Запад: уникальность, а не универсальность

«Современность» — это еще не все

В последние годы на Западе возникла и стала развиваться лестная для западного человека и обидная для других цивилизаций теория, суть которой заключается в том, что культура Запада завоевала весь мир и это хорошо. Подобные самонадеянные заявления сводятся в основном к двум тезисам. Первый — о «кока-колонизации», о «триумфальном шествии кока-культуры». Сторонники этого взгляда упирают на то, что западная, точнее американская, поп-культура распространяется по всему миру: американская еда, одежда, музыка, фильмы и прочие товары пользуются все бульшим спросом во всех странах и на всех континентах. Второй тезис связан с теорией модернизации. Согласно этой точке зрения Запад возглавил и осуществил переход мира к Современному обществу; более того, по мере модернизации другие цивилизации постепенно вестернизируются, отбрасывая свои исконные ценности, институты, традиции и обычаи и перенимая ценности, институты и традиции Запада. Оба вышеназванных утверждения представляют возникающий ныне мир как однородный, универсально западный — и оба они должны быть признаны в той или иной степени необоснованными, самонадеянными, ложными и опасными.

Защитники тезиса о «кока-колонизации» приравнивают культуру к потреблению материальных благ. Однако суть, ядро любой культуры составляют язык, религия, ценности, обычаи и традиции. Тот факт, что русские пьют кока-колу, вовсе не означает, что они начинают думать по-американски, равно как и американцы, которые лакомятся суши, не приобретают из-за этого японского менталитета. На всем протяжении человеческой истории различные модные поветрия и вещи передавались из страны в страну, но это не приводило к существенным изменениям основ культуры общества-реципиента. В частности по западному миру периодически прокатывались волны увлечения теми или иными элементами китайской, индийской или другой культуры, не оставившие по себе сколько-нибудь ощутимых последствий. Утверждение, что распространение американской поп-культуры и товаров массового потребления по всему миру знаменует собой триумфальную победу западной цивилизации, умаляет силу и значимость других культур и вульгаризирует западную культуру, сводя ее лишь к жирной еде, «вареным» штанам и шипучим напиткам. Сердце западной культуры — Магна Карта, а не Магна Мак.

Аргументация, основанная на рассмотрении модернизации, в интеллектуальном отношении серьезнее тезиса о «кока-колонизации», однако столь же порочна. Гигантский скачок в науке и технике, происшедший в XIX веке, позволил человеку контролировать и преобразовывать среду своего обитания в масштабах прежде невиданных. Модернизация предполагает индустриализацию, урбанизацию, повышение уровня грамотности, образования, благосостояния и социальной активности, а также более сложное и диверсифицированное разделение труда. Это — революционный процесс, сопоставимый по своей значимости с начавшимся примерно за пять тысячелетий до нашей эры в долинах Тигра и Евфрата, Нила и Инда переходом человечества от первобытного состояния к цивилизации. Взаимоотношения, ценности, знания и культура людей Современного общества в значительной степени отличаются от таковых в обществе традиционном. Да, западная цивилизация первой прошла процесс модернизации и первой приобрела Современную культуру. Но сторонники «модернизационной» аргументации утверждают, что по мере того как другие общества заимствуют западные модели образования, организации труда, материального обеспечения и классовой структуры, западная культура становится универсальной мировой.

Значительные различия между Современной и традиционной культурами невозможно оспаривать. Мир, где некоторые страны являются Современными, а в других сохраняется традиционный уклад, очевидно, не будет так однороден, как мир, в котором все общества более или менее «осовременены». Однако из этого вовсе не следует, что страны Современной культуры отличаются друг от друга меньше, чем страны с традиционным укладом. Несколько столетий назад все общества были традиционными. Разве не был тогда мир столь же однородным, как и возможный будущий мир всеобщей модернизированности? Очевидно, был. «Китай времен династии Мин […] несомненно, более походил на Францию Валуа, чем Китай при Мао Цзэдуне на Францию Пятой Республики ¹. У Современных обществ много общего, однако они вовсе не спешат слиться в предустановленное единое целое. Те, кто утверждает, что подобное слияние идет, исходят из предположения, будто Современное общество может иметь только одну форму — западную; что Современная цивилизация и западная цивилизация — синонимы. Однако такое отождествление неправильно. Практически все исследователи, занимающиеся проблемами развития цивилизаций, сходятся на том, что западная цивилизация зародилась в VIII-IX веках, а в последующие столетия обрела свои основные черты и характеристики. Процесс же модернизации начался только в XVIII веке. Иными словами, Запад был западным задолго до того, как он стал Современным.

Что делает Запад Западом?

