Вопрос №2
ДВОРКОВИЧ А.В.: «В стратегии необходимо указать четкий план действий на два года, наличие которого будет стимулировать банки к изменению поведения уже сегодня»
В предложенной стратегии говорится обо всем, но многое приходится вычитывать между строк. Это становится еще более очевидным, когда разговариваешь с представителями Центрального банка. Спрашиваешь, почему бы вам здесь не написать прямо, что через три года будут повышены требования к размерам капитала, а они отвечают, мол, как же, у нас в стратегии про это написано. Такая косность объясняется тем, что Центральный банк не хочет брать на себя ответственность за те или иные решения, говоря, что предлагается стратегия, а не конкретный план действий. Мне кажется, что это ошибка.
Решение проблемы в два этапа представляется мне вполне оправданным. Банковская система играет ключевую роль в обеспечении экономического роста, но для повышения ее эффективности многое еще не сделано, и это невозможно сделать за один месяц. Как показывает опыт, нормальный срок для реализации правительственных программ – два года. Этого срока достаточно и для смены внутренней политики самих банков. Поэтому я считаю, что в стратегии необходимо указать четкий план действий на два года, наличие которого будет стимулировать банки к изменению поведения уже сегодня. Подобная определенность также к 2004-2005 гг. позволит нам надеяться на то, что банковская система заработает более активно. Если же принять план действий на пять лет, то банковская система будет переключаться на новый режим работы семь-восемь лет. Нынешняя стратегия не дает определенности ни банкирам, ни предприятиям, ни иностранному капиталу.
Что же касается иностранного капитала, то многие проекты, связанные с прямым инвестированием, срываются из-за неуверенности иностранных инвесторов в возможностях их российских партнеров найти надежные источники внутреннего банковского финансирования. Поэтому обычно они просто оказываются от проектов. Иностранных инвесторов очень заботит судьба российских банков, наличие стабильного финансирования, прежде всего, у средних предприятий – их потенциальных партнеров.
ШОХИН А.Н.: «Принятие проекта стратегии означало бы скорее затуманивание ситуации, чем ее прояснение»
Я согласен с Евгением Григорьевичем и Аркадием Дворковичем в том, что к слогу проекта стратегии сложно придраться. На заседании правительства мне пришлось выступать с предложением отклонить стратегию, поскольку в ней так мало конкретных решений, что ее принятие означало бы скорее затуманивание ситуации, чем ее прояснение. А изначально присутствующие там конкретные положения – такие, как введение тридцатидневного срока уведомления о расторжении договора вклада для вкладчиков, лучше было бы оттуда вычеркнуть в силу их антинародности. В последний момент в стратегии появились различные дополнения, например, о том, что система гарантирования должна быть добровольной. Это дополнение возвращает нас к апрелю этого года, когда министерство экономического развития и правительство подготовили концепцию гарантирования, где речь не шла о добровольной системе, но в то же время ее никто не мешал вводить – сегодня она существует в рамках АРКО, в банках Санкт-Петербурга. Введение понятия добровольной системы гарантирования требует нового обсуждения этой темы. И все же, повторю, без конкретных законодательных решений эта стратегия не нужна как документ, который будет принят правительством.
В свое время я критиковал стратегию за излишнюю расплывчатость, в результате чего в ней появилось приложение – план действий, в котором отсутствует график внесения на рассмотрение в законодательные органы тех или иных нормативных актов, проектов законов, иногда даже имеющих косвенное отношение к банковской реформе. Стратегия по-прежнему оставляет открытым вопрос, что именно будет сделано на такую-то дату. Из нее ясно одно: к определенной дате Центральный банк и правительство внесут на рассмотрение некий законопроект, о содержании которого мы узнаем, когда он будет внесен.
В этой связи куда более содержательным выглядит апрельское «Совместное заявление Правительства и Центрального Банка», в котором банковская реформа рассчитана на два-три года, а не на пять лет. Если скорректированные положения «Совместного заявления» перенести в стратегию, то она от этого только выиграла бы. Сравнение стратегии с документами нынешнего года о банковской реформе явно не в ее пользу. Вопросы, конкретные решения которых были известны еще в апреле, она опять затуманивает, в то время как за полгода она должна была бы наполниться новым содержанием. Сегодня, обсуждая этот документ, нам следует выделить несколько основных параметров развития банковской системы, которые должны быть достигнуты к 2004 году: и систему требований к банкам, и график их введения, и систему гарантирования вкладов, и систему государственных банков. Если этого не сделать, то можно и не принимать эту стратегию как документ, а обсуждать ее еще два-три года.
ЯСИН Е.Г.:
В этой стратегии есть директивные показатели в качестве ориентира. Отношение активов к ВВП составляет 45-50%, в то время как сейчас этот показатель – 35%. Кредитные вложения в экономику составляют 15%, при том, что сейчас – 14,5%. К чему же призывает нас эта стратегия?
ШОХИН А.Н.:
Специфика этого документа такова, что приведенные в нем конкретные данные вызывают массу вопросов, а ответы на вопросы заменяются общими фразами. Вообще стратегия исходит из того, что все и так хорошо, поэтому если что-то и увеличивать, то в порядке округления.
АВЕН П.О.: «Должны быть созданы условия для дальнейшей консолидации больших банков, их выделения из нынешней так называемой банковской сферы»
Я согласен практически со всем, что здесь говорилось. Но мы много спорим о словах: конкуренция – это цель или средство, надо ли одновременно переходить на западные стандарты или нет. Главное, что все согласны с необходимостью достаточно решительных действий. Акцент должен делаться на конкретных цифрах, конкретных шагах и конкретных действиях. И сейчас я хотел бы вкратце повторить суть тех идей, которые предлагали мы с Александром Мамутом. Объект для спора я нашел в лице господина Козлова. Один известный советский академик-микробиолог четыре раза номинировался на Нобелевскую премию. Он выстраивал очень красивые, логически непротиворечивые теории, но ни одна из них не подтвердилась. Так и красивая картина мира, нарисованная Андреем Козловым, к жизни отношения не имеет.
Финансово-промышленные группы – это миф. У меня много друзей в среднем бизнесе, которые владеют бензоколонками, строят недвижимость в Москве и еще два сахарных заводика прикупили. Это ФПГ или не ФПГ? Они не отличаются от «Альфа-групп» ничем, кроме размеров. Вообще это специфика российского бизнеса: размещение денег в нескольких предприятиях. Поэтому структура финансово-промышленной группы, живущей самой для себя, – это легенда. Все большие банки умерли не потому, что финансировали свои ФПГ, а потому, что они либо покупали ГКО, либо просто прогорели на чем-то еще. «Альфа-банк» просто обязан не финансировать «Альфа-групп»: сегодня только 2% наших кредитов выдано внутри группы. Более того, в больших группах эта доля даже меньше, чем в маленьких, потому что нас контролируют, и мы живем по западным стандартам. Что касается первоочередного спасения активов, то это скорее зависит от кредиторов, менеджмента, и поэтому рассуждения о некоей ужасной группе и банке, ее обслуживающем, совершенно неправомерно. Так же, как я и не вижу какого-то давления на председателей «Сбербанка» и «Внешторгбанка» Пономарева и Казьмина. Кто на них давит? Попробуйте на них подавите…
На самом деле есть большие и маленькие банки. Существует еще один миф, что маленькие банки кредитуют мелкий бизнес, а большие – большой. Это неправда. Сейчас мы пытаемся расширить кредитование мелкого бизнеса, резко сокращая в портфеле долю крупного бизнеса. Потому что мы хотим рано или поздно продать банк иностранцам. Любой наш региональный филиал работает с мелким бизнесом куда более прозрачно, чем местные мелкие банки. Правда же в том, что из 1300 мелких банков 500 не занимаются ничем, кроме «обналички». Наверное, маленькие банки нужны, но сегодня они находятся вообще вне контроля, никто не знает, чем они занимаются. Они предоставляют абсолютно фальшивую статистику в российских стандартах учета и отчетности. И пока существуют эти маленькие банки, доверия к банковской системе не будет так же, как не будет консолидации внутри нее.
