Пандемия, как бывает со всеми глобальными драмами, не создала, а лишь высветила фундаментальные проблемы. В данном случае их четыре:
противоречие между необходимостью глобального сотрудничества (и, следовательно, открытости) и неравенством, конкуренцией (и, следовательно, национально-ориентированной политикой);
дисфункциональность медиа-пространства (от намеренного распространения fake-news до деградации классических медиа из-за погони за траффиком и необходимости конкурировать в социальных сетях);
рост влияния Китая;
провал политики экономической эффективности в области здравоохранения и в целом гуманитарной сферы.
Главные Сахаровские тезисы снова актуальны:
разобщенность – угроза стабильному развитию человечества;
для противостояния вызовам необходим «открытый мир» (Н.Бор) и свободный обмен информацией;
научные исследования и достижения должны быть под контролем гражданского общества и служить прогрессу, а не конкуренции национальных эгоизмов.Но это идеал. В реальности человечество легко выбирает не лучший для себя путь.
Пандемия продемонстрировала необходимость углубления международной кооперации, прозрачности и усиления международных институтов. И в то же время неготовность государств идти по этому пути. Китай скрывал информацию. США в ответ на неэффективность ВОЗ угрожают прекращением финансирования. Т.е. вместо необходимой кооперации страны разрушают систему международной безопасности. В ядерной сфере происходит то же самое.
Главный вызов, на мой взгляд, связан с информацией и медиа. Пандемия показала огромный дефицит качественной информации. Страны не умеют собирать и не хотят делиться информацией, общих стандартов нет, экспертные институции стремятся выдавать любое сообщение, имеющее вид новости, как можно скорее, социальные сети живут в привычном режиме информационного шума. Все это приводит к поспешным, запоздалым, непродуманным и неэффективным решениям, провоцирует недоверие обществ к своим правительствам и экспертным сообществам.
Авторитарные режимы, способные манипулировать информацией и действовать без оглядки на гражданское общество, успешно создают себе реноме эффективных государств. Хотя в действительности это далеко не так. Мы это видим в России, где неэффективность властей прикрывается манипуляциями со статистическими данными. О Китае очень мало информации, но мы знаем, что там эпидемия возвращается волнами.
Скорость распространения пандемии оказалась гораздо выше скорости, с которой научные центры способны качественно изучить ситуацию и предложить адекватные стратегии противодействия.
Угроза пандемий для международной безопасности фактически приблизилась по своему значению к военному конфликту большого масштаба. В течение второй половины XX века СССР и США (НАТО и ОВД) вырабатывали системы взаимного контроля и диалога, которые бы снижали уровень недоверия и возможного начала конфликта. Угроза пандемии для всех стран «внешний» враг, но возможно создание международной системы взаимного контроля и открытости (эпидемиологическая ситуация, научные исследования в области вирусологии и т.п.) позволит снизить вероятность повторения пандемии. Деградация системы договоров о контроле за вооружениями свидетельствует лишь об отсутствии стремления к взаимодействию. Сами по себе системы контроля показали свою эффективность для предотвращения прямого конфликта.
Похоже, что большие государства справляются с эпидемией хуже, чем малые. И есть опасность, что центральные элиты станут пытаться вернуть себе престиж и лидерство, провоцируя ралли вокруг флага (через противостояние с внешним миром) и запуская «национальные проекты» предупреждения пандемий. Поэтому вместо усиления кооперации мы можем увидеть парад национальных эгоизмов. И есть риск, что первыми в этом ряду будут США.
На сегодняшний день наиболее эффективными в противостоянии эпидемии оказались малые европейские государства: страны Прибалтики, Скандинавии (Швеция отдельный и неоднозначный кейс), Чехия, Австрия и др. Имея сравнительно старое население, открытые границы внутри ЕС, и не имея преимуществ островных государств, они, тем не менее, демонстрируют наиболее низкие показатели смертности и скорость купирования эпидемий. Россия была вынуждена, столкнувшись с реальной и неполитической проблемой, пойти на фактическую децентрализацию, которая в идеале и должна быть основой жизни Российской ФЕДЕРАЦИИ. Поэтому идеальная мировая перспектива в глокализации – глобальном сотрудничестве при локальной автономии. Исторические национальные государства могли бы быть эффективными промежуточными надстройками, представляющими группы локальных сообществ.
К сожалению, человеческое сознание (доминирование национальной идеи) не поспевает за объективными потребностями развития. Мировое неравенство, конкуренция, ощущение опасности, наоборот, создает питательную почву для усиления национальных государств, вопреки объективной необходимости совместно противостоять глобальным вызовам. В результате одни будут противостоять новым угрозам лучше, другие хуже, но человечество в целом проиграет. Развитие будет тормозиться, проблемы решаться медленнее, больше людей станет жертвами конфликтов и катаклизмов.
Пандемия окончательно показала, что центральная страна мира – Китай. Китай субъективно и объективно драйвер глобальных изменений. Китай не самый могущественный, но он стал очень большим. И вольно (ощущение силы толкает действовать) и невольно оказывает влияние на весь мир. Вирус появился в Китае, из-за степени китайской вовлеченности в глобализацию – очень быстро распространился по миру. От информационной открытости Китая зависело качество и скорость ответа на пандемию. Большая часть мощностей по производству всего необходимого для борьбы с пандемией находится в Китае. Все страны мира будут вынуждены в ближайшем будущем выбирать свое позиционирование относительно Китая. Противостоять, объединяться, искать поддержки или держаться в стороне.
