Вопрос №1
ЯСИН Е.Г.:
Фонд «Либеральная миссия» продолжает реализацию проекта «Бизнес, власть и гражданское общество». Мы неоднократно обсуждали взаимоотношения власти и бизнеса. Сегодня хотелось бы поговорить о гражданском обществе и его взаимоотношениях как с бизнесом, так и с властью.
В последнее время появились симптомы медленной и неуверенной консолидации российского бизнеса, который начинает постепенно осознавать свои корпоративные и классовые интересы. Однако потребность в консолидации у бизнеса не очень велика, поскольку в стране давно сложилась практика тесной связи бизнеса и власти, решения проблем предпринимателя через подкуп нужного чиновника. И эта практика многих вполне устраивает.
Если говорить о формировании гражданского общества, то в Европе оно возникло благодаря городской ремесленной и торговой буржуазии. Россия развивалась другим путем. У нас есть демократическая традиция правозащитного движения. И мне кажется, что отстоять наши идеалы и завоевания последних десяти лет в России можно только в том случае, если будет найдено взаимопонимание между бизнесом и гражданским обществом, если предпринимательское сообщество будет теснее связано с общественными организациями, чем с государственной властью. Ведь в настоящий момент бизнес – самая активная, мобильная часть российского населения, наиболее четко представляющая приоритеты развития страны.
В то же время в последний год и российская политическая власть обратила внимание на становление гражданского общества и теперь прилагает усилия к его поддержке, тем самым вызывая подозрения в желании контролировать многочисленные и зачастую достаточно влиятельные общественные организации. Нередко за интересами политической власти скрываются интересы традиционной российской бюрократии, которая сегодня не менее сильна, чем прежде, и представляет серьезную опасность как для бизнеса, так и для демократического развития страны в целом. Эти вопросы, мне кажется, представляют общественный интерес, и мы вынесли их на обсуждение.
Отвечая на первый из них, вам предстоит осветить взаимоотношения гражданского общества и власти. Хотелось бы, чтобы вы рассмотрели под этим углом зрения и состоявшийся недавно Гражданский форум, вызвавший столь бурные споры, – в том числе и среди собравшихся за нашим круглым столом.
КАРА-МУРЗА А.А. (директор Центра теоретических проблем российского реформаторства РАН, член федерального политсовета Союза правых сил): «Искусственное смешение на Гражданском форуме людей, отстаивающих определенные принципы и интересы, с людьми, которые желали лишь внимания со стороны власти, вполне соответствовало планам самой власти»
Сначала я хотел бы откликнуться на преамбулу Евгения Григорьевича, в которой он предложил рассматривать проблемы современного российского общества с точки зрения противоречий между буржуазией и бюрократией, имевших место в Европе Нового времени. Действительно, эти противоречия и способы их преодоления серьезно повлияли на дальнейшую историю Европы. Но европейский буржуа – это не бизнесмен, а простой горожанин. И ссылаясь на европейский путь развития, мы говорим о развитии городской цивилизации третьего сословия, которое включает в себя не только предпринимателей.
Проблема России заключается в том, что в своем развитии мы проскочили несколько важных этапов, оказавших огромное влияние на формирование городской цивилизации в Европе. Корнем многих наших проблем мне представляется отсутствие в России полноценного добуржуазного средневековья. У нас не было свободных университетов, не было автономных городов – на Руси они всегда были ставками хана или князя, часто походившего на хана. Наконец, в России не было автономных профессиональных цехов, здесь не сформировалось сословие свободных ремесленников, художников, литераторов – предпринимателей в самом широком смысле этого слова. И только тщательно разобравшись в исторической проблематике данного вопроса, мы сможем понять, чем именно может способствовать формированию гражданского общества в стране современной российский бизнес.
В Европе гражданское общество создавалось не предпринимателями. Об этом подробно писал Юрген Хабермас в своей ставшей классической работе «Рыцарь и буржуа или Рождение общественности», где он показывает, что общественность – прототип гражданского общества – создается посредством медиа-сферы, горизонтальных информационных связей между субъектами, т. е. посредством обмена информацией. У истоков гражданского общества стояли не бизнес-ассоциации, а интеллектуальные связи. И только войдя в это уже существовавшее организованное пространство, буржуазия могла переориентироваться с властных бюрократических вертикалей на горизонтальные связи, что способствовало формированию свободного рыночного экономического пространства.
Я понимаю ту часть правозащитного движения, которая с определенным скепсисом относится не только к российскому бизнесу, но и к экономизации понятия «гражданское общество» вообще. Мы не должны связывать процессы формирования гражданского общества только с бизнесом. Сегодня постепенно приходит осознание, что бизнес – сомнительная опора для гражданского общества, которое может, вырвавшись из-под опеки власти, стать пристяжным рычагом корпоративного бизнеса. Поэтому нельзя говорить об активной роли предпринимательского класса в формировании гражданского общества до тех пор, пока в стране не будет создана вся необходимая совокупность горизонтальных связей.
Россия должна сделать выбор между буржуазным и бюрократическим развитием, которые в русской мысли назывались, соответственно, европейским и азиатским путем. Следует препятствовать желанию бюрократии контролировать гражданское общество, отождествлять национальный гражданский интерес со своими корпоративными устремлениями. Однако в условиях нецивилизованного азиатского рынка и объединенный, артикулированный частный интерес – такое же искушение и угроза для гражданского общества. Я уверен в том, что Россия должна встать на европейский буржуазный путь развития. Но связывать интересы гражданского общества с интересами консолидирующегося бизнеса столь же глупо, как и рассчитывать на то, что гражданское общество может возникнуть под патронажем государства.
Если же говорить о Гражданском форуме и предшествовавших ему спорах о взаимоотношениях гражданского общества и власти, то суть дела видится мне следующим образом. В Советском Союзе существовала государственная тотальность, оппонентами которой выступало подпольное диссидентство. Во время дебатов по поводу Гражданского форума диссиденты разделились по вопросу: пора выйти из подполья и начать открытый диалог с властью или пока нет? В действительности же проблема была не в том, участвовать в Гражданском форуме или нет, а в том, кого на него приглашать. Люди, ратовавшие за решение серьезных политических вопросов, на Гражданском форуме были разбавлены теми, кто не имеет и не должен иметь к политике никакого отношения.
Думаю, такое искусственное смешение на имиджевом уровне людей, отстаивающих определенные принципы и интересы, с людьми, которые желали лишь внимания со стороны власти, вполне соответствовало планам самой власти. На Гражданском форуме за словосочетанием «гражданское общество» стояли две принципиально разные вещи: идея общественного контроля над властью и желание различных организаций обратить на себя внимание власти.
АУЗАН А.А. (президент Конфедерации обществ потребителей): «Гражданский форум был для нас не поиском поддержки государства, а развитием диалога с ним»
Я согласен с Алексеем Кара-Мурзой: наша основная проблема в том, что городская коммуна во время монголо-татарского ига была уничтожена, и эту форму развития мы не можем восстановить по сей день. В России до сих пор не существует местного самоуправления как формы самоорганизации населения. Поэтому ростки нашего гражданского общества как бы висят в воздухе, еще не пустив корни в толщу повседневной жизни. Впрочем, нередки случаи, когда изначально чуждые культуре вещи постепенно прививаются и становятся ее неотъемлемой частью.