Конечно, банковский сектор должен привлекать капитал. И то, что сегодня от 30 до 70 млрд. долл. находятся у населения, т. е. вне банковской системы, является следствием наличия маленьких банков и полного отсутствия межбанковского рынка. Для того чтобы банковская система начала аккумулировать средства, сегодня нужны большие и надежные банки. Давайте придумаем простую и ясную схему: разделим всех на банки и небанки. Пусть те банки, которые что-то делают и развиваются, будут называться небанковскими кредитными организациями, а остальные останутся просто банками. Нас часто спрашивают: «Почему на Западе нет требований к капиталу, а в России есть? Почему в Америке 13000 банков и у них все хорошо, а у нас 1300 и нам много?» В США банки предоставляют соответствующую реальности статистику о себе и находятся под надзором. Россия, к сожалению, не Америка. Думаю, только большие банки являются реальным механизмом эффективного перетока капитала. Сегодня из-за слабости банков только 3% инвестиций финансируется за счет банковских кредитов.
Государственные банки представляют собой колоссальную проблему. Большие государственные предприятия вынуждены работать с государственными банками. Нам постоянно рассказывают, какие в Швейцарии замечательные кантональные банки, как они эффективно работают и конкурируют друг с другом. Но я прекрасно знаю, какая мотивация у тех, кто дает кредиты в наших государственных банках, и чем она отличается от мотивации служащих швейцарских государственных банков.
Наши краеугольные требования следующие: должны быть созданы условия для дальнейшей консолидации больших банков, их выделения из нынешней так называемой банковской сферы, чтобы развивался межбанковский рынок, чтобы начался приток капитала и в Россию пришли иностранные инвесторы. Принести деньги с Запада в российскую экономику смогут только большие банки, поэтому сегодня их поддержка жизненно важна для экономики.
Система страхования вкладов должна быть едина как для «Сбербанка», так и для всех остальных. В Польше вообще отказались от системы страхования вкладов, и частные банки стали быстрее развиваться. Наличие больших, прозрачных и надежных банков делает не столь важной систему страхования. По крайней мере, сегодня гораздо важнее повышение надежности банков, повышение требований к их капиталу и выравнивание условий конкуренции.
ДУБИНИН С.К.: «Предъявление равных требований к частным и государственным банкам не означает ограничение последних»
Все высказанные здесь предложения по банковской реформе, действительно, правильны. Необходимо введение международных стандартов, необходимо обеспечить увеличение капитализации и, в конечном итоге, необходимо создание группы «гроссбанков», крупных банковских институтов. Все это будет полезно и для экономики в целом. Но поскольку все эти предложения созрели уже давно, они должны быть реализованы как можно скорее – за два года вполне можно было бы многое сделать. По сути, мы предъявляем требования к нынешней модели банковской системы, деньги в которую, как и в современную российскую экономику, притекают из экспортных отраслей, и инвестирование происходит путем проникновения экспортных предприятий в другие отрасли. Экспортеры тоже заинтересованы, чтобы банки работали так, как предлагают Петр Авен и Александр Мамут. Я согласен с ними. Но предъявление равных требований к частным и государственным банкам не означает ограничения последних. Государственные банки должны работать в тех же условиях, что и другие крупные банки. Это не значит, что за их счет надо кого-то субсидировать с целью наращивания частного сектора. «Внешторгбанк» и «Сбербанк» не могут превратиться из универсальных банков во что-то другое. Это привело бы к потере качества банковской системы в целом.
АВЕН П.О.:
Но невозможно «Сбербанк» просто так переместить в рыночные условия.
ДУБИНИН С.К.:
По крайней мере, переход в рынок не должен осуществляться путем его расчленения. Перечисленный набор мер – это, действительно, банковская реформа. Но совершенно не очевидно, что ее осуществление приведет к устойчивому экономическому росту. Претворение в жизнь вышеперечисленных решений необходимо, но недостаточно.
И здесь возникает другой вопрос: к чему мы готовим нашу банковскую систему? Я не уверен, что сегодня можно предвидеть, что будет дальше, и заранее подготовить ее к этому. Несмотря на разговоры о полуинфляционной модели, рубль укрепляется в реальном исчислении. Эффективность экспорта падает, и мы идем к укреплению рубля, ведущему к увеличению импорта и, соответственно, конкуренции. Но из-за относительно высокой инфляции деньги не инвестируются в российскую экономику, что укорачивает горизонты планирования вложений. Мы получаем все недостатки укрепления национальной валюты без преимуществ такого укрепления в силу постоянно поддерживаемой достаточно высокой инфляции, из-за которой экономика теряет свою инвестиционную привлекательность. И если мы будем приспосабливаться к этой модели, то банки не смогут решить проблемы экономического роста. Такая модель просто приведет в тупик экономику, которая по-прежнему будет очень чувствительна к изменению цен на наши экспортные ресурсы. В результате предлагаемой реформы состояние банковского сектора улучшится и, может быть, часть банков выживет в условиях очередной девальвации. Если же ориентироваться на низкоинфляционную экономику с крепкой валютой, то банковский сектор можно будет настроить на обеспечение экономического роста. Хотя было бы сильным преувеличением полагать, что реформирование одной только банковской системы потянет за собой всю экономику.
Очевидно, что развитие всех видов финансовых институтов и фондового рынка будет происходить в рамках нашей, более близкой к континентальной, модели банковской системы. Эти институты будут складываться либо внутри «гроссбанков», либо как работающие на фондовом рынке дочерние предприятия банков, финансовые компании, но не как альтернатива банковскому сектору. И здесь можно согласиться с тем, что банковская система накопила тот человеческий и денежный капитал, который она может эффективно использовать.
ЯСИН Е.Г.:
Ко времени завершения вашей миссии в Центральном банке в 1998 году вы говорили, что банковская система практически готова к переходу на международные стандарты бухгалтерского учета. Сколько лет нужно для решения этой проблемы? Напомню, что, по разным оценкам, при переходе на международные стандарты капитализация российских банков снизится на величину от трети до двух третей.
ДУБИНИН С.К.:
Это вопрос не столько техники, сколько цифр и выводов, практической оценки состояния банковской системы и ее рисков. При переходе на МСФО надо будет создавать другие резервы: ряд оценок чистой прибыли превратится в убытки, снизится объем активов. В 1998 году мы технически оценивали, что такой переход легко осуществляется за два года, и с некоторым напряжением – за один год.
