Уроки для исторических двоечников
Начну со второго события. Его будут вспоминать раз в сто реже, чем екатеринбургский расстрел. 15 июля 1918 года армии кайзера Вильгельма II Гогенцоллерна начали свое последнее наступление – в районе Реймса. Это было историческое самоубийство германской монархии.
Заключив мир с Лениным и начав в марте мощнейший натиск на Западном фронте, Гинденбург и Людендорф имели шанс навязать Антанте ничью с перевесом по очкам. При потере африканских колоний и форпостов в Китае, при очевидной необходимости заплатить за мир отходом во Франции к старой границе (сохраняя влияние в Эльзас-Лотарингии и Бельгии), Германия получила бы контроль над всей Восточной Европой и Балканами, а также над Закавказьем с бакинской нефтью. Солдаты Второго рейха и Двуединой монархии стали на подступах к Дону, Петрограду, Смоленску, Белгороду и Курску. А в Кремле был прогерманский режим, который казался тогда вполне марионеточным и который за неделю до того утопил в крови мятеж левых эсеров – романтиков, искренне не соглашавшихся с тем, что они помогли свергнуть Временное правительство и разогнать Учредительное собрание лишь для того, чтобы на их любимых крестьян обрушились продразверстка, а Берлин стал гегемоном Центральной и Восточной Европы.
К июлю 1918 года Германия ценой огромных жертв, по сути, реализовала все вековые геополитические планы своих рыцарей, генералов и имперских мечтателей. При этом стране все-таки удалось избежать репутации «изверга человечества». Но война слишком сложное дело, чтобы поручать ее генералам… Ведь генералам всегда кажется, что нужны еще один удар, еще одна атака и тогда победа станет уж совсем полной. А история строгий учитель: кроме двоек и оставления на второй года, она широко практикует и порку.
Прославленная генеральская парочка – Гинденбург и Людендорф решили, что они схватили Бога за бороду. И, находясь на вершине успеха, сделали еще один шаг вперед. Soldaten, Mit Gott fuer Kaiser und Vaterland! Но уже 18 июля в атаку пошли те, кого поднимали куда менее напыщенными призывами. Вроде такого: «Вперед, червяки, или вы решили жить вечно?!» Началось фронтальное англо-американско-французское генеральное наступление маршала Фоша. Войска двигались без остановки до Рейна…
В первой половине июля, когда в Уралсовете и Кремле решалась судьба царской семьи, печального будущего Второго рейха не знали. Там исходили из того, что Берлин – над миром. Так также понимали, что всего нескольких германских батальонов будет достаточно, чтобы привезти в Москву другое прокайзеровское правительство – на этот раз ультраправое, квазимонархическое. И бежать Ленину будет некуда. На Волге и на Урале его бы уже ждали КОМУЧ (Комитет членов Учредительного собрания) и чехословацкие мятежные полки.
17 июля 1918 года спецотрядом красноармейцев был убит Николай II Романов. С семьей, семейным доктором и слугами. Позднее та же участь постигла и других членов августейшей фамилии… Советская историография назвала ночной расстрел казнью1. Постсоветская Генеральная прокуратура расценила убийство Романовых как «уголовное преступление», лишив погибших права на реабилитацию. Замечу, что тем самым российские следователи и судьи признали преступными организациями и Уралсовет, формально проголосовавший за приговор, и Президиум ВЦИК, задним числом этот приговор утвердивший. В системе понятий «басманного правосудия» расстрел 17 июля был фемемордом. Это казнь по приговору тайного судилища – фемы. Две тысячи лет назад у германцев была такая форма расправы со сторонниками римлян. Фемеморд брали на вооружение революционные и контрреволюционные террористы, эсэсовцы. Кстати, принимая отказное решение по реабилитации жертв Катыни, наша прокуратура фактически подтвердила, что жертвой фемеморда стали и двадцать тысяч польских офицеров.
Я понимаю, что, строго говоря, Николай Александрович Романов был обычным гражданином. От монаршего достоинства он отрекся, как только получил по телеграфу ультиматум от командующих фронтов. Но умирал он как царь (за то, что был царем). И его семья умирала за то, что он был царем. Так в Освенцим везли сотни и сотни тысяч французов, немцев, поляков, голландцев, венгров, имевших только одно отличие от остальных сограждан – обрезанную плоть их отцов и дедов. В газовых камерах они все были евреями.