Что же отличало западную цивилизацию от других в течение тех нескольких столетий, пока она не модернизировалась? Ученые, которые пытались дать ответ на этот вопрос, не согласны друг с другом, но там, где дело касается деталей, выделяют ряд институтов, форм деятельности и представлений, которые могут быть с полным правом названы ядром западной цивилизации. Характеристики эти таковы.

Классическое наследие. Как цивилизация третьего поколения, Запад многое унаследовал от своих предшественников, в особенности от классической цивилизации. Классическое наследие в западной цивилизации весьма велико и разнообразно: греческая философия и рационализм, римское право, латинский язык и христианство. Исламская и православная цивилизации также использовали его, однако несравненно меньше, чем Запад.

Западное христианство. Западное христианство — вначале католицизм, а затем протестантизм — важнейшая историческая особенность западной цивилизации. Почти все первое тысячелетие своего существования образование, зовущееся ныне «Западом», именовалось западным христианским миром. Западные христианские народы ясно ощущали свою общность — и соответственно отличие свое от турок, мавров, византийцев и других народов. Когда западный человек в XVI веке отправился завоевывать мир, он делал это во имя Господне, а не только ради обогащения. Реформация и Контрреформация, сопровождавшиеся разделением западного христианского мира на протестантов и католиков, вместе с политическими и интеллектуальными последствиями этого раскола являются отличительными чертами западной истории, развивавшейся независимо от истории православных и латиноамериканских стран.

Европейские языки. Язык — следующий по важности после религии фактор, разделяющий народы разных культур. Запад отличается от большинства других цивилизаций языковым разнообразием. Японский, хинди, мандаринское наречие китайского, русский и арабский считаются основными языками других цивилизаций. Запад же в качестве единого языка унаследовал латынь, однако со временем сформировался целый ряд наций и соответственно появилось множество национальных языков, которые в первом приближении делятся на романские и германские. К XVI веку эти языки в целом приняли свою современную форму. Латинский как общий язык западной цивилизации уступил место французскому, а тот в XX веке был вытеснен английским.

Разделение духовной и светской властей. На всем протяжении западной истории Церковь, а затем ряд Церквей существовали отдельно от государства. Бог и Цезарь, церковь и государство, духовная и светская власть — из этих противопоставлений рождался дуализм западной культуры. Только в индуистской цивилизации присутствует столь же четкое разделение религии и политики. В исламе Бог есть кесарь; в Китае и Японии кесарь есть Бог; в православии Богу отведена роль младшего партнера кесаря. Разделение Церкви и государства, типичное для западной цивилизации, не встречается более нигде, и подобное разделение полномочий внесло громадный вклад в развитие идеи свободы на Западе.

Верховенство закона. Понимание центральной роли права в цивилизованном существовании пришло от римлян. Средневековые мыслители разрабатывали идею естественного права, в соответствии с которым монархи должны были осуществлять свои властные полномочия. Традиция обычного (некодифицированного) права сложилась в Англии. В эпоху Абсолютизма в XVI и XVII веках принцип верховенства закона чаще нарушался, чем соблюдался, однако идея подчинения человеческой власти какому-то внешнему ограничению сохранилась: Non sub homine sed sub Deo et lege. Традиция верховенства закона заложила основу конституционного строя и защиты прав человека, в том числе права собственности, от произвола властей. В других цивилизациях закон играл не такую важную роль и в гораздо меньшей степени определял взгляды и поведение людей.

Социальный плюрализм и гражданское общество. Исторически западное общество всегда отличалось высокой степенью плюрализма. Одной из отличительных черт западной цивилизации, как отмечал Карл Дойч, «является возникновение и существование различных автономных групп, члены которых не были связаны кровным родством или браком» ². В VI-VII вв. такими объединениями являлись монастыри, монашеские ордены и гильдии, однако затем почти повсюду в Европе стали рождаться самые разнообразные общества и ассоциации. В течение целого тысячелетия на Западе существовало гражданское общество, наличие которого и отличало западную цивилизацию от других. Групповой плюрализм дополнился плюрализмом классовым. В большинстве западноевропейских стран имелась достаточно сильная и независимая аристократия, довольно многочисленное крестьянство, а также небольшой, но могущественный класс торговцев и купцов. Именно сила феодальной аристократии препятствовала установлению абсолютизма в большинстве европейских стран. Подобный плюрализм образует резкий контраст с неразвитостью гражданского общества, слабостью аристократии и силой централизованной бюрократической власти, которые наблюдались в тот же исторический период в России, Китае, Османской империи и других незападных обществах.