ЯСИН Е.Г.:
Вы согласны с тем, что введение международных стандартов финансовой отчетности – то же самое, что и установление жесткой системы надзора за банками?
ДУБИНИН С.К.:
Это не совсем так, потому что мы понимаем, что и в международной по форме отчетности можно предоставить ложные сведения.
ЯСИН Е.Г.:
Помню, я разговаривал с Олегом Киселевым о том, как работало ОПЕРУ-2 и почему оно не могло поймать некоторые банки за предоставляемые ими ложные балансы, которые раскрылись только с кризисом. Наша банковская система не сможет развиваться, пока есть возможность врать на каждом шагу. Ради чего мы сохраняем в этом секторе такое положение вещей?
АВЕН П.О.:
Я беседовал с руководством министерства финансов. Они настаивают на том, что наши банки за шесть месяцев могут перейти на любой стандарт, а за год – все, кто угодно. Центральный банк же говорит: мы проводим семинары, обучаем, у нас есть рабочая группа, два года – минимальный срок.
ШОХИН А.Н.:
Сергей Дубинин поднял важный вопрос: с переходом на международные стандарты банкам придется показывать убытки.
ЯСИН Е.Г.:
Мы можем сформулировать ряд требований, в котором первым шагом будет отмечен переход в течение года на международные стандарты финансовой отчетности? Или это невозможно?
ДУБИНИН С.К.:
Я думаю, что это вполне возможно. Сегодня уже работает система, которая была создана для того, чтобы в автоматическом режиме, с помощью введения определенных программных продуктов, можно было бы пересчитать данные в международных стандартах отчетности. Но я убежден, что принятие этого решения будет затягиваться в связи с простым нежеланием показывать в отчетности реальное положение дел.
ГАВРИЛЕНКОВ Е.Е.: «Я не уверен, что стратегия будет принята, поскольку в этой бумаге абсолютно ничего не сказано»
Я хотел бы вернуться к ремарке Евгения Григорьевича по поводу низкого уровня монетизации и объема кредитов. Что здесь первично – вопрос риторический. Вся наша рублевая масса в долларовом эквиваленте составляет около 50 млрд. долл. Низкий уровень монетизации 16% ВВП, низкий уровень капитализации и малые активы банков – в этих условиях, по всем правилам, банки не могут резко увеличить объемы выдаваемых кредитов. Кроме того, еще раз подчеркну: в России нет реального спроса на кредиты и нормальных прозрачных проектов в желаемых объемах. У предприятий нет даже нормальных бизнес-планов. Работая в Бюро экономического анализа, я сталкиваюсь с бредовыми письмами, посетителями, которые просят у меня, например, организовать кредит для строительства жилья военнослужащим. И я не вижу потенциала для коренного изменения этой ситуации, исходя из занятого в реальном секторе человеческого капитала и объема проектов.
Что касается стратегии развития банковского сектора, предложенной Банком России и правительством, то я ее не поддерживаю и не могу к ней никак относиться, поскольку в этой бумаге абсолютно ничего не сказано, она совершенно неоперациональна. Я даже не уверен, что ее примут.
Полностью поддерживаю то, что говорилось о конкуренции. Кстати, одно из противоречий стратегии заключается в том, что, с одной стороны, она декларирует прозрачность и конкурентную среду, но, с другой стороны, там нет никаких изменений, затрагивающих «Сбербанк», который занимает сегодня 73% розничного рынка. «Сбербанк» находится вне всяких правил. Государственные и полугосударственные организации, не исключая и Бюро экономического анализа, были вынуждены перебросить свои деньги в «Сбербанк» и «Внешторгбанк». Это дикая ситуация, особенно в контексте будущей пенсионной реформы. Ведь по сути, «Сбербанк» ворует у пенсионеров, о которых мы так заботимся, военнослужащих, а также и у Бюро экономического анализа, задерживая платежи примерно на неделю. Все эти проблемы усугубятся, когда речь зайдет о пенсионной реформе. Невозможно накапливать средства для выплат через предлагаемые «Сбербанком» отрицательные процентные ставки.
ЯСИН Е.Г.:
Закончится тем, что все накопительные фонды прикажут держать в «Сбербанке».
ГАВРИЛЕНКОВ Е.Е.:
Безусловно, важны скорейшие действия по выравниванию условий конкуренции в отношении «Сбербанка».
И последний момент. Обсуждая документы по банковской реформе, мы должны иметь в виду всю финансовую инфраструктуру, чтобы, учитывая мировые тенденции концентрации банковского и инвестиционного бизнеса, снизить риски посредством не только диверсификации портфеля кредитов в реальный сектор, но и определенным набором финансовых инструментов. В этих условиях более устойчивой будет и финансовая система, и экономический рост.
СМИРНОВ А.В.:
Действительно, стратегия по развитию банковской системы требует доработки в плане конкретизации мер и сроков. Но я не совсем согласен с тем, что государственные банки работают неэффективно и их нужно ограничивать определенными сферами и отраслями. Мне кажется, проблема заключается в менеджменте, который в случае его неэффективной работы можно заменить. Показатели же «Внешторгбанка» и «Внешэкономбанка» говорят о том, что они работают эффективно.
ЯСИН Е.Г.:
По моему мнению, проблема эта очень проста. Государственные банки имеют право на существование в условиях здоровой конкуренции с другими банками, но у нас эта ситуация пока не сложилась.
ВЬЮГИН О.В.: «Если стратегия будет одобрена в нынешнем виде, то это нанесет удар по банковскому сектору на несколько лет вперед»
Совместная стратегия Банка России и правительства крайне вредоносная. Там забалтываются все мысли и идеи, обсуждавшиеся в течение года на круглых столах. На мой взгляд, Михаил Касьянов, как человек ответственный за всю работу, находится сейчас в довольно сложном положении. Если стратегия будет одобрена в нынешнем виде, то это нанесет удар по банковскому сектору на несколько лет вперед. Лучше, конечно, отложить ее принятие хотя бы на год. Мы и так понимаем, в чем тут проблема. В крайнем случае, можно объявить о некоем втором этапе – это уже вопрос техники.
ДВОРКОВИЧ А.В.:
Или можно принять нормальный план действий.
ВЬЮГИН О.В.:
Не получится. План действий должен быть согласован с Центральным банком, поскольку именно он отвечает за большинство пунктов этой программы.
ШОХИН А.Н.:
Надо принять стратегию как основополагающий документ и заняться разработкой следующего.
ВЬЮГИН О.В.:
Это может быть одним из запасных вариантов: приняв стратегию, сказать, что это просто общие соображения, а следующий шаг будет более конкретным.
ШОХИН А.Н.:
Но на следующий день вам скажут, что основополагающие идеи здесь, и вы получите график внесения документов.