Я согласен с Алексеем Кара-Мурзой и в том, что гражданское общество представляет собой совокупность горизонтальных связей и возникает там, где эти горизонтальные связи нужны для удовлетворения определенных потребностей. Поэтому в России гражданское общество возникло и развивалось без какого бы то ни было участия власти. Первыми ростками гражданского общества следует считать Московскую Хельсинкскую группу, сформировавшуюся в 1976 году. Когда же в конце 1980-х – начале 1990-х годов советское государство в процессе своего распада начало уходить из тех или иных сфер, то в них и начали развиваться горизонтальные связи. Поэтому наиболее развитой частью гражданского общества в России стали гражданские организации, оказывающие ряд социальных услуг и обеспечивающие определенные общественные блага.
От гражданских организаций в этом отношении значительно отстают, как ни странно, бизнес и средства массовой информации. Последние – в силу своей зависимости от государственной власти и других источников финансирования. Однако, хотя угроза подчинения институтов гражданского общества корпоративным интересам теоретически весьма велика, я не вижу оснований для таких опасений, поскольку сегодня российский бизнес в социальном отношении очень слаб. Он делает только первые шаги на пути к осознанию общих интересов и возможностей использования гражданского общества для создания тех или иных общественных благ.
Если же комментировать итоги Гражданского форума, то наша позиция нуждается в прояснении. Безусловно, ряд существующих общественных организаций, создававшихся властью для решения тех или иных проблем, считают, что государство должно поддерживать гражданское общество. Но Конфедерация обществ потребителей и подобные ей объединения никогда не искали поддержки государства. Более десяти лет мы существовали без особого внимания государства к этой сфере. Поэтому Гражданский форум был для нас не поиском поддержки государства, а развитием диалога с ним. С отдельными ведомствами мы вели переговоры на протяжении всех 1990-х годов, что было естественно в условиях слабого государства. Когда же началось построение «властной вертикали», оказалось, что множество проблем на ведомственном уровне уже не решается. О таких проблемах, как судебная и военная реформы, дебюрократизация экономики, можно говорить только с центральной властью. И этот диалог начался еще до того, как была сформулирована идея Гражданского форума.
В марте 2001 года мы участвовали в переговорах с правительством России. Переговоры возглавляла вице-премьер Валентина Матвиенко, со стороны правительства в них участвовали министр труда Александр Починок, заместитель министра финансов Сергей Шаталов и другие ответственные работники. Речь шла об экономических условиях деятельности гражданских организаций. Некоторые положения второй части нового Налогового Кодекса не позволяли гражданским организациям продолжать деятельность и бесплатно оказывать социальные услуги. Переговоры решили данную проблему. Президент уже подписал поправки к Налоговому Кодексу. И поскольку мы вели диалог с властью и до Гражданского форума, для нас его целью стало развитие этого диалога и недопущение отклонения власти от демократического курса.
Правда, в середине 2001 года мы столкнулись с попытками власти контролировать все и вся. Тогда контакты с гражданскими организациями лишь имитировались, а в воздухе витала идея создания некоего «союза союзов», который опять объединил бы всех в единую партию. В преддверии Гражданского форума мы вступили в переговоры с властью, подразумевая, что их предметом будет не «союз союзов», т. е. не построение гражданского общества, а создание каналов для диалога между властью и обществом. Вся технология Гражданского форума была разработана именно для построения мостов между обществом и властью.
Выход на переговорные площадки, определение механизмов контакта и способов поддержания договоренностей – все это и многое другое, надеюсь, получит свое продолжение. В идеале все эти разработки надо превратить в план действий для бюрократии, которая без четкого и безапелляционного указания сверху работать не умеет и не будет.
ЯСИН Е.Г.:
Я хотел бы, чтобы вы все-таки напомнили предысторию Гражданского форума.
АУЗАН А.А.:
Как я уже говорил, неполитический диалог между властью и гражданскими организациями шел и в 2000 году, и в начале 2001 года. Однако в определенный момент этот процесс вышел на такой уровень, что его уже невозможно было игнорировать, и произошла политическая интервенция в неполитическую сферу. К нашему диалогу сначала подключились оппозиционные политики – Явлинский, Березовский, а вслед за ними и Кремль. Первое время было непривычно и даже страшно наблюдать, как наши проблемы пытались решать политики, которые до того выражение «гражданское общество» не употребляли вообще. На наш счет строились различные планы: оппозиция хотела создать политическое крыло гражданского общества, а администрацию больше устроило бы гражданское общество как корпорация, встроенная в кремлевскую власть. В результате же и появилась идея Гражданского форума, которую мы отстаивали и отстояли и которая позволила нам реализовать многие планы, учитывавшие интересы многочисленных региональных организаций.
НЕВЗЛИН Л.Б. (член Совета Федерации): «Сегодня бизнес должен оказывать влияние на власть, прежде всего, через институты гражданского общества, для чего следует найти общие интересы и укрепить связи между бизнесом и гражданскими организациями»
Я считаю себя представителем крупного бизнеса. Полагаю, что могу быть экспертом в вопросах взаимоотношений бизнеса и власти, хорошо понимая и чувствуя потребности крупного бизнеса. В последнее время – в связи с изменившейся ситуацией во власти – ему потребовались институты гражданского общества. Раньше крупный бизнес, будучи политически защищенным, чувствовал себя уверенно. Но в результате резкой смены властной элиты и прихода новых людей, отчасти – с известным силовым прошлым, ситуация оказалась полна неопределенности. Бизнес не знал, что будет дальше и каковы новые правила игры. Старые методы взаимодействия с властью уже не годились. Поэтому наиболее прогрессивные лидеры бизнеса задолго до Гражданского форума обратили свое внимание на институты гражданского общества и стимулировали в стране большую дискуссию.
Представители бизнеса ставят перед собой конкретные задачи и четко знают, в каком обществе они хотели бы жить через десять-двадцать лет. Поэтому мы сформулировали новый подход к отношениям с властью, разделив вопросы лоббирования наших интересов и политического взаимодействия. На данном этапе развития страны мы выступаем за сотрудничество с властью по принципам дзюдо, которые исповедует наш президент, используя силу противника в своих интересах. Вместе с тем, мы полагаем, что сегодня все большее влияние на власть следует оказывать через институты гражданского общества, для чего следует найти общие интересы и укрепить связи между бизнесом и гражданскими организациями. В этом отношении и Гражданский форум был своевременным и необходимым. Власть должна была просто увидеть, что на данный момент представляет собой гражданское общество в России. Сомневаюсь, что до Гражданского форума у президента было четкое представление об этом. Более того, всем известно, что он опасался этой встречи.
Замечу, что люди, стоявшие у истоков идеи взаимодействия власти с институтами гражданского общества, пришли в государственный аппарат из бизнеса. Если предположить, что этих людей там не было бы, то, наверняка, и вопрос о проведении Гражданского форума не был бы поднят вообще. Короче говоря, я считаю, что бизнес, по крайней мере крупный, вполне созрел для разумного взаимодействия с институтами гражданского общества и взаимовыгодного продвижения интересов, воспринимая общественные организации в том числе и как своеобразную «крышу», которая в состоянии обеспечить ему защиту от произвола властей.
Такое положение вещей сложилось по ряду причин. Одна из них заключается в том, что партии и политические лидеры не могут гарантировать бизнесу стабильность, поскольку с настоящий момент лидер в стране один. Поэтому мы просто обречены на треугольник сотрудничества: бизнес – бюрократия – институты гражданского общества. У нас есть точки соприкосновения целей и интересов.
