Возвращение номенклатурной агитации
После принятия большевиками в ноябре 1917 года Декрета о революционных трибуналах печати, предусматривавших скорый суд над контрреволюционными газетами, о возможности ведения политической агитации в России вспомнили только во второй половине 1980-х годов прошлого века. Тогда, в годы горбачевской перестройки, произошла либерализация статей Уголовного Кодекса, предусматривавших суровые меры уголовной ответственности за антисоветскую агитацию, пропаганду, а также за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.
Симптоматично, что реабилитация прав граждан на политическую агитацию состоялась в канун первых альтернативных выборов Съезда народных депутатов СССР. Именно тогда у избирателей впервые появилась возможность вести политическую агитацию на собраниях, в печати, по радио и телевидению, давать свои оценки кандидатам, призывать голосовать как «за», так и «против» кандидатов в депутаты. По своей сути это решение было ничуть не менее значимым, чем отмена статьи Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС. Ведь по сталинской технологии нерушимого блока коммунистов и беспартийных в ходе выборов всякая агитация «против» исключалась даже теоретически. Государственный агитпроп работал исключительно на поддержку личного рейтинга вождя и восхваление руководящей роли партии.
Только в годы перестройки появились первые предпосылки для возрождения политической борьбы и альтернативных выборов. Как следствие, уже на выборах народных депутатов РСФСР в 1990 году помимо КПСС участвовали и другие зарождающиеся политические блоки, а также так называемые независимые кандидаты. Тогда же в политическую жизнь активно вошли и новые средства массовой информации, правовой статус которых еще не был определен. Однако уже в 1991 году был принят Закон о СМИ, который урегулировал многие статусные проблемы СМИ в целом. Но правовое положение СМИ как важнейшего субъекта политической жизни в межвыборный, а тем более в выборный периоды так и не получило своего развития.
Между тем к этому времени не только была отменена монополия КПСС, но и был проведен референдум об учреждении поста президента Российской Федерации, его первые выборы, а также прямые выборы депутатов Государственной думы и Совета Федерации. Все эти мероприятия проходили по новым выборным процедурам, уже предусматривающим многопартийность и состязательность. Однако новая политическая власть, активно используя мощный информационный ресурс государственных СМИ, не была заинтересована в равных правовых условиях доступа к нему всех участников политического процесса. Медийный ресурс использовался преимущественно в антикоммунистических целях.
Положение удалось лишь частично исправить с принятием в 1994 году Федерального закона «О гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации», в котором появилась специальная глава о предвыборной агитации. В нем речь шла о государственных гарантиях свободного проведения агитации не только для политических партий, но и для общественных организаций и граждан. Более того, понятие агитации не ограничивалось лишь предвыборной агитацией, говорилось об агитации вообще. Это означало, что помимо партий и блоков, зарегистрированных для участия в выборах, многие другие общественные объединения, а также СМИ могли вести агитацию политической направленности.
Такой подход вполне соответствовал положениям новой Конституции об участии граждан в управлении страной, об их праве на информацию и свободу слова в ходе свободных выборов. Об этом же говорят положения Конституции о республиканской форме правления российского государства и конституционный принцип народовластия. Законодательство о СМИ, о выборах призвано максимально способствовать развитию гражданских инициатив, вовлечению граждан в политическую жизнь страны в период выборов. Соответственно государство должно создавать для граждан и различных общественных объединений режим наибольшего благоприятствования с тем, чтобы они могли высказаться, донести свою точку зрения, в том числе и критическую, не только до партий и кандидатов, но и органов власти в целом. В противном случае, без обмена мнениями, без дискуссии диалог общества и власти в период выборов становится просто невозможным.
К сожалению, эти конституционные принципы оказались фактически дезавуированы новым избирательным законом о гарантиях избирательных прав, принятым в канун очередных думских выборов 2003 года. Согласно нему вести предвыборную агитацию может лишь строго ограниченный круг субъектов, а именно, партии и кандидаты, создавшие на период выборов свои избирательные фонды. Тем самым закон не только урезает избирательные права граждан, оставив им только право опустить бюллетень в урну для голосования, но и ограничивает свободу слова, право на информацию, гарантированные гражданам, журналистам Конституцией Российской Федерации. Получается, что на период выборов у нас ограничивается свободное функционирование всей российской политической системы, так как из нее на это время исключаются целые сегменты (граждане, общественные объединения, СМИ, некоммерческие организации), которые поражаются в публичных правах. Любая не только критическая, но даже аналитическая оценка деятельности партий со стороны граждан и общественных организаций в период выборов в средствах массовой стала невозможной. Тем самым мы вернулись к положению статуса СМИ времен сталинского агитпропа, когда СМИ могут только восхвалять действующую партию власти, но не имеют права давать ей никаких оценок. В ходе выборов только партии могут выяснять отношения между собой и агитировать голосовать исключительно за себя.
