа отечественной истории были решены многие исторические задачи и ликвидированы существенные диспропорции, накопленные в предшествующем периоде. Историческое движение происходило в рамках идеократического режима, тоталитарного в своей природе, который, лишь по мере старения, с накоплением исторической усталости, дряхления элиты, наращивания подкожного жирка и вымывания из идеологии какого-либо живого содержания смягчался до рутины бессмысленного авторитарного прозябания.
Граждане свободной России, выходившие на демонстрации в феврале-октябре 1917, вдохновлялись иной перспективой, видели в Революции, которая произошла на их глазах и при их участии, залог свободы и перспективу европейского будущего своей страны. Они ошибались. Авторы сборника «Вехи» оказались прозорливее. Диалектика истории такова, что добро, конечно же, побеждает, но в четвертом акте. А у нас нет способа определить, какой акт разворачивается на наших глазах — первый? второй? третий? Можно и так хочется надеяться на то, что мы присутствуем при разыгрывании четвертого акта, однако история и здоровый скептицизм учат осторожности.
В этой неопределенности содержится глубокий нравственный смысл. Для либерала свобода самоценна. Наши убеждения не связаны с конформистской конъюнктурой, и не зависят от политических перспектив на будущее. Оставим счастливое уменье разделять убеждения, которые позволяют повышать социальные позиции и решать житейские проблемы нашим удачливым оппонентам. Однажды маятник истории качнется, и они осознают себя искренними сторонниками либеральных ценностей.
До тех пор, пока в России остаются приверженцы идей прав человека, свободы и человеческого достоинства, у этой страны есть будущее. А что касается февраля 17-го, то пути истории отмечены не только победами. Вообще говоря, лозунг «победа любой ценой» глубоко безнравственен. Выходящий на битву рыцарь знает — важно победить, но сохранить лицо неизмеримо важнее. В 1917 году дело либерализма в России проиграло, но либеральная идея не погибла. Рисунок событий, разворачивающихся после 1991 года, далеко не так скоротечен, хотя и напоминает общую логику предшествующего кризиса. А это означает, что историческое время работает на нас.
Принявшие Февральскую революцию граждане свободной России верили в то, что революция выведет страну из тупика и видели себя союзниками великих демократий Запада — Англии, Франции, Соединенных штатов. Революция — пространство идеального бытия, время всеобщего воодушевления. Революция — событие фундаментальное. Ее можно победить, оболгать, заболтать и заслонить другими событиями, но нельзя отменить. Энергия революции неуничтожима. Она изменяет общественную психологию, отливается в ментальности, проникает в язык, сохраняется в памяти. Истории потребовалось девяносто лет на то, чтобы создать в России общество, способное сколько-нибудь адекватно воспринять ценности Февраля. Февральская революция возвращается из небытия.