Что касается опасности подчинения гражданского общества интересам корпоративного бизнеса, о чем говорил Алексей Кара-Мурза, то пока я ее не чувствую. Общественные организации не делают и не собираются делать основную ставку на бизнес, тем более – на крупный, у которого, в свою очередь, нет намерения превращать их в свой придаток. Но использовать друг друга в нынешней ситуации мы просто обязаны.
СИМОНОВ А.К. (президент Фонда защиты гласности): «Благодаря Гражданскому форуму, власть и общественные организации от персонального общения перешли на уровень коллективных контактов»
Начну свое выступление с одной показательной истории. Когда в свое время должна была создаваться федеральная служба по телевидению и радиовещанию, я этому всячески сопротивлялся и пошел к Александру Яковлеву, который возглавлял «Останкино» и должен был стать руководителем проектируемой службы, чтобы уговорить его отказаться от такой идеи. Он выслушал все мои возражения и опасения и заверил, что им не суждено будет сбыться, если он станет председателем этой службы. Ровно через неделю комиссия была создана, но под руководством Валентина Лазуткина, и все мои опасения оправдались. Эта история показывает, насколько персонифицированы в России все деловые отношения.
Думаю, преодоление подобной персонификации очень важно. И Гражданский форум, над проведением которого работали некоторые из здесь присутствующих, стал первым шагом на этом пути. Многие из тех людей и организаций, с которыми раньше я был знаком по отдельности, сели за один круглый стол, перейдя от персонального общения на уровень коллективных контактов. И это мгновенно изменило ситуацию. Ведь если сначала у власти была идея создать альтернативу хамящим ей экологам и общественным организациям в виде вежливых экологов и вежливых гражданских организаций, то после встречи с нами представители государства поняли, что с общественными организациями можно и нужно продуктивно сотрудничать.
Упомянутая Александром Аузаном встреча с Валентиной Матвиенко была чрезвычайно плодотворной не только потому, что мы добились решения наших проблем в сфере налогообложения, но и потому, что представители правительства увидели людей, здраво рассуждающих, понимающих суть проблемы, способных предложить ее решение и при этом лишенных рогов и копыт. В свою очередь заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков, лично пришедший в «Мемориал», позволил преодолеть аналогичное предубеждение с нашей стороны по отношению к Кремлю. Оказалось, что и Кремль способен к диалогу.
Идея выхода на принципиально иной уровень контактов повлекла за собой сдвиги и в других областях деятельности. Попытки вхождения политиков в гражданские сферы, в конечном счете, вылились в Демократическое совещание, включившее все партии демократического спектра и организации, участвовавшие в создании Народной ассамблеи. Как ни странно, сложнее всего оказалось преодолеть уровень персонификации в отношениях со средним, а тем более – крупным бизнесам. У некоторых из нас есть личные контакты в крупном бизнесе, но у общественных организаций и бизнеса нет коллективной среды общения, пусть временной, но очень необходимой.
Возвращаясь же к вопросу о наших взаимоотношениях с властью, хочу сказать следующее. Мы можем обходиться без помощи власти, но не можем существовать вне политического поля. Наша задача в том, чтобы отстаивать права гражданина перед лицом власти. Для этого нам необходима возможность на нее влиять. И поэтому мы неизбежно с ней контактируем. Смешно говорить, что мы можем обойтись своими силами, потому что максимум, что мы можем сделать сами, – собирать с жильцов своего дома по 20 рублей и платить их консьержке. В этом отношении Гражданский форум подвел черту под определенным этапом развития отдельных структур гражданского общества, продемонстрировав, что межсекторные объединения целесообразно создавать только по принципу взаимных интересов и обоюдного согласия, и что наиболее плодотворным и являются объединения без образования юридических лиц и руководящих организаций. Многое из того, что мы пытались сделать самостоятельно, было опробовано на Гражданском форуме, и многое нам действительно удалось.
Конечно, остаточные явления персонификации отношений наблюдались и на Гражданском форуме. Например, члены правительства шли куда охотнее на круглые столы к знакомым людям. Однако более плодотворными были другие площадки, потому что личные контакты обрекали переговоры на заранее известный финал.
В ближайшее время мы должны попытаться создать подобную деперсонифицированную переговорную площадку с крупным и средним бизнесом. Пока, повторяю, дело обстоит таким образом, что даже мое общение с представителями государства намного плодотворнее, чем общение с бизнесменами, несмотря на вполне уважительные отношения. Мне кажется, что я ни разу не смог объяснить никому из предпринимателей, чем я занимаюсь и в чем моя польза. Поэтому сегодня я был очень рад услышать от Леонида Невзлина, что у бизнесменов проснулся интерес к общественным организациям.
ЯСИН Е.Г.:
Во время Гражданского форума члены Правительства охотнее ходили туда, где не боялись нападок. И вот теперь все познакомились и увидели, что рогов и копыт ни у кого нет. Не произойдет ли так, что теперь все успокоятся, а положение вещей останется прежним? По российским негласным правилам знакомство и начало диалога означают, что так или иначе стороны могут договориться. И по этим же правилам договориться с властью – значит согласиться с ней. Нет ли опасности, что гражданское общество, вступив в диалог с властью, ничего не добьется и только потеряет лицо?
АЛЕКСЕЕВА Л.М. (председатель Московской Хельсинкской группы): «С общественными организациями можно договориться, только относясь к ним, как к равноправным партнерам, и представители власти это прекрасно понимают»
С общественными организациями можно договориться, только относясь к ним, как к равноправным партнерам, и представители власти это прекрасно понимают. Время покажет, удастся ли наше сотрудничество. Ведь сразу же после Гражданского форума власть дала нам пощечину, осудив журналиста Григория Пасько и отобрав лицензию на вещание у телекомпании ТВ-6. В этой аудитории не надо лишний раз комментировать тот факт, что все это сделал независимый суд, а исполнительная власть здесь будто бы не причем.
Во время нашей совместной пресс-конференции с Алексеем Симоновым, адвокатом Кариной Москаленко и руководителем московского отделения коалиции «Экология и права человека» Эрнстом Черным по поводу шпионских процессов я заявила, что мы, как законопослушные граждане, не требуем от президента оказать давление на суд, но мы требуем поставить на место ФСБ, находящуюся в полном его подчинении, чтобы она перестала давить на судебную власть. И мы верим, что после этого будет вынесен справедливый приговор по делу Пасько и прочим шпионским процессам. Если же представители власти думают, что на Гражданском форуме они с нами договорились, и теперь мы будем держаться в стороне от происходящих событий, то они ошибаются.
СИМОНОВ А.К.:
Мы написали письмо Дмитрию Козаку, где напоминаем ему о наших встречах в рамках Гражданского форума по поводу судебной реформы и говорим, что решения по делу Пасько и делу ТВ-6 еще раз свидетельствуют о кризисе судебной реформы.
АЛЕКСЕЕВА Л.М.:
В начале нашей дискуссии Евгений Григорьевич сказал, что сегодня основные силы в российском обществе – это бюрократия и бизнес. Мне хотелось бы добавить, что общество в данный момент тоже является определенной силой. И Гражданский форум – тому доказательство. Власть не стала бы тратить время и нервы, чтобы договориваться с незнакомыми, несимпатичными и опасными людьми, какими представители общественных организаций казались им до Гражданского форума. Отношение к обществу нашей власти, нашей бюрократии и крупного бизнеса отражалось и на освещении нашей деятельности в российских средствах массовой информации. СМИ тоже вели себя с обществом, как с быдлом, рассказывая только о политических событиях и абсолютно не интересуясь проблемами общества. К сожалению, они не интересует наши масс-медиа и сегодня. СМИ оказались в нашем обществе самым отсталым звеном.