ВЬЮГИН О.В.:
Сложилась довольно неприятная ситуация. Что требуется от монетарных властей? Очень опасна та робость, которая проявляется сегодня и в макроэкономической политике в целом, и в банковской сфере. Робость – это худшее, что можно придумать в нынешней ситуации в макроэкономической политике, которая требует решительных действий. Пока экономика не превратится из краткосрочной в долгосрочную, реформа банковской системы будет выглядеть скорее как чистка сектора, чем как создание эффективного рычага для обеспечения экономического роста и привлечения инвестиций. Что же касается макроэкономической политики, то здесь необходимо честно сказать: все, что будет получено выше, чем из расчета, условно говоря, семнадцать долларов за баррель, никогда не поступит в непроцентные расходы бюджета.
ДВОРКОВИЧ А.В.:
Для того чтобы экономика стала долгосрочной, надо отпускать цены на энергию.
ВЬЮГИН О.В.:
Я думаю, что дело не в ценах на энергию. Здесь есть два варианта. Либо полностью открыть экономику и отпустить цены на энергию, либо не делать этого сразу, но обеспечивать макроэкономическую стабильность за счет бюджетной политики. Последний вариант требует урезания непроцентных расходов бюджета до определенного уровня и создания стабилизационного фонда. Тогда и не будут замирать сердца людей при падении цен на нефть.
В банковской сфере тоже нужна решительность и сегодня настал тот момент, когда ее надо проявить. Снизу пришел запрос на реформу, и сейчас Михаил Касьянов пытается разыграть эту карту. Но проблема в том, что если все сделать честно, то правда тотчас будет обнаружена.
ЯСИН Е.Г.:
В 1990 году я вернулся из Японии, совсем еще неопытный, и предложил Рыжкову, по японскому опыту, конституционно запретить эмиссию Центрального банка для кредитования бюджетного дефицита. Тогда Рыжков мне объяснил, что это, конечно, было бы правильно, но сейчас мы никак не можем этого сделать. Я думаю, что даже тогда это было возможно. Всегда легче доказать невозможность и не решаться действовать.
ВЬЮГИН О.В.:
Я понимаю, что в 1990 году говорить о запрещении кредитной эмиссии в пользу бюджета было преждевременно. Но сейчас другой момент, вполне благоприятный для банковской реформы. И, к сожалению, мы можем его упустить.
Здесь уже много говорилось о конкретных деталях банковской реформы, и я не думаю, что имеет смысл все это повторять. Международная форма отчетности, действительно, может быть внедрена гораздо быстрее. И при этом условии можно не повышать существенно требования к капиталу. Но я уверен: даже если сегодня Центральный банк и правительство примут решение о переходе на международную форму отчетности через шесть месяцев и введении требования к минимуму капитала в пять миллионов евро, то это что-то изменит. Потому что принятие подобных мер создаст ряд проблем, требующих немедленного решения. Речь идет как о проблеме надзора, о которой здесь уже говорилось, так и о проблеме упрощения ликвидационных процедур и назначения ликвидатора, о проблеме применения недавно принятого законодательства. Вся уникальность настоящего момента и состоит в возможности, проводя эти изменения, продолжать эффективную работу с банками. Но, наверное, количество этих проблем приводит к тому, что монетарные власти предпочитают отложить их на будущее. Например, когда речь заходит о переходе на международные стандарты в корпоративном секторе, министерство финансов ссылается на налоговую систему: как я понимаю, они просто опасаются потери налогов.
Что касается фондового рынка, то его развитие, конечно, нуждается в поддержке банковской системы. Большинство операторов фондового рынка идут по пути конвергенции с банковской системой. Они либо пытаются создать свои банки, либо уже находятся в подобных группах. Хорошие, прозрачные и сильные банки будут просто более крупными участниками фондового рынка. На сегодняшний день в банковской сфере концентрируется довольно большой капитал, создающий солидный потенциал для развития фондового рынка.
В предложенной стратегии нет практически ни одного решения относительно «Сбербанка», кроме общей фразы о том, что нужно контролировать его активные операции. Это значит, что нужно ввести ограничение на кредитование «Сбербанком» корпоративного сектора, но не в виде лимитов, а исходя из некоего анализа требования к рискам. Если этот анализ провести грамотно, то, возможно, он сможет временно решить проблему. Но, по-моему, «Сбербанк» уже залез в такую яму, из которой ему будет трудно выбираться в случае, если возникнут проблемы на том магистральном пути, по которому сейчас идет российская экономика. И в обсуждаемой стратегии следует более определенно высказаться по этому поводу.
КОЗЛОВ А.А.: «Предложения Центрального банка направлены на стабилизацию финансового состояния банковской системы и ни на что другое»
Когда мы обсуждаем ту или иную концепцию реформирования банковской системы, то я предложил бы говорить о такой концепции в узком и в широком смысле этого слова. Сейчас мы обсуждаем концепцию в узком смысле слова, которая ставит перед собой следующую задачу: банковская система должна быть готова подхватить позитивные экономические изменения в любой момент. Для этого предлагаются разные меры, в основном связанные с проблемой банковского надзора: его укрепление, увеличение капитала, переход на международные стандарты, упорядочивание процедуры банкротства, исправление недостатков банковской системы. Но в то же время существуют проблемы трансформации сбережений в капитал и создания денег. В любой экономике банковский сектор – единственная отрасль, которая умеет делать деньги из ничего. В России кредитный мультипликатор – один из резервов в создании денег – чрезвычайно мал. И решение этих проблем как раз и создает предпосылки для подготовки банковской системы воспринять экономические изменения.
Можно критиковать стратегию Центрального банка, но если посмотреть на Закон о Центральном банке, то там не сказано, что он отвечает за оказание помощи экономике со стороны банковской системы. Согласно этому документу, Центральный банк отвечает лишь за ее стабильность. Соответственно, и его предложения направлены на стабилизацию финансового состояния банковской системы и ни на что другое. Центральный банк создает стратегию развития в узком смысле слова, в то время как широкой стратегией развития сектора скорее должно заниматься правительство, может быть – министерство экономического развития и торговли.
ЯСИН Е.Г.:
Вы выгораживаете Центральный банк.
КОЗЛОВ А.А.:
Нет, я просто говорю, что он не может прыгнуть выше головы. И о решении широкого спектра проблем должны думать другие люди.
Что касается выравнивания условий конкуренции между «Сбербанком» и остальной банковской системой, то в совместной стратегии Центрального банка и правительства так и не была принято положение о страховании вкладов. Почему в США работают восемь тысяч всевозможных банков, в том числе и малых? Потому что в 1934 году там была введена система страхования вкладов, выровнявшая условия конкуренции между большими и малыми банками перед частными вкладчиками. Таким же способом мы может решить проблему «Сбербанка». Мне представляется не совсем правильным ограничивать его активные операции. Лучше разделить ответственность перед вкладчиками и остальными кредиторами. Ведь если сейчас активные операции «Сбербанка» начинают давать трещину, как это было в 1998 году из-за ГКО, то государство помогает ему в целом выполнять обязательства перед всеми его кредиторами, т. е. гарантируются все кредиторы «Сбербанка», что не верно. Внедрение системы гарантирования вкладов и разделения ответственности «Сбербанка» перед частными и другими кредиторами выровняет правила игры, потому что тогда все вкладчики «Сбербанка» в любом случае получат свое назад, но его кредиторы не получат ничего или почти ничего. Я думаю, такие меры были бы гораздо более эффективны, чем ограничение его активных операций. Сегодня «Сбербанк» выживает только за счет немногих больших кредитов крупным российским предприятиям, остальные операции тянут его вниз.
