Бизнес
Дмитрий ЗИМИН (основатель и президент АО «Вымпелком»): «Мы никак не можем постичь культуру жизни общества в условиях конфликта интересов»
Размышляя о взаимоотношениях бизнеса и власти, я всегда исходу из реальных интересов чиновника и бизнесмена. Предположим, я, все интересы которого сосредоточены в компании «Вымпелком», имел бы возможность стать чиновником. Как бы я себя вел? Я постарался бы стать министром, лучше всего – министром связи и телекоммуникаций, получал бы зарплату четыре тысячи долларов в год и, естественно, организовал бы единую команду из министерства и своей компании. Я основал бы новую телекоммуникационную компанию под названием, предположим, «Гигафон», которая получила бы бесплатно лицензию на работу по всей стране. И, наверняка, я начал бы отнимать у конкурентов частоты. В реальной жизни примерно так все и происходит, и при сложившейся практике никакого выхода из этого идиотизма не существует.
В общем, сначала мы пускаем козла в огород, а потом начинаем думать, как бы запретить ему есть, или, еще лучше, заставить мастерить грядки. Абсолютно бессмысленное занятие. Мы никак не можем постичь культуру жизни общества в условиях конфликта интересов. Слава Богу, мы поняли, что министром обороны не может быть военный. Хотя во всем мире давно известно, что министр – фигура политическая, он ответственен за постановку процедур. У нас же профессиональное правительство – повод для гордости. Профессионалами должны быть заместители министра. А министр-профессионал – гибель для отрасли. Даже в бизнесе существует определенный конфликт интересов менеджеров и профессионалов, но там механизм его решения более проработан.
Замечу, что когда я, будучи президентом «Вымпелкома», подавал анкеты на биржу, я заполнил столько листов, сколько не заполнил за тридцать лет работы в советском военно-промышленном комплексе, хотя у меня была первая степень секретности. В этих анкетах я должен был указывать все возможные свои интересы и обязывался не принимать никаких решений, с этими интересами связанных. Указание же ложных сведений могло обернуться для меня судебными санкциями вплоть до уголовного преследования. Между тем, в России министры сегодня выдают лицензии, совершая тем самым сделки с заинтересованностью. Мы понимаем, что это ненормально, и начинаем думать, какие вводить законодательные ограничения. Понятно, что ничего путного, как правило, придумать не можем. Хотя решение проблемы очень простое – не пускайте козла в огород! Ведь во всем мире министры представляют политические партии и не имеют профессиональных интересов.
Весь российский бизнес вышел из кооперативов, которые на первых порах в основном занимались «обналичкой». Прошло всего четыре года, мы стали работать на бирже, и я могу гордится своей честной компанией. Но для того, чтобы все изменить, потребовалась революция в мозгах. Теперь она должна произойти в обществе в целом. Высшими чиновниками, повторяю, должны быть политики, а не профессионалы. А контроль за ними должен осуществляться независимой печатью, средствами массовой информации.
Сергей ВОРОБЬЕВ (председатель клуба «2015»): «Нам не нужно столько принимающих решения чиновников»
Я согласен с Дмитрием Зиминым. Очень тяжело рассуждать о маразме. В свое время я задумался над тем, почему люди ходят в петербургскую Кунсткамеру, и пришел к выводу – уродство притягательно. Наверное, трудиться в нашем правительстве удивительно притягательно. И это при том, что никогда нормальные, конкурентоспособные люди не пойдут работать за недостойную человеческого уровня проживания заработную плату. Давайте договоримся, что в нынешних условиях воровство чиновников абсолютно естественно и свидетельствует об их психическом здоровье.
Давайте также договоримся, что перестанем называть либералами таких господ, как Александр Починок, с изысканным цинизмом объявивший 23 февраля дополнительным рабочим днем и ни разу не сказавший, что в тяжелых экономических ситуациях люди должны трудиться много. В частных компаниях во время кризиса люди работают по шесть дней в неделю, зачастую пренебрегая отпусками, что поощряется, а не добавляется все больше и больше выходных.