США, напротив, все более теряют роль страны, которая определяет будущее. Все более погружаются сами в себя. Причины этого главным образом в состоянии американского общества, поразившей его радикальной поляризации. Американский истеблишмент это осознает, но сможет и захочет ли изменить ситуацию – неизвестно. США не объединяют, координируют и помогают, а угрожают прекращением финансирования ВОЗ и пытаются переманить германского разработчика вакцины в Америку.
Холодная война закончилась почти 30 лет назад. И, казалось бы, либеральный мир в ней победил. Но геополитические вызовы, с которыми он сталкивается в последние 20 лет – исламский радикализм и Китай – порождения холодный войны. И исламские радикалы, и Китай, получали в свое время поддержку как инструмент в противостоянии с СССР, но в итоге их усиление обернулось против либерального мира. Сахаров предупреждал: нельзя ставить себя в экономическую зависимость от авторитарных стран. Добавлю, в военную и в стратегическую – тоже.
Пандемия показала, что противопоставление либерализм vs. авторитаризм лежит в следующей плоскости. А) Ответственные гражданские сообщества, где отношения с властью строятся на доверии и партнерстве и сохраняются права и свободы. В этом случае не требуется электронная слежка и «закрытие» городов. Б) Авторитарные режимы, которые полицейскими мерами принуждают население к порядку, и каждый житель рискует потерять наработанное (малый бизнес) и вынужден довольствоваться малым (тем, что готово предоставить ему авторитарное государство).
При этом дихотомический взгляд на практики борьбы с коронавирусом (демократические страны vs. авторитарные) не способен вполне описать ситуацию. Скорее две оси: одна про либеральность, вторая про эффективность бюрократии. Способность быстро нарастить материальную базу и проводить сложную политику имеет не менее важное значение, чем политический режим как таковой. Следует признать авторитарные режимы способны перенимать и адаптировать достижения свободных стран и добиваться определенной эффективности.
Едва ли не важнейший вызов либерализму – провал политики экономической оптимизации гуманитарной сферы (медицины, науки, институций социальной поддержки).
Россия. Федеральная власть показала свою предельную неэффективность. Она не сделала почти ничего. Плохо, что не сделала хорошего (не поддержали людей экономически), но хорошо, что не сделала и плохого (не блокировала города войсками). Т.е. роль силовиков не увеличилась. Возможно, возрастет понимание важности качественного управления. Продолжается сжатие свободы слова и свободы собраний. Есть риск, что федеральная власть (и Путин лично) будет пытаться отыгрывать снижение своего значения после эпидемии. В том числе репрессиями (против бюрократии) и новой волной централизации. Еще раз продемонстрировано существование нескольких Россий. Москва с большими оговорками – часть первого мира. Дагестан – худший вариант второго.
В то же время с точки зрения имиджа, федеральной власти отчасти повезло. Сравнительная малочисленность пожилого населения, отсутствие плотной социальной среды, относительная разреженность населения делают российские показатели не самыми плохими в мире (даже с учетом фальсификации статистики). Хотя мы еще далеко не в конце пути.
Скорее всего, эпидемия сама по себе не окажет серьезного воздействия на траекторию развития страны. Главный внутренний фактор стремление Путина (лично, и как лидера правящей группы) к пролонгации власти, внешние факторы — падение цен на нефть (так или иначе, но «жирные нулевые» не вернутся) и геополитическая ситуация (противостояние США и Китая отодвигает Россию на вторые роли вопреки Сирии, Украине и т.д.). Т.е. закручивание гаек и развитие госкапитализма продолжатся, но резких телодвижений во внешней политике не будет.
Какие (в идеале) необходимы изменения:
Выработка единых стандартов в области медицинской статистики и ее открытая публикация всеми странами.
Создание общемировой системы мониторинга и обмена информацией по эпидемиологической ситуации.
Распространение этих практик на другие сферы глобального значения, например, экологию.
Географическая диверсификация медицинской промышленности.
Содействие повышению уровня кооперации научного сообщества.
Разграничение ответственности и полномочий между центральной и региональными властями в сфере противодействия эпидемиям.
Создание значительно большего запаса прочности системы здравоохранения.
Отказ от принципа экономической оптимизации для гуманитарной и научной сфер.
Создание гражданским обществом медиа стандартов, которые бы отделили качественную информацию от медиа-шума. Такие же стандарты необходимы и для академического сообщества. Возможно, цена информации возрастет. Появится больше платных (подписных) ресурсов.
Либеральные общества должны проводить последовательную политику снижения стратегической зависимости от нелиберальных.
Какие в реальности возможны негативные последствия:
Дезинтеграция мирового сообщества, рост недоверия между странами, включая либеральные демократии.
Рост информационного противостояния.
Рост активности спецслужб и шпионажа.
Разрастание применения слежки и контроля, в первую очередь с помощью цифровых технологий.
Усиление контроля центральных властей над научными разработками и информацией, рост секретности.
Рост ограничения свободы слова вместо создания качественных медиа.
Усиление закрытости стран, снижение научного и информационного обмена, ограничение свободы передвижения и т.п.
Рост числа региональных и локальных конфликтов из-за снижения миграции, инвестиций в слаборазвитые государства, отказа США от роли сверхдержавы и разрушения международных институтов.
Падение престижа либеральных стран, как плохо справляющихся с эпидемией. И хотя это не так, но способ функционирования медиа искажает картину, путая объективные обстоятельства с субъективной эффективностью государства.
