Егор Яковлев (главный редактор «Общей газеты»): «Резервуары реформистской активности, которые получил заполненными до краев Горбачев и еще не опустошенными получил Ельцин, превратились в пустоты с грязной лужицей на дне»
1. Революцией август 1991 г. можно назвать хотя бы потому, что последующие за ним события носили революционный характер. Само же событие я назвал бы мятежом. Так меня учили в школе, любое реакционное восстание называя «мятеж».
Для меня этот взрыв, запрограммированный задолго до событий августа 1991 г., был неминуем. Недавно я беседовал с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, и он сказал, что с его стороны было очень самоуверенно уезжать в августе на отдых, потому что слишком шатким было равновесие и все говорило о том, что его резервы исчерпаны. Этого закономерного взрыва какое-то время просто удавалось избегать силами не только Михаила Горбачева, но и посредством апелляций к демократии, построению правового государства и т. п. Но он, тем не менее, неминуемо назревал. Для меня моментом, определяющим начало путча и конец горбачевской эпохи, стал январь 1991 г.
2. Влияние этих событий на нашу историю последних десяти лет настолько велико, что его трудно переоценить. Август 1991 г. многогранно сказался на развитии России.
О колоссальной политической усталости населения, возникающей после революционных событий, когда не оправдываются надежды на быстрое реформирование, писал еще Ленин после революции 1905 г. Это наблюдается и сегодня. По прошествии десяти лет страна переживает огромное разочарование. «Общая газета» как регулярное издание создавалось на основе трех легенд: легенде о Ельцине, легенде о демократах и легенде о реформах. Прошли годы, миновали реформы, а газета продолжает свое существование. Что же делать теперь?
К концу последней декады ХХ века резервуары реформистской активности, которые получил заполненными до краев Горбачев и еще не опустошенными получил Ельцин, превратились в пустоты с грязной лужицей на дне. Конечно, энергетика реформизма постепенно стекает по стенкам этого резервуара внутрь, и, наверное, рано или поздно он вновь наполнится. Но когда это произойдет – неизвестно.
События десятилетней давности повлияли и на мою специальность, которую я называю «пересохшее русло отечественной журналистики». Полвека я провел в газетах. А задолго до меня вся советская журналистика готовила людей к будущему – не всегда благополучному, не всегда радостному, но всегда грандиозному, эпохальному и величественному: начиная от подготовки к мировой революции, заканчивая воспитанием поколения, которое будет жить при коммунизме. Эта подготовка к будущему и была основой всей советской журналистики. Страна жила надеждой на мировую революцию, верой в плоды коллективизации, люди верили в то, что нынешнее поколение будет жить уже при коммунизме. Я не терплю людей, которые говорят, что уже с пеленок они ненавидели советскую власть, понимали, что Сталин – негодяй, и отдавали себе полный отчет в происходящем. Нормальные развитие людей состояло в том, чтобы идти через надежды на будущее к разочарованиям, а от разочарований – к новым надеждам. Беда и несчастье моего поколения в том, что мало поколений, которые столько раз разочаровывались. Сегодня же мы перестали разочаровываться, но и очаровать нас невозможно. Люди другие и, соответственно, журналистика тоже другая. Взгляд журналиста не движется дальше критики очередного неудачного бюджета и подобных вещей.
Повторю, влияние на развитие России событий последней декады ХХ века невозможно переоценить. За последнее десятилетие в обществе и стране произошло бесконечно много изменений.
3. Вследствие августовских событий 1991 г. Россия, если говорить реалистически, перестала быть великой державой. Сейчас ее скорее можно отнести к слаборазвитым государствам. Большим облегчением для всего мира стало отсутствие военной угрозы со стороны России.