Что касается власти, то она, думаю, стала оценивать нас иначе, чем раньше. Она, похоже, поняла, что принимать в расчет следует не только Государственную думу, Совет Федерации, политические партии и, может быть, крупных «олигархов», но и общественные организации. Только поэтому и мог состояться Гражданский форум.
Как люди во власти заметили эту силу? По всей видимости, это произошло благодаря совокупности каких-то конкретных событий и обстоятельств. Я не могу отвечать за искренность слов Владислава Суркова, которые во многом продиктованы политическими мотивами, но ведь нельзя любое слово крупного бюрократа однозначно трактовать как ложь. Во время нашей первой встречи, когда мы отнеслись к нему очень настороженно, он сказал: «Не надо подозревать нас в дурных намерениях вас построить. Президент хочет провести реформы, а единственная его опора – бюрократия, значительная часть которой выступает против реформ. Он понимает, насколько эта опора ненадежна, и хочет опереться на общество». Конечно, я не настолько наивна, чтобы думать, что президент озабочен исключительно тем, как бы ему опереться на общество», но появление идеи полезного использования общества у высшей политической власти указывает на достаточно позитивную тенденцию. Впрочем, для того чтобы общество использовать, с точки зрения власти его все равно надо построить.
Я поддерживаю мнение присутствующих здесь участников Гражданского форума: он дал всем нам удивительный опыт. Впервые на переговорах с представителями государства нам удалось добиться принятия нашей концепции взаимодействия, и мы не остались обманутыми. Администрация президента честно выполнила все договоренности. И заместитель начальника управления по внутренней политике президентской администрации Сергей Абрамов, активно участвовавший в подготовке Гражданского форума, в ходе работы несколько раз с удивлением отмечал, что мы без всякого голосования приходим к консенсусу, договариваемся по всем вопросам, поскольку предложенная нами первоначальная концепция устраивала как представителей общества, так и власть.
Присутствующий здесь Лев Пономарев отказался участвовать в Гражданском форуме, объяснив это тем, что когда после проведенного в январе 2001 года съезда правозащитников в государственный аппарат были посланы все резолюции съезда по самым важным вопросам, нами не было получено никакого ответа. Наша власть поленилась написать даже отписку. Но хотя на этот съезд и не были приглашены представители власти, я уверена, что там были соглядатаи, которые в совокупности с посланными резолюциями и заставили заметить правозащитное движение, осознать его как сформировавшуюся общественную силу. К лету 2001 года это вылилось в идею проведения Гражданского форума. Я почти уверена, что он стал результатом запоздалой реакции на съезд правозащитников и переговоры, проводившиеся Народной Ассамблеей по поводу налогообложения гражданских организаций.
Можно назвать и другие события, заставившие обратить на нас внимание. В мае 2001 года Московской Хельсинской группе исполнилось двадцать пять лет. На юбилей мы не приглашали представителей власти, зато пригласили послов стран ОБСЕ. Пришли дипломаты из многих демократических государств, выступали послы США, Англии и Германии. Думаю, такое внимание к правозащитникам, продемонстрированное официальной частью западного мира, тоже послужило определенным знаком для наших властей. И, по всей видимости, были еще какие-то знаки, указывающие на то, что неполитические общественные организации – самая сильная часть российского гражданского общества.
Что касается бизнеса, то нам нужно взаимное сотрудничество хотя бы потому, что общественные неполитические организации должны иметь материальную основу. Сегодня мы существуем исключительно за счет грантов западных фондов, которых явно недостаточно. Но отечественный бизнес никоим образом не поддерживает общественные организации. Хотя в любой стране бизнес заинтересован в собственной защите, поэтому он должен вкладывать средства в материальную поддержку правозащитных организаций. Ведь у нас тоже есть семьи, нам надо кушать, за квартиру платить. Организации не могут работать на голом энтузиазме. Поэтому мы действительно заинтересованы в сотрудничестве с бизнесом – тем более что мы помогаем ему и сегодня, не получая никакой материальной отдачи с его стороны.
Впрочем, и в этом отношении намечаются определенный сдвиги. В конце 2001 года я и Арсений Рогинский из «Мемориала» встречались с президентом компании «ЮКОС» Михаилом Ходорковским по его приглашению. Он уже организовал фонд «Открытая Россия». В первую очередь, его интересуют молодежные гражданские организации. Мы рассказали о тех организациях, которые мы поддерживаем и с которыми работаем. Он готов спонсировать их деятельность. Очень позитивно, что эволюция отношения к гражданскому обществу происходит не только во власти, но и в крупном бизнесе.
Если же говорить о мелком и среднем бизнесе, которому наша деятельность должна быть наиболее интересна, то мы никак не можем найти общего языка. Два с половиной года назад при Московской Хельсинкской группе была создана организация «Предприниматели за законность», но до сих пор мы не можем найти для нее подходящего директора. Бизнесмены не хотят возглавлять эту организацию, поскольку тем самым они подставляют себя и свой бизнес, а небизнесмены ничего не понимают в этой проблематики. Организация «Предприниматели за законность» – единственный проект Московской Хельсинкской группы, который был начат, но так и остался нереализованным.
ПОНОМАРЕВ Л.А. (председатель общероссийского движения «За права человека»): «Правозащитники нуждаются во взаимодействии с властью, но пока она игнорирует наши запросы»
В этой аудитории я – единственный оппонент моих коллег, участвовавших в Гражданском форуме. Полагаю, что участие в нем правозащитников было ошибкой, и правильность моей точки зрения доказало дальнейшее развитие событий. Российское гражданское общество на данном этапе слишком широко, а его интересы слишком неоднородны. Поэтому я считаю, что власть должна взаимодействовать с отдельными секторами гражданского общества, а не пытаться искусственно объединить его под одной крышей.
Безусловно, движения, поддерживающие интересы конкретных социальных групп, а не универсальные идеи и принципы, требуют патерналистского отношения со стороны государства. Они не могут существовать без опоры на власть и, соответственно, государство должно вести с ними особый диалог. Более половины объединений на Гражданском форуме составили именно такие социальные организации и движения. Бизнес, политические, партии и правозащитное движение – отдельные части гражданского общества, требующие другого отношения. В своем выступлении я буду говорить об интересах правозащитного движения, поскольку больше погружен в эту область.
Правозащитные организации должны защищать гражданина от неправомерных действий власти. Своей профессиональной деятельностью они оппонируют власти, и поэтому любые их контакты с ней должны тщательно готовиться, а любой диалог должен быть равноправным. Но несмотря на все достижения моих коллег, равных условий для всех сторон на Гражданском форуме обеспечено не было. Встреча была инициирована администрацией президента и проходила под ее патронажем. Поэтому участие Московской Хельсинкской группы и «Мемориала» в собрании в Кремле лишь развязало руки власти, и мы получили то, что имеем сегодня: осуждение Григория Пасько, закрытие ТВ-6, эскалацию насилия в Чечне, упразднение комиссии по помилованию. Я абсолютно уверен в том, что власть не заслужила, чтобы Людмила Алексеева сидела в Кремле рядом с Путиным. Это дискредитировало правозащитное движение.
