По ком звонит колокол
Они пришли, чтобы отменить свободу слова на кампусе университета, и я молчал…
Сначала они пришли за социалистами, и я молчал — потому что я не был социалистом.
Затем они пришли за членами профсоюза, и я молчал — потому что я не был членом профсоюза.
Затем они пришли за евреями, и я молчал — потому что я не был евреем.
Затем они пришли за мной — и не осталось никого, чтобы говорить за меня.
Пастор Мартин Нимёллер
Добровольные отставки редакторов Джеймса Беннета и Бари Вайс из New York Times (The Times), а также Эндрю Салливана из New York Magazine стали заметными событиями общественной жизни в США[i, ii, iii, iv]. В отличие от увольнений и отставок на почве обвинений в сексуальных домогательствах, к которым все уже успели привыкнуть, последние три были мотивированы систематическим нарушением профессиональных и моральных принципов, на которых изначально были построены эти журнал и газета — самые престижные институты американского журнализма. Все трое журналистов отказались уходить по-тихому и сделали публичные заявления.
В ответ на эти отставки группа из 150-ти весьма известных американских ученых, профессоров, писателей и журналистов написала открытое письмо, среди них писательница Джоан Роулинг, лингвист и общественный деятель Ноам Хомский, философ Фрэнсис Фукуяма. «Редакторов увольняют за публикацию противоречивых статей; книги выбрасываются из печати из-за якобы недостоверности фактов в них; журналистам запрещают писать на определенные темы; профессоров расследуют за использование литературы в классах; исследователя увольняют за распространение результатов его исследования, которое прошло независимое профессиональное рецензирование; руководителей организаций увольняют за неловкие шутки[v]«.
Продолжающиеся уличные протесты, с одной стороны, и эти заявления и открытые письма интеллектуалов о подавлении разномыслия и открытого диалога, с другой, тесно связаны между собой и свидетельствуют о революционной ситуации в Америке, состоящей в активизации новой влиятельной политической силы в стране — движении этнических меньшинств, и, в первую очередь, черных радикалов. Сейчас, когда внимание всех отвлечено на шумные протесты, подлинная социальная революция совершается не на улице, а за сценой, в тихой обстановке бизнесов, университетов и избирательных штабов. Все эти события будут более понятны, если мы посмотрим на них с точки зрения происходящей в США смены элит. На смену меритократии приходят представители этнических меньшинств, подготовленные в университетах и колледжах в течение нескольких десятилетий в рамках программы позитивных действий (Affirmative action policy)[vii]. Уличные протесты в мае-июле 2020 г. создали дополнительные возможности для проявления этой новой политической силы: накачивание бюджета черных движений и, в частности, «Жизнь черных имеет ценность» (Black Lives Matter (BLM)), пожертвованиями бизнесов и полная сдача университетов на милость этих движений.
Двести бизнесов к середине июля 2020 г. сделали заявление о полной поддержке BLM (сейчас их уже наверняка больше) и пожертвовали деньги этой корпорации (да, BLM стала уже не только движением, но и корпорацией), чей капитал на момент написания статьи составляет около 1,6 миллиарда долларов[viii]. Фонд BLM превратился в организацию зонтичного типа (Global Network), покрывающую не только США, но и другие страны. Управляющий директор этого фонда Кайли Скэйлс (Kailee Scales) сообщил в своем интервью The Times, что смерть Флойда стала поворотным моментом в общественном мнении в отношении их движения и что не только BLM, но и другие черные организации получили большие финансовыe вливания. Если до этого BLM рассматривалось многими как маргинальная организация, действующая часто за гранью закона, то теперь, после смерти Флойда, она, и в целом черное движение, стали общественно признанной политической силой.
В списке доноров BLM числятся не только все гиганты хайтека Apple, Amazon, Microsoft, Google, Facebook, но и большие «брендовые» магазины Walmart, Home Depot, Target, знаменитости и миллиардеры, а также сошки поменьше[ix]. Только один Джордж Сорос внес 220 миллионов в это движение. В конечном счете, как это было уже не раз в истории радикальных движений, и в частности большевизма, большой бизнес поддержал революцию.
