Протест в Беслане – люди в поисках власти
Причины протеста жителей Беслана были очевидны с самого начала. Люди оказались один на один с трагедией, а власть куда-то испарилась. Ее, по свидетельству тех, кто находился в Беслане во время теракта, не было ни видно, ни слышно. Она появлялась во время приезда больших чиновников в виде их охраны в отдалении от школы. «Силовые» министры, бывшие на месте трагедии, Нургалиев и Патрушев, на людях не показывались. Все заявления от имени власти делал начальник местного управления ФСБ Андреев, за что, видимо, вскоре и был снят. В общем люди оказались без поддержки власти – как местной, так и гражданской. Никто из избранных при поддержке из Москвы, а фактически просто назначенных, при более чем настойчивой рекомендации, лидеров северокавказских республик – ни Дзасохов, ни Зязиков, ни Алханов – на месте трагедии не появились. А президент Путин прибыл в Беслан в такое время, чтобы не общаться с местными жителями и родственниками погибших. Ночью он явился на развалины школы и в штаб, а потом молниеносно уехал.
А потом началось расследование, была создана общественная комиссия, но произошла страшная для родственников погибших вещь – поначалу тела были перепутаны, а потом сплошной идентификации по ДНК не проводилось, многих идентифицировали по одежде, украшениям, особым приметам, прочим деталям. Были ошибки и многие тела оказались неопознанными. Люди сначала были похоронены под чужими фамилиями, а среди оставшихся неопознанными искали совершенно других. Вроде бы к концу года эту проблему удалось разрешить – проводились эксгумации, но все равно, как всегда в таких случаях, оказалось, что не каждый был готов принять в качестве тела родного человека то, что от него осталось, и не у каждого была 100-процентная уверенность в результатах опознания. Так что люди протестовали против того, что расследование нормально не ведется, а главная его цель – чтобы погибшие были упокоены – не достигается. Особенно удивило бесланцев, когда председатель комиссии по расследованию Торшин вдруг заявил, что дороги перекрыли те, кто, наоборот, расследования не хочет, тогда как они выступали именно с этим требованием.
Протестов в Беслане, собственно, ожидали еще в октябре, через сорок дней после трагедии. Ведь исходя из обычаев осетин, родственники должны переждать сорокодневный траур, а уж только потом мстить. Но ситуация сложилась так, что с некоторым запозданием власти удалось снизить напряжение в Беслане, отправив родственников погибших отдыхать по разным курортам. В первые дни в городе творилось что-то ужасное – люди все время разговаривали на улицах и в этих разговорах рождались самые кошмарные версии случившегося. Нельзя было оставлять людей в посттравматической стадии наедине с собой. Поэтому спустя некоторое время их начали вывозить на отдых, и к сорока дням настроения толпы смягчились. Впрочем, и с одной, и с другой стороны находились горячие головы. И осетины приходили в ингушские села, угрожая людям, и ингуши распространяли провокационные слухи, что осетины где-то устраивают погромы.
Но если тогда ситуацию можно было удержать под контролем, то никто не отменяет такую вещь, как даты, сроки и календарь. Власть пообещала к концу года провести полную идентификацию останков. В результате же она просто попыталась отчитаться в проделанной работе и убедить людей в том, что эти обугленные останки и есть их родственники. Так что представители власти сделали все, чтобы столкнуться со столь агрессивной реакцией. Ведь в Беслане все друг друга знают. И для тех, кто своих уже похоронил, горе тех, кто еще не получил такую возможность, ощущается как собственное. Ведь это – часть общей работы по расследованию. Так что логика этого протеста исходит не из местных обычаев, а из обычаев бюрократических – смены дат и выполнения плана.
Глубинная причина протеста состоит в том, что власть оказалась страшно далека от народа. И насколько эта ситуация может быть поправлена – непонятно. Например, президент Путин на днях ездил в Санкт-Петербург на открытие отреставрированного органа в Петербургской академической филармонии и встречался со своим немецким коллегой. А одновременно улицы Петербурга перекрывали льготники, обращение высшего должностного лица к которым могло бы их волнения погасить. Но эти события как будто происходили в разных городах. В одном – орган и филармония, а в другом – проблемы реальных людей. Покуда власть и люди существуют как бы на одной планете, но в разных измерениях, а эта тенденция в России только усугубляется, подобные протесты просто неизбежны.
Особенно опасно для власти то, что речь идет о протестах стихийных и негативных, у них нет лидеров. Так, жители Беслана призывают снять Дзасохова, но никого не предлагают на его место. Как и в случае с льготными протестами, власть ищет за этими выступлениями политических организаторов и лице определенных лидеров или партий, но на самом деле самое опасное для власти в этих протестах – их стихийность и отсутствие всякого центра. У бесланцев есть лидеры, но их протест не инспирирован никакими теневыми политическими силами. Вспомним, что во время волнений в Карачаево-Черкесии, власть тоже пытались выявить тех, кто за ними стоит. В ее логике полагать, что люди – существа манипулируемые, что любые массовые акции есть продукт манипуляций, к которым можно применить контрмеры. Но все гораздо проще. И на массовые стихийные протесты манипулятивными действиями не обойдешься, нужно что-то делать, нужно отвечать на реальные запросы людей, решать их проблемы. Есть ли у власти эта возможность? – остается под вопросом.