Давайте договоримся и о том, что не будем ограничивать понятие малого бизнеса предприятиями, в которых работают не больше двадцати сотрудников, а оборот не превышает десяти миллионов рублей. Не понимаю, откуда взялись такие параметры. Может быть, правительственные либералы судят по себе, полагая, что больше десяти миллионов рублей не заработают и больше двадцати человек в подчинении у них никогда не будет? Почему нельзя объявить малым бизнесом предприятия с оборотом до миллиона долларов и количеством сотрудников до ста или хотя бы пятидесяти человек?
Сегодня бизнес должен объяснять власти очевидные вещи. В условиях информационной революции утаить ничего невозможно. Если вы научились делать что-то сегодня, то через полгода–год это начнут делать другие. Поэтому единственный способ выживания в бизнесе – скорость реализации идеи, а не сокрытие ценной информации. Закрытие информации лишает компанию перспективы активного развития. Но если ваш бизнес построен на воровстве, то вы по определению не можете работать открыто. А если ваши сотрудники к тому же исключены из процесса производства, как в правительственной корпорации, то они вообще утрачивают заинтересованность в результатах своего труда, и получается организация минус люди.
В правительстве сегодня все устроено именно так, и поэтому мы не можем говорить о какой-либо его эффективности. Доступ к дешевому капиталу лежит через кабинеты чиновников, что очень ярко описал Дмитрий Зимин. Таковы условия конкуренции в российском бизнесе. Правда, не во всем. В тех отраслях, где клиент всегда прав, предпринимателей начинает воспитывать рынок. Трудно заставить человека звонить по очень дорогому мобильному телефону с плохим качеством связи, невозможно заставить потребителей пить вонючие соки и прокисшее молоко, если эту же продукцию производят другие. Но наше чиновничество получает принципиально иное воспитание.
Очевидно, что в своей компании воровать нельзя. Внутренняя коррупция означает смерть компании. Даже у бандитов есть общак, который они потом делят. При приеме же на государственную службу до сих пор зарплата заранее обсуждается примерно так: «Ну, ежемесячно ты будешь получать двести-триста долларов, а еще на тысяч пятьсот можешь стянуть». Ребята, получившие образование на Западе, этого просто не понимают. И с этим надо бороться. Во власти не должно быть столько людей, принимающих решения. Их сокращение позволит обеспечить действительно ответственных чиновников достойным заработком. Простым же исполнителям не обязательно много платить.
Но это все когда еще будет, а нас спрашивают, что делать с российским чиновником сегодня. К сожалению, у меня нет других идей, кроме отселения за сто первый километр. Энди Гроув, венгерский инженер, ставший генеральным директором компании «Интел», как-то сказал: «Они этого не понимают, потому что это изменилось». Данную фразу я могу отнести и к нашим либералам, которые, работая в правительстве, все время пытаются, как выразился один из них, найти свое место в концепции. В околокремлевких структурах, когда я пришел как-то со своей инициативой, мне было сказано: «Сергей Ильич, я не вижу своего места в вашей концепции». Я понимаю этого чиновника, но его пафос разделить не могу. Невозможно же постоянно искать место для каждого бюрократа в той или иной концепции.
На это нельзя тратить время, учитывая, что мы и без того не успеваем даже анализировать поступающие к нам западные образцы, причем не самые лучшие. Бюрократия же предлагает нам свои бесконечные игры, оправдываясь тем, что на Западе, мол, тоже коррупция и удивительно влиятельные чиновники.
В 1993 году я переехал из Петербурга в Москву. Лично я объясняю исход «питерских» тем, что там были созданы настолько невыносимые условия, что умным людям стало совсем нечего делать. Очень тяжело, когда городом управляет сантехник, а решить вопрос не помогают даже деньги – надо быть «от Ивана Ивановича»…
Иногда кажется, что люди, работающие в государственном аппарате, руководствуются какой-то нелинейной логикой. Есть определенные вещи, которые нельзя делать ни при каких обстоятельствах и за которые в бизнесе вы поплатитесь всем своим предприятием. Однако во власти, похоже, до сих пор уверены, что мы особенные, у нас ядерная кнопка и нам все можно. Пора осознать, что жизнь изменилась и старыми методами новые проблемы не решить.
