Уроки Путина. Урок 2. Выставка, которой не было и судьба правозащитников.
…Времена брежневского застоя, когда я сам сидел, давно прошли. Возвращаться туда неудобно, неловко и нехорошо. Однако, в стране появились политические заключенные, которым действительно будет посвящена выставка в Музее Сахарова. Это не галерея героев, герой нашей выставки — заказное правосудие, служилое право.
Когда в стране возникает категория политических заключенных — это значит, что страна переживает глубокий политический кризис. Она либо уже тоталитарна, либо становится тоталитарной, следовательно, нужно громить правозащитников. «Обезьяний процесс», суд в Нижнем Новгороде над Стасом Дмитриевским по абсолютно надуманному предлогу в виде публикации двух заявлений Аслана Масхадова Европарламенту, где выражалась благодарность за признание депортации чеченцев геноцидом, а основное содержание документов кроме критики московской власти, которая не должна считаться преступлением, заключалось в призыве к разрешению чеченчкого конфликта мирным путем.
В результате редактору Дмитриевскому вменяется разжигание расовой ненависти, а в заключении экспертов говорится, что чеченского народа не существует, также как американского или еврейского. И такого рода перлы суд воспринимает спокойно.
Отмечу, что попытки построить общественные организации так, как это было сделано ранее с судьями, прессой или законодателями, предпринимаются давно, еще с Гражданского форума. Возьмем, к примеру, концепцию закона об НКО. Наша власть умеет прибегатьк тихим техническим приемам, маскировать смысл своего законотворчества, но все равно в результате проговаривается. Принципиальны две вещи — технические нововведения обеспечивают власти возможность требовать от общественных организаций соответствия их действий их целям. Эта чудовищная норма отдает чиновнику на усмотрение то, что чиновнику не имеет право принадлежать. Они должны следить за тем, чтобы деятельность организаций не выходила за рамки закона, проверять, насколько наши финансовые отчеты полны и прозрачны.
Но самое главное, что президент сделал заявление по поводу того, что цель этого закона — воспрепятствовать финансированию политических деятелей из — за границы . Несомненно, такие заявления вызывают восторг обывателя, однако, это антиконституционно. Ведь речь идет о том роде политической деятельности, который при участии нашей страны выведен за пределы сферы одного государства. Права человека и демократические нормы.
Уже реформированный СССР в сентябре 1991 года в ОБСЕ был одним из самых энергичных участников конференции с таким тезисом: «Демократические процедуры и права личности не являются приоритетом государства, это забота международного права». В дальнейшем этот тезис многократно поднимался и обсуждался на международных конференциях. а международные соглашения обладают приоритетом по отношению к местному праву. Есть Хельсинские соглашения, есть другие международные соглашения в которых участвовали СССР и Россия. Из этих документов следует, что состояние демократических порядков в стране — члене ОБСЕ — это общая забота. Получается, что заявления о так называемом «международном вмешательстве» антиконституционны. Впрочем, атака на общественные организации естественна и давно ожидалась.
Одна из линий работы власти с обществом — организации типа GONGO, т.е. типичная советская форма. В Советском Союзе было полно организаций такого рода, например, Советский комитет женщин или Комитет защиты мира. Какая-нибудь космонавтка ездила по всему свету и представляла советскую жизнь в виде демокртаического рая. То же самое делается и сейчас. Общественная палата, куда входят представители гражданского общества, должна осуществлять контроль за демократичностью нашего парламента, а мы знаем, как она создается. Это славная национальная традиция потемкинских деревень. Поскольку требуется, чтобы было гражданское общество, то вскоре мы увидим много судебных процессов и громких акций.
Думаю, что над правозащитным движением сгущаются тучи, ситуация становится все строже. Правда, правозащитное движение возникло довольно давно и мы занимались довольно безнадежным делом, а жизнь опровергла мрачные прогнозы. Мы писали на коленке и переписывали на машинке «Эрика», сейчас у всех компьютеры и интернет.
Скорее всего, правозащитное расколется на тех, кто будет плотно сотрудничать с властью — вольно или невольно, с большей или с меньшей степенью внутреннего сопротивления и на тех кто будет бороться. Я не хочу сказать ничего плохого против тех, которые будут заниматься достойным делом — помогать беженцам, например, на что власть смотрит без восторга, но вынуждена оказывать какую-то помощь.