Представительные органы. В силу социального плюрализма в Европе очень рано возникли сословные представительства, парламенты и другие институты, представлявшие интересы аристократии, духовенства, купцов и других групп населения. Эти органы явились теми формами представительства, которые в ходе модернизации превратились в институты современной демократии. В эпоху Абсолютизма монархическая власть порой распускала их или сильно ограничивала их полномочия. Однако даже в этих случаях они могли, как это было во Франции, возродиться в последующие годы в качестве механизма расширенного политического участия. Ни в одной другой цивилизации представительные органы не имеют тысячелетней истории. Попытки самоуправления делались и на местном уровне. Борьба за местную автономию началась в IX веке в городах Италии, постепенно захватывая более северные области: органы самоуправления отнимали власть у епископов и дворян, и наконец в XIII веке возникла конфедерация «сильных и независимых городов» — Ганзейский Союз ³. Представительство на государственном уровне дополнялось, таким образом, некоторой автономией на местном, чего не было, очевидно, в остальных регионах мира.

Индивидуализм. Многие перечисленные выше особенности западной цивилизации сыграли свою роль в развитии индивидуализма и зарождении традиции личных прав и свобод, которые также являются ее отличительными чертами. Индивидуализм существовал уже в XIV и XV веках, а к XVII веку право на личный выбор, которое Дойч назвал «революцией Ромео и Джульетты», в Европе признали повсеместно. Требования равных прав для всех: «самый последний бедняк в Англии такой же человек, как и самый богатый богач» также были заявлены, хотя и не приняты всеми. Индивидуализм остается характерной особенностью Запада и в XX веке. По результатам исследований, рассматривавших сопоставимые группы населения в 50 странах, из 20 стран с самым высоким уровнем индивидуализма 19 оказались государствами Запада. Культурологический анализ также выявил преобладание индивидуализма на Западе и господство коллективизма в других культурах, из чего следует, что «ценности, наиболее важные для Запада, для всего остального мира не столь существенны» ⁴.

Сегодняшний Запад отличает от других цивилизаций и приверженность идее свободы личности. Европа, по словам Артура Шлезингера-младшего, «является провозвестником — единственным провозвестником идей свободы личности, политической демократии, верховенства закона, прав человека и культурной свободы… Это идеи европейские, а не азиатские, не африканские, не ближневосточные — и все другие цивилизации могут только заимствовать их…» ⁵.

Этот перечень далеко не исчерпывает всех отличительных особенностей западной цивилизации. Кроме того, мы вовсе не утверждаем, что эти черты присущи любому западному обществу: в Европе, например, многие деспотические правители регулярно нарушали принцип верховенства закона и разгоняли представительные органы. С другой стороны, нельзя сказать, что ни одна из этих характеристик не применима к другим цивилизациям: Коран и шариат представляют собой основной закон в исламских обществах; в Японии и Индии существовали классовые структуры, аналогичные классовым структурам западных стран (возможно, именно поэтому из всех крупных незападных государств только в них в течение достаточно долгого времени удерживают власть демократические правительства). Иными словами, ни один из этих факторов в отдельности нельзя считать существенным только для Запада, но именно их сочетание обусловливает своеобразие западной цивилизации. Вышеуказанные представления, формы деятельности и институты были для Запада гораздо более характерными, чем для других цивилизаций. Они составляют основы западной цивилизации, так сказать, делают Запад «западным», что и позволило ему сыграть ведущую роль в модернизации самого себя и остального мира. Они придают западной цивилизации своеобразие, и именно в этой уникальности, а вовсе не в универсальности заключается главная ее ценность. Современность Запада есть нечто совсем другое, возникающее за счет иных качеств.

Могут ли остальные цивилизации последовать за Западом?

Должны ли незападные общества отбросить собственные культурные традиции и заимствовать центральные элементы западной культуры, чтобы модернизироваться? Случалось, что главы государств считали подобные меры необходимыми. Царь Петр Первый и Мустафа Кемаль Ататюрк, намеревавшиеся провести коренную модернизацию, были уверены, что для этого нужно заимствовать западную культуру полностью, вплоть до замены традиционного головного убора на западный. В результате этого возникли «внутренне противоречивые» государства, лишенные культурного самосознания и четкого представления о своей культурной принадлежности. Не особенно полезным оказался культурный импорт с Запада и для осуществления модернизации как таковой. Однако чаще руководители незападных государств пытались модернизировать свои страны, отвергая вестернизацию. Их воззрения в самом общем виде представлены формулами ti-yong (китайская наука — фундаментальная, западная — прагматическая, прикладная) и woken, yosei (японский дух, западная технология), созданными китайскими и японскими реформаторами столетие назад, а также высказыванием саудийского принца Бандара ибн Султана, провозгласившего в 1944 году, что «»импорт» хорош, когда речь идет о красивых хитроумных «вещах». Но абстрактные социальные и политические институты, импортируемые из других стран, могут оказаться смертоносными — спросите о том иракского шаха […]. Ислам для нас — не просто религия, ислам — это образ жизни. Мы, жители Саудовской Аравии, хотим модернизироваться, но это не должна быть вестернизация». Япония, Сингапур, Тайвань, Саудовская Аравия и в меньшей степени Иран стали Современными обществами, избежав вестернизации. Китай явно находится в процессе модернизации — и тоже не вестернизируется.