Петр МОСТОВОЙ (председатель президиума общероссийской общественной организации «Круглый стол бизнеса России»): «В основе многих наших проблем лежит отсутствие в общественном сознании идеи права»
В своих суждениях я не буду столь резок, как предыдущие выступающие. Многие из проблем, обсуждаемых нами и выходящих за пределы сегодняшней дискуссии, имеют одну причину – представления о праве в массовом сознании, отсутствие в нем идеи права как таковой. В наших представлениях закон – не фиксация права, а инструкция к определенному поведению. Именно это позволяет интерпретировать законодательство каким угодно способом и приводит, в конечном счете, к тому, что законы не защищают права, а напротив, применяются для их нарушения. Именно поэтому либеральные реформы, как здесь уже отмечалось, осуществляются в отсутствие либеральной идеологии и в результате перестают быть либеральными. Наконец, по этой же причине деятельность институтов гражданского общества, направленная на реализацию права, а не частных и групповых интересов, не понятна большинству наших сограждан. Значительная часть населения нашей страны воспитывалась в условиях советского неправового общества, где универсальной идеи права не существовало вообще. Поэтому эта идея может быть внедрена сегодня в сознание далеко не каждого человека.
Думаю, с неукорененностью идеи права связана и значительная часть нареканий в адрес судебной системы и правоприменительных органов. Ведь в любой стране, где данная идея утвердилась, адвокатское сословие является оплотом либерализма и гражданского общества. В России же больше половины адвокатов составляют бывшие работников силовых органов, спецслужб, прокуратуры. Мне трудно представить, что в своей деятельности они могут руководствоваться идеей права.
Если же попробовать ответить на вопросы о заинтересованности различных социальных групп в выходе из сложившейся ситуации, заданные в программе дискуссии, то я считаю, что никто ни в чем не заинтересован. Бизнес не заинтересован ни в выходе из теневого союза с бюрократией, ни в деятельности институтов гражданского общества, ни и в результатах этой деятельности. Вышесказанное не означает, что ситуация тупиковая, что никакого позитивного развития нет и не предвидится. Сегодня бизнес диверсифицирует свои отношения с властью, что можно рассматривать как первые шаги в нужном направлении. Теперь мы встречаем предпринимателей не только в коридорах и кулуарах административных зданий, где полюбовно решаются разные вопросы, но и в комитетах Государственной думы, где они осознанно защищают свою позицию, свои интересы и права. Выходцы из деловой среды занимают посты в органах исполнительной власти, и многие из них выгодно отличаются от своих коллег-чиновников.
Взаимодействие между бизнесом и институтами власти существует в любой стране. Но в большинстве государств, прежде всего в странах развитой демократии, оно опосредованно политическими партиями. Когда говорится о республиканцах и демократах в Америке, подразумевается, что за каждой из этих партий стоят конкретные деловые круги со своими интересами, которые реализуются при приходе к власти одной из партий. И это совершенно естественно. В уродливой форме такое взаимодействие существует в России или Украине, где чуть ли не каждая финансово-промышленная группа создает свою партию. Поэтому партий у нас так много. Но и это уродливое явление основано на том же самом механизме, при котором политические партии играют роль приводных ремней между бизнесом и властью. К сожалению, в настоящее время ни одна из российских политических партий не исполняет эту функцию сколько-нибудь осознано и целенаправленно. Наблюдаются лишь отдельные попытки действовать в данном направлении.
Если же говорить о консолидации самого бизнеса, то она возможна в двух формах: гражданских институтов или политических партий. Сегодня в форме гражданских институтов бизнес либо не консолидируется, либо делает это неэффективно, потому что идет только в те гражданские организации, которые могут рассчитывать на покровительство со стороны власти. Что касается политических партий, то предприниматели попросту не могут между собой договориться, какую из них считать партией бизнеса. Поэтому на данном этапе консолидация не представляется мне возможной.
Георгий САТАРОВ (президент Фонда «ИНДЕМ»): «Бизнес должен решить, за что он платит в этой стране»
Похоже, название сегодняшней дискуссии формулировал бизнесмен, потому что представители российского бизнеса либо не знают, что такое гражданское общество, либо не чувствуют свою принадлежность к нему. Традиционно же независимый бизнес является существенной частью гражданского общества. Поэтому название «Власть, бизнес и гражданское общество» для развитых стран звучит странно, а для России – очень естественно. На мой взгляд, главная проблема бизнеса в том, что он не осознает себя частью гражданского общества.