Не спорю: Гражданский форум принес и небольшие достижения. Но на фоне продолжения планомерного наступления государственного аппарата на гражданское общество они выглядят, в лучшем случае, незначительной уступкой со стороны власти, а в худшем – «покупкой» общественных организаций. Повторяю, наступление на конституционные права продолжается и, по всей видимости, будет продолжаться, поскольку оно вписывается в политику построения «управляемой демократии». Происходит планомерное подчинение различных институтов гражданского общества единой «властной вертикали». Подчиненность судов была наиболее ярко продемонстрирована во время дела телекомпании ТВ-6. Вскоре последует огосударствление, лишение самоуправления адвокатуры.
Подобные опасения не могли быть озвучены в Кремле на фоне множества частных проблем социальных движений. Наступление власти на гражданское общество в России требует отдельного крупного правозащитного съезда. Эти темы обсуждались на Всероссийском чрезвычайном съезде в защиту прав человека, проходившем 20-21 января 2001 года, который был первым большим съездом правозащитников и на котором были приняты десятки резолюций по конкретным вопросам. Мы направляли их в органы власти, но, как уже говорила Людмила Алексеева, не получили ответа. Правозащитники нуждаются во взаимодействии с властью, но пока она игнорирует наши запросы.
Иногда я сталкиваюсь с такой точкой зрения, что, мол, российские правозащитные организации только и знают, что получать деньги от западных фондов, а проблемами простых граждан и не думают заниматься. Между тем, что правозащитные организации только проблемами простых граждан и занимаются, помогая им защищаться от произвола властей. Поэтому мне вдвойне обидно сталкиваться с такими инсинуациями. Власть и спецслужбы распространяют подобные мнения, пытаясь подобраться к независимым гражданским организациям, которые, к сожалению, действительно финансируются западными фондами.
ЗУДИН А.Ю. (руководитель департамента политологических программ Центра политических технологий): «Гражданским объединениям следует откликнуться на приглашение государства к диалогу и сотрудничеству, хотя это сотрудничество и обещает быть очень трудным»
Независимость от государства является, безусловно, главным отличительным признаком гражданского общества. Однако это не предопределяет того, как конкретные гражданские объединения позиционируют себя во взаимоотношениях с государством. Опыт Запада свидетельствует, что в данном вопросе гражданские объединения придерживаются самых разных стратегий, которые зависят от двух основных переменных – функциональных особенностей тех или иных гражданских объединений и исторически сложившегося типа взаимоотношений между гражданским обществом и государством.
В зависимости от выполняемых функций правомерно говорить о трех основных разновидностях гражданских объединений. Во-первых, это объединения по интересам (всевозможные «собиратели» и «любители»). Во-вторых, объединения, выполняющие какие-то экономические и социальные функции (в данную категорию попадают, прежде всего, ассоциации бизнеса, профсоюзы, организации потребителей, экологи). И, наконец, объединения, в центре внимания которых находятся гражданские и политические свободы (такие организации иногда называют watchdog или «сторожевые»). Эти типы гражданских объединений распространены повсеместно – и в Европе, и в США, и в Японии. Все они, в силу функциональных различий, находятся с государством в разных отношениях.
Объединения по интересам могут быть полностью независимы от государства (в узком, техническом смысле). Просто потому, что для выполнения своих функций им, как правило, нет никакой необходимости вступать в какие-либо устойчивые отношения с органами государственной власти или управления. Такие контакты, безусловно, есть, но они носят эпизодический, формальный характер и, самое главное, не имеют для объединений по интересам большого значения. Двум же другим типам гражданских объединений для достижения своих целей приходится взаимодействовать с государством постоянно. Весь вопрос – как.
Возможны две стратегии такого взаимодействия – сотрудничество и оппонирование. Понятно, что это – «идеальные типы»; в действительности стратегия любого гражданского объединения в различной пропорции сочетает в себе то и другое. Ассоциации бизнеса обычно тяготеют к сотрудничеству, а «сторожевые» организации – к оппонированию (разумеется, в том случае, если они действительно следят за соблюдением гражданских прав собственным правительством).
Предпочитаемый тип отношений с государством может зависеть и от того, на какой фазе своего «жизненного цикла» находится данное гражданское объединение. Такого рода зависимость обычно характерна для профсоюзов и экологистов: в момент своего рождения многие из них начинали как откровенно «протестные», но по мере врастания в «систему», как правило, переориентируются со стратегии постоянного оппонирования на стратегию преимущественного сотрудничества.
Стратегии гражданских объединений определяются также исторически сложившимся характером взаимоотношений между гражданским обществом и государством, который в разных странах различен. Принято выделять две основные модели таких взаимоотношений – плюралистическую (не путать с плюрализмом как характеристикой политической системы) и неокорпоративную (ее иногда называют «либеральным корпоративизмом»).
В рамках плюралистической модели взаимоотношения с государством очень подвижны и произвольны. Преобладает конфликт, но – исключительно институциональный и «низкоинтенсивный» по своим проявлениям. Есть организации крупные и мелкие, но какая-либо устойчивая иерархия в их взаимоотношениях с государством отсутствует. Бизнесмены, профсоюзы и защитники окружающей среды не просто борются друг с другом и конкурируют за влияние на государство. Внутри каждой профессиональной, «индустриальной» и общегражданской ниши часто соперничают несколько организаций, ориентирующихся на разные политические стратегии. «Правила игры», зафиксированные в законах и неформальных нормах, не предусматривают монополии на представительство и никаких привилегий во взаимоотношениях с государством. Любой намек на «эксклюзив» превращается в политическую проблему для правящих групп.
Неокорпоративная модель предусматривает устойчивую иерархию во взаимоотношениях с государством. Мелкие организации и новые инициативы не имеют при этом серьезных шансов. В «индустриальных», профессиональных и общегражданских нишах иногда складывается фактическая монополия на представительство. Связи с государством приобретают более устойчивый, долговременный и обязывающий характер; иногда они оформляются специальными соглашениями. Конфликты оцениваются как потенциально опасные. Они не просто институционализируются, но и маргинализируются.
Сообразно двум главным разновидностям взаимоотношений с государством можно, очевидно, выделить и два основных исторически сложившихся типа гражданского общества (как и в предыдущем случае, речь пойдет об «идеальных» типах).
Первый тип, который соответствует плюралистической модели взаимодействия с государством, можно условно назвать «мелкозернистым». Он утвердился в США и, отчасти, в Великобритании. Общество при этом буквально пронизано множеством корпоративных и общегражданских объединений и групп. Но их полномочия, как правило, достаточно ограничены. Члены ассоциаций и союзов располагают большой автономией. Высокодисциплинированные крупные организации, как правило, отсутствуют.
Второй тип гражданского общества, вписывающийся в неокорпоративную модель взаимоотношений с государством, можно назвать «крупноблочным». Этот тип характерен для стран континентальной Европы. В обществе доминируют крупные интересы и организации, прежде всего, профессиональные, отраслевые и производственные, а не общегражданские. Эти организации располагают более широкими полномочиями, они более сплоченные и дисциплинированные. «Крупноблочный» тип находится в опасной близости от внешней границы демократической системы, за которой исчезают гражданские права и свободы, а вместе с ними — и само гражданское общество. Но все-таки он – внутри, а не вне демократической политической системы.
Это принципиально важно, что оба типа гражданского общества, равно как и оба типа взаимодействия с государством, вписываются в рыночную и демократическую политическую систему. И тот, и другой предполагают автономию от государства (хотя и в разной степени), частное предпринимательство, свободу печати и ассоциаций, свободные и конкурентные выборы.