Взаимодействие и взаимообмен между цивилизациями происходили всегда, а при наличии современных средств транспорта и связи процессы эти приобретают все бульшие масштабы. Но большинство великих цивилизаций мира существовало по крайней мере тысячелетие, а иногда и в течение нескольких тысячелетий. Разумеется, они многое заимствовали у других цивилизаций, повышая таким образом свои шансы на выживание. Принятие Китаем пришедшего из Индии буддизма вовсе не привело к «индианизации» Китая вместо этого произошла «китаизация» буддизма: китайцы приспособили буддизм к своим целям и нуждам. Ровно так же если активные попытки Запада насадить в Китае христианство, по сию пору встречающие последовательное сопротивление, когда-нибудь увенчаются успехом, то скорее всего новая религия будет переварена и переработана в соответствии с основами исконной китайской культуры.

Сходным образом в прошлые века арабы-мусульмане получили, оценили и использовали «эллинистическое наследие в чисто утилитарных целях. Будучи заинтересованными главным образом в заимствовании определенных внешних форм или технических достижений, они умели не обращать внимания на те элементы греческой философии, которые противоречили «истине», утверждаемой основополагающими нормами и предписаниями Корана» ⁶. Япония пошла по тому же пути. В VII веке она импортировала китайскую культуру и провела «преобразования по своей собственной инициативе, без какого бы то ни было экономического и военного давления», в результате чего возникла высокая японская цивилизация. «В последующие века периоды относительной изоляции от влияний с континента, во время которых происходили отбор и ассимиляция полезных заимствований, перемежались с периодами усиления контактов с континентом и возобновления культурного обмена» ⁷. И сегодня Япония, равно как и другие незападные страны, воспринимает отдельные элементы западной культуры и использует их для развития культуры национальной. Как утверждает Бродель, было бы наивно полагать, что «триумфальная победа одной цивилизации» может положить конец разнообразию культур, которые много веков олицетворяли собой великие цивилизации мира ⁸.

Отторжение западной культуры

Культурную вестернизацию нельзя считать ни необходимым условием, ни неизбежным результатом модернизации и экономического развития. Напротив, модернизация способствует возрождению интереса к национальной культуре. На уровне отдельного человека перемещение в незнакомые места, смена профессий и социальных страт приводит к разрыву традиционных связей, порождает чувства отчуждения, неприкаянности и утраты корней, ведущие к кризису идентичности, с которым, как правило, может справиться только религия. На уровне общества модернизация приводит к повышению материального благосостояния и военной мощи страны в целом, что, в свою очередь, заставляет людей с бульшим доверием относиться к своему культурному наследию, подтверждая его ценность и истинность. В силу всего этого во многих незападных обществах наблюдается возврат к местным культурным традициям. Часто он приобретает религиозную форму, и можно утверждать, что возрождение религии является непосредственным результатом модернизации. В незападных странах эти процессы, как правило, приобретают «антизападническую» окраску, западная культура отвергается либо потому, что она христианская и чужеродная, либо за то, что она светская и вырожденческая. Возвращение к местным корням нашло наиболее полное воплощение в мусульманских и азиатских обществах. Исламское возрождение в той или иной форме имело место во всех мусульманских странах. Оно почти повсеместно стало крупнейшим социальным, культурным и интеллектуальным движением, а во многих странах идеи его оказывают существенное воздействие на политику. За последние 15 лет практически все мусульманские страны за исключением Ирана стали более исламистскими по своей идеологии, стилю жизни и институтам. Там, где исламистские политические силы не определяют политику правительства, они неизменно являются главенствующей, а часто и единственной оппозиционной силой. Во всем мусульманском мире люди выступают против «вестоксикации» своих стран.