Другая важная проблема заключается в том, что российский бизнес не осознает, за что он платит в этой стране. Ведь помимо организации производства или услуг, помимо создания рабочих мест, бизнес платит государству налоги. Но, говоря о налогах, мы имеем в виду лишь официальную их часть, замечу – очень малую по сравнению с тем налогом, который бизнес неформально платит чиновникам, т. е. представителям власти. Если предприниматель не будет платить официальный налог, то к нему будут применены предусмотренные законом меры наказания. Официальный налог формирует доходную часть бюджета страны. Неофициальный же налог называется «взятки» и подразумевает коррупцию, о которой в этой аудитории уже говорилось.
Каждый бизнесмен, соучаствуя в коррупции, не осознает интегрального масштаба явления. Как показывают данные исследования, проведенного Фондом «ИНДЕМ» сумма взяток, ежегодно выплачиваемых бизнесом немногим меньше доходной части российского бюджета. Это – по самым минимальным оценкам. К тому же при подсчетах учитывался бизнес только легальный и из выборки были исключены данные по финансово-промышленным группам. Доходная часть бюджета распределяется, как известно, не только на зарплату государственным служащим, но и на государственные закупки. Совокупный неофициальный налог, соизмеримый с бюджетом, полностью идет в карман чиновникам.
Если же попытаться максимально охватить все рынки, в том числе и нелегальный бизнес, то сумма взяток, по нашим оценкам, в разы превосходит доходную часть бюджета. И все эти деньги наши предприниматели ежегодно платят без стонов по поводу тяжелого налогового бремени, возложенного на них государством. Ведь говоря о налоговом бремени, они имеют в виду лишь официальные налоги, неофициально выплачивая в разы больше. Получается совершенно замечательная картина. Официальный налог бизнесмен платит, чтобы чиновники могли получать зарплату за разработку и принятие социально-полезных решений. Но за что он платит налог неофициальный?
У каждого министерства есть социально полезные цели и соответствующие им задачи, которые каждый чиновник в этом министерстве должен выполнять. Бизнесмен же платит чиновнику суммы, многократно превышающие его зарплату, для того, чтобы тот не следовал социально полезным целям и задачам, а напротив – принимал решения, угнетающие экономику. Чиновник оказывается перед выбором: либо за нищенскую зарплату принимать социально полезные решения, либо за большие деньги – социально вредные. Решения, навязываемые чиновнику предпринимателем, несомненно, помогают последнему, но совокупность неформальных решений, принимаемых чиновником, негативно сказывается на экономике и обществе.
Представители бизнеса сегодня описывали, как бы они повели себя на месте чиновников. Не стоит удивляться, что наши чиновники именно так себя и ведут. В итоге бизнес имеет ту власть, которую имеет, поскольку сам же ей платит за то, чтобы она была отвратительной и неэффективной. А мы имеем ту экономику, которую имеем. У нас нищая страна, потому что коррупция и нищета взаимосвязаны. Если представить график, по одной оси которого отложен ВВП на душу населения, а по другой – уровень коррупции в стране, то в случае России оба показателя коррелируют на уровне, превышающем 0,85. Причем наша страна как всегда уникальна, располагаясь на краю диаграммы рассеяния: она самая богатая среди стран с таким же уровнем коррупции и самая коррумпированная из стран с тем же уровнем ВВП на душу населения.
Естественные процессы динамики всегда связаны с переходом из менее вероятного состояния в более вероятное. Нахождение России на границе диаграммы рассеяния означает, что ее состояние менее вероятное. Анализ естественной траектории перехода в более вероятное состояние показывает, что при нынешнем уровне коррупции мы не можем увеличить ВВП на душу населения. Рост благосостояния в России может быть сопряжен только с уменьшением коррупции, в том числе и по той простой причине, что коррупция вообще – синоним неэффективности.
Поэтому бизнес должен ответить сам себе на простой вопрос: коли уже он все равно платит деньги, то кому и за что он должен их платить. Наше исследование выявило одно важное обстоятельство, на первый взгляд кажущееся маловероятным. Дело в том, что вовлеченность бизнеса в коррупцию вовсе не соотносится с его успешностью! Покупка власти для получения тех или иных преимуществ своему бизнесу в равной степени может привести вас как к успеху, так и к провалу. Российский предприниматель вполне может дистанцироваться от власти и использовать для достижения успеха другие стратегии. Успешность и неуспешность одинаково представлены в бизнесе, связанном с властью и независимом от нее.
Конечно, эта информация будет ударом для чиновников, опровергая тезис об их незаменимости. Бизнесу же просто надо понять, что можно жить иначе. Платить или не платить, в конечном счете, – их выбор. Как показало последнее послание президента Федеральному собранию, власть не либеральна и беспомощна. Бизнес, в отличие от прессы, сегодня еще не до конца «выстроен». У него еще есть ресурс для консолидации. Вспомним, как в начале ХХ века в США «олигархи» поставили президентом человека, который выдвинул программу «деолигархизации» Америки. Только консолидированный бизнес в состоянии определять, какой должна быть власть в стране и каковы ее важнейшие задачи.
А.Д. ЖУКОВ:
В целом я согласен с идеями Георгия Сатарова, однако два тезиса его выступления вызывали у меня большие сомнения.
Во-первых, мне представляется неправдоподобным, что сумма выплачиваемых взяток равна сумме налогов и даже превышает ее. Налоги составляют 40% ВВП. Если предположить, что сумма взяток равна уплаченным налогам, то на все остальные сферы экономики останется лишь 20% ВВП.
Во-вторых, я не согласен с тем, что бизнесмен плохо понимает, сколько в совокупности налогов и взяток он платит. Мне кажется, напротив, что он прекрасно это понимает и при уплате налогов исходит из общей суммы затрат.
Г.А. САТАРОВ:
Во время недавнего обсуждения нашей методики подсчетов в Центральном экономико-математическом институте специалисты по математике, экономике и статистике не предъявляли к нам никаких претензий. Вскоре эти данные будут опубликованы полностью, включая подробное описание методики. Что же касается бизнесменов, то я говорил не об индивидуальном восприятии, а о коллективных представлениях.
Александр ЦИПКО (обозреватель газеты «Россия»):
Бизнес действительно платит очень много. Но честно говоря, я не понимаю, почему он мирится с этим и, более того, предпочитает нынешние условия, боясь прозрачности рынка.
Г.А. САТАРОВ:
Хотя этот вопрос должен быть адресован не ко мне, а к бизнесменам, я все же попробую на него ответить. Насколько я знаю, представления предпринимателей меняются. Раньше в предпринимательской среде господствовала убежденность в эффективности коррупционной стратегии. Сейчас общей идеей становится необходимость общих, прозрачных правил. Понадобилось десять лет, чтобы понять простую вещь: с помощью взяток можно получить индивидуальные преимущества и даже добиться монополии на рынке, но нельзя обеспечить стратегическую эффективность бизнеса.
Андрей ИЛЬНИЦКИЙ (заместитель директора издательства «Вагриус»): «Бизнес ждет от власти продуманных решений, предварительно обсужденных всеми заинтересованными сторонами»
Сначала мне хотелось бы сказать о поддержке бизнеса властью. Внезапно стало очень модно поддерживать малый и средний бизнес. Однако никто не спросил предпринимателей, в чем именно заключаются наши проблемы и интересы. С одной стороны, они общеизвестны – налоги, правовая путаница, произвол чиновников, криминал, бедность потребителя. С другой же стороны, в каждом виде бизнеса есть свои особенности и нюансы, которые нельзя не учитывать. Прямое лоббирование своих интересов в законодательных органах стоит немалых денег, которых у малого бизнеса нет. Механизма же диалога с властью для обсуждения наших проблем не создано. В результате интересы малого предпринимательства отстаивают политики, не обладающие знанием конкретных реалий, а владеющие ситуацией «вообще», что может свести «заботу» о малом и среднем бизнесе к очередной идеологической кампании, не подкрепленной реальной долговременной политикой.
Такое несоответствие между риторикой политиков и реальностью прекрасно иллюстрирует налоговая ситуация в российском книгоиздании. Под общим праведным лозунгом отмены всех налоговых льгот в этой отрасли с начала 2002 года была введена уплата НДС в полном объеме. Это непродуманное решение привело к тому, что книгоиздание оказалось в глубоком системном кризисе. Российские издатели, зажатые между «долларовым молотом» нашей экспортно-ориентированной целлюлозно-бумажной промышленности и «наковальней» низкой покупательной способности населения, резко сократили выпуск книг. Мы не можем поднять цены на свою продукцию, переложив НДС на потребителя, т. к. бедное население не желает и не может покупать книги дороже.
В последнем послании президента Федеральному собранию такие действия исполнительной власти были правильно охарактеризованы, как «непродуманные либо непроработанные проекты», ставящие «наше предпринимательство не на ноги, а на уши». Бизнес ждет от власти продуманных решений, предварительно обсужденных всеми заинтересованными сторонами.
Что же касается ресурсов формирования гражданского общества в России, то их не так уж много. Это – мелкий и средний бизнес, включая разного рода бизнес–ассоциации, которые одни, в том числе и я, рассматривают как часть гражданского общества, а другие – нет. Это – разного рода гражданские объединения – по интересам, ассоциации потребителей и собственников, правозащитные организации. Попробую сформулировать свое видение эффективности некоторых из этих ресурсов.
Я не верю в бизнес-ассоциации, как в один из базисов и в некий узел кристаллизации гражданского общества в России. Издательский бизнес еще в середине 1990-х годов одним из первых учредил свои профессиональные ассоциации, установившие внутриотраслевые конвенции и правила игры. По ним мы живем и поныне, однако за прошедшие годы консолидация не углубилась. Более того, попытка лоббировать сохранение налоговых льгот показала наличие конфликта интересов внутри издательского сообщества. Это показывает, что нарастания консолидирующих тенденций в корпоративных объединениях малого и среднего бизнеса нет и в ближайшее время не будет. Такого рода организации еще не отработали механизмов решения внутриотраслевых вопросов, куда уж тут до проблем общества в целом…
Однако бизнес, особенно малый и средний, является фундаментом и основным человеческим ресурсом для формирования сообщества граждан. Ведь именно предпринимательская среда формирует людей, надеющихся на себя, ищущих решение проблем в себе и своем окружении.
Немаловажным фактором является и относительный материальный достаток людей, работающих в негосударственных сферах, который определяет степень свободы личности, ее независимость от власть имущих. Можно сказать, что благосостояние людей – мера развитости гражданского общества. Однако это условие хотя и необходимое, но отнюдь не достаточное для формирования гражданского общества. Основой данного процесса должны стать не бизнес-ассоциации, а некое информационное поле, медиа-пространство, выстраивающее горизонтальные связи внутри общества.
Интересно, что в России более 20 % населения причисляет себя к среднему классу, хотя показатели качества их жизни пока не соответствуют мировым стандартам. Это выявляет желание людей быть средним классом. Такое стремление требует выработки консолидирующих механизмов, в частности появления ориентированных на средний класс СМИ. Надо помочь людям не потеряться в информационном пространстве, обеспечив соответствие СМИ их интересам хотя бы на знаковом уровне. Например, открыв «Газету для среднего класса», «Журнал для среднего класса». Как тут не вспомнить вождя пролетариата, утверждавшего, что для победы российского рабочего класса нужна газета как «коллективный пропагандист, агитатор и организатор трудящихся масс».
Нам тоже нужны наши СМИ, «узлы кристаллизации» среднего класса, формирующие и обслуживающие его мировоззрение, – ясные, внятные, консолидирующие, но в то же время не противопоставляющие средний класс другим социальным группам. Крупный бизнес должен создавать и финансировать их, понимая, что умение договориться с властью должно быть подкреплено работой с обществом, прежде всего со средним классом – своей социальной базой, залогом стабильности и самой надежной «крышей». Активной позиции крупного бизнеса и его участия в создании такого медиа-пространства ждет гражданское общество.
Если корпоративные организации бизнеса малоперспективны для формирования гражданских институтов в России, то каковы еще могут быть механизмы для налаживания диалога бизнеса с властью и обществом? На мой взгляд, перспективным механизмом являются различные круглые столы и клубы, действующие на постоянной основе. В условиях концентрации интеллекта и бизнеса в Москве и других крупных городах, весьма эффективным будет мониторинг с целью выявления позитивно настроенных граждан с активной жизненной позицией, прежде всего из нарождающегося среднего класса.
Отдельно отмечу необходимость реформы российской элиты, в настоящий момент представляющей собой закрытый клуб. Ей пора отойти от аналитического постмодернизма и открыться запросам общества. Инициировать реформу элиты должен опять же крупный бизнес, активно привлекая людей из среды малого и среднего предпринимательства, нового поколения деятелей науки и культуры в медиа-пространство среднего класса.
