Опасные поправки
Отмена 198 статьи Уголовного кодекса означает переход власти на иной способ борьбы с экономическими правонарушениями. Раньше государство в рамках либерального законодательства предлагало виновному в экономическом правонарушении снять с себя ответственность, воспользовавшись экономическими же механизмами, т. е. выплатой недостающих сумм в бюджет. Это позволяло предупреждать то, от чего всегда страдала Россия – от страха рядового гражданина перед государством. Теперь же государство совершенно меняет тон общения с гражданами. Отмена 198 статьи подразумевает, что каждый так или иначе может достаточно легко оказаться под судом. Разумеется, эта мера изначально не направлена на рядовых граждан, но такое поведение государства вполне ясно дает понять всем активным людям в стране, что если они будут вмешиваться в дела государства, последнее найдет, как с ними справиться. Надо учитывать и то, что осужденных по этим статьям не будет защищать или оправдывать западное общественное мнение, которое всегда строго относится к соблюдению налогового законодательства. Такой способ борьбы с любой экономической или политической оппозицией на более понятном сленге можно назвать – «всех подвесить».
Я думаю, что в первую очередь отмена 198 статьи Уголовного кодекса будет поддержана центристам, которые отождествляют себя с нынешним далеко не либеральным курсом российской политики и формируемым в рамках этой политики типом государства. Центристы не высказали никаких протестов или возражений по поводу дела ЮКОСа и вообще всей ситуации, о которой так много говорят международное сообщество, российские либеральные силы и даже коммунисты. Получается, что центристов происходящее вполне устраивает.
Ментальность власти такова, какая она есть. Сегодня даже высокие чиновники вполне правомерным изымать у добывающей компании лицензию после того, как Генеральная прокуратура наложит на акции этой компании арест, или лишать гражданства людей, которые три раза не участвовали в выборах. Каково правосознание – таково и государство. Причем основная опасность возникнет, если отмена 198 статьи будет иметь обратную силу: вы нарушали когда-то, а наказание за это получите сейчас. Если этой произойдет, Россия создаст очередной юридический прецедент нарушения базовых принципов формирования законов – ни один закон обратной силы иметь не может. Ведь люди действуют, исходя из правил, существующих на момент действия. Недопустимо, чтобы впоследствии, после принятия новых правил, их начинали карать за то, что прежними правилами не было предусмотрено. Это напоминает мне случай из советской практики, когда в 1950-е годы по настоянию Хрущева был принят специальный закон, имеющий обратную силу, по которому были расстреляны так называемые «валютчики». Советский союз тогда с треском выкинули из всех международных правовых организаций.
Впрочем, если Россия начнет применять законы с обратной силой, то международное юридическое сообщество, как и раньше, будет действовать очень жестко. Ведь это будет свидетельствовать о нарушении духа всех тех обязательств, которые Россия приняла на себя, подписывая международные соглашения, вступая в Гаагскую конвенцию, Гаагский суд, поддерживая приоритеты международного законодательства. Применение законов с обратной силой представит нас в глазах международного сообщества абсолютно пещерными людьми. В то же время такое «использование» закона – соблазнительная технология, во-первых, по переделу крупной собственности, а во-вторых, по окончательному запугиванию любой возможной оппозиции. Посмотрим, что победит – разум или соблазн. Но исхода этой борьбы спрогнозировать не могу, потому что просто не понимаю последнего периода правления Путина.
Понятно, что идет борьба за власть. Понятно, что часть его окружения хочет передела собственности. Но непонятно, зачем это нужно самому президенту?
Могу только предполагать, почему Путин увидел в Ходорковском опасность. Скорее всего, президент не воспринимает всерьез свой высокий рейтинг и недоучитывает силу публичной политики. Он не уверен в том, что рейтинг может стать прочным фундаментом для реализации его программы действий. Видимо, для Путина политика – это только внутриэлитные отношения. Только от них, по его мнению, все и зависит. В такой логике, всякий ведущий себя независимо, в том числе и Ходорковский, действительно представляет опасность, так как создает прецедент, пример поведения, которому могут последовать и другие.
Проблема в том, что эта логика неверна. Беспрецедентно высокое доверие президенту со стороны населения – это не миф. Это очень мощный политический ресурс, реально ставящий президента вне конкуренции, над схваткой. И если бы внутреннее ощущение уверенности у президента соответствовало уровню общественного доверия к нему, то появление независимого игрока должно было бы его только радовать, поскольку оно абсолютно соответствует провозглашаемым им целям государственного строительства. Появление сильной оппозиции означало бы, что в России начинает складываться цивилизованное государство с системой сдержек и противовесов. В этой системе сверхпопулярному президенту ничего не угрожает именно потому, что он сверхпопулярен. Он мог бы быть арбитром в процессе политической конкуренции, содействовать превращению этой конкуренции в прозрачную игру по четким правилам, то есть способствовать развитию демократии и росту эффективности политической системы. Если этого не происходит, то, видимо, в силу недооценки публичной политики.
Подобное отношение Путина к публичной политике объяснимо. Серьезного опыта открытой, публичной политической борьбы у него нет. В публичной политике Путин оказался сразу же на посту президента, практически без борьбы – продержка большинства населения сделала его выборы безальтернативными. И с самого начала его президентства находившиеся вокруг него политтехнологи, да и вся его команда, сделали все от них зависящее, чтобы убедить Путина в том, что общественная поддержка, рейтинг популярности – это не более чем пиар-трюк, а публичная политика – дело нестоящее. В результате получилось то, что получилось.
Сейчас та часть власти, которая крайне заинтересована в переделе собственности и консервации своего положения на вершине политической системы, использует и крупномасштабные, демонстративные акции (вроде ареста Ходорковского), и незаметные внешне, но предельно важные по сути изменения в законодательстве (такие, как отмена 198 статьи Уголовного кодекса) для того, чтобы занести дубину и над потенциальной политической оппозицией, и над бизнесом. Сегодня мы стоим перед серьезной опасностью силового передела собственности. Причем не национализации, а именно передела – отнятия у одних для передачи другим. Это может обернуться очередной «революционной», то есть быстрой и масштабной сменой элит, что – как всегда в таких случаях – будет сопровождаться сломом правил игры, то есть хаотизацией экономической жизни.
Вероятность того, что новая Государственная дума действительно отменит 198 статью и придаст этой поправке обратную силу достаточно велика: слишком серьезные политические силы этого хотят, а правовая ментальность большинства законодателей это позволяет. Поэтому вменяемой части политиков и юристов следует быть готовым к борьбе за отмену такого решения в Конституционном суде или международных правовых инстанциях.
Что же касается возможной реакции общества, то, к сожалению, с этой стороны негативной реакции не будет. Юридическая грамотность населения близка к нулю, а социальная зависть усиливается. У меня создается впечатление, что для многих людей сейчас важно не столько получить шанс жить в достатке, сколько устранить объект зависти. Таково нынешнее общество, изуродованное первой мировой войной, большевистской революцией и советским режимом. События, происходящие сегодня в стране, эти настроения только подогревают. Так что общественное мнение будет рукоплескать арестам богатых людей за любое правонарушение – действительное или видимое. Общество поддержит репрессии, хотя потом – по прошествии многих лет – будет об этом сожалеть. Впрочем, все это уже было.