С другой стороны, доказывая лояльность власти, вы не увеличиваете свои возможности. Вы не сможете влиять на решение в стране этих задач в более общем виде — на пеницитарную систему и на службу миграции современный правозащитник не повлияет. И правозащитник говорят — мы не политики. что в каком-то смысле верно — мы не политики в том смысле, в котором мы не стремимся участвовать в политическом процессе, но не надо этого бояться. Ведь право вне политики и над политикой, вне власти и над властью. Мы — это те, кто требует признать, что над властью есть закон и общество вправе требовать от власти следовать закону. Мы требуем признать, что власти ее полномочия делегирует народ — хозяин в доме, в котором власть — временный управляющий. Это, казалось бы, банальные вещи. Однако нигде в мире они не выполнены должным образом. Дело правозащитников — выдвигать эти требования в числе остальных.
Нынешняя печальная необходимость заставит правозащитников заявить себя жесткой и непримиримой оппозицией. Я хотел бы надеяться на то, чтобы у нас состоялся круглый стол общественности и власти, где наша «Солидарность» поставит всего один вопрос: когда вы уберетесь, когда и на каких условиях? Есть один вопрос: когда вы уйдете от власти?
Эволюции нашей центральной власти ждать нельзя, она быстро эволюционирует, устанавливает тоталитаризм в другой, усовершенствованной форме. Они прекрасно понимают, что ни цензуру, ни Гулаг не восстановишь, но они к сожалению достаточно умны, чтобы понимать, как достигнуть неограниченной власти. Они пришли из конторы, которая не постеснялась убить неколько миллионов наших сограждан в Гулаге, слушала граждан на кухнях, лезла в их личную жизнь. Власть настолько цинична и опытна, что готова говорить любые слова для достижения самовластия. Сегодня они напали на Самодурова, завтра — на кого-то еще.
Я утверждаю (и, в отличие от Самодурова, делаю это грубо и резко), что вся эта странная, всюду перекочевавшая версия — вовсе не является сплетней, и уж ни в коем случае не добросовестное заблуждение, возникшее из случайного слуха. Это не так. Это прямая выдумка, прямая провокация, которая очень естественно вписывается в цепь различных государственных затей по поводу правозащитного сообщества. Почему я утверждаю, что это прямая, выстроенная провокация? Не просто потому, что конечно, Самодуров, ничего подобного сказать не мог, потому что ничего подобного Музей и центр имени А. Д. Сахарова не планирует и не предполагал планировать. Это я заявляю совершенно жестко, потому что я — как никак председатель Сахаровского фонда и планы музея мне достоверно известны.
Но не в этом дело. Когда возникает сплетня, основанная на чьей-то оговорке, на неверном понимании чего-то: сказал человек «политическая карикатура», ну а так сказать, в воспаленном мозгу кого-то, кто слушает родился образ. Сейчас же скандал идет вокруг политической карикатуры на Мохаммеда. И вот, родилось такое сообщение. Это не так. Почему не так? А вот почему. Вокруг этого странного сообщения немедленно вырос длинный ряд дополнительных фактов и фамилий.
Оказывается, Самодуров якобы согласовал эту выставку карикатур на пророка Мохаммеда с Еленой Георгиевной Боннер, с Гозманом, с какой стати с Гозманом? И еще с целым рядом лиц в России и за границей. Откуда это взялось? Это что, может быть, возникло случайно и по какой-то непонятке? Ничего подобного. Называются имена лиц, которые хотят приехать, оказывается, на эту выставку. Среди них — французский философ, довольно известный, Глюксман. С Глюксманом у всех пртивников войны в Чечне есть контакты. Потому что он сам — очень активный в этом смысле человек. Ну причем здесь карикатура, напечатанная в датской газете? Как это Глюксман и … собираются приехать? И нашлось еще целых два фонда, которые финансируют эту будущую выставку, высосанную из пальца. Это как понимать вообще? Это что, недоразумение? Это что, добросовестное заблуждение, нет, это четко выстроенная подлая провокационная клеветническая версия. Вот и все.
Откуда ноги растут у нее, я не знаю. Можно только гадать. Можно предполагать разные вещи. Вот где-то же планируются шаги, направленные против разных правозащитников и правозащитных организаций. Там надо и искать.