Страны Восточной Азии прошли похожий путь возвращения к своим исконным ценностям и осознания того, что их культура сильно выигрывает по сравнению с западной. В течение нескольких веков вместе с другими незападными народами они завидовали экономическому процветанию, технологическому совершенству, военной мощи и политической сплоченности западных обществ. Правители и ученые пытались найти ключ к успеху в западных традициях и обычаях, а когда им казалось, что секрет раскрыт, старались применить постигнутое к своим обществам. Теперь, однако, ситуация коренным образом изменилась. Восточноазиатские страны объясняют достигнутые ими фантастические темпы экономического развития не импортом западной культуры, но приверженностью к собственной. Они утверждают, что добились успеха не потому, что уподобились Западу, а потому, что сохранили свое своеобразие. Точно так же, когда незападные государства чувствовали свою слабость в отношениях с Западом, их лидеры нередко взывали к западным ценностям самоопределения, либерализма, демократии и свободы как к средству противодействия мировому господству Запада. Теперь же, когда государства эти изжили свою слабость и все больше набирают силу, правители их стали отвергать как «империализм, маскирующийся под защиту прав человека» те самые ценности, к которым они обращались, когда это было в их интересах. По мере того как могущество Запада падает, его ценности и культура выглядят все менее привлекательными, и Запад встает перед необходимостью приспосабливаться к ситуации, когда он уже не способен навязывать свои ценности незападным обществам. Таким образом, значительная часть мира становится по сути более Современной и менее западной.
Эта тенденция проявляется, в частности, в том, что Рональд Дор назвал «феноменом национализма второго поколения». Как в бывших западных колониях, так и в ранее независимых незападных странах, «первое поколение «эпохи модернизации», или «эпохи независимости» «получало образование в основном в иностранных (западных) университетах на одном из западных языков. В силу того что они оказывались за границей в подростковом возрасте, когда ум и душа в высшей степени гибки и восприимчивы к любым влияниям, западные ценности и образ жизни могли оказать на них глубокое воздействие. Куда более многочисленное второе поколение, напротив, получает образование дома, в университетах, которые основало первое поколение, причем преподавание ведется на национальном языке, а не на языке народа-колонизатора. Эти университеты «гораздо меньше связаны с мировой культурой, чем учебные заведения метрополии», а «источниками знаний служат переводы — которые, как правило, не отличаются ни широтой подачи материала, ни хорошим качеством». Выпускники национальных университетов возмущаются тем, что ведущая роль в обществе принадлежит предыдущему поколению, имеющему западное образование, а потому «часто поддаются пропаганде националистических оппозиционных движений» ⁹. В ситуации, когда западное влияние уменьшается, молодые амбициозные лидеры не могут уже рассчитывать на то, что Запад даст им власть и богатство. Они должны искать залог успеха в своей стране, а значит, поставить ее ценности и культуру на службу собственным интересам.

Возрождение национализма приводит и к еще одному парадоксу: когда незападные государства вводят у себя выборы на западный манер, демократия способствует подъему, а зачастую и приходу к власти националистических и антизападных политических движений. Если в 60-70-х годах вестернизированным и прозападным правительствам в развивающихся странах угрожали перевороты и революции, то в 80-90-х основной угрозой для них стало поражение на выборах. Демократия ведет к тому, что государство становится более местническим, узконационалистическим, а не космополитическим. В незападных странах откровенный «западник» не может выиграть выборы. Предвыборная борьба вынуждает политиков делать ставку на лозунги, которые, по их мнению, соберут наибольшее количество голосов: как правило, этнические, националистические и религиозные. В результате возникает «народное ополчение» против прозападных элит и Запада в целом. Этот процесс, который начался в 1950 году в Шри-Ланке, охватывал страну за страной в Азии, Африке и на Ближнем Востоке и нашел свое окончательное выражение в победах религиозных партий в Индии, Турции, Боснии и Израиле на выборах 1995-го и 1996 годов. Демократизация, следовательно, также вовсе не способствует вестернизации.

Мощный взлет национализма в современном мире наглядно показывает всю нелепость ожиданий Запада, что его культура станет культурой мировой. Двумя основными элементами любой культуры являются язык и религия. Английский, как утверждается, становится всемирным языком. Да, действительно, он стал lingua franca международного бизнеса, дипломатии, международных организаций, туризма и авиации. Однако само использование английского языка для межкультурного общения предполагает существование разных культур; так же, как и перевод, это лишь способ наведения мостов, а не метод устранения различий. Фактически среди населения всего мира доля людей, говорящих по-английски, мала и постоянно сокращается. В соответствии с данными, полученными профессором Вашингтонского университета Сиднеем Калбертом, в 1958 году примерно для 9,8% населения английский язык был первым или вторым; к 1992 году цифра эта уменьшилась до 7,6%. Язык, который для 92% мирового населения является иностранным, не может считаться всемирным. Кроме того, если в 1958 году 24% от общего числа людей говорили на одном из пяти основных западных языков, то в 1992 году этот процент сократился до 21. Примерно такая же ситуация наблюдается в области религии. Западное христианство исповедуют, вероятно, около 30% населения земного шара, однако эта доля постоянно сокращается, и где-то в следующем десятилетии количество мусульман должно превысить количество христиан. Итак, если взять два центральных элемента культуры — язык и религию, то по этим позициям Запад отступает. Как замечает Майкл Ховард, «распространенное на Западе убеждение, что культурное разнообразие является неким историческим курьезом, диковиной, которую сметает нарастающий поток единообразной, западнической, англофонной всемирной культуры, определяющей наши основные ценности […] не имеет никакого отношения к действительности» ¹⁰.