Я хотел бы предложить три критерия, отличающих финансово-промышленные группы, хотя это название и не совсем корректно, от других бизнес-групп. Во-первых, это компании или группы компаний, которые до сих пор работают и производят свой продукт, опираясь на инвестиции советского периода, и старые производственные фонды которых, созданные еще в годы советской власти, до сих пор эксплуатируются и выдают основной продукт. Это относится к большим компаниям, связанным с добычей и переработкой сырья, черной и цветной металлургией и рядом других отраслей. Во-вторых, они характеризуются старением основных фондов и недоинвестированием в их возобновление. К сожалению, у этих компаний постепенно уменьшается производственная база. В третьих, до последнего времени действия руководителей и основных владельцев этих компаний были одинаково мотивированы.
И здесь возникает вопрос о том, какой мы хотим видеть нашу экономику и, соответственно, банковскую систему. Если мы хотим сохранить структуру этих крупных компаний, то мы, действительно, должны стремиться к скорейшему укрупнению банков, аккумулированию ресурсов в этих отраслях, привлечению иностранных инвестиций, скорее всего, в виде кредитов. Если же правительство захочет развивать средний бизнес, выпуск товаров народного потребления, легкую и пищевую промышленность и согласится с переходом крупной промышленности в руки иностранцев, то оно должно внедрять систему страхования вкладов, выравнивать условия конкуренции между большими и малыми банками и закрывать мелкие банки не по статистическому принципу, а по принципу персональной проверки.
Вообще, разговор о величине капитала кажется мне подменой понятий. Этот достаточно серьезный ограничитель сам по себе не даст экономике положительных стимулов. Неверно полагать, что все серые операции связаны с малыми банками и что, отрезав их, мы решим проблему серых операций. Серые операции перетекут в другие банки, а с малыми банками может погибнуть то положительное, что там есть, особенно в регионах.
ТУРБАНОВ А.В.: «Введение международных стандартов учета и отчетности, а также создание системы гарантирования вкладов, послужат в дальнейшем инструментами реструктуризации банковской системы»
Я хотел бы выделить семь моментов, которые обязательно должны быть реализованы в ходе реформирования банковской системы и будут способствовать ее укреплению.
Первый момент, с которым согласны все присутствующие, – переход на международные стандарты учета и отчетности, что позволит обеспечить прозрачность банковской системы, а значит – и большую ее устойчивость. В дальнейшем, кстати, это послужит одним из инструментов реструктуризации банковской системы.
Второй момент – требование к капиталу. Безусловно, его надо вводить, даже если мы перейдем на международные стандарта учета и отчетности. Потому что, как говорил Александр Мамут, у нас есть «банки-дюймовочки», которые могут соответствовать всем требованиям даже по международным стандартам учета и отчетности, но размеры их капиталов не соответствуют не только банку, но даже банковской кредитной организации.
Что касается величины требований, то мы можем смоделировать ряд ситуаций и провести определенную черту, отсекающую банки от небанков. Если провести ее на уровне одного миллиона евро, то будет отсечена треть российской банковской системы. Доля этой трети в активах всего банковского сектора составляет 0,9%. Причем, мы видим тенденцию к уменьшению этого показателя – в 1997 году он равнялся 1,5%. Роль таких банков в экономике стремится к нулю, и мы могли бы безболезненно для экономики удалить их из банковской системы хоть сегодня, если бы не трехгодичный срок от установления требования к размеру собственных средств до его исполнения.
Если установить планку на уровне трех миллионов евро, то под ней окажутся две третьих банковской системы. В количественном выражении требование в размере одного миллиона евро отсекает чуть более четырехсот банков, а в размере трех миллионов евро – чуть более восьмисот, на которые приходится 5% активов банковской системы. Понятно, что это тоже не причинит особого ущерба. Причем, если определить эту планку и отвести на ее преодоление два года, то это не будет значить, что с рынка уйдут те банки, капитализация которых в настоящий момент не превышает этой цифры. Нормально развивающийся банк найдет и внутренние резервы, и внешние источники финансирования для выполнения этого требования.
Технически сложнее будет Центральному банку за определенный период отозвать такое количество лицензий. К сожалению, после кризиса он существенно снизил темпы по санации банковской системы. До кризиса Центральный банк отзывал по двести-триста лицензий в год, т. е. примерно полторы лицензии за рабочий день, и экономика от этого не страдала. А после кризиса все наши банки внезапно оздоровились, и процент отзыва лицензий сократился в несколько раз. Лично мне совершенно не понятно такое отношение Банка России, как и его оценка финансового состояния банковского сектора, сводящаяся к тому, что 90% банковской системы здоровые, а 10% – нет. На самом деле, нужно вести речь о том, что только 10% российских банков здоровы, примерно 30% немного больны, а остальная часть должна быть безболезненно отсечена, как отживший организм.
Вполне оправдано требование к банкам, которые хотят расширить свою деятельность, в размере пяти миллионов евро. А вот снижение требований к капиталу работающих в России иностранных банков представляется противоречащим тенденции повышения требований. При этом говорится, что мы уравниваем в правах российские и иностранные банки, мол, надо убрать такое ограничение для иностранных банков. Но десять миллионов евро – смешные деньги для иностранного банка. А уровняем российские и иностранные банки мы в том случае, если повысим требования к российским банкам, претендующим на получение генеральной лицензии, повысим до десяти миллионов евро, определив достаточной для получения общей лицензии капитализацию пять миллионов евро. Генеральная лицензия дает российским банкам дополнительное преимущество: открывать филиалы и дочерние структуры за рубежом. Таким образом абсолютно уравниваются в правах желающие открыть в России дочернюю организацию иностранные банки и желающие открыть филиал за границей российские банки.
Третий момент – система гарантирования вкладов. Если бы она была уже создана, то многие беды мы пережили бы намного легче. Конечно, в 1998 году она тоже оказалась бы неспособной удовлетворить требования вкладчиков, и все равно пришлось бы прибегнуть к помощи государства. Но государству и так пришлось помогать как в лице Центрального банка, который обеспечивал перевод обязательств по вкладам шести крупнейших банков в «Сбербанк», затратив на это около восьми миллиардов рублей, так и в лице правительства, выделившего агентству по реструктуризации кредитных организаций одиннадцать миллиардов рублей. Львиная доля этих денег пошла на погашение обязательств перед вкладчиками. Поэтому систему гарантирования вкладов надо создавать чем быстрее, тем лучше. Но здесь должен быть рубеж введения стандартов международного учета, потому что больные банки запускать в систему нельзя. И я согласен с предложением, что на первых порах в эту систему могут входить банки на добровольных началах. Но это не означает, что принцип формирования этой системы будет добровольным. К сожалению, когда это предложение озвучивает Центральный банк, то складывается именно такое впечатление. Раньше некоторые банкиры-«олигархи» говорили: «Кто добровольно желает, тот пусть в систему гарантирования и вступает». Это был один из аргументов в пользу того, чтобы она не создавалась вообще. Если будет законодательно зафиксировано, что еще до окончательного перехода на международные стандарты учета соответствующие этим стандартам банки смогут становиться членами системы гарантирования вкладов, то я думаю, это будет серьезный прорыв. Это положение может быть введено уже первого июля следующего года, когда банки представят свою отчетность по международным стандартам за 2001 год.