Получилось так, что наши представления о гражданском обществе сформировались под сильным влиянием опыта США. И нам, наверное, нужно привыкнуть к мысли, что гражданское общество бывает разным. Исторически гражданское общество «мелкозернистого» типа утвердилось лишь в меньшей части развитых стран, хотя тренд, обозначившийся в последние два десятилетия, в разной степени сблизил гражданское общество в развитых странах с американской моделью.
В нашей ситуации вряд ли разумно предписывать всем структурам гражданского общества какую-то единую стратегию поведения в отношении государства. Тем более, не следует никого поспешно предавать анафеме и «отлучать» от гражданского общества. Нормативный подход, в основе которого лежат представления о «должном», вряд ли позволяет дать адекватную оценку тому, как складываются отношения конкретных гражданских объединений с государством.
Свои подводные камни есть везде. Постоянное сотрудничество с государством чревато опасностью бюрократической ассимиляции и даже огосударствления гражданских объединений. Но потенциально опасен любой сильный партнер. Общегражданские объединения могут оказаться в политической зависимости не только от государства, но и от большого бизнеса.
Стратегия постоянного оппонирования государству также сопряжена с опасностями. Речь идет о возможной утрате связей с широкой социальной средой, изоляции и превращении в «секту». Если политический риск сотрудничества состоит в утрате автономии и идентичности, то риск опппонирования – в потере прагматической эффективности.
Но конкретные успехи важны точно так же, как и сохранение идентичности, поскольку только вместе они дают общегражданским объединениям полноценный политический статус. Взаимоотношения общегражданских объединений с государством следует оценивать на основе совмещения двух критериев: в какой степени стратегии гражданских объединений способствуют достижению конкретных целей и в какой мере эти цели соответствуют ценностям гражданского общества.
Наконец, на взаимодействие между гражданским обществом и государством в России сильный отпечаток накладывает их включенность в процесс «транзита», а также особенности последнего в нашей стране. Гражданское общество у нас только «формируется», а государство находится еще только на пути превращения в «правовое» и «демократическое». Разумеется, теперь правительство – далеко не «единственный европеец». Но важно помнить, что социальные агенты модернизации – деловое сообщество и формирующийся средний класс – все еще очень слабы (и политически, и культурно), а «транзит» протекает в стране, которую можно отнести к разряду «государствоцентричных», т. е. такой, где государство продолжает сохранять большую прагматическую и символическую ценность. Поэтому основным субъектом модернизации выступает в России высшее политическое руководство страны, а важным условием ее успеха является сохранение политического союза социальных субъектов модернизации с этим руководством.
В данном контексте следует оценивать и Гражданский форум. На мой взгляд, его проведение укладывается в «новую идеологию реформы», которую взял на вооружение Владимир Путин и которая сводится к попытке привлечения организованных общественных сил к проведению экономической реформы и реформы государства. Можно говорить о становлении нового способа формирования государственной политики – в рамках «режима консультаций». Отсюда – внимание Кремля к диалогу с корпоративно организованным бизнесом и попытка распространить этот диалог на гражданские объединения.
Конечно, в нише гражданских объединений у нас много организаций вполне советского типа. Это закономерно: ведь гражданское общество в нашей стране имело своего «фиктивного предшественника» – «советскую общественность». Организации советского типа могут стать естественной опорой власти в том случае, если она захочет проводить политику насаждения декоративных гражданских структур. Однако в настоящее время, мне кажется, речи об этом не идет. Гражданским объединениям следует откликнуться на приглашение государства, ориентирующегося на модернизацию, к диалогу и сотрудничеству. Но это сотрудничество обещает быть очень трудным.
Чиновники будут стремиться лишить гражданские объединения автономии. Кроме того, привлечение к сотрудничеству организованных общественных сил – не единственная составляющая «новой идеологии реформы». Есть и другая, а именно – расширение сферы политического контроля Кремля («моноцентризм»). По обстоятельствам места и времени, в целом это можно считать оправданным. Но между модернизацией, включая привлечение гражданских объединений к сотрудничеству с государством, и создаваемой в течение последних двух лет «моноцентрической» политической системой неизбежно возникновение противоречий. Вопрос в том, насколько они будут острыми, и каким образом станут разрешаться. Самим же гражданским объединениям в нынешних условиях предстоит решать сразу три задачи: учиться работать в «режиме консультаций», наращивать компетенцию и защищать свою автономию.
ДАНИЭЛЬ А.Ю. (член правления Международного общества «Мемориал»): «Гражданское общество не может быть резервом не только власти, но и политической оппозиции»
Все предыдущие выступления так или иначе замыкались на Гражданском форуме. Но для меня форум — не ось мироздания. И съезд социальных и благотворительных организаций, проведенный CAF (Charity Aid Foundation) в 2000 году, и Всероссийский съезд правозащитных организаций в январе 2001 года, и Гражданский форум – не более чем эпизоды в развитии гражданского общества, хотя, несомненно, и важные эпизоды. Благодаря Гражданскому форуму тема гражданского общества впервые оказалась в центре общественного внимания. Он спровоцировал общенациональную дискуссию по проблемам гражданского общества, поэтому его можно считать колоссальным информационным прорывом.
Говоря о Гражданском форуме, мне совершенно не интересно рассуждать только о взаимоотношениях между обществом и властью. Я, как и Людмила Алексеева, занимаюсь историей правозащитного движения, и поэтому для меня сегодняшнее правозащитное движение непосредственно вытекает из правозащитного движения диссидентской эпохи. На том этапе правозащитникам просто в голову не приходило ставить под сомнение возможность и необходимость постоянного и непрерывного диалога с властью. Другое дело, что в то время советская власть принципиально ни на какой диалог не шла.
Правозащитная мысль в Советском Союзе зародилась в середине 1960-х годов. Она начиналась с правовых и гражданских концепций, выдвинутых философом и математиком Александром Есениным-Вольпиным, продолжилась и развилась в 1968 году в известном эссе Андрея Сахарова, где излагался интегральный взгляд на отечественные и мировые проблемы. В этой философии диалог был ключевым понятием.
Сегодня в прессе, в высказываниях ряда уважаемых мною политиков и даже представителей некоторых правозащитных организаций постоянно выдвигается концепция «гражданской оппозиции», в которой правозащитная деятельность рассматривается как гражданский резерв политической оппозиции. Александр Аузан, выступая на Гражданском форуме, говорил, что гражданское общество не может быть резервом политической власти. Так же и я могу сказать по поводу этой концепции, что гражданское общество не может быть резервом политической оппозиции. Гражданские структуры – резерв общества как такового, если угодно – резерв населения, в том числе, и бизнеса, второго сектора. Но проводником только интересов бизнеса, его «гражданским резервом» они стать не могут.
ЯСИН Е.Г.:
Это очень важно. Бизнес заинтересован в защите, прежде всего, своих корпоративных интересов. Но если его корпоративные потребности приблизятся к национальным гражданским интересам, то гражданское общество, не становясь «резервом бизнеса», сможет защитить его от произвола власти.
ДАНИЭЛЬ А.Ю.:
Мне представляется, что основной корпоративный интерес бизнеса –установление правопорядка в стране. Если же вернуться к концепции «гражданской оппозиции», то она активно поддерживается центральной прессой и – в гораздо меньшей степени – региональной. Происходит это совсем не случайно: пресса лишь отражает особенность российского национального сознания – его предельную зацикленность на теме политической и экономической власти. Поэтому и для средств массовой информации не существует других тем, кроме политики и бизнеса, а любые гражданские инициативы просто не отбрасывают информационной тени.