По мере усиления национализма и утраты западной культурой своей былой привлекательности центральной проблемой отношений между Западом и остальным миром становится разрыв между стремлением Запада, в особенности США, придать западной культуре статус универсальной и тем, что возможности его в этом направлении становятся все более ограниченными. Крушение коммунизма обострило это несоответствие, ибо оно создало у Запада иллюзию, что его идеология демократического либерализма одержала победу во всем мире и таким образом доказала свою универсальную значимость. Запад — в особенности Соединенные Штаты, которые всегда были миссионерской нацией, — убеждены, что другие народы должны присягнуть на верность западным ценностям демократии, свободного рынка, ограниченной власти, отделения церкви от государства, прав человека, индивидуализма и верховенства закона и воплотить все эти принципы в своих институтах. Действительно, меньшинства в других цивилизациях признают эти ценности и борются за них, однако в основном отношение к ним в незападных культурах варьируется от скептицизма до резкого неприятия. То, что для Запада — универсализм, для остального мира — империализм.

Представители незападных цивилизаций с готовностью указывают на противоречия и несоответствия между декларированными Западом принципами и реальными его действиями. Лицемерие и двойные стандарты — вот цена универсалистских претензий. Да, конечно, Запад способствует распространению и развитию демократии, но только если это не приведет к власти исламских фундаменталистов; принцип нераспространения годится для Ирана и Ирака, но не для Израиля; свобода торговли является эликсиром экономического роста, но не в области сельского хозяйства; проблема прав человека остро стоит в Китае, но в Саудовской Аравии с ними все в порядке; чтобы отразить агрессию против богатого нефтью Кувейта, посылаются мощные военные силы, но для помощи менее богатым нефтью боснийцам таких сил и средств не находится.

Убеждение, что незападные народы должны принять западные ценности, институты, культуру, по сути, следует признать аморальным. На деле расширение сферы влияния европейских стран в конце XIX века и мировое господство Соединенных Штатов во второй половине XX способствовали распространению многих черт западной цивилизации во всем мире. Однако европейских колониальных империй больше нет, а американское господство слабеет хотя бы потому, что США больше не требуется защищаться от советской угрозы как во времена холодной войны. С культурой происходит то же, что с мощью и влиянием. Если в незападных обществах культура Запада вновь займет главенствующее положение, то произойдет это только в результате западной экспансии. Империализм с необходимостью, логически вытекает из универсализма, но лишь немногие приверженцы универсализма выступают за милитаризацию и применение силы, требующиеся для достижения их цели. Кроме того, будучи цивилизацией, приближающейся к зрелости, Запад уже не обладает достаточным экономическим или демографическим динамизмом, чтобы навязывать свою волю другим обществам, не говоря о том, что любые попытки такого рода противоречат западным ценностям самоопределения и демократии. В марте этого года премьер-министр Малайзии Махатхир заявил главам европейских правительств: «Европейские ценности — это европейские ценности; азиатские ценности — это универсальные ценности». По мере того как азиатские и мусульманские цивилизации начнут утверждать универсальную ценность своих культур, люди западного мира поймут наконец связь между универсализмом и империализмом и оценят преимущества плюралистического мира.

Запад нужно укреплять

Западу пришло время оставить свои иллюзии относительно универсальности и заняться укреплением, сплочением и повышением жизнеспособности своей цивилизации среди всех прочих. Не в его интересах вмешиваться без разбору в конфликты других народов. В грядущую эпоху ответственность за сдерживание и разрешение региональных конфликтов должна быть возложена на ведущие государства тех цивилизаций, которые господствуют в данном регионе. «Вся политика — местная политика», — заметил Томас Филлип О’Нил-младший, бывший спикер Палаты представителей, причем из этой истины следует другая: «Вся власть — местная власть». Ни ООН, ни США не могут заставить участников конфликта подчиниться решениям, которые не соответствуют местным реалиям, а если и заставят — такой мир не будет прочным. Как известно всем специалистам, занимающимся проблемами преступности, законность и порядок в районе лучше всего обеспечивает местный полицейский, совершающий обход своего участка, а не возможное вмешательство моторизованного полицейского взвода. В разноплановом, многоцивилизационном мире задача Запада состоит в том, чтобы защищать свои собственные интересы, а не пытаться решать проблемы других народов или урегулировать конфликты, не имеющие к нему непосредственного отношения.