ШОХИН А.Н.:
Если международные стандарты, как всеобъемлющую систему, предусматривающую отзыв лицензии на работу с частными депозитами, должны ввести, допустим, с первого января 2004 года, то в чем же тогда заключается добровольность системы гарантирования? В том, что мы не отзываем лицензии тех, кто не входит в систему?
ТУРБАНОВ А.В.:
Добровольным вступление будет для тех, кто готов войти в систему до 2004 года, поскольку ее надо создавать как можно быстрее. Само создание этой системы повлечет за собой не только повышение доверия граждан, не только укрепление самих банков и расширении их ресурсной базы, но и стимулирует реструктуризацию банковской системы после того, как участие в системе гарантирования станет обязательным. В этой связи мы выступаем за то, чтобы организация, которая будет институционально представлять систему гарантирования, получила право корпоративной ликвидации. Ведь она будет заинтересована в своевременном начале процедуры ликвидации, и никто другой не заставит Центральный банк вовремя отозвать лицензию. Эта организация будет отвечать своими деньгами за проблемы в тех или иных банках и будет материально заинтересована в оздоровлении банковской системы.
Четвертый момент – государственные банки. Здесь уже немало говорилось о конкурентной среде. Мало того, что «Сбербанк» исторически является монополистом, зачастую он занимает агрессивную и неправомерную позицию. Мы с этим столкнулись, когда запускали систему гарантирования вкладов в пяти наших банках, в частности в «Кузбассугольбанке». Филиал кузбасского «Сбербанка» подал иск на «Кузбассугольбанк» за нарушение конкурентной среды. Может быть, я покажусь слишком категоричным, но мне кажется, что государственные банки в их нынешнем виде серьезно тормозят развитие банковской системы, не дают созреть ее ядру. Любой крупный российский банк окажется «банком-дюймовочкой» по сравнению со «Сбербанком». В этой связи очень актуален вопрос о правильном определении сферы деятельности «Сбербанка». Здесь нужно обеспечить взвешенный подход, но по этому вопросу должно быть принято конкретное решение. Наверное, государственные банки могут быть эффективными, но это не критерий для решения вопроса о том, должно государство сохранять свое участие в банках или нет. Государству не свойственна функция бизнесмена. Оно может сохранять свое участие там, где этого требует экономика, но в тех отраслях, где это участие тормозит развитие, надо постепенно роль государства сводить на нет. Комиссия по государственному участию в государственных банках, к сожалению, приняла решение ориентироваться на прибыльность банков. Государство остается в тех банках, где владеет более 25% акций и которые обеспечивают ему дивиденды. Честно говоря, я не понимаю логику этих действий. Если эти банки прибыльны сегодня, то государству самое время их продать, потому что через два-три года они могут оказаться неприбыльными.
Пятый момент – налогообложение. Это один из мощнейших инструментов капитализации банков – как укрепления их самих, так и укрепления их связей с реальным сектором экономики. Государство сейчас не способно обеспечить капитализацию банковской системы прямыми вливаниями. Впрочем, оно и не должно этого делать. Но если говорить о совершенствовании системы налогообложения, то здесь государство должно следить за тем, чтобы не изымать из банковской системы ее средства. Прежде всего, это касается формирования резервов на случай возможных потерь. В Налоговом Кодексе был совершен серьезный прорыв, но определенные опасения вызывают еще не принятые инструкции Центрального банка и министерства финансов. Нужно не только меньше изымать из банковской системы, но и не облагать излишней данью потенциальных инвесторов. Думаю, на протяжении двух, трех, а может и пяти лет, могла бы быть установлена льгота для инвесторов, вкладывающих капитал в банковскую систему. 50% их вложений относились бы к чистым, налогонеоблагаемым расходам и таким образом сохранялись бы у инвестора.
Шестой момент – реальный сектор экономики. Сегодня уже говорилось о необходимости введения международных стандартов учета и отчетности в реальном секторе экономики и о повышении ответственности заемщиков. Действующее правило, согласно которому при банкротстве предприятия кредиторам-залогодателям возмещают ущерб в третьей очереди, а на практике предприятия-банкроты обеспечивают погашение, в лучшем случае, первых двух очередей, не стимулирует банки выдавать кредиты вообще. Правительство намеревалось исправить это положение, но кредиторов-залогодателей надо выводить из очереди, что вполне будет соответствовать мировой практике.
Седьмой момент – иностранные банки. С одной стороны, как я уже говорил, мы должны обеспечивать равную конкурентную среду для иностранных банков или банков с иностранным капиталом, но с другой стороны, многие развитые страны предъявляют определенные требования к иностранным банкам. Нам не стоит отказываться от этого, во всяком случае, на этапе становления банковского сектора. Например, надо предъявлять требования к кадровому составу – 85% работников иностранных банков должны быть гражданами России. Но мне непонятно, почему мы даем иностранным банкам преференции. На обсуждении стратегии из уст первого заместителя председателя Центрального банка прозвучала идея разрешить свободный доступ филиалам иностранных банков. На данный момент иностранный банк, желающий работать в России, должен создать дочернюю организацию, к которой предъявляются все соответствующие требования по капиталу, что позволяет обеспечить контроль над финансовыми потоками, кстати, связанный и с экспортно-импортными операциями. С появление филиала иностранного банка Центральный банк, в сущности, лишается возможности осуществления банковского надзора. Тогда инструкция № 100 Центрального банка потеряет всякую актуальность, поскольку гражданам и предприятиям не надо будет открывать счета за рубежом, достаточно будет открыть счет в этом филиале, который не будет подлежать никакому контролю. И хотя зарубежные банкиры с небольшой охотой дают кредиты российским предприятиям, но хорошие предприятия они, конечно же, кредитовать будут. В итоге, хорошие российские предприятия уйдут из российских банков в филиалы иностранных. Думаю, что Центральный банк поторопился огласить эту меру.
В завершении своего выступления мне хотелось бы сделать две ремарки. Мы говорили о том, что банковская система может стать мотором в экономических реформах, но ведь должен быть и мотор, обеспечивающий реформирование самой банковской системы. По ряду объективных и субъективных причин, Центральный банк и министерство финансов вряд ли могут выступить в качестве такого мотора. Сегодня мы обсуждаем первые плоды их совместного труда. Мне кажется, что министерство экономического развития, как никакое другое ведомство, подходит для этой роли. Что же касается того, отложить принятие этой стратегии или принять сейчас, то боюсь, задержкой ее принятия могут воспользоваться люди, не желающие никакой реформы.
СИЛУАНОВ А.Г.: «Основные предложения РСПП, пусть и не самые радикальные, в стратегии развития банковской системы учтены»
Министерство финансов, по своей природе, консервативное учреждение. Его либеральность не принесла бы пользы ни экономике, ни финансам.
