Больничные поборы: кооперация нищих
Между тем объективные предпосылки для возникновения теневого рынка в сфере медицинского обслуживания и разворачивающаяся здесь конкуренция потребителей находят далеко не однозначное отражение в общественном мнении. Чем меньше у человека возможность платить, тем более склонен он говорить о коррупции и вымогательстве со стороны медицинских работников. Такие суждения кажутся тем более обоснованными, что современное — без преувеличения катастрофическое — состояние медицинского обслуживания в России заставляет врачей и руководителей медицинских учреждений прибегать к некоторым экстраординарным мерам, чтобы хоть как-то обеспечить лечение и уход за больным. «Вымогательством, насколько я знаю, чаще всего занимаются работники здравоохранения, — полагает, например, двадцатидвухлетний ростовский студент А. — Сам я с этим сталкиваюсь регулярно. На обследование настоящее всегда нужно тратиться. Рентген, флюорография — за это всегда берут деньги, либо требуют, чтобы принесли пленку, но проще деньги дать. Рентгенологи часто просят прийти со своими материалами. Например, я диагностировал не так давно свою почку. Ее нужно было фотографировать. Мне сразу сказали — это стоит 100 рублей, если вы хотите, чтобы и снимок был хорошим, и результат мы написали хорошо. В больницах, где лежал я или мои знакомые, сразу говорили: «Если хотите нормальную кормежку, то либо приносите свою, либо платите нам…». За белье приходилось платить. Перевязки, шприцы также за деньги. То есть всегда мы платили за расходный материал, несмотря на то, что у нас были полисы».
Система медицинского страхования в России находится в зачаточном состоянии и существует лишь номинально. По крайней мере, наличие страхового полиса, которым, впрочем, формально наделяются все граждане без исключения, никак не сказывается на реальном качестве медицинского обслуживания. Есть у человека полис или нет, больница все равно нищая, и больным во всех случаях предлагается принять это во внимание. «Не так давно один из наших родственников сломал ногу, — рассказывает, например, С.М., преподаватель одного ростовского вуза. — Его привезли в больницу… Нам объяснили, что в больнице необходимо иметь свое постельное белье, бинты, шприцы, системы для капельниц, само собой — лекарства. К этому мы были готовы, потому что так живет весь Ростов (да и вся страна): все покупают медицинские средства сами и содержат больного полностью».
Правомерно ли, однако, подобные взаимоотношения между лечебным учреждением и пациентом считать формой незаконных поборов, вымогательством, коррупцией, как это делают некоторые наши респонденты? Конечно, если строго придерживаться буквы закона, то описанные случаи можно квалифицировать как нарушения: материалы и лекарства, которые больной приносит с собой, нигде не регистрируются, и это создает медперсоналу возможность произвольно списывать соответствующее количество бинтов, шприцов и т. п. из фондов больницы. Также незаконной является и нерегистрируемая передача денег из рук в руки — скажем, в оплату за рентгеновскую пленку. И все же так ли уж мало у нас оснований для того, чтобы усмотреть во всем этом и нечто иное, а именно — специфическую форму кооперации между нищей медициной и нищим населением в попытках сохранить хоть какие-то возможности лечиться и лечить больных?
Впрочем, о коррупции в таких случаях чаще говорят люди с низким уровнем доходов, для бюджета которых подобная «больничная кооперация» оказывается обременительной, а нередко и просто непосильной. Напротив, те, кто без особого напряжения своих возможностей способен соответствовать сложившейся практике, готовы с пониманием относиться к объективным проблемам современной российской медицины. Так, например, ростовчанка М.Е., предприниматель, для которой, видимо, больничные расходы не являются непомерно тяжелой нагрузкой, начала свой рассказ с типичной» истории о родственнике, которому в больнице пришлось покупать бинты, марлю и лейкопластырь (с запасом, чтобы и другим осталось), но склонности к обличениям не обнаружила: «Вы знаете, мне что-то жалко нашу систему здравоохранения. Мне кажется, что слишком мало средств идет в эту область, чтобы обеспечить такой уровень медицинского обслуживания, который был хотя бы в советские времена. Поэтому я считаю, что на данном этапе такая ситуация с больницами нормальная. Если нет в больнице достаточного количества медицинских средств, то пусть люди их приобретают. Ведь они же будут тратиться на лечение самого человека».
Более того, некоторые наши собеседники не только оправдывают действия работников здравоохранения, старающихся привлечь в лечебные учреждения средства пациентов, но и видят в этом некий этап на пути к полному (хотя, может быть, и временному) отказу от бесплатной медицины. «В идеале все равно должна оставаться бесплатная медицина, — считает уже упоминавшийся нами в предыдущем разделе Д., врач-анестезиолог из Костромы, — но такое может потянуть только сильное государство. У нас сегодня это нереально. Когда нет денег на препараты, на оборудование, на питание больным, особенно какое-нибудь диетическое — о чем можно говорить? Так что сегодня для того, чтобы у врача был стимул работать, надо постепенно легально приучать больных платить деньги за лечение. Для начала больной мог бы оплачивать питание, стирку белья и т. д.»
Респондент, по-видимому, не вполне различает границу между отношениями, в ходе которых оплачиваются (или предметно обеспечиваются) условия содержания пациента, и оплатой непосредственных услуг врача, то есть границу между необходимой кооперацией пациента с лечебным учреждением (в конечном счете с государством) и теневым рынком медицинских услуг, о котором пойдет речь в дальнейшем. Скорее всего, такое сглаживание различий между не полностью идентичными явлениями происходит потому, что человек, находящийся сегодня внутри системы здравоохранения, на все происходящее смотрит под одним углом зрения, а именно — под углом зрения недостаточного бюджетного финансирования. Надо полагать, что подобный взгляд, не очень чувствительный к оттенкам, обусловлен прежде всего личным профессиональным опытом нашего собеседника, о котором он говорит достаточно откровенно, не замечая, правда, что говорит уже о другом. «Что касается моего личного опыта, непосредственно на рабочем месте, — продолжает Д., — то в основе всей больничной коррупции лежит низкий материальный уровень врачей и медработников низшего звена. Врач не может получать меньше тысячи рублей в месяц и ходить черт знает в чем. Естественно, я вынужден раскручивать пациентов на подарки, благодарности, которые взятками, как мне кажется, не считают ни больные, ни врачи. Это обычно вино, цветы, конфеты». Впрочем, если судить по другим имеющимся у нас материалам, то особо «раскручивать» пациентов не приходится — в большинстве случаев они сами готовы к неформальным отношениям: «Я считаю, что врачу «дать» — это не грех, — полагает ростовский предприниматель В.Г. — Врач должен жить достойно. Профессия эта благородная. Да и учиться на нее сложно, десяток лет уходит у человека. Врача надо благодарить, это правильно».