Будущее Запада во многом зависит от его единства. Ученые, занимающиеся изучением цивилизаций, считают, что когда цивилизация в своем развитии проходит этап смуты и внутренних войн, возникает универсальное для данной цивилизации государство, которое может стать либо источником ее обновления, либо инициатором ее разложения и распада. Западная цивилизация прошла этап войн между странами и теперь движется к универсальному государству. Этот этап еще не завершен, пока происходит объединение национальных государств Запада в два полууниверсальных государства — в Европе и Северной Америке. Между этими образованиями и их составными частями существует исключительно сложная сеть формальных и неформальных организационных связей. Универсальными государствами предшествующих цивилизаций были империи. Но поскольку политической формой западной цивилизации является демократия, возникающее универсальное государство представляет собой не империю, а скорее соединение федераций, конфедераций и международных режимов.

В этой ситуации основной задачей Запада будет сохранение динамики развития и поддержание единства и сплоченности. Судьба западного единства больше зависит от событий в Соединенных Штатах, нежели в Европе. В настоящее время Соединенные Штаты Америки разрываются между тремя направлениями. К югу их влекут продолжающийся поток эмиграции из Латинской Америки, растущий процент и влияние испаноязычного населения, включение Мексики в Североамериканскую зону свободной торговли и возможность распространения соглашения НАФТА на другие страны западного полушария, а также политические, экономические и культурные изменения в латиноамериканских странах, в результате которых они сближаются с Соединенными Штатами. В то же время рост богатства и влияния государств Юго-Восточной Азии, попытки создать сообщество стран тихоокеанского региона, воплощенные в Организации экономического сотрудничества AПЕК, иммиграция из азиатских стран заставляет США обратить свои взоры к западу. При условии, что демократия, свободный рынок, верховенство закона, гражданское общество, индивидуализм и протестантизм прочно укоренятся в Латинской Америке, этот континент, чья культура всегда была близко родственной Западу, станет третьим столпом западной цивилизации. С азиатскими обществами подобная конвергенция невозможна: Азия, напротив, скорее всего по-прежнему будет бросать вызов Соединенным Штатам, Западу в целом и в экономической области и в политике. Тяготение к Европе является самым важным. Общие ценности, институты, история и культура делают неизбежным сохранение тесных контактов между Соединенными Штатами и Европой. Необходимо и желательно дальнейшее развитие институциональных связей через Атлантический океан, в том числе переговоры по поводу европейско-американского соглашения о свободной торговле и создании североатлантической торговой организации в дополнение к НАТО.

Основные противоречия, которые существуют в настоящее время между Европой и Америкой, обусловлены не непосредственным столкновением их интересов, но их разной политикой по отношению к третьим сторонам. В частности речь идет о поддержке мусульманской Боснии, обеспечении безопасности Израиля как главной цели ближневосточной политики, попытках США наложить санкции на иностранные компании, поддерживающие деловые отношения с Ираном и Кубой, применении в полном объеме экономических санкций против Ирака, а также о том, в какой мере вопрос о правах человека и нераспространении оружия должен влиять на отношения с Китаем. Незападные государства, в особенности Китай, активно пытаются использовать эти противоречия и натравить одну западную страну на другую. Сами по себе эти разногласия возникают главным образом в силу различных геополитических перспектив и разных внутренних политических и экономических интересов отдельных стран. Тем не менее только сохранение единства Запада может замедлить падение западного влияния в мировых делах. Западные народы имеют гораздо больше общего между собой, чем с народами азиатскими, ближневосточными или африканскими. В распоряжении лидеров западных стран имеются институционализированные модели сохранения взаимного доверия и сотрудничества внутри западного сообщества, каковые, за редкими исключениями, отсутствуют для других стран. Единый Запад по-прежнему сможет выступать на международной арене как мощная сила; раздробленный Запад падет жертвой попыток других государств играть на его внутренних разногласиях, предлагая той или иной западной стране краткосрочные выгоды за счет стратегических потерь для всего Западного мира. Народы Запада, говоря словами Бенджамина Франклина, должны держаться вместе или же их неизбежно будут держать на отдельных поводках.