Например, как только возникла идея Гражданского форума, вся пресса начала рассуждать о том, в чьих политических интересах он проводится и чей имидж поддерживает. И несмотря на всю бессмысленность такой постановки вопроса, в информационном пространстве присутствовала только она. О гражданском обществе как таковом не было и речи. Думаю, следует обратить внимание на эту очень серьезную проблему, решение которой пока не найдено.
В России существует сильное сообщество независимых правозащитных организаций, по сравнению с которым другие структуры гражданского общества сильно отстают в своем развитии. Поэтому одной из главных задач правозащитного сообщества должно стать поиск путей взаимодействия со средствами массовой информации. Как только они будут найдены, единичные случаи конструктивных переговоров с бизнесом станут массовыми и системными.
Очень опасными в период после Гражданского форума мне представляются попытки создания централизованной иерархической системы взаимоотношений между гражданским обществом, бизнесом и властью. Один из таких примеров – программа директора Института проблем гражданского общества Марией Слободской «Основные направления взаимодействия гражданского общества и государства», опубликованная 20 декабря в газете «Гражданский форум» (приложение к газете «Мир новостей»). В этом документе говорится не только о государстве, но и об «упорядочивании» отношений правозащитных организаций и второго сектора.
Программа Слободской – результат дискуссии «Общественная мобилизация», проведенной в рамках Гражданского форума. Мы не участвовали в этой дискуссии, оставив ее нашим идейным визави, что было с нашей стороны явной потерей бдительности. Мы просто не оценили всю емкость термина «общественная мобилизация». А сейчас программу Слободской пытаются представить как итог Гражданского форума в целом, что крайне опасно.
Главная идея программы – создание развернутых централизованных экспертно-аналитических и информационных структур, которые будут осуществлять связь между правозащитными организациями и федеральными и региональными властями, а также муниципальным самоуправлением. Программа предусматривает создание специального «общественно-государственного» фонда, который будет аккумулировать средства негосударственного происхождения и направлять их на нужды развития гражданского общества.
Фактически речь идет о создании между государством, бизнесом и обществом некоей силы, которая возьмет на себя функции посредника между этими субъектами и будет предлагать государству принимать те или иные решения. Очевидно, что при такой схеме средства на развитие гражданского общества, скорее всего, будут вымогаться у бизнеса путем государственного рэкета. Не думаю, что политическое руководство одобрит такой дорогостоящий, амбициозный и не вызывающий сочувствия у правозащитных организаций проект, но об опасности такого рода попыток забывать не следует.
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ В.В. (руководитель проекта «Сценарии для России»): «Гражданское общество и власть должны взаимодействовать ради укрепления доверия и повышения уровня толерантности в обществе, легитимации политической элиты и трансформации Русской Власти»
Я был включен в процесс подготовки Гражданского форума, но у меня не было столь большой степени включенности, как у присутствующих здесь коллег. Поэтому я могу комментировать не частные вопросы, а Гражданский форум вообще. Его проведение было сопряжено с множеством трудностей как для власти, так и для гражданских организаций. Но все эти усилия были направлены на то, чтобы получить на выходе значимый результат – наладить диалог и, в идеале, способствовать изменению мутанта Русской Власти, довлеющей над российским обществом уже более четырехсот лет и со времен Ивана Грозного остающейся практически неизменной. Мы не можем не пытаться говорить с этим мутантом, сколько бы неприятностей и проблем это нам ни доставляло. Что же касается самого Гражданского форума, то, думаю, под этим конкретным событием пора уже подвести черту и больше к нему не возвращаться.
Если же попробовать заглянуть лет на пятнадцать-двадцать вперед и попытаться увидеть основные точки соприкосновения интересов гражданского общества и власти в будущем, то можно обнаружить два главных вызова.
Первый вызов – завершение эпохи доминирования государства как в России, так и во всем мире, прошедшем через фазу индустриального развития. Потребности общества расширяются, и в сферу их удовлетворения на смену государству приходит иные институциональные структуры. Основная социальная проблема заключается при этом в нахождении оптимального способа диверсификации общественных рисков, связанных с получением тех или иных благ, за предоставление которых до сих пор отвечало государство.
Второй вызов связан с вхождением России в информационное общество. Следует найти способы подготовки населения страны к кардинальной смене ритма жизни, психологических нагрузок. Ведь неопределенность будущего – константа информационного общества. Мне кажется, что сегодня россияне менее всего к этому готовы.
Исходя из вышесказанного, можно наметить три линии взаимодействия гражданского общества и власти.
Первое направление – укрепление доверия и повышения уровня толерантности в обществе. В ближайшие 10-12 лет произойдет превращение 50 миллиардов рублей субсидий российских естественных монополий, предоставляемых ими нашей экономике за счет пониженных тарифов на их продукцию, в 100-150 миллиардов рублей добавленной стоимости для акционеров, что повлечет за собой ряд существенных изменений в обществе. Существенно вырастет мобильность населения, нас ждет очередная волна урбанизации. Очевидно, что в ближайшее время численность сельского населения сократится с 40 до 25-30 миллионов. И здесь мы столкнемся с проблемой бытового неприятия чужого, которая для определенных групп населения может оказаться крайне болезненной. Первостепенная задача для гражданского общества и власти – повышение общественной толерантности на бытовом уровне, прививание населению способности слышать чужого, не ссориться с ним, а договариваться, что тесно связано и с общим ростом доверия внутри общества.
Второе направление совместной работы гражданского общества и власти – формирование политического класса. В России сегодня нет того политического класса, который в трактовке современных европейских исследователей представляет собой «сообщество людей, чьи представления о будущем доминируют в общественном сознании и которые обрели социальный статус этически приемлемым путем». Мы можем по-разному называть 1990-е годы – годами возможностей, свершений, радикальных реформ или чего-то еще, но очевидно, что в глазах населения они никогда не станут годами справедливости. Проблема сегодняшней российской элиты в том, что значительная часть общества не считает, что она обрела свой нынешний социальный статус этически приемлемым путем, а это значит, что фактически она нелегитимна. Поэтому задача ближайших 10-15 лет – обеспечить возникновение в обществе легитимной элиты.
Третье направление взаимодействия связано с тем, что и в царской России, и в СССР не было гражданского общества. Русская Власть была монополистом во всех сферах жизни населения. Русская Власть – это своего рода мутант, впитавший и переваривший православие, вертикально-иерархический, крайне консервативный, немобильный и нединамичный, но в то же время очень гибкий и изворотливый. Как показывает исторический опыт, истребить этого мутанта невозможно. Все попытки насильственного изменения отечественной властной парадигмы приводили лишь к тому, что Русская Власть становилась еще сильнее. Поэтому в ближайшие 10-15 лет следует способствовать трансформации этого мутанта.
Если суммировать вышесказанное, то укрепление доверия и повышение уровня толерантности в обществе, легитимация политической элиты, трансформация Русской Власти – вот то, ради чего имеет смысл вести диалог между гражданским обществом, бизнесом и элитой государственного управления.
Каким же образом следует выстраивать такой диалог?
Во-первых, необходимо интегрировать власть в систему контрактов. Общество произрастает как совокупность сделок, балансирующих интересы различных социальных групп. И если я правильно понимаю происходящее, то на смену классической представительской демократии будет приходить новая ее форма, фундаментом которой и станет совокупность общественных контрактов. В новой системе функция органов власти будет состоять в том, чтобы подготовить и зафиксировать общественную сделку, а затем – поддерживать выполнение ее условий. Для осуществления такой трансформации государства надо уже сегодня вступать в контрактные отношения с отдельными органами власти. Пример подобных отношений и был продемонстрирован на Гражданском форуме. Однако при таком взаимодействии представителей гражданского общества будет ждать одна неприятная проблема: какими бы эффективными ни были контрактные отношения с властью, как только к делу подключится обычная государственная машина – слушания на заседаниях правительства, рассмотрение в комиссиях Государственной думы, в Совете Федерации, – от первоначальных идей практически ничего не останется.
