Мумия Ленина и крах ГКЧП
Вот и минуло пятнадцать лет со дня августовского путча, ставшего финальной точкой в затянувшейся на семьдесят четыре года драме, невиданной в истории человечества. Как кажется, будущему историку, будет очевидно, что события 1991 года, следует рассматривать не только в аспекте перестройки и лавинообразного распада СССР, но с более широким прицелом – как финал чрезмерно долгого радикального эксперимента – составной части русской революции 1917-го года.
Если во Французской революции ее экстремистский якобинский этап занял один год, то у нас этап большевистский, куда более радикальный, не спонтанный как во Франции, а заранее обдуманный, базирующийся на разработанной теории, был подобен раковой опухоли, которая, разрастаясь, порой в десятки раз превосходит пораженный ею объект. В итоге, русская революция имеет следующие временные рамки – февраль 17-го-август 91-го. Почему так случилось – не тема сегодняшнего комментария.
Путч провалился по нескольким причинам. Заговорщики продемонстрировали полное непонимание настроений в обществе. Владимир Крючков, глава КГБ с его сотнями тысяч сотрудников и, наверное, миллионами сексотов, знал и слышал все, и, одновременно, ничего. Читая сегодня его воспоминания, как и воспоминания других путчистов, поражаешься их идеологической зашоренности, банальности мышления, узости кругозора. Первое желание – с удивлением пожать плечами: «и такие люди управляли нами!» Лишний раз вспоминаешь слова Ханны Арендт о банальности зла, о том, что великие преступления XX века совершали не дьявольские злодеи, а вполне заурядные люди. Крючков, Язов, Бакланов, Пуго, Янаев, Павлов – все это были не то чтобы посредственности (хотя и не яркие таланты), но глубоко искалеченные пропагандой, а, главное, травмированные опытом жизни в Советском Союзе люди. Первое не давало им возможности увидеть вещи, так как они есть, а второе не позволяло им действовать гибче, порождало страхи и комплексы.
Да, люди к августу 91-го смертельно устали от пустопорожней болтовни Горбачева, его нерешительности, от пустых прилавков и всеобъемлющей талонной системы, от межнациональных конфликтов, сумятицы и хаоса. Но это не означало, что они хотели возврата к «золотому веку» СССР, столь милого путчистам. Вот этого-то члены ГКЧП никак понять не могли.
В то время когда большинство общества тянулось к чему-то более свежему, гэкачеписты смотрели назад, видели в прошлом не кровавую тиранию, а идеал для подражания. И никакое КГБ было тут не в силах преодолеть это расхождение.
Другим важным обстоятельством было то, что заговорщики выросли в стране, где с детского сада насаждался конформизм, ориентация на ожидание указаний начальства. (Читая одновременно мемуары как западных деятелей так и советских начальников, поймал себя на мысли, что первые с детства ориентируются на постановку целей и их достижение – «хочу быть президентом, (губернатором, конгрессменом)». Ключевой же момент в биографиях наших вождей – «я работал начальником цеха, мне все нравилось, но тут вызвали в райком и рекомендовали перейти на партийную работу. Я отбрыкивался как мог, но пришлось подчиниться») Собственно никто из их не был лидером, тем более политиком, в западном смысле слова. Это были лишь высокопоставленные бюрократы, осторожные и боязливые, неспособные общаться с народом на равных, уютно чувствовавшие себя только в своих кабинетах, где являлись хозяевами положения. Их хватило на создание ГКЧП, узурпацию власти, изоляцию Горбачева – но что делать дальше никто не знал. Глядя из сегодняшнего дня, даже трудно представить как эти люди могли вообще на что-то решиться, не имея четкого плана действий?
Но даже будь они трижды смелыми, и имей они поминутный план на год вперед, ничего бы не изменилось. В худшем случае, при их твердолобом упорстве, пролились бы реки крови, но как страна, открыто прочитавшая «Архипелаг ГУЛаг», управлялась бы на старый манер – понять невозможно.
Важен также и шкурный фактор. Намеченное подписание Союзного договора фактически лишало большинство гэкачепистов карьерных перспектив. Они не видели себя в новых реалиях, и потому пытались отсрочить их наступление. Идейная зашоренность переплелась со страхом личного краха. Члены ГКЧП слишком любили себя во власти. И это тоже следствие жизни в СССР. Западный политик, теряя министерский портфель, не считает это концом жизни.
Путч провалился не только благодаря мужеству москвичей, явивших пример действий гражданского общества, и принципиальности российских властей, но и благодаря тому, что ГКЧП был откровенным анахронизмом. Дэн Сяопин, давя танками студентов на площади Тяньаньмынь, тем не менее, являл собой реформатора, успешно строящего рынок, короче говоря, человека устремленного в будущее, дающего надежду сотням миллионам китайцев. Какую надежду давали Крючков или Янаев?
Позволю себе одно личное наблюдение. 19 августа 1991 я встретил в Туле. Я был двадцатилетним студентом на каникулах, одиноким читателем газет и слушателем западных радиостанций. Все три дня я провел в каком-то экстатическом состоянии, не отрываясь от приемника, не пропуская ни одного выпуска новостей. В первый день эмоции так переполняли меня, что не в силах переваривать все происходящее в одиночку, я выскочил на улицу, думая послушать в городской толпе толки о невероятных исторических событиях, происходящих у нас на глазах.
Но каково же было мое изумление – НИКТО вообще не говорил о перевороте – ни пассажиры в транспорте, ни покупатели в магазинах, ни просто прохожие! Для меня утреннее известие о ГКЧП было подобно новости 22 июня 1941-го года о начале войны, для них же – непонятой пертурбацией в верхах, не стоящей внимания. Мой однокурсник, отдыхавший в то время в Анапе, засвидетельствовал аналогичную картину. Он пытался в 21-00 посмотреть программу «Время» по телевизору в общем холле, дабы узнать свежих новостей, но отдыхающие шикали на него, предпочитая что-то свое.
Конечно, и в той же Туле продвинутые субъекты что-то такое делали, даже звонили в колокола, но факт остается фактом – подавляющее большинство жителей России восприняло путч безразлично. И в этом обстоятельстве, тогда незамеченном, был заложен фундамент причудливой эволюции посткоммунистической России.
Пятнадцать лет назад, а именно, 21 августа, казалось, что всех нас ждет чудесное будущее. Силы добра и зла были четко определены и разделены. Последние — повержены. Но, оказалось, что зло сидело в каждом из нас, и его искоренение требовало тяжелой и упорной работы. Но тогда мы этого не знали.
Числа 25-го августа я поспешил на переполненной электричке из Тулы в Москву – хотелось вырваться из провинциальной затхлости и одиночества, своими глазами увидеть места легендарных событий, и, сегодня это кажется смешным, я спешил побывать в Мавзолее, пока его не закрыли. Прежде я никогда его не посещал. Ильич оказался маленьким, рыжим, бритым почти наголо. Наверное, он и сегодня такой. Оживи создатель Голема его мумию, она бы, наверное, лукаво подмигнула монгольским глазом: «Ну что, чья взяла?»
Но ответ бы не был в ее пользу. Несмотря на всю сумятицу в умах россиян, непредсказуемость их властей, главное сделано – рынок получил все права и заработал. Так что фундамент современной России весьма крепок, а что касается внешней облицовки, весьма устаревшей, то придут новые хозяева, и закрасят безвкусие иных времен…