Сегодня здесь был высказан ряд принципиальных замечаний по проекту стратегии правительства и Центрального банка. Но почему же обо всем этом не говорилось раньше? Нам была представлена только концепция, подготовленная Российским союзом промышленников и предпринимателей, основные аспекты которой в правительственной стратегии были учтены. РСПП предлагал перейти на международные стандарты в течение одного-двух лет. Для нас это действительно невозможно. Согласно нашей стратегии, переход на международные стандарты состоится через два года, т. е. к первому января 2004 года. Раньше мы вряд ли сможем принять соответствующие законодательные акты, и еще неизвестно, какие последствия будет иметь такая спешка для банковской системы.
Если говорить о допуске иностранного капитала, то в концепции четко сказано о создании равных условий для доступа иностранного капитала, с чем, я думаю, согласны все присутствующие. Также будут установлены как требования к собственным средствам банков, так и к уставным капиталам вновь регистрируемых банков. Требование к капиталу составит пять-десять миллионов евро, но не пятьдесят или сто миллионов, поскольку последствия такого шага негативно сказались бы на банковской системе. Так что основные предложения РСПП, пусть и не самые радикальные, учтены в стратегии развития банковской системы.
Что касается жанра, то он у всех правительственных программ примерно одинаковый. Правительству дано поручение разрабатывать более конкретный план, с указанием идей, заложенных в те или иные законопроекты. В принципе, стратегия не должна носить слишком конкретный характер, но ей не помешают некоторые уточнения, которые будут сделаны в течение месяца после ее рассмотрения на заседании правительства.
Я считаю, что радикализм ни к чему, в том числе и при переходе на международные стандарты. Этот переход возможен для вступления банков в новую систему гарантирования вкладов. Но от перехода за один год на международные стандарты капитализация нашей банковской системы не увеличится, сектор не начнет инвестировать в производство, не станет мотором развития экономики и не будет давать долгосрочных кредитов. Поэтому мне кажется, что меры по реформированию банковской системы должны быть более взвешены, продуманы и постепенны.
ЯСИН Е.Г.:
Как вы считаете, активы банковского сектора 45-50% по отношению к ВВП и объемы кредитных вложений 15% ВВП – это нормально в качестве долгосрочного ориентира?
СИЛУАНОВ А.Г.:
В других странах эти показатели находятся на уровне 80-100%. Но даже если в стратегии мы напишем 80-100%, то сможем ли мы их обеспечить и какими путями? А если не сможем, то зачем ставить перед собой невыполнимые задачи?
ЯСИН Е.Г.:
Если министерство финансов и правительство действительно хочет решать задачи экономического роста, то вам должно быть очевидно, что увеличение объемов банковского кредитования реального сектора может ему способствовать в связи с дефицитом ликвидности в экономике. Но если вы не ставите перед собой этой задачи, то она и не будет решаться. Объемы кредитных вложений так и останутся на уровне 15% ВВП. Эту ситуацию невозможно изменить, пока она, как макроэкономическая проблема, не будет осознана государством. За счет чего же мы будем развиваться, когда упадут цены на нефть, а эффект девальвации закончится?
МАМУТ А.Л.:
За счет бюджета.
СИЛУАНОВ А.Г.:
Нет, за счет бюджета мы развиваться не будем. Я думаю, что экономический рост надо обеспечивать за счет других ресурсов. Например, государство должно создавать условия для развития бизнеса.
ЯСИН Е.Г.:
Если вы не хотите инвестировать за счет бюджета, то и не надо – вас выгонят с работы и возьмут на ваше место того, кто будет это делать. Потому что страна не может бесконечно жить без инвестиций. Рано или поздно Чубайс придет и скажет: «Дайте мне денег, а то у меня оборудование выходит из строя». И все забудут про свои либеральные убеждения.
СИЛУАНОВ А.Г.:
Сегодня мы по-другому понимаем бюджетную политику. Я думаю, что поезд министерства финансов не встанет на старые рельсы.
ЯСИН Е.Г.:
Вы действительно считаете, что 15% – достаточный показатель для стратегического ориентира? Россия по этому показателю находится на последнем месте в мире. Вы спросите: «А где мы возьмем капиталы?». Скажу честно, что не знаю. Снизили налоги – уже хорошо. Переход на международные стандарты, конечно, капитала не прибавит, но появится стимул для его поиска. Сегодня банки работают, имея капитал десять тысяч рублей, и ничем не рискуют. А если установить по отношению к ним более жесткие требования, то начнут искать.
МАМУТ А.Л.: «Проект совместной стратегии Банка России и правительства настолько консервативен, что применим к любой банковской системе в любой стране в любой период времени»
Когда я впервые ознакомился с проектом совместной стратегии Банка России и правительства, то подумал, что он применим к любой банковской системе в любой стране в любой период времени и, пожалуй, даже к любому сектору экономики, настолько он консервативен. В принципе, можно жить и с таким проектом, любуясь собственной консервативностью, если бы не одно обстоятельство. Сегодня правительство одновременно осуществляет множество различных реформ в других секторах экономики, что заостряет наше внимание на проблеме недореформированности банковской системы. Потому что, инфраструктурно пронизывая другие отрасли, в своем нынешнем состоянии этот сектор создает дополнительные риски в проводимых преобразованиях. Недореформированность банковской системы ставит под угрозу успех того, что начато в других отраслях. Это обстоятельство послужило главной мотивацией нашего выступления.
Наиболее актуальным требованием современной российской экономики мы считаем необходимость предоставить ей многовариантность форм и источников финансирования для обеспечения развития не только крупных компаний и не только за счет своих собственных средств. Банковская система не должна оставаться инструментом, обслуживающим весьма скудные потребности отечественной экономики. Мы предложили сделать банковский сектор привлекательным для инвесторов, конкурентоспособным и обеспечить его устойчивость и прозрачность. Для стабилизации сектора мы предложили унифицировать среду – измерять все показатели только в системе международных стандартов, переход на которые должен состояться в оптимальные сроки. Наши предложения о переходе в течение полугода были скорее тактикой, решавшей задачи максимального распространения наших идей. Но о них заговорили только после того, как все ознакомились с проектом стратегии, подготовленной Центральным банком, на которую министерство финансов дало согласие в течение одного или двух дней. Остальные ведомства утвердили ее значительно позже, поразмышляв над тем, стоит ли вообще подписываться под такой программой. Решение правительства показывает, что практически по всем содержательным пунктам оно не удовлетворено консервативным проектом Центрального банка и просит внести туда хоть какую-нибудь конкретику.
Мы предлагали принципиально изменить нынешнюю практику формально математического надзора, сделав его надзором за существенностью рисков системы. В процессе осуществления такого надзора сокращения сектора нам не избежать. Я считаю, что доля рынка мелких банков составляет не 0,9%, а 0%. Есть ли смысл регулировать их риски, отвлекая на это людей? Ведь фундаментальных регуляторов банковских рисков в Центральном банке не так много, несмотря на то, что там работает восемьдесят тысяч человек. В действительности, там должно работать несколько сот человек, вплотную занимающихся банковским надзором, устанавливающих реальных владельцев банков, объясняющих им степень их ответственности, следящих за существенностью рисков и корпоративным управлением. Только тогда мы сможем говорить, что контролируем банковскую систему. А изменение этой ситуации приведет к возникновению экономического доверия к системе у государства, бюджетных организаций, иностранных инвесторов, потому что они увидят, что над сектором есть контроль, приближенный к международным стандартам.
Что касается конкуренции, то Алексей Смирнов в своем выступлении сказал, что «Внешэкономбанк» работает эффективно. Я согласен, эффективно, но без лицензии. Как вы можете работать эффективно, если у вас нет лицензии? Какими вы операциями занимаетесь, банковскими или небанковскими? Все это не очень понятно широким слоям населения. Зато участие «Внешэкономбанка» в приватизации Киностудии имени Горького, потому что кино интересует его как бизнес, заставляет усомниться в его эффективности в рамках своих функций. Мы предлагаем государственным банкам заниматься тем, для чего они созданы. Если «Россельхозбанк» должен кредитовать сельское хозяйство, то ему не следует открывать филиальную сеть и торговать наличностью. Если «Банк развития» создан для того, чтобы согласованно с министерством экономического развития кредитовать то, что коммерческий банк кредитовать никогда не станет, то не надо разрешать ему торговать ценными бумагами или заниматься краткосрочными спекуляциями на межбанковской бирже. Но поскольку государственные банки – тоже субъекты экономические, то без должного контроля и регулирования они всегда будут стремиться заниматься тем, что выгодно. Поэтому мы требуем прозрачности, стабильности и единых стандартов конкуренции.
Я очень осторожно отношусь к «Сбербанку», потому что некорректное его реформирование может привести к большим социальным проблемам. И здесь я согласен с Андреем Козловым, который призывает к обозначению коммерческой политики «Сбербанка», определяемой основным акционером, т. е. государством. Надо понять, что нужно государству от «Сбербанка»: дивиденды или инфраструктурные изменения в банковском секторе. Я думаю, что дивиденды нужны государству в последнюю очередь. Оно должно собирать налоги, а не заниматься бизнесом в разных секторах. Надо посмотреть, насколько структура пассивов «Сбербанка» соответствует структуре его активов. Если в «Сбербанке» лежат деньги каждой бабушки из каждого далекого села, то граждане ничего не получат от «Сбербанка», кроме медленного обслуживания, длинных очередей и прочих неурядиц. Государство, как акционер, должно привести к максимальному соответствию структуру активов «Сбербанка» к структуре его пассивов и рассмотреть возможности ипотеки, потребительского кредитования. Это выгодно и с экономической точки зрения, потому что рано или поздно все крупные компании уйдут из «Сбербанка». Все-таки деньги его не бесплатные. Но даже потеряв клиентуру из тридцати-сорока компаний, «Сбербанк» будет иметь стабильную по активам клиентскую базе, если у него будет пять-семь миллионов граждан, получивших потребительские и ипотечные кредиты и их заложивших. И конкурентов на этом рынке у «Сбербанка» не будет, потому что у него двадцать четыре тысячи отделений по всей стране.
Конечно, можно говорить, что сегодня в России нет необходимого законодательства. Но это тоже работа: надо найти людей, написать законы, собрать лоббистов, сходить в Государственную думу, пить, есть, жить с ними и договориться, в конце концов. «Сбербанк» просто обязан создать для себя этот рынок, поднять огромный сектор экономики, требующий оживления. Во всем мире он есть, а у нас – нет. Я общался с губернаторами, которые говорят, что при доходе семьи 150 долларов в месяц она могла бы позволить себе ипотеку, если бы кто-нибудь на рынке выдавал кредиты на десять лет. Это потенциальный рынок «Сбербанка», которым тот не занимается, потому что выдавать кредиты «ТНК» или «Русскому алюминию» значительно проще. Вроде бы крупным компаниям стыдно будет кредит не отдать, а «Сбербанку» будет стыдно не продлить. И эта взаимная любовь будет продолжаться до тех пор, пока генерирование доходов от нефти, металлов и всего остального не возьмет на себя риски инвестирования во все остальные сектора, пока крупные корпорации не дойдут до предприятий, производящих спички, йогурт и пуговицы, куда должны приходить мелкие и средние компании, которые сегодня отрезаны от источников финансирования. Пресловутый средний класс, потенциально крупнейшие налогоплательщики, образуется вокруг ипотеки, вокруг гаража, в котором стоит машина, а не вокруг ячейки СПС. Но этим никто не занимается, хотя в развитии среднего класса в наибольшей степени должно быть заинтересовано государство.
Думаю, что к первому ноября ничего конкретного, внятного и путного Центральный банк не подготовит и эта работа затянется. Я возлагаю большие надежды на Национальный банковский совет. К сожалению, всем известно, что практика реализации тех или иных положений банковской стратегии находится в руках Центрального банка, который ежедневно, каждый час и каждую минуту, своими директивными указаниями осуществляет руководство банковской системой. И если общие показатели не будут заданы сторонней организацией, то Центральный банк, вовлеченный в огромное поле конфликтных отношений, не сможет сам себя реформировать и встать на тропу позитивных изменений. Мы видели и более либеральных руководителей во главе Центрального банка, но даже они не смогли выпрыгнуть за масштабы его корпоративных интересов.
Взаимозависимость банковского сектора и фондового рынка, по-моему, вполне очевидна. Фундаментальная разница между российскими и иностранными банками заключается в том, что когда российский и иностранный банки определяют объект для инвестиций и инструмент, который будет продан, то у российского банка всегда стоит проблема пассива, т. е. где взять деньги на инвестиции, а у иностранного банка такой проблемы нет. Западный банк имеет соответствующего рода клиентуру, среди которой пенсионные и страховые фонды, и может легко собрать финансирование практически под любой проект, риски которого окажутся для него приемлемы. Российский же банк может принять все риски, сам вложится в этот проект, даст 105% гарантий, но не найдет этих денег среди профессиональных участников фондового рынка, потому что либо они абсолютно вторичны по отношению к нему, либо их попросту нет. Недавно Михаил Зурабов показывал схему инвестирования пенсионных средств с большим количеством всяких стрелок (хотя схема эта не более сложна, чем экспортная торговля через собственный офшор), которые неизбежно упирались в «управляющие компании». Но какие управляющие компании имеются в виду? Кому можно доверить средства пенсионеров? Мы считаем, что этот тромб в финансовой системе должен быть устранен путем выработки конкретной концепции, которую в дальнейшем Национальный банковский совет будет воплощать в жизнь.
ЯСИН Е.Г.:
Я думаю, что основная проблема заключается в том, что в долгосрочной перспективе экономический рост в России может быть обеспечен только при наличии нормального механизма трансформации сбережений в инвестиции, которого у нас в настоящий момент нет. Сегодня на эту роль претендует бюджет, которому ее могут просто навязать, наши «чеболи», архикрупные промышленные конгломераты. Речь же должна идти о создании эффективной финансовой системы. Последнее невозможно без развитого банковского сектора. И на этот ключевой вопрос совместная стратегия по развитию банковской системы не отвечает.
В нашем распоряжении есть два года, в течение которых будут действовать факторы, созданные кризисом 1998 года. Нам повезло, что не так быстро упали цены на нефть, что девальвация все еще продолжает оказывать позитивное влияние на экономику. И вот, наконец, появился внутренний спрос, заводится мотор… Но без денег, без привлечения инвестиций этот мотор опять встанет, и потом завести его будет гораздо труднее.