Вообще нынешний избирательный закон в части соотношения свободы слова, права на информацию и права избирать и быть избранным произвел бюрократический переворот, изъяв эти права и свободы у граждан и передав их исключительно партийной и чиновничьей бюрократии. В таком контексте предвыборная агитация становится прерогативой исключительно властных структур, а выборы без реального права политической агитации, а также предвыборной агитации «за» или «против» для граждан, СМИ превращаются в простую формальность, механизм «регулируемой демократии».
Есть все основания полагать, что именно эту цель и решал законодатель в канун предстоящих выборов. Нынешние партии, представленные в Государственной Думе, добились своего – теперь избиратели не смогут получать через СМИ объективную критическую информацию об их деятельности. Однако это вряд ли будет способствовать росту популярности нынешних партий, которые и без того испытывают явный кризис. Приходится только сожалеть, что, заботясь исключительно о сохранении своего парламентского статуса, партии не удосужились закрепить в законодательстве не только понятие политической агитации, но и элементарных гарантий корректного использования государственных СМИ в межвыборный период. Как следствие, реклама политических партий на телевидении вот уже который месяц идет вперемежку с рекламой прокладок и памперсов. Впрочем, в России так, наверное, и должно быть: какие политические партии – такая и политическая реклама. Только вряд ли от такой рекламы наши партии будут нарасхват, как прокладки в «критические дни».
Следует сказать и о том, что российское уголовное и административное законодательство в канун парламентских выборов дополнено целым рядом новых статьей, предусматривающих санкции за нарушение избирательного законодательства. В отношении агитации действует статья 280 Уголовного кодекса, предусматривающая суровые меры уголовной ответственности за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Данная статья в совокупности с уже неоднократно критикуемым в прессе чрезмерно широким определением предвыборной агитации и столь же расплывчатым определением экстремистской деятельности создает крайне неблагоприятные условия для средств массовой информации, политических партий, общественных организаций, граждан. Уже есть примеры, когда в ходе региональных выборов к уголовной ответственности стали привлекать агитаторов, распространявших листовки с призывами голосовать «против всех».
Нынешняя российская власть подготовилась к очередным выборам в духе лучших советских традиций, фактически вернувшись к большевистскому декрету о печати, который также принимался для приостановления выхода газет до победы мировой революции. Вместе с тем есть все основания полагать, что многие избиратели, не получая объективной критической информации о программах партии и их действиях, отреагируют неявкой на выборы или голосованием против всех. Кроме того, может возрасти протестное голосование против конкретных партийных списков. Что же касается голосования за новые партии, то оно вследствие указанных ограничений прав СМИ будет осуществляться во многих случаях наугад. Выстроенная система ограничительных мер лишает, прежде всего, государственные СМИ их позитивного ресурса, что чревато деструктивными последствиями для власти. Даже в рамках принятых законов есть возможность так организовать работу Министерства по делам печати, телерадиовещания и средств массовой информации, системы избирательных комиссий, чтобы предоставить СМИ возможность давать слово независимым экспертам и журналистам, гражданам, общественным организациям с тем, чтобы партии и кандидаты в ходе выборов получали оценку со стороны общества.
Если же говорить о применении санкций, связанных с приостановлением деятельности СМИ на период выборов, наказания главных редакторов и рядовых журналистов за нарушения по освещению избирательной кампании, то подобная практика не должна иметь места. На нее было бы правильнее наложить мораторий. Журналистское сообщество уже давно осознало недопустимость выхода материалов, дискредитирующих смысл избирательной кампании в условиях многопартийности, открытости и состязательности. Что же касается отдельных коллизий, которые все-таки будут возникать по ходу выборов, то они вполне могут быть разрешены в рамках корпоративных журналистских структур.
В ходе предстоящей избирательной кампании обществу нужен позитивный политический опыт сотрудничества СМИ, партий и избирательных комиссий. Этот опыт в скором времени потребует своего закрепления в новом законодательстве о СМИ.