Мнения в прессе о том, как будут израсходованы эти деньги, разделились. Отбросим крайние гипотезы типа отмывания денег и назовем только те, о которых говорит сам Скэйлс: поддержка активизма местных социальных организаторов (иначе говоря, революционеров), борьба с засильем белой культуры и белых во власти во всех сферах жизни[x]. Значительная часть этих денег пойдет на поддержку кандидатов-радикалов, идущих от Демократической партии. Отдельной строкой в бюджете BLM стоят расходы на написание «черной» истории и, в частности, движения и партии Black Liberation, созданной членами уличных банд вместо почившей Black Panther Party. Фонд BLM собирается прославить это движение в рамках борьбы с «белой» культурой путем создания программ обучения и учебников для всех уровней: от картинок в детском саду, школьных учебников, курсов в университетах до политинформаций и тренингов в бизнесах.
Курсы по афро-американской истории уже давно читаются во всех университетaх страны. Мишел Обама написала диплом по этой теме в Принстонском университете в 1986 г., то есть почти 35 лет назад. В чем же сейчас состоит основной вопрос черного движения? Его можно найти в программе BLM, в ней поставлен вопрос, как и во всякой революции, о взятии власти в стране. Фонд BLM поможет решению этой задачи, но одних денег недостаточно. Чтобы победить, надо сначала сломить дух страны, надо убедить всех в наличии систематического, неосознанного расизма белой нации, надо не вступать в диалог с ее представителями, а поставить их на колени в символическом и фигуральном смысле.
Преследование инакомыслия и разномыслия в американском обществе, в частности, в самой либеральной газете на свете началось не сейчас, а гораздо раньше, в школах и на студенческих кампусах. Как выразился журналист Салливан в своем письме об отставке, «The Times уже давно живет на кампусе»[i]. Именно на кампусах возникла особая субкультура левых взглядов, политики идентичности и политической корректности, огораживания подрастающего поколения от альтернативных точек зрения и открытых дебатов. Там возник культ «безопасного пространства» (safe space) и практика пресекания и отмены всех мероприятий и ситуаций, в которых могут быть оспорены постулаты левой идеологии (cancelculture). «В академической среде — продолжает Салливан — осталось совсем немного профессоров и администраторов, кто не склонил колено перед программой «озабоченных» (woke culture — И.Ж.), а те, кто остался, уже подвергаются преследованию». Подавление инакомыслящих всех мастей взяли на себя наиболее агрессивные студенты и специально созданные организации и подразделения университетов, назвавшие свои действия, в соответствии с оруэлловской логикой, антифашистским движением. Никто тогда в The Times и среди известных интеллектуалов не бил тревогу и не защищал жертв политического остракизма, студентов и профессоров. И только когда новое поколение, выросшее в зоне «безопасного пространства», заполнило социальные сети и пришло работать в медиа, ветераны журналистики почувствовали на себе, что значит быть объектом остракизма со стороны Twitter и молодых коллег в корридорах бизнеса. Атмосфера «кампуса» возникла в стране не за один день, американские интеллектуалы могли протестовать против самых первых проявлений идеологической нетерпимости, но они тогда молчали, а некоторые даже яростно ее поддерживали…
Сначала они пришли, чтобы потребовать отмены курсов по европейской литературе и искусству, и я молчал…
Атаки на классическое наследие европейской культуры в литературе и изобразительном искусстве в программах университов особенно расцвели в 1980-е. Левое движение увидело в европейском культурном наследии инструмент «исключения» (exclusivity) и подавления цветных студентов. Один из лидеров борьбы за гражданские права черных Джесси Джексон присоединился к речевке студентов Стэнфордского университета во время их протестов: «Гей, гей, го, западная цивилизация должна уйти!» (Western Civ has got to go!).
В 2016 г. студенты Йельского университета подали петицию, в которой требовали отмены обязательного курса «Английские поэты-классики: Чосер, Милтон и Вордсверс» для студентов, специализирующихся по английской литературе и языку[xi]. Это курс читался в университете много десятилетий. Мотивация протеста: курс «создает культуру, особенно враждебную в отношении цветных студентов (students of color)». Курс был отменен.
В 2020 г. в этом же университете отменили обязательный курс «Введение в историю изобразительного искусства: от Ренессанса до современности». Студенты отвергли этот курс потому, что западный канон в нем представлен «белыми, гетеросексуальными, европейскими мужчинами». Профессор пообещал переделать свой курс таким образом, что он свяжет европейское искусство с другими мировыми традициями, а также включит в него вопросы гендера, класса, и расы. «Сохранение климата — заявил он — станет ключевой темой курса»[xii].
Затем они пришли за известнейшими американскими оркестрами, исполняющими классическую музыку. Музыканты еще до этого приняли меры, чтобы бороться с расовыми и шовинистскими предрассудками в своем ремесле, они ввели «слепые» прослушивания (blind auditions). Эта мера принесла с собой перемены к лучшему. Процент женщин в оркестрах страны значительно увеличился. Сегодня в Бостонском симфоническом оркестре около трети состава — женщины, а в Нью-йоркской филармонии — половина. Однако эта мера не помогла увеличить количество музыкантов из этнических меньшинств. В 2014 г. только 1,8 процентов исполнителей были черные и только 2,5 процентов — латиноамериканцы. Энтони Томмасини, критик классической музыки в The Times, предлагает пародоксальный выход из этого положения — прослушивания не должны быть «слепыми», наоборот — цвет кожи должен приниматься во внимание. Иначе говоря, в оркестрах нужно ввести квоту для приема по расовому принципу[xx].
Затем они пришли, чтобы отменить свободу слова на кампусе, и я уже побоялся молчать и кричал речевку вместе со студентами
В 2017 одно из подразделений Кларемонт Маккенна колледжа пригласило юриста , политического комментатора и автора некольких бестселлеров Хезер Макдональд рассказать о ее новой книге «Война против полицейских»[xiii]. В Facebook немедленно появился пост студентов колледжа, в котором они писали, что «не могут и не разрешат давать площадку фашизму в их колледже. Они протестуют против всех форм подавления и не позволят Макдональд выступать». Выступление состоялось, но не в студенческой аудитории, а в маленьком помещении со спущенными шторами. За окнами бушевал митинг, к которому примкнуло несколько преподавателей. После выступления Макдональд выводили из здания в сопровождении экскорта полицейских. Ей еще дали выступить, тогда как многих других приглашенных лекторов консервативной ориентации (Эн Калтер, Д. Прэггер, М. Шапиро, М. Яннопоулос и других) просто не пустили на кампус. Даже ранее выданное приглашение с выступлением бывшему госсекретарю чернокожей Кондолиззе Райс было отменено задним числом.
Затем они пришли, чтобы огласить свои требования по управлению университетом и созданию преференций для определенных меньшинств, и весь университет поддержал их…
В июне этого года руководители нескольких подразделений Принстонского университета, включая отделение афро-американских исследований и отделение искусств, написали президенту письмо, в котором содержалось 48 требований, направленных на пресечение анти-расистских действий в университете. Президент, в свою очередь, разослал письмо 350 членам академических кафедр и высшим чинам администрации с просьбой подготовить предложения о необходимых действиях против расизма в университете в соответствии с выдвинутыми требованиями. Инициативаная группа профессоров подготовила ответное письмо президенту[xiv].
В течение трех дней сотрудники 36 отделений университета — все, кроме двух, — подписали это письмо. Среди неподписавших были отделение химической и биологической инженерии и отделение исследования операций и финансовой инженерии. О своих догадках, почему эти два отделения посмели пропустить просьбу президента мимо ушей, я скажу дальше.
Ответное письмо профессоров начинается с объяснения вредных последствий расизма против черных для страны в целом и для университета, в частности. Оно призывает приложить все усилия к тому, чтобы стать «первым в истории антирасистским (!) институтом». Не надо думать, что Принстонский университет не следовал прежде в фарватере политики программы позитивных действий. В нем, как и во многих университетах страны, существовало административное подразделение, отвечающее за триаду политкорректности «разнообразие, равенство и интеграция (Diversity, Equity, and Inclusion)». Однако это в сегодняшней революционной ситуации сочли недостаточным. Письмo призываeт бороться с систематическим расизмом[vii], изменить состав и содержание предлагаемых курсов (curriculum), принимать на работу людей только с антирасистскими взглядами, изменить принципы приема студентов в пользу опять же «недопредставленных меньшинств» (в частности, принимать, невзирая на низкие результаты их тестов) и пересмотреть принципы распределения университетского бюджета, а именно, увеличить расходы на местные организации, которые воюют с расовым и социально-экономическим неравенством (то есть как раз в пользу тех подразделений, которые по чисто случайному совпадению и послали самое первое письмо президенту университета). Подписанты, вот где пригодился старый советский неологизм, также надеются, что в результате этих действий увеличится число преподавателей, а также высших чинов администрации из этнических меньшинств, которые получат свое «место за столом», то есть будут включены в процесс принятия решений о продвижении по службе кандидатов и дележе бюджета. Письмо призывает провести дополнительное обучение и продвигать по службе людей все из тех же меньшинств.
В письме также предлагается университету создать комитет из приглашенных извне экспертов, который поможет провести в жизнь изложенные в нем требования. Внешний контроль, по их мнению, нужен для того, чтобы университет не мог увильнуть от принятых на себя обязательств. Письмо также указывает на то, что в университете в 2020 г. было только 4 процента чернокожих профессоров с теньюром против 3 процентов двадцать лет назад. Такие темпы роста этой группы категорически не устраивают черных активистов.
Ну а теперь о двух подразделениях, которые не подписали письмо. Вы наверно и сами догадались, почему они такие смелые. Простая хотя, конечно, не единственная причина состоит в том, что ну никак не идут меньшинства в инженерные науки, что они в очень незначительном количестве берут курсы по естественным наукам и математике[xv]. Так что пока этим подразделениям по объективным причинам трудно обеспечить предписанную квоту.
Тридцать два отделения подписали это письмо; наверняка среди профессоров этих отделений были и те, кто не был согласен, но понимали, что они будут преданы остракизму, если открыто заявят о своей позиции, и никто не хотел быть первым. Могут сократить его (ее) курс, а а то и уволить за высказывание, которое можно интерпретировать как расистское. В сегодняшней Америке случаи открытого протеста в университетах крайне редки. Профессор юридического отделения калифорнийского университета Стефен Байнбридж — один из немногих, кто решился на это, и то его письмо не касалось прямо расового разнообразия, а только интеллектуального. «Я особенно озабочен отсутствием интеллектуального разнообразия в юридическом отделении… Группы, которые действительно недостаточно представлены среди профессоров,… это республиканцы, как мужчины, так и женщины, … это люди, которые открыто говорят о своих религиозных взглядах….[xvi]«. Далее он приводит результаты академического исследования, подтверждающие оба его тезиса.
Принстон — далеко не единственная школа, которая полностью прогнулась под требования дня. В престижном, если не сказать элитарном, частном женском колледже свободных искусств Уэллсли, который закончили Мадлен Олбрайт и Хиллари Родэм Клинтон, три года назад, в первый раз за его историю, президентом стала черная женщина, профессор медицины. Однако для студенток колледжа этот факт не показался знаком прогресса в вопросе разнообразия и равного представительства. Следуя тактике пошаговой (incremental) революции, четыре черных студентки в июле 2020 г. выдвинули двадцать одно требование[xvii]. Они касаются трех областей жизни на кампусе: работы полиции, работы администрации и студенческой жизни. Часть этих требований совпадают с требованиями в Принстоне, но есть и новые, например, полная отмена полиции на кампусе и замена ее общественными оганизациями; финансовая поддержка колледжем общественных организаций, которые борются за расовую справедливость, в частности, за освобождение арестованных за участие в беспорядках; увеличение числа черных студенток до 12%, т.к. именно столько процентов черных в населении страны; предоставление отдельного общежития для черных (добровольная десегрегация — И.Ж.); обязательный тренинг для преподавателей и администрации по поводу расовых предрассудков; создание репарационного фонда и фонда душевного здоровья для черных студентов в колледже; включение в каждый курс лекций, независимо от его содержания, раздела о расовом неравенстве и систематическом расизме против черных; и, разумеется, увеличение числа черных профессоров на каждой кафедре без исключения.
Я перечислила выше не все требования, а только самые главные. Из 11 требований, касающихся организации студенческой жизни, 6 включают финансовые вопросы и наказы по пераспределению средств колледжа (а значит и средств тех студентов, кто платит за свое обучение) в пользу черных студентов. В письме нет ни одного требования, касающегося всех остальных студентов или хотя бы других этнических груп, за исключением прав сексуальных меньшинств.
Одно из требований к профессорскому коллективу содержит принципиально новый момент: преподаватели должны отвечать за свои расистские действия и высказывания как в классе, так и за его пределами. Студенты должны иметь установленный механизм предъявления обвинений своим профессорам за такое поведение, и последние должны нести ответственность за это вплоть до увольнения. Учитывая, что сейчас обвинения в расизме предъявляются с экрана ТВ и в сетях по многу раз на день без каких-либо доказательств, это требование, если оно будет выполнено, фактически лишит академический состав колледжа права на правосудие, а также права свободы слова и мысли. Никто еще не разработал четких критериев расизма, но зато уже вышли пособия как пройти тест на «антирасизм»[xiv].
В примерах наказаний профессоров за отступление от «генеральной линии» борьбы с расизмом нет недостатка. Вот только несколько из одной недавней публикации[xxi]. Профессор Патриция Симон, ветеран Мэримаунт Манхэттан колледжа, посмела закрыть глаза во время видеоконференции по антирасизму — студенты посчитали, что она задремала, и требуют ее увольнения. Профессор с сорокалетним стажем в калифорнийском университете Гордон Клайн отказал афро-американским студентам в переносе годового экзамена, который (перенос) они обосновывали смертью Флойда. Класс Клайна был передан другому профессору, а самого профессора отправили в отпуск. Профессор школы бизнеса в Новом Орлеане Вальтер Блок назвал рабство неприемлемым, так как оно нарушает либертарианские принципы. Студенты восстали, так как он не сказал, что рабство аморально в принципе, а не просто нарушает принципы либертарианства, и потребовали замены профессора.
Возвращаясь к письму студенток Уэллсли, его подписали более 98 процентов от общего состава колледжа (на 19 июля 2020 г). Такие цифры единодушия существуют только в тоталитарных режимах. Четыре студентки своим письмом «нагнули» всю администрацию, профессорский состав и остальных студентов колледжа.
Затем они пришли за мной — и не осталось никого, чтобы говорить за меня, или, Welcome to the revolution of minorities!
«Когда они пришли…» — цитата из выступления немецкого пастора Мартина Нимёллера, в котором он пытался объяснить бездействие немецких интеллектуалов и их непротивление нацистам. Те, кто подписали письмо вместе с Хомским и Роулинг, не признают в нем, что своим предыдущим молчанием они способствовали захвату власти людьми с большевистской программой, которые хотят ввести единомыслие и «полное единодушие» во всей стране и тем самым воздвигнуть новую тоталитарную систему.
Филолог и литературный критик Михаил Эпштейн[xix] проводит параллели между нынешней революционной ситуацией в Америке и первой русской революцией 1905-1907 гг. Параллель тем более уместная, что за спиной черных движений стоят демократ-социалисты (американский вариант большевиков) и анархисты. Он идет еще дальше в своей параллели и сравнивает авторов «Вех» с авторами письма 150-ти. «Все они — либеральнейшие из либеральных, демократичнейшие из демократичных» — характеризует авторов письма Эпштейн. «Их репутация в глазах прогрессивной общественности безупречна.» В другом месте Эпштейн пишет: «Тот акт террора, который разрушил башни на Манхеттене и стал самым радикальным вызовом основам американской цивилизации, теперь направлен уже не извне, а изнутри страны. Как и тогда, эти катастрофические события встречают поддержку левой интеллигенции, точнее, уже не поддержку, а готовность идейно возглавлять…».
И вот тут с ним категорически нельзя согласиться. «Вехи» переиздавались много раз и вызвали бурный отклик в обществе — заметки, полемические выступления, специально посвященные заседания и лекции. В отличие от этой книги письмо 150-ти упало камнем на дно болота. «Вехи» были, если угодно, актом рефлексии, самокритики и покаяния. «… оно [поражение интеллигенции — И.Ж.] глубоко потрясло всю массу интеллигенции и вызвало в ней потребность сознательно проверить самые основы ее традиционного мировоззрения (М.О. Гершензон)[xxiii]. «Вехи» осуществили, по мнению В.В. Розанова, глубокий переворот в умах интеллигенции. Ничего подобного не случилось ни с авторами письма 150-ти, ни с The Times и ее читателями. Они ни на йоту не усомнились в догмах либерализма и не видят своей вины за происходящее. Добровольная отставка Джеймса Беннета и Бари Вайс не изменила атмосферы «кампуса» в газете и неслучайно, что публикация о расизме в американских симфонических оркестрах вышла в The Times уже после их ухода.
«Веховцы», в большинстве своем профессора и религиозные философы, не были бы заодно с толпой людей, вышедших днем на протесты, а вечером на взломы полицейских участков и убийства полицейских в Портленде, Сиэтле и других городах Америки.
Письмо 150-ти и письма журналистов о добровольной отставке написаны людьми, которых уже поставили на колени. Американские интеллектуалы полностью поддерживают «давно просроченные требования о введении еще большего равенства и включенности в нашем обществе, и тем более в высшем образовании, журнализме, филантропии и искусствах». Они предпочитают не замечать, что требования «большего равенства» на деле означают введение квот и привилегий для определенных групп в обществе, о которых я писала выше. Они умалчивают, что сдали все позиции в университетском образовании и культуре и что у них больше нет козырей на руках.