Так что же случилось 90 лет назад, 17 июля? Моя версия: группа Ленина превратила все большевистское руководство в заложников своей политики тотальной гражданской войны. Все советские вожди оказались повязаны причастностью к ритуальному убийству. Употребляю термин, под которым обычно понимают изуверский обряд зловещей секты. Расстрел в ипатьевском подвале был именно такой кровавой инициацией. Так депутаты Конвента вслух обосновывали смертный приговор гражданину Людовику Капету. Обратной дороги, «исторического компромисса» и прочих политиканских затей, граждане революционные краснобаи, не будет. Либо Дерево Свободы в каждой префектуре, либо пожалте на виселицу. Так ныне скинхедам-новобранцам поручают зарезать «черного» (а вы думаете, откуда эта эпидемия расистских убийств, производящая впечатление безумного соревнования двух столиц – Москвы и Питера?).
Ленинская группа показала стране: мы будем убивать направо и налево, безоружных, безобидных (это какой параноик мог подумать, что Романов Н.А. станет знаменем эсеровско-меньшевистского КОМУЧа?), женщин, детей. Еще через полтора месяца, когда крах Второго рейха осознали даже Гинденбург с Людендорфом, большевики поняли, что прогерманский курс оказался западней и что они одни против сонма врагов. Таинственное покушение на Ленина дало повод не только для истерического культа, но и для массового террора, со всеми чертами зверств, используемых оккупантами, — например, расстрелами заложников по признаку социального происхождения. Так вели себя только германские войска в Бельгии и в русской Польше в 1914 — 1915 годах. Это была реакция на робкое начало партизанского движения: мирные обыватели брали охотничьи ружья и стреляли из засад по колоннам оккупационных войск. Германское командование сочло такие действия грубейшим нарушением международных законов ведения войны – воевать полагается только в форме. Должен быть орднунг. Нарушителей надо показательно наказывать. Урок был усвоен. Ведь ясно, что не поддерживать большевиков – грубейшее нарушение исторических законов.
90 лет назад в нашу страну пришел тотальный террор – как инструмент прикладной политики. Через полгода после екатеринбургской трагедии, в январе 1919-го, вышел декрет о расказачивании. Это был третий в XX веке акт, легитимирующий геноцид — истребление по этносоциокультурным признакам. Первым было решение об уничтожении мятежных племен гереро и нама в Германской Юго-Западной Африке (Намибия), принятое на полтора десятилетие раньше. Вторым — геноцид/депортация армян в Османской империи начиная с апреля 1912-го.
Позорное постановление Госдумы о голодоморе, в котором гибель миллионов «мелких хозяев» обоснована индустриальным прорывом, и многочисленные публикации апологетов «эффективного сталинского менеджмента» убедительно показывают, что пока Ленин вышел историческим победителем. Рухнуло его государство, четырежды была уничтожена2 созданная им партия, переродившаяся сегодня в «системную оппозицию» при номенклатурной олигархии. Но принцип – выигрывает тот, кто способен на самую гнусную и циничную жестокость и на самое наглое ее оправдание, – признан и властями, и подданными как надежный алгоритм успеха.
1 Троцкий мечтал о публичном суде над царизмом. Так многие представители «ДемРоссии» мечтали о суде над КПСС. А зачем суд? «Золото» — в офшоры, партию – в Госдуму (утверждать нужных премьеров и нужные бюджеты). Публичный процесс над бывшим императором (как и гипотетический Московский трибунал) стал бы судом над деспотической системой в принципе. Но в первом случае нужно было внушить леденящий страх, во втором, напротив, склонить опальную партию к сожительству.
2Физически в 1937- 1938 годах; морально а) в 1926-м, когда большинство членов партии согласилось с уголовным преследованием своих товарищей из «левой оппозиции»; б) в 1990-м, когда КПСС была расколота на российскую компартию, принявшую «почвеннические» доктрины, и «демплатформу», поддержавшую создание на месте СССР национальных буржуазных демократий; в) в 2000-м, когда поддержала Путина, обменявшего «советско-великодержавную» ностальгию на завершение ельцинской политики рыночного максимализма.