Модель перераспределения: низкий рост как сознательный выбор

Хотя низкие темпы роста российской экономики РФ ведут к снижению ее доли в мировой экономике, можно считать, что отказ от роста является сегодня частью рационального выбора. Этот выбор сделан в силу следующих факторов:

1. в начале 2000-х наличие внешних долгов, особенно долгов перед международными организациями и межправительственных долгов, было фактором, ограничивающим возможность президента и правительства формировать тот экономический курс, который им представлялся предпочтительным (в частности, наращивать военные расходы или/и увеличивать социальные выплаты);

2. к 2008 году в России активно прорабатывалась концепция формирования международного финансового центра, но кризис 2008 г., когда из правительственного фонда объемом около 250 было потрачено порядка 100 млрд долл., показал, что включенность в международные финансовые рынки может быть чревата резким разворотом международных капиталов: даже в ситуации, когда мировой кризис запускается экономическими проблемами в США, как это было в 2008 году, доллар все равно остается тихой гаванью, а рынки других стран страдают из-за перетока капиталов в долларовые активы;

3. переговоры по ВТО, куда Россия вступила в 2012 г., в теории открывали нефинансовый канал интеграции России в мировую экономику, но поскольку доступ на зарубежные рынки можно было получить только в обмен на открытие внутренних рынков, выбор был сделан в пользу интеграции только через канал торговли сырьем при сохранении общей закрытости экономики;

4. взамен курса на интеграцию в европейские рынки был взят курс на более активную торговую интеграции с Китаем — доля торговли с ним растет с 2008 г., и эта тенденция ускорилась с 2015 г.; 2018 г. стал первым, когда сальдо торговли Российской Федерации с Китаем вышло в положительную зону. Кроме того, взаимодействие с Китаем структурно сочетается с желанием правительства РФ усиливать государственные компании и укрупнять размер компаний.

С учетом угроз, связанных с увеличением добычи сланцевой нефти и проявившихся после 2010 г., с 2014 г. модель российской экономики становится в ярком виде перераспределительной:

1. перераспределение в пользу экспортного сектора. По сравнению с уровнем 2013 г., объемы российского экспорта выросли на 15 %, в то время как уровень ВВП в постоянных ценах увеличился всего на 3 %, а инвестиции в основной капитал сократились на 9 %¹;

2. перераспределение доходов населения. Доходы населения достигли пика в 2013 г. и с тех пор сократились на 10 % (по состоянию на 2020 г.), при этом зарплаты (выплаты в официальном секторе) в реальном выражении продолжали расти и с 2013 г. увеличились на 11 %. Такая динамика отражает перераспределение доходов рантье (через снижение процентных ставок в экономике, которое привело к снижению доходов от финансовых вложений и доходов от аренды недвижимости), предпринимателей и занятых в теневом секторе (доходы которых учитываются в прочих доходах) к наемным работникам крупного бизнеса и госсектора. Дополнительные аспекты перераспределения — это пенсионная реформа 2018 г. (с учетом значительной доли работающих пенсионеров повышение пенсионного возраста, по сути, сократило уровень доходов работников старших возрастов) и повышение подоходного налога до 15 % с 2021 года на группы с высоким уровнем доходов (более 5 млн руб. в год). Бенефициары этой траектории — занятые в крупных госкомпаниях;

3. перераспределение внутри корпоративного сектора. С 2014 г. Россия стимулировала импортозамещение — в сегменте розничной торговли продовольствием доля импорта снизилась с 36 до 28 % с 2013 по 2020 г., в непродовольственном сегменте доля импорта снизилась с 44 до 39 % за аналогичный период (данные Росстата). Пандемия 2020 г. существенно повысила привлекательность стратегии импортозамещения, так как предприятия, вовлеченные в международные цепочки добавленной стоимости, столкнулись с более сложной ситуацией из-за разрывов в поставках. Бенефициары этого канала перераспределения — российские компании;

4. перераспределение между частным и государственным секторами. С 2013 г., несмотря на сохранение стабильно низкого уровня инвестиций в основной капитал (на уровне 22 % за последние 5 лет), в России было реализовано большое число крупных строительных проектов – от строительства инфраструктуры Сочи для Олимпиады 2014 г. до строительства Крымского моста. Часть этих проектов была реализована за счет средств частных инвесторов, хотя план проектов изначально разрабатывался в логике государственной политики. Такой подход позволяет стягивать частные финансовые ресурсы в направлении реализации государственных проектов;

5. перераспределение инвестиционных ресурсов в ограниченный круг регионов. Если в 2000–2011 гг. на один регион с падающими инвестициями в основной капитал в среднем приходилось 15 регионов, где инвестиции росли, то с 2013 г. на один регион с падающими инвестициями приходится в среднем только 2 региона с растущими инвестициями. Доля инвестиций в основной капитал в Москве и Московской области в общем объеме инвестиций по стране выросла с 15 % в 2013 г. до 20 % в 2018 г.;

6. опыт 2020 г. можно также считать опытом перераспределения расходов населения с внешних рынков (зарубежный туризм) в пользу внутреннего потребления. Масштаб перераспределения составил порядка 2 % ВВП.

Равновесие низкого роста

Если посмотреть на данные Росстата с 2013 г., то нынешняя модель представляется устойчивой — доля прибыли в экономике остается около 40 %, а доля доходов трудовых ресурсов — около 47 %. Эти цифры меняются мало: изменение этой модели в пользу повышения доли трудовых ресурсов было бы невыгодным бизнесу. Поэтому можно говорить, что, сохраняя текущую модель, государство гарантирует себе поддержку бизнеса. Открытие этой модели, например, через приход иностранного капитала в Россию, могло бы, с одной стороны, повысить стоимость труда, с другой стороны, вынудить российские компании тратить большие объемы средств на инвестиции (сейчас около 3 % ВВП в год идет на дивидендные выплаты).

Одновременно низкий уровень инвестиций сохраняет низкой стоимость трудовых ресурсов при сохранении их низкой квалификации: по оценкам компании BCG от 2017 г., 35 % рабочей силы занято низкоквалифицированным (skill) трудом (15–18 % в развитых странах), а интеллектуальным (knowledge) трудом в России занимается 17 % рабочей силы (29 % в Германии, 45 % в Великобритании, 34 % в Сингапуре). ². Более высокий уровень инвестиций, требующий повышения квалификации и приводящий к более высокому уровню безработицы среди малообразованного населения, может стать и социальной проблемой, которой правительство хотело бы избежать.

Экономической задачей нынешней модели является извлечение максимальной доходности из сырьевых сегментов и формирование на базе этих доходов финансовой подушки, которая в будущем может быть использована государством. Логика формирования государственных финансовых сбережений выглядит оправданной, если считать, что (1) частный бизнес не будет вкладывать средства внутри страны, а скорее будет экспортировать капитал; (2) иностранные компании не принесут в РФ новые технологии, а будут только использовать ее ресурсы и (3) технологии можно будет купить, когда они будут разработаны и массово внедрены в развитых странах, по аналогии с догоняющим развитием РФ в 2000-е годы.

Сценарии и стратегии экономической политики

Самой большой долгосрочной проблемой текущей модели является снижение качества человеческого капитала. Вполне возможно, что к моменту, когда в мире произойдет технологическая революция, качество основной части российской рабочей силы не будет соответствовать новым навыкам, и это может в свою очередь ограничивать возможности компаний по переходу на новые технологии. Это оставит страну в инерционном сценарии продолжающейся стагнации.

В нынешней модели возможным вариантом текущих действий было бы:

(1) реализация мер, направленных на сохранение качества человеческого капитала: повышение ставки социальных отчислений на физический труд и ее обнуление в профессиях нефизического труда; эта мера могла бы дать фискальный сигнал на желание правительства сохранять/повышать уровень квалификации населения;

(2) стимулирование инвестиций в малые и средние предприятия через вложения личных пенсионных накоплений: в ряде стран сейчас практикуются меры по использованию частых пенсионных накоплений либо для создания бизнеса (Великобритания), либо для инвестиций в строительство/покупку первичного жилья (Новая Зеландия, Швейцария); в некоторых странах (Новая Зеландия) правительства выделяют дополнительные средства к тем ресурсам, которые есть у физического лица, чтобы стимулировать использование сбережений в нужные сегменты;

(3) с секторальной точки зрения разумной выглядит ставка на медицину как на сектор, услуги которого можно было бы предлагать на евразийском рынке, который бы требовал достаточно высокого уровня квалификации человеческого капитала и в который можно было бы направлять государственные инвестиции. Инвестиции в медицину вообще выглядят перспективным трендом в свете общемирового старения населения и необходимости поддерживать адекватный уровень услуг в этом сегменте. В перспективе наличие высокоразвитого медицинского сектора поможет удержать в стране часть средств населения, которые в будущем могут тратиться в других странах.

Позитивный для российской экономики сценарий с большой вероятностью будет экзогенным и может быть связан либо с сохранением высокого глобального спроса на энергоносители, либо с усилением роли Китая в мире, благодаря чему Россия выиграет от усиления торговых связей с КНР. По сути, этот сценарий будет означать увеличение экспортных доходов РФ и, как следствие, возможность направить часть этих средств на повышение уровня жизни.

Кризисный сценарий — это сценарий значительного роста издержек на ликвидацию техногенных катастроф или на поддержание износа основных фондов, который будет провоцировать снижение экономической активности негосударственного сектора. Это сценарий снижения нормы прибыли российского бизнеса и, как следствие, разбалансировки текущего равновесия.

Еще один негативный сценарий — внешний шок, который может подорвать основу сохранения инерционного сценария, например, если цены на сырье резко и надолго снизятся, то есть если изменится структура сырьевого потребления, создавая потребность государства в поддержке отраслей и занятых в них людей при том, что налоговые поступления от этих отраслей упадут. Значительное обеднение населения через рост инфляционного давления при значительном ослаблении курса приведет к росту социального недовольства. Это сценарий значительного сжатия экономики, которая не успеет перестроиться на новые технологии.

С высокой вероятностью экономическая политика будет ориентироваться на инерционный сценарий, в рамках которого правительство продолжит поиск возможных опций для перераспределения потоков внутри экономики. Вероятными направлениями политики будут: 1) новый раунд импортозамещения, по аналогии с 2014–2016 гг.; 2) повышение подоходного налога на более широкой круг плательщиков; 3) стимулирование государственных инвестиций за счет создания спецпула средств предприятий либо в виде через их добровольное участие, либо через повышение налогов для формирования такого инвестиционного пула. Это сценарий удержания экономики в состоянии «низкого роста» (1–2 % в год).

Второй возможный сценарий связан с попыткой экономических властей ускорить экономический рост путем смягчения политики, в основном монетарной. Это плохой вариант, который приведет к разбалансировке ситуации. Ограничения роста связаны с низким уровнем технологий и нехваткой трудовых ресурсов, поэтому попытки стимулировать его смягчением монетарной политики или (что менее вероятно) смягчением бюджетной политики приведут к росту оттока капитала и усилению инфляционного давления. Такая политика сделает российскую экономику более уязвимой к внешним шокам.

Поделиться ссылкой: