Вопрос №2
ГАВРИЛЕНКОВ Е.Е.: «Наряду с дерегулированием, создание частной финансовой системы должно стать магистральным стратегическим направлением нашей деятельности»
Хотя в настоящий момент экономический спад нам и не угрожает, действия для его предотвращения надо предпринимать уже сейчас. Наша экономика находится в типичном состоянии гистерезиса: текущее ее состояние зависит от действий, предпринимавшихся в предыдущие периоды, а будущее – от текущих решений.
Дальнейший рост российской экономики, о котором мы столько говорим, теоретически может быть достигнут за счет трех факторов. Во-первых, за счет накопления человеческого капитала и трудовых ресурсов. Учитывая демографические прогнозы, нам это не грозит. Во-вторых, за счет увеличения производительности труда. Такой путь развития для нас наиболее вероятен. В-третьих, за счет притока инвестиций в основные фонды. На этом факторе роста я хотел бы остановиться подробнее.
Маловероятно, что инвестиции в основной капитал придут к нам в необходимых масштабах: эксперты говорят, что нам нужно сто или более миллиардов долларов в год. Впрочем, даже если такой объем инвестиций и будет обеспечен, то и они могут не привести к правильному развитию. С точки зрения конечного результата лучше привлечение меньшего количества основного капитала, но более высокого качества, т. е. способного производить конкурентноспособную продукцию с высокой добавленной стоимостью.
В предыдущие десятилетия для азиатских стран и административной системы бывшего СССР было типично обеспечение экономического роста за счет накопления основного капитала, тогда как производительность труда оставалась практически неизменной или росла очень малыми темпами. Такого рода развитие чревато кризисами. Я не исключаю, что пять-десять лет российская экономика сможет расти за счет накопления основного капитала и притока иностранных инвестиций. Однако нельзя исключать и того, что финансовая система окажется неспособной к постоянному поиску наиболее выгодных для инвестирования отраслей, от которых в перспективе будет наибольшая отдача.
И здесь мне хотелось бы акцентировать две проблемы, о которых я уже говорил в первом выступлении, – снижение барьеров входа на рынки и создание эффективной финансово-посреднической системы. Наряду с дерегулированием, создание частной финансовой системы, которая правильным образом перераспределяла бы сбережения в потенциально наиболее прибыльные сектора и брала бы на себя риски неверных вложений, должно стать магистральным стратегическим направлением нашей деятельности. Только экономика с развитой финансовой системой обладает ресурсом для более или менее устойчивого роста. Пусть темпы ее роста не столь высоки, как в экономиках азиатской или административной модели, которые также могут обеспечивать очень высокие темпы на определенном этапе, но рост с опорой на финансовые институты будет стратегически более эффективным. Сегодня надо провести реструктуризацию финансовой системы, развитие которой во многом сдерживается отсутствием реального спроса на кредитные ресурсы. И здесь не столь важно, какого рода финансовая система это будет: с доминированием банковского сектора или фондового рынка. Думаю, у нас скорее будет доминировать банковский сектор.
Что касается реформирования нерыночного сектора и естественных монополий, то по этому вопросу мне уже приходилось достаточно много высказываться. Здесь мы имеем дело с проблемой искаженных ценовых сигналов. Следует постепенно повышать тарифы естественных монополий. Конечно, речь не идет о том, чтобы моментально поднять их до мирового уровня. Правительство достаточно правильно наметило динамику повышения тарифов, которая даст возможность производителям адаптироваться к меняющейся ситуации. Намного сложнее вопрос реформы естественных монополий в целом, создания независимых генераторов, производителей и распределителей. Вряд ли можно одинаково реформировать «Газпром», РАО «ЕЭС» и МПС, и сегодня вряд ли кто-либо способен предложить самое оптимальное и эффективное решение этой проблемы. Гораздо важнее сейчас исправление структуры внутренних цен, их выравнивание – для того, чтобы и производителям, и потребителям поступали правильные сигналы. Помимо прочего, это стимулирует и приток инвестиций в энергосбережение.
Проблема падающего рубля, о котором сегодня уже так много было сказано, также относится к вопросу ценовых диспропорций. Здесь я совершенно согласен с моими коллегами: сегодня девальвация просто абсурдна.
Если же говорить о структурной политике, то для начала мне хотелось бы уточнить, что имеется в виду: структурная политика в определении Мирового Банка или промышленная политика в отечественном понимании. Традиционная российская промышленная политика в настоящий момент не только не нужна, но и в принципе не может эффективно проводиться. Мне кажется, данный вопрос можно будет обсуждать только после построения некоррумпированной бюрократической системы. Сегодня же любая структурная политика будет простой тратой денег.
ВЬЮГИН О.В.: «Нас должны больше интересовать рынки, а не компании или брокеры»
Россия – не Китай, и повысить производительность труда за счет индустриализации здесь уже нельзя. Этот ресурс один раз уже был использован Сталиным, и теперь производительность труда в России можно повысить только за счет производства большего количества промышленных товаров с большей добавленной стоимостью. Для этого надо принять рыночные законы, стимулирующие к бизнес к подобному поведению. Вместе с тем, одних только законов может оказаться недостаточно.
Я абсолютно согласен с Сергеем Алексашенко в том, что правительство должно определить и четко обозначить конкурентные преимущества России в мировом разделении труда. Они всегда заключается в производстве конкурентоспособных товаров с большей добавленной стоимостью. Россия может позволить себе более низкие относительные цены на базовые ресурсы благодаря наличию сырьевых богатств. На данной основе она может привлекать иностранные инвестиции и технологии, в том числе и для того, чтобы научиться производить технологически конкурентные, но более дешевые товары для продажи в Африке, Азии, Европе. Такой принцип развития следует применять, руководствуясь спецификой отдельных отраслей. Но нельзя растрачивать сырье для производства технологически неконкурентных товаров только ради поддержания устаревших и бесперспективных производств. Кстати, в Америке тоже низкие относительные цены на электроэнергию – четыре цента за киловатт в час, в то время как в Европе киловатт в час стоит семь центов. В определенной степени это происходит благодаря наличию в США газа, нефти и очень хорошо развитой атомной электроэнергетики, причем основной ресурс – именно газ.
К сожалению, пространство для маневра для освоения конкурентоспособных отраслей у России невелико. К тому же такого освоения будет недостаточно в отсутствие соответствующих рыночных механизмов. Поэтому столь актуальна проблема создания эффективной системы финансового посредничества. Я считаю, что необходимо достаточно быстро приватизировать государственные банки, в том числе «Сбербанк», тем самым повышая конкуренцию в банковском секторе. Между прочим, почти половина российского банковского капитала в настоящий момент привлечена в качестве кредитов «Газпрому», что является прямым следствием огосударствления нашей банковской системы. «Газпром» – государственная компания, тратящая на свое поддержание половину капитала всех российских банков! И кто после этого скажет, что в России преимущественно частная экономика?
Не имеет смысла защищать российские страховые компании, нужно защищать страховой рынок. Та же стратегия должна быть выбрана в отношении фондового рынка. Следует стремиться к созданию в России конкурентной площадки, чтобы построить такой фондовый рынок, где расчеты идут в течение одного дня, вся ликвидность консолидирована и гарантировано проведение сделок. Тогда здесь будут работать иностранцы, а акции не будут уходить за рубеж. Нас должны больше интересовать рынки, а не компании или брокеры. С изменением приоритетов изменятся и наши действия по видоизменению российской финансовой инфраструктуры.
Тот факт, что половина ресурсов российского банковского сектора вовлечена в кредитование «Газпрома», не может не указывать на некие проблемы с тарифами этой компании. По всей видимости, их все-таки надо повышать, не руководствуясь в этом решении мотивами ограничения инфляции. Не рост тарифов приводит к нынешней инфляции, что показывают данные динамики цен производителей и потребительских цен за довольно длительный срок. Однако такое повышение тарифов невозможно без большей прозрачности и открытости в работе «Газпрома», что невозможно без его реформы. Сейчас она временно отложена, но к ней, безусловно, надо возвращаться. Эффективная реструктуризация «Газпрома» возможна: транспортировка должна оставаться государственной собственностью, а вот добычу газа вполне можно отдать частным компаниям. Обычно в качестве контраргумента приводится тот довод, что в газодобывающем секторе нет пространства для конкуренции. Однако, с одной стороны, с открытием этого сектора добыча может диверсифицироваться, а с другой – в отсутствие конкуренции государство может просто контролировать уровень цен частных компаний.
Что касается структурной политики, то ее проведение опять-таки невозможно без первоначального определения возможной роли России в мировом разделении труда, о чем я уже говорил. Если правительство поймет, что ни с чем существенным мы туда прийти не можем, то нам надо будет смириться с ростом 2-3% ВВП в год, что равняется среднему росту мировой экономики, и придерживаться его.
ЯСИН Е.Г.:
Но если Россия будет присутствовать на мировых рынках только с сырьем, то темпы нашего роста будут ниже, чем темпы роста мировой экономики.
ВЬЮГИН О.В.:
Я думаю, что у нас есть резервы, связанные с сокращением государственного и военного секторов в экономике. При росте 2-3% нельзя претендовать на крупный военный сектор. И уже сегодня нам необходимо его резкое сокращение.
Ставя вопрос о государственном секторе, я не хотел бы сейчас говорить об административной реформе, поскольку она, по моему мнению, требует отдельного обсуждения. Однако уже сегодня можно принять ряд решений, ограничивающих всесилие бюрократии. Например, законодательно утвердить определенный лимит государственных чиновников на тысячу человек населения, бороться с коррупцией, хотя само это словосочетание уже дискредитировано, предоставить гражданам судебные механизмы в спорах с органами власти. Без предварительного решения всех этих проблем административная реформа не состоится.
Впрочем, боюсь, у нас будут разрабатывать какую-нибудь очень тонкую, интеллектуальную административную реформу по образцу новозеландской, которая в наших условиях просто не применима. В России сейчас требуются достаточно простые решения для таких же простых проблем. Если очевидно, что конкретный чиновник работает не на конечный результат, а на личную выгоду, то его надо просто освобождать от должности. А если граждане не платят налоги, то следует не увеличивать численность Министерства по налогам и сборам и Налоговой полиции, а устанавливать такие налоги, которые будут платить.
КЛЕПАЧ А.Н.: «Государство не реализует свои возможности для привлечения иностранного капитала в отрасли, которые могут представлять реальный интерес для зарубежных инвесторов и в которых российский капитал пока не работает»
Я согласен с тем, что основная проблема сегодня – определение конкурентных преимуществ России как внутри страны, так и на мировом рынке. И именно поэтому я выступаю за государственную промышленную политику, хотя и не думаю, что на это способна нынешняя власть – именно власть, а не современные российские государственные институты. Впрочем, данная проблема может решаться и в рамках долгосрочных промышленных стратегий крупных российских компаний. Поэтому так важно видеть различия между секторами экономики и моделями их стратегического развития на уровне отдельных компаний и государства в целом.
В нашей экономике по-прежнему сохраняются сектора с очень низким уровнем загрузки мощностей. Их развитие при определенных условиях может привести к достаточно быстрому не только отраслевому, но и макроэкономическому росту. Я говорю о таких секторах, как комбайностроение, тракторное и сельхозмашиностроение, где уровень загрузки мощностей сегодня не превышает 10%. Вопрос их развития упирается, с одной стороны, во внедрение системы кредитования и лизинга в отечественном сельском хозяйстве, а с другой – в менеджмент и контроль над предприятиями этих секторов. Сейчас там происходит смена собственников, которая, может быть, изменит ситуацию.
Более того, в перечисленных секторах возможно и производство продукции с достаточно высокой добавленной стоимостью. Пусть это будет не высокотехнологичная продукция, зато она будет пользоваться большим спросом внутри России, а при наличии определенных схем кредитования сможет экспортироваться на рынки стран СНГ и «третьего мира». Напомню, что до начала 1980-х годов СССР поставляли довольно много продукции сельхозмашиностроения в Финляндию и Канаду. Конечно, сегодня вернуться на эти рынки будет очень сложно, хотя и там могут существовать какие-то незанятые ниши. Не думаю, что экспорт новейших моделей тракторов окажется менее конкурентоспособным, чем поставки автомобилей «Лада».
В то же время сегодня такие сектора, как авиационная промышленность, часть электротехники и энергетического машиностроения, находятся в критической ситуации, имея перспективу сохранить лишь те узкие сегменты, которые могут стать частью международного разделения труда. Подобные сектора смогут выжить, лишь войдя в те международные производственные цепочки, о которых говорил Сергей Алексашенко, став частью или сотрудничая с транснациональными компаниями. Здесь я тоже вижу пока нереализованный потенциал, связанный с возможностью привлечения инвестиций не только европейских, но и азиатских компаний. Использование этого ресурса потребует кооперации усилий бизнеса и государства.
Поэтому государство должно определить, прежде всего для самого себя, насколько такая интернационализация сегментов российского высокотехнологического производства требует дальнейшей приватизации. Если же государство решит остаться в этих секторах, не допуская приток частного капитала, то оно должно своими силами участвовать в их развития, оплачивая госзаказ. Наиболее перспективен в этом отношении вариант «чеболей», когда если государство и сохраняет свою собственность в этих секторах, то оно создает условия для привлечения средств отечественного бизнеса или иностранного капитала, но под гарантии государства.
Не думаю, что сегодня существует потенциал для экспорта товаров российского производства в Европу, поскольку та же компания «Ford» располагает избыточными мощностями в Англии, Бельгии и Германии, которые она сейчас вынуждена реструктурировать. Нам скорее надо заботиться о том, чтобы такие компании закрепились в России и основали здесь свое производство. И при необходимости государство должно приложить усилия к тому, чтобы обломки советской автомобильной промышленности не продолжали влачить жалкое существование, а закрывались или же были проданы.
Проблема в том, что наше государство не реализует свои возможности для привлечения иностранного капитала в отрасли, которые могут представлять реальный интерес для зарубежных инвесторов и в которых российский капитал пока не работает. В этом отношении наше правительство действует гораздо менее эффективно, чем правительства других постсоветских республик. И сегодня важно определить варианты развития, ориентированные как на проекты для внутреннего рынка, в том числе с поддержкой иностранных инвестиций, так и на интеграцию в европейский рынок путем встраивания в существующие технологические цепочки и повышение российского экспорта в страны «третьего мира».
ГУРВИЧ Е.Т.: «Макроэкономическая и структурная политика должны быть направлены на усиление конкуренции, что предусматривает постепенное снятие барьеров для внешней конкуренции, повышение цен естественных монополий, а также укрепление реального курса рубля»
Пусть в краткосрочной перспективе российской экономике ничего и не угрожает, но если не проводить решительные изменения в экономической политике сегодня, то завтра нас ждет серьезный кризис. Очевидно, что потенциал роста последних лет практически исчерпан, хотя какое-то время он еще будет продолжаться в некоторых секторах. Однако скоро это кончится, и тогда встанет вопрос о привлечении инвестиций и повышении эффективности. Сейчас же инновационная деятельность не только не нарастает, а, напротив, скорее снижается.
Во время последнего приезда в Россию миссии Международного валютного фонда его сотрудниками был проведен анализ нашей экономики с учетом положения в других странах. По данным МВФ, у России достаточно большой потенциал роста – 5-6% ВВП в год. Реализация этих показателей дала бы нам шанс стать развитой страной, не попав в ряд экономических маргиналов. Впрочем, по моему мнению, такой рост – предельно возможный в нынешней ситуации. Но и за него надо бороться, для чего, помимо решения всех упомянутых сегодня макроэкономических проблем, следует определить стимулы экономического развития на уровне микроэкономики.
Один из важнейших микроэкономических стимулов – конкуренция. Причем наиболее эффективна умеренная конкуренция, поскольку сильная снижает доходы предприятий, а слабая не стимулирует развитие. В большинстве отраслей российской экономики слабая конкуренция, при которой вроде бы и нет необходимости в серьезной реструктуризации. При нынешнем уровне доходов сырьевого сектора речь не заходит о повышении его эффективности. В таких же конкурирующих с импортом секторах, как, например, пищевая промышленность, уровень конкуренции достаточно, а иногда даже слишком высокий. В условиях слабости и искаженности нашей конкурентной среды, макроэкономическая и структурная политика должны быть направлены на усиление конкуренции, что предусматривает такие меры, как постепенное снятие барьеров для внешней конкуренции, постепенное повышение цен естественных монополий, а также укрепление реального курса рубля.
В такого рода преобразованиях очень важна предсказуемость. Должно быть известно, насколько за пять лет цены естественных монополий вырастут в реальном выражении. Правительство не должно в течение нескольких месяцев принимать ряд противоречивых решений. Стабильное и постепенное повышение тарифов естественных монополий, с одной стороны, решит задачу повышения конкуренции, а с другой – задачу перераспределения чистого дохода. Ведь в первую очередь от низких цен на энергию выигрывает тяжелая промышленность. Недавно генеральный директор компании «Русский алюминий» Олег Дерипаска написал открытое письмо во все инстанции о том, что правительство ничего не делает для сдерживания инфляции, от которой страдают пенсионеры и беднейшие слои населения, в то время как оно должно было бы сдерживать рост тарифов естественных монополий. Очевидно, что надо повышать тарифы естественных монополий, их налогообложение, проводить их реструктуризацию, повышать их прозрачность, в зависимости от этого повышая тарифы, развивать конкуренцию в этих сферах. Впрочем, возможности наведения порядка в естественных монополиях, насколько я понимаю, у правительства весьма ограничены, поэтому надо начинать постепенно действовать во всех направлениях.
Что касается государственных расходов, то их уровень снижать не следует. В России нормальный, средний уровень государственных расходов, но очень плоха их структура – с множеством субсидий, трат на поддержку промышленности. Следует укреплять государственные институты и развивать инфраструктуру. Не стоит повышать налоговые доходы, но надо менять их структуру. Думаю, следует изымать больше ренты, снизив нагрузку на фонд заработной платы и, может быть, немного сократив НДС.
Эксперты постоянно говорят об отсутствии преобразований в банковском секторе. Я не специалист в этом вопросе. Мне кажется, что сегодня он не сдерживает развитие экономики. Но если мы хотим достичь роста 5-6% ВВП в год, то через несколько лет он принесет ряд проблем. Впрочем, в отсутствие каких-либо действий в остальных секторах состояние банковского сектора на общем фоне будет вполне удовлетворительным.
АЛЕКСАШЕНКО С.В.: «Не привлекая капитал в естественные монополии за счет уменьшения своего контрольного пакета, не финансируя их самостоятельно и не разрешая им повышать тарифы, государство перекрывает все каналы развития этих компаний»
Я считаю прозвучавшую здесь критику российского правительства необоснованной, поскольку за последние пятьдесят лет в мировой экономической истории не было случая, чтобы какое-либо правительство проводило радикальные преобразования при благоприятной экономической конъюнктуре. До тех пор пока власти официально не признают наличие проблем в экономике, требовать от них каких-то действий просто бессмысленно. Соответственно, решение всех обсуждавшихся сегодня проблем так или иначе упирается в интерес к этим проблемам президента.
В случае какого-либо макроэкономического потрясения, Россия окажется в уникальной ситуации: инструментарий макроэкономической политики основательно разрушен; банковский надзор отсутствует, а состояние банковской системы неудовлетворительное; в сфере валютного регулирования и контроля ничего не делается вообще; денежная политика не регулируется, в Центральном банке только недавно осознали отсутствие механизмов вливания ликвидности в экономику. Ответственность во всех сферах экономики крайне размыта.
За последние три года высоких нефтяных цен ослабло налоговое администрирование. И если в отношении экспортных доходов крупных нефтяных компаний налоговые органы научились действовать более или менее эффективно, то налоговое администрирование мелких и средних предприятий остается непродуманным. Очевидно, что во всех отраслях, кроме экспортных, надо снижать налоги. Но для сохранения параметров бюджета следует каким-то образом повысить изъятие экспортной ренты, в первую очередь – у нефтяного сектора. Боюсь, что до очередного кризиса сделать это будет невозможно.
Я не согласен с распространенным мнением, что в российской экономике мало сбережений и инвестиций. В России очень высокая норма сбережений – 30%, из которых 10-12% просто уходит за границу. Российские граждане очень активно инвестируют, просто в других местах. О повышении нормы сбережений следовало бы говорить, но – не в сегодняшней ситуации. Для увеличения сбережений надо повышать процентные ставки по государственному долгу. Но, к сожалению, политику бездефицитного бюджета наши финансовые ведомства превратили в политику разрушения финансового рынка. Я отдаю должное министерству финансов, за три послекризисных года поставившему на развитии российского финансового рынка жирный крест.
ЯСИН Е.Г.:
Вы считаете, что следует делать государственные заимствования?
АЛЕКСАШЕНКО С.В.:
Думаю, должен существовать резерв заимствования либо на финансовом рынке, либо у инфраструктуры, созданной государством, – того же министерства финансов или Центрального банка. Когда бюджет в хорошем состоянии, министерство финансов может и не делать заимствований, рассчитывая на помощь Центрального банка. Но в кризисных ситуациях очевидны последствия разрушения рынка капитала: сейчас министерству финансов неожиданно понадобились деньги, Центральный банк не смог их предоставить, а заимствовать их на рынке практически невозможно. Рынок ГКО со ставками 14% при инфляции 20% всерьез никто не воспринимает. Замечу, что как только министерство финансов ощутило нехватку денег, ставки ГКО тут же были увеличены на один процентный пункт. Поэтому так актуален вопрос о поддержке рынка капитала.
ЯСИН Е.Г.:
Но будет ли он расти без государственных облигаций?
АЛЕКСАШЕНКО С.В.:
Для того чтобы финансовый рынок набрал темпы роста, нужно время. До 1998 года еженедельное погашение на рынке ГКО составляло один миллиард долларов – столько же, сколько и ежедневный оборот всего финансового рынка. Сейчас оборот рынка государственного капитала составляет 400 миллионов рублей в день, причем присутствие на нем корпоративных облигаций тоже снизилось. Конечно, когда-нибудь он достигнет прежнего оборота. Однако то, что облигации государственного займа не выпускались на протяжении последних трех лет, привело к нынешней ситуации, когда российский рынок капитала отброшен в своем развитии лет на пять назад. Речь идет не о том, что министерство финансов должно массировано выпустить свои облигации, и через полгода появится рынок капиталов, а о том, что оно сделало все возможное, чтобы этот рынок разрушить.
Если же говорить о повышении тарифов естественных монополий, то по этому вопросу я выскажу парадоксальную идею. Я против повышения тарифов естественных монополий, по крайней мере существенного. Владея контрольным пакетом акций в «Газпроме» и РАО «ЕЭС», государство проводит политику, противоречащую интересам других акционеров. Оно делает все возможное, чтобы эти компании не капитализировались, чтобы не росла стоимость их акций. С одной стороны, государство ограничивает рост их тарифов, а с другой – покрывает непонятные финансовые операции менеджмента. Ни в одной, ни в другой компании не решена проблема контроля над текущими издержками, себестоимостью продукции и финансовыми потоками вообще. Ни одна из этих компаний не обязана финансировать свое развитие за счет прибыли, они могут возмещать капитал. Поэтому даже если сейчас поверить главе РАО «ЕЭС» Анатолию Чубайсу, что на прибыль от повышения тарифов на электроэнергию через пять лет будут введены новые производственные мощности, и повысить тарифы, то через пять лет все равно ничего не будет сделано, потому что деньги куда-то исчезнут, и скорее всего – уйдут на покупку региональных генерирующих компаний.
Сегодня даже президент признает, что председатель правления «Газпрома» Миллер не может там ничего изменить. По внутренним ценам компания стоит 17 миллиардов долларов, по внешним ценам – 35 миллиардов. Если ее сделать более прозрачной и открытой, то ее стоимость может возрасти до 50-100 миллиардов долларов. И тогда размещение на фондовом рынке 5% акций из пакета государства принесет ему прибыль от двух с половиной до пяти миллиардов долларов, что решит проблему бюджетных заимствований. Но государство не хочет сокращать свое присутствие в «Газпроме». Оно хочет и газ контролировать, и бюджет поддержать, и экспорт обеспечить, и поднять доходы населения. Однако все эти задачи одновременно не решаются, должны быть определены приоритетные направления. То же самое относится к электроэнергетике. Государство хочет поддерживать низкие внутренние тарифы? Пожалуйста. Но данная отрасль действительно нуждается в капиталовложениях, которые при таком приоритете должны достигаться другими путями – за счет повышения капитализации, размещения акций, отказа государства от контрольного пакета.
Подобная ситуация сегодня складывается и в телекоммуникационной отрасли, на которую просто пока никто не обращает внимания, хотя она представляет собой ту же естественную монополию. Сейчас там происходит примерно такая же реструктуризация, что и в РАО «ЕЭС», в результате чего будет создано семь-десять межрегиональных телекоммуникационных компаний, в каждой из которых государству будет принадлежать 51% акций. И если государство не будет привлекать капитал в эти компании за счет уменьшения своего контрольного пакета, то региональные массовые наземные телекоммуникации исчезнут просто из-за того, что будут перекрыты все каналы развития: само государство их не финансирует, тарифы не повышает, а повышать капитализацию и привлекать инвестиции не дает. Ведь для привлечения капитала надо уменьшить контрольный пакет государства, размещая эти акции на фондовом рынке. Государство играет просто нечестно, рассчитывая получить все и сразу. Поэтому я, как потребитель, голосую против повышения тарифов.
Я настаиваю на том, что рост российской экономики может быть только экспортно-ориентированным. Ведь даже 5-6% роста превышают средние темпы роста мировой экономики. И достичь эти показателей мы можем только путем экспорта продукции с высокой добавленной стоимостью.
Что касается внутреннего спроса, то, как показывает американский опыт, существуют три отрасли, способные его увеличить: производство автомобилей, строительство дорог и жилищное строительство. Для успешного строительства дорог государство не должно быть коррумпированным, строители не должны воровать, и должен существовать контроль, что сегодня в России невозможно в принципе. Для развития жилищного строительства необходимо повышение уровня доходов населения или же снижение издержек строительства. В настоящее время очень немного людей в стране способны купить квартиру площадью сто квадратных метров – даже в кредит сроком на двадцать лет. Средняя зарплата по России – 140 долларов в месяц. Предприятие с самой высокой зарплатой – «Норильский никель», средняя зарплата работника которого составляет 650 долларов. В такой ситуации бессмысленно рассчитывать на строительство жилья себестоимостью 700 долларов за квадратный метр в Москве или 300 долларов в провинции. Его просто никто не сможет купить.
Такая же ситуация и в автомобильной промышленности. Специалисты из министерства науки и промышленности прогнозируют, что в России от двух до двух с половиной миллионов потенциальных покупателей отечественных автомобилей. Проблема в том, что у нас нет мощностей для производства большего количества автомобилей стоимостью до пяти тысяч долларов, а лучше – три-четыре тысячи долларов. Если же в России откроются два автомобильных завода с мощностями «АвтоВАЗ», то я уверен, их продукция будет востребована. И это все, что мы можем производить для внутреннего рынка. Остальная же продукция должна быть ориентирована на экспорт.
И последнее. Реальный курс рубля следует очень сильно ослабить и посмотреть, что произойдет, поскольку иного способа бороться с бредовыми идеями, кроме воплощения их в жизнь, просто не существует.
ЯСИН Е.Г.:
Сегодняшнее обсуждение показалось мне весьма содержательным. Оно выявило предметы для последующего размышления. В частности, остался открытым вопрос о способах повышения производительности труда, которая является важнейшим ресурсом для экономического роста. Но остаются неиспользованными и другие средства. Например, дерегулирование, о котором говорил Евгений Гавриленков. Думаю, развитие малого бизнеса, сегодня с трудом выживающего под бюрократическим гнетом, может стимулировать развитие всей экономики. Дерегулирование неразрывно связано с проведением административной реформы, важность которой мне хотелось бы подчеркнуть. Она должна изменить мотивацию чиновников, на своих рабочих местах удовлетворяющих исключительно свои частные интересы, в том числе и путем повышения их зарплат.
Дискуссия состоялась 15 марта 2002 г.