Во-вторых, надо тщательно отслеживать любые трансформации Русской Власти, которую из вертикального вороватого менеджера, верящего в магию приказа, предстоит превратить в сетевого игрока, способного к множеству коалиций как внутри самого государственного аппарата, так и с обществом. Для этого следует активно поддерживать эксперименты, которые начнутся в ближайшее время в сфере реформирования финансовой системы управления государством и административной реформы. Апробация различных способов функционирования власти даст нам возможность понять, что именно придет на смену прежней властной парадигме.
Кроме того, общество должно научиться контролировать прозрачность власти. Причем, за ее регулирующими действиями мы должны видеть не политическую кухню, а определенный бизнес-процесс, невозможный без мониторинга со стороны тех, на кого направлено государственное регулирование. Процедура издания того или иного подзаконного акта должна быть расписана поэтапно. Пусть сначала объявляется проблема; затем назначается группа для разработки концепции этого нормативного акта, которая публикует плоды своих трудов в специальном вестнике, чтобы у заинтересованных лиц появилась возможность высказать свое мнение; и только после согласования всех вопросов подзаконный акт вступает в силу. Иными словами, необходимо открыть процесс появления любых регулирующих документов, предоставляя возможность свободно высказаться и регулируемой стороне.
В-третьих, для построения равноправного диалога между обществом и властью следует преодолеть конфликт интересов, постоянно воспроизводящийся на всех уровнях власти. До сих пор зарабатывать намного легче, будучи вице-губернатором какой-нибудь области, чем простым бизнесменом. Сегодня новая президентская команда подчеркивает свою независимость от каких бы то ни было финансово-промышленных интересов, но через пару лет и за этими людьми потянется хвост из различных взаимовыгодных отношений. Поэтому так необходимы инструменты, как мне кажется, в первую очередь судебные, которые позволили бы противодействовать конфликту интересов. Право на равные условия конкуренции должно быть закреплено законодательно.
Если же говорить о возможных отношениях между гражданскими организациями и бизнесом, то со стороны третьего сектора речь может идти о защите бизнеса от «наездов» власти и о совместном мониторинге трансформации власти, а со стороны бизнеса – об инвестициях в инфраструктуру общественных организаций и отказе от «подкармливания» чиновничества. Ведь конфликт интересов постоянно воспроизводится и благодаря тому, что бизнес продолжает платить коррумпированным бюрократам. Основная же проблема современных российских некоммерческих организаций состоит в том, что они могут привлекать средства на проведение конкретных действий, но у них не хватает денег для создания долгосрочной системы. И бизнес может помочь им в создании такого рода правозащитной корпорации.
Заключительная тема моего выступления, отнюдь не последняя по своей значимости – средства массовой информации. Генеральный директор телекомпании СТС Роман Петренко провел анализ, согласно которому в настоящий момент общий объем поступлений в телеиндустрию составляет около 450 миллионов долларов, а общий объем ее затрат – 530 миллионов долларов. Ежегодно государство субсидирует телевидение на сумму около 100 миллионов долларов. При этом 65% телевизионной аудитории контролируется государственными каналами только на федеральном уровне, а на уровне тех или иных регионов к ним добавляется еще 17-18% аудитории. Российское телевидение представляет собой дотируемую олигополию, воспроизводящую свои колоссальные издержки, что сдерживает любое предпринимательство в этой области.
ЗИМИН Д.Б. (президент ОАО «Вымпелком»): «Предотвращение и разрешение конфликтов интересов – проблема не столько законодательства, сколько всей культуры общества»
Не являясь профессионалом в вопросах гражданского общества, перед сегодняшним семинаром я пытался понять, что же это такое, чем можно его измерить. Мне кажется, гражданское общество – это мера социальной разумности. И, возможно, имеет смысл измерять его простым экономическим параметром – удельным доходом на душу населения. В Финляндии валовый национальный продукт на душу населения составляет 25 тысяч долларов, а в России – две с половиной тысячи долларов, т. е. в десять раз меньше. Думаю, подобный разрыв между Финляндией и Россией объясняется мерой общественного самосознания или, если угодно, мерой развитости гражданского общества. Грубо говоря, средний россиянин в десять раз менее разумен, чем средний финн, – другого объяснения в разнице среднедушевых доходов в наших странах я не нахожу.
Получается, что нам надо просто подучиться, поумнеть, и тогда все будет хорошо. Кто-то скажет, что нигде в мире не пытаются замерить, в какой стране гражданское общество лучше, а в какой – хуже. Но ведь каждый бизнесмен анализирует производительность труда своей компании. Например, в АО «Вымпелком» пытались выяснить, почему в европейских странах на одного сотрудника приходится в два раза больше абонентов, чем у нас. А причина всех бед все в той же низкой степени общественного самосознания. Гражданское общество – это культура жизни в условиях безусловного приоритета интересов личности, но и с осознанием существования конфликта интересов между субъектами. И только при наличии такой культуры и благодаря ей каждый член общества получает возможность максимально реализовывать свои таланты.
В свое время для меня было большим открытием, что конфликт интересов может возникнуть между менеджером и профессионалом, поскольку речь идет о разных гранях человеческого таланта. Не всегда правильно ставить во главе инженерного департамента профессионального инженера, потому что он должен реализовывать свои идеи. На уровне департамента надо заниматься техническими, нетворческими задачами, которые лучше поручить профессиональному менеджеру. Но ведь аналогичные проблемы стоят на всех уровнях, где они не решаются главным образом потому, что в обществе наблюдается дефицит гражданской культуры и гражданского самосознания.
Только недавно наше политическое руководство осознало, что министр обороны не обязательно должен быть профессиональным военным. С точки зрения гражданского самосознания, профессиональное правительство просто абсурдно. В правительстве должны работать политики, из профессионалов должен состоять лишь его аппарат. Но в России до сих не могут понять, что если министр здравоохранения – врач, владеющий собственной клиникой, а министр связи – профессионал и бенефицарный акционер телекоммуникационной компании, то неизбежны конфликты интересов, из-за которых страдают целые отрасли. Повторю, что предотвращение и разрешение конфликтов интересов – проблема не столько законодательства, сколько всей культуры общества. И это – лишь один из множества примеров того, как из-за недостатков общественного самосознания угнетается экономика страны.
Как выйти из этой ситуации? Поднимать уровень образования, уровень общественного самосознания, объяснять населению, что у нас в стране происходит хорошо и правильно, а что – плохо. Без этого перспективы России довольно безрадостны. Ведь инвестиции уходят туда, где выше производительность труда, а любой талантливый молодой человек будет искать себе место в том обществе, где он скорее реализуется. Поэтому главные задачи гражданского общества – повышение здоровья общества и рост производительности труда, т. е., в конечном счете, работа над чисто экономическими категориями.
ЯСИН Е.Г.:
Я вас понял так, что главное назначение институтов гражданского общества – говорить вслух то, о чем принято умалчивать. Переходим ко второму вопросу нашей сегодняшней дискуссии. Он касается консолидации бизнеса и того, каким образом возможно наведение мостов между бизнесом и институтами гражданского общества.