Забота о единстве Запада означает как сохранение западной культуры, так и четкое определение его границ. Первое предполагает, среди всего прочего, контроль над иммиграцией из незападных обществ, уже осуществляемый всеми крупными европейскими странами и недавно установленный в США, а также обеспечение ассимиляции в западную культуру тех иммигрантов, которых все же приняли. Это означает также признание того факта, что теперь, после окончания холодной войны, НАТО стало органом, обеспечивающим безопасность западной цивилизации, и что его главная задача состоит в защите и сохранении этой цивилизации. В силу этого государства, которые могут быть причислены к западным по своей истории, религии и культуре, должны при желании иметь возможность войти в НАТО. Говоря конкретно, это вышеградские государства, страны Балтии, Словения, Хорватия, но не те страны, которые исторически были мусульманскими или православными. При том, что в последнее время споры велись исключительно по поводу расширения, а не сокращения НАТО, следует признать, что при подобном изменении задач связи Греции и Турции с НАТО будут постепенно ослабевать, а их членство, если, конечно, они не выйдут из союза, потеряет всякий смысл. На деле турецкая Партия национального благоденствия провозгласила выход из НАТО своей целью, а Греция становится союзником России в той же мере, как и членом НАТО.

Запад прошел через европейский этап развития и экспансии, который длился несколько веков, а также через американский этап, определивший ход событий в этом столетии. Если Северная Америка и Европа обновят свою духовную жизнь, воспользуются своим культурным единством для осуществления более тесной экономической и политической интеграции в дополнение к сотрудничеству в области безопасности в рамках НАТО, они смогут вступить в третий, евроамериканский, период развития — период благоденствия и политического могущества Запада. Успешная политическая интеграция могла бы в какой-то мере противостоять относительному сокращению доли Запада в народонаселении, экономическом производстве и военной мощи и восстановить его авторитет среди руководителей других цивилизаций. Главная цель западных лидеров должна заключаться вовсе не в том, чтобы переделать другие цивилизации по образу и подобию Запада, — что все чаще оказывается за пределами их возможностей, — а в том, чтобы сохранить и обновить уникальные черты западной цивилизации. Ответственность за это ложится главным образом на самую мощную западную державу — Соединенные Штаты Америки. Ни глобализм, ни изоляционизм не могут в полной мере обеспечить ее интересы. Напротив, эти интересы будут соблюдены наилучшим образом, если Соединенные Штаты постараются избежать крайностей и станут проводить политику тесного сотрудничества с европейскими партнерами, политику, способствующую сохранению и развитию ценностей и культуры уникальной цивилизации, которая принадлежит и Америке, и Европе.

Перевод Татьяны Чернышевой

———————————————————————————
¹Fernand Braudel, «On history», Chicago: University of Chicago Press, 1980, р. 213.
Вернуться

²Karl Deutsch, «On Nationalism, World Regions, and the Nature of the West», in Per Torvik, ed., «Mobilization, Center-Periphery Structures and Nation-Building», Bergen: Universitetsforlaget, 1981, р. 77.
Вернуться

³Stein Rokkan, «Dimensions of State Formation and Nation-Building», in Charles Tilly, ed., «The Formation of Nation-States in Western Europe», Princeton: Princeton University Press, 1975, р. 576.
Вернуться

⁴Geert Hofstede, «National Cultures in Four Dimensions», International Studies of Management and Organization, 1983, vol. 13, p. 53; Harry C. Triandis, «Cross-Cultural Studies of Individualism and Collectivism», Nebraska Symposium on Motivation 1989, Lincoln: University of Nebraska Press, 1990, pp. 44-133, цит. по: Daniel Coleman, «The Group and the Self: New Focus on a Cultural Rift», The New York Times, 25 декабря, 1990, р. 41.
Вернуться

⁵Arthur M. Schlesinger, Jr., The Disunity of America, New York: W. W. Norton, 1992, р. 127.
Вернуться

⁶Adda B. Bozeman, «Civilizations under Stress», Virginia Quaterly Review, Winter 1975, p. 7.
Вернуться

⁷William E. Naff, «Reflections on the Question of «East and West» from the Point of View of Japan», Comparative Civilizations Review, Autumn 1985-Spring 1986, р. 222.
Вернуться

⁸Fernand Braudel. Op. cit., pp. 212-213.
Вернуться

⁹Ronald Dore, «Unity and Diversity in Contemporary World Culture», in Hedley Bull and Adam Watson, ed., Expansion of International Society, Oxford: Oxford University Press, 1984, pp. 420-421.
Вернуться

¹⁰Michael Howard, America and the World (Annual Lewin Lecture), St. Louis: Washington University, 1984, р. 6.
Вернуться

Источник: Русский журнал

Поделиться ссылкой: