«Новые» перспективы Европы (Часть вторая)
План Макрона
Как выясняется, ригидгная, основанная на «правилах» система требований, наложенных на страны-члены еврозоны, без создания для них «компенсаторных» компетенций и поля для более гибкого взаимообмена по ведению дел — установление, идущее на пользу разве что экономически более сильным странам. Реальный вопрос здесь, как я думаю, проистекает не из неопределенности того, кто «за» и кто «против» Европы. В основании столь грубой поляризации pro и contra, сводящей к нулю любую другую дифференциацию, все еще остается молчаливый вопрос потенциальных друзей Европы. Вопрос, остающийся в должной мере незатронутым, хотя он — решающий. А именно: должен ли действующий с грехом пополам валютный союз стать защитой от рисков дальнейших спекуляций или мы должны упрямо придерживаться уже нарушаемого обещания доводить валютный союз до уровня работающего, эффективного европейского политического объединения. Прежде такое обещание было политически привязано к учреждению валютного союза. Сейчас в предлагаемых реформах Эммануэля Макрона обе цели сближаются. С одной стороны — продвижение к защите евро за счет широко известных предложений о помощи банковскому сектору; увязанный с ними режим признания неплатежеспособности (банкротства); общеевропейские депозитарные гарантии вкладов и Европейский валютный фонд, демократически контролируемый на уровне ЕС. Несмотря на двусмысленные заявления Германии, ни для кого не новость — германское правительство уверенно блокирует любые дальнейшие шаги в этом направлении. Оно сопротивляется этому до сего дня. С другой стороны, Макрон предлагает учреждение бюджета еврозоны и контролирующих его — под эгидой «Европейского министерства финансов» — инстанций на уровне ЕС. Европейский союз может политически усиливаться и вновь завоевывать массовую поддержку только через создание новых компетенций и через бюджет, позволяющий проводить демократически легитимизируемые программы с целью уменьшения дальнейшего экономического и политического дрейфа друг от друга стран-участниц. Но разве это не занимательно? Ключевые альтернативы, а именно постановка цели стабилизации валюты, с одной стороны, и далеко идущие цели по формированию политики сдерживания и снижению экономических дисбалансов между странами-участницами — с другой стороны, до сих пор не были предметом широчайшей политической дискуссии.
Никак не «кажут» себя проевропейские левые — никто из них не готов заниматься конструкциями Евровалютного Союза (a Euro Union), способного развиваться на глобальном уровне, никто из них, собственно, не строит долгосрочных планов борьбы с уклонением от налогов или более строгого регулирования финансовых рынков.
Но для этого и европейские социальные демократы должны эмансипировать без путаных либеральных и неолиберальных целей условно обозначаемого политического «центра».
Причина упадка социал-демократических партий — в отсутствии у них политического профиля. Никто больше не знает, что им потребуется впредь. Социал-демократы отныне не рискуют взять в свои руки системное «приручение» капитализма именно на том уровне, где дерегулируемые рынки валятся из рук.
Обозначив так акценты, я не то чтобы обеспокоен судьбой конкретного кластера партий, хотя мы всегда, говоря об этом, должны помнить, что судьба демократии в Германии исторически связана с СДПГ больше, чем с любой другой партией. Мое беспокойство скорее направлено на то, что признанные европейские партии не желают или не способны предложить ряд политических платформ, благодаря которым жизненно важные для ЕС опции и позиции могут быть соответствующим образом дифференцированы.
Грядущие европейские выборы в этом отношении [1] — экспериментальный дизайн.
С одной стороны, Эммануэль Макрон, чье политическое движение почти не представлено в Европейском парламенте, пытается расколоть существующие политические группы с тем, чтобы выстроить заметную (recognisable) проевропейскую фракцию.
Однако все наличные группы, на данный момент представленные в парламенте, за исключением антиевропейских правых фракций, внутренне разделены даже больше, чем это требуется хоть для какого-то уровня их дифференциации.
Не все группы позволяют себе столь широкие жесты по уравновешиванию позиций, как Европейская народная партия, цепляющаяся за членство в ней партии Орбана. Умонастроения и поведение члена Христианско-социалистического союза Манфреда Вебера, пытающегося стать президентом Европейской комиссии, — тоже часть политического киселя, не чуждого двусмысленных телодвижений. Но эти же самые расколы проходят по либеральным, социалистическим и, не в последнюю очередь, левым группам. Уж если брать теплохладную, но все же приверженность Европе, зеленых, то можно утверждать, что разве что они имеют более или менее ясную позицию.
Итак, даже внутри парламента, призванного создавать большинства для представления социальных интересов поверх национальных границ, Европейский проект вряд ли имеет какой бы то ни было жесткий политический контур.
Застрявшие в западне
Если вы в конце спросите меня, — не как гражданина, а как академического эксперта, — каково мое общее заключение о происходящем сегодня, я буду вынужден признать, что на данный момент обнадеживающих трендов усмотреть не способен.
Разумеется, европейские экономические интересы столь недвусмысленны и, несмотря на Брексит, как никогда могущественны, что коллапс еврозоны маловероятен.
Но все это подразумевает ответ на мой второй вопрос: почему еврозона до сих пор так неразрывна?
Даже для сторонников «северного евро» риски отделения от «южного евро» — не арифметика простого счета. И мы видели, как, несмотря на широковещательные, четкие заявления во время избирательной кампании, действующему итальянскому правительству пришлось мгновенно поубавить обороты в отношении готовящегося к выходу Юга — по той простой причине, что выход означал бы чрезмерное долговое бремя. С другой стороны, такое заключение — не слишком комфортно. Возьмем на себя труд не лукавить: если обнаруженная мной связка между дрейфующими экономически друг от друга членами еврозоны, с одной стороны, и правым популизмом, с другой стороны, так и остается сильной, то мы угодили в западню, в которой необходимые социальные и культурные предпосылки для жизнеспособной и обеспечивающей безопасность демократии будут только убывать.
Подобный негативный сценарий естественно не может затрагивать нечто большее, нежели само мое заключение.
Но в какой-то момент здравый смысл, опыт подскажут нам, что процесс европейской интеграции идет по нисходящей. Но мы можем опознать точку невозврата, когда будет слишком поздно.
Будем только надеяться, что отвержение германским правительством реформаторских инициатив Макрона не станет его последним упущенным шансом.
1. Данная речь Хабермаса в Гете-институте во Франкфурте произнесена до выборов 2019 года.
Источник: Jürgen Habermas. “New” Perspectives For Europe // Social Europe. October 22. 2018.