Кроме того, ресурсами формирования гражданского общества я полагаю сообщества потребителей и собственников. Постепенно увеличивается личная собственность россиян, покупающих автомобили, недвижимость. Обратите внимание, что сейчас любая уважающая себя газета имеет приложение, посвященное автомобилям. Почему бы не создать российский клуб автолюбителей по примеру немецкого ADAC со своими адвокатскими и страховыми службами, системой льгот для членов клуба? Крупный бизнес, владеющий сетями бензозаправок, мог бы и здесь выступить инициатором и организатором. Уважение к частной собственности стабилизирует общество, а это в интересах бизнеса.
Было бы неплохо, если бы еще одним узлом кристаллизации гражданского общества стали муниципальные территориальные сообщества граждан, различные кондоминиумы, какими на Западе являются кварталы и улицы, а в Средней Азии в Узбекистане – махалля. Такие ячейки, построенные по территориальному, а не по национально-клановому принципу, формируют толерантность общества, приятие «чужого». Однако полагаю, что в России традиции городских сообществ отсутствуют или утеряны. Более того, постепенно маргинализируются и местные советы разных уровней. Поскольку на них не обращает внимания ни бизнес, ни криминал, они становятся вотчиной бывших и действующих представителей силовых структур и демагогов. Крупному капиталу уже, а малому и среднему еще не до органов местного самоуправления – слишком много более насущных проблем.
Скептическое у меня отношение и к правозащитным организациям, большинство из которых ориентированы на работу, отражающуюся скорее в столичных СМИ, чем на жизни простых граждан. Несомненно, дело их благородно, но эффективность правозащитной деятельности и, соответственно, ее репутация в России невысока.
И уж во что я совсем не верю, так это в создание некоего универсального органа для диалога между высшим руководством страны и гражданским обществом. В этой аудитории, видимо, ни для кого не секрет, что в администрации президента проведение Гражданского форума курировали те же люди, которые сейчас занимаются движением «Идущие вместе». Меня этот факт настораживает. Дабы не превратить институты гражданского общества в декорацию и красивые транспаранты над идущими на выборы рядами и колоннами, надо очень аккуратно, без имитаций и кампанейщины налаживать их взаимодействие с верховной властью.
Повторю, что сегодня не удастся консолидировать российское общество в целом, да это и не требуется. Бизнес должен стимулировать системное развитие среднего класса, создавая ориентированную на его потребности медиа-среду, организовывая постоянно действующие круглые столы и клубы, реформируя элиту, участвуя в организации сообществ собственников, и, разумеется, поддерживая политические партии правого толка.
Владимир ЛОПУХИН (бизнесмен, политик): «Идеальная западная модель гражданского общества не имеет отношения к российскому номенклатурному обществу»
Думаю, по неким весовым категориям в российском обществе власть, бизнес и гражданское общество соотносятся примерно как слон, мышь и муха. Это название скорее подходит для басни, а не для серьезного обсуждения. И если мы зададимся вопросом: где же все-таки пролегает основной нерв современного общества? – то станет очевидно, что мы не там его ищем. Слишком велика разница между ресурсами перечисленных в названии дискуссии субъектов.
В своих выступлениях эксперты описывают примерно одну и ту же модель, которую мы должны достичь в идеале после долгих и сложных реформ. Она предусматривает наличие развитого гражданского общества, частью которого являются политические структуры, им, в свою очередь, помогает бизнес, от чего эти политики выигрывают в глазах общественного мнения, их выбирают, они контролируют чиновников, а чиновники контролируют бизнес. Эта идеальная конструкция подробно разработана в западной литературе, но к российским реалиям она не имеет никакого отношения.
К сожалению, в России номенклатурное общество. И даже в ходе этой дискуссии представители власти подчеркивали, что именно номенклатура определяет, какие у нас будут законы и как будет развиваться бизнес. Даже политическая власть, которая является отдельным субъектом, сегодня расписывается в том, что не в состоянии справиться с номенклатурой. Наша политическая система пока не позволяет существовать сильному гражданскому обществу. Поэтому мне представляется более важным сконцентрироваться на поиске основного нерва российского общества, что позволит лучше понять природу нынешней системы социальных отношений и успешно ее трансформировать.