Либералы ослеплены своим презрением к Дональду Трампу и к тем «ничтожным и бесполезным» (basket of deplorables), по выражению Хиллари Клинтон, которые поддержали его на выборах и составляют половину Америки. Подписанты поклоняются всем священным коровам либерализма, таким как, однополый брак, легализация мягких наркотиков, борьба с изменением климата, глобализация, доктрина идентичности, разрушение института полиции и судебной системы, поднятие на пьедестал людей всех возможных гендеров и так далее.
В своих посланиях интеллектуалы ищут общий язык и «интеграции» с радикалами в демократическом лагере, доказывают, что они свои в доску, и только просят оставить им право на собственное суждение и диалог. «Как писатели, мы нуждаемся в культуре, которая оставляет нам место для экспериментов, риска и даже ошибок. Нам нужно сохранить возможность доброжелательных разногласий, которые не влекут за собой тяжких профессиональных последствий. Если мы сами не станем защищать самое важное, то, от чего зависит наша работа, нам не стоит тогда ожидать подобной защиты от общества или государства».
Однако у радикалов, как и у большевиков, нет и не может быть своего лагеря, а есть только временные попутчики, и радикалы по определению не способны к какому-либо диалогу. Пресечение мыслепреступления, то есть самостоятельного мышления, и есть одна из главных целей сегодняшней революции. На письмо Хомского с товарищами ответили в прессе другие 150 человек[xviii]. Их ответ выдержан в духе cancelculture: нам не о чем говорить с «белыми, богатыми, привилегированными учеными и журналистами…».
Либеральные интеллектуалы и журналисты уже давно отказались от прямого диалога со своими подлинными союзниками по отстаиванию свободы слова и мысли и одновременно своими оппонентами — общественными силами по ту сторону баррикад. Либералы не только молчали, когда кампусы охватила эпидемия радикализма, но некоторые из них сами участвовали в cancelculture против своих культурных и политических оппонентов. Либералы спохватились слишком поздно, когда их самих лишили свободы слова, когда их авторитет и влияние в обществе уже подорваны, когда принуждение к единомыслию поглотило их собственный дискурс и уже нет никого, кто пришел бы им на помощь в их лагере. Слегка перефразируя автора «Вех» М.Ю. Гершензона, можно сказать, что «угнетенные меньшинства», за судьбу которых так болеют либералы, отвернутся от них, а государство и консерваторы, против которых либералы боролись в поледние годы, могут, наоборот, защитить их свободу слова и вернуть на кампусы и в общество в целом открытый диалог, за который ратуют авторы письма 150-ти.
Литература
[i] Sullivan Andrew. See You Next Friday: A Farewell Letter. // Intelligencer. July 17, 2020. https://nymag.com/intelligencer/2020/07/andrew-sullivan-see-you-next-friday.html
[ii] Weiss Bary. Resignation letter. https://www.bariweiss.com/resignation-letter
[iv] Nеuman Scott. Head Of ‘New York Times’ Editorial Page Steps Down Amid Controversy/ NPR. June 8, 2020. https://www.npr.org/2020/06/08/871817721/head-of-new-york-times-editorial-page-steps-down-amid-controversy
[v] A Letter on Justice and Open Debate. // Harpers magazine. July 7, 2020. https://harpers.org/a-letter-on-justice-and-open-debate/
[vi] Fuller Melynda. More Than 150 Journalists, Academics Speak Out Against ‘Harper’s’ Letter On ‘Cancel Culture’. // MediaPost. July 10, 2020.
[vii] Жежко-Браун Ирина. Унесенные ветром протестов: смена элит в Америке. //Либеральная миссия. 9 июля. 2020. http://liberal.ru/trends/7610
[viii] Funke Daniel J. How the Black Lives Matter Global Network is set up. // Politfact. June 17, 2020/ https://www.politifact.com/factchecks/2020/jun/17/candace-owens/how-black-lives-matter-global-network-set/
[ix] Livingston Mercey. These are the major brands donating to the Black Lives Matter movement. // Cnet. June 16, 2020. https://www.cnet.com/how-to/companies-donating-black-lives-matter/
[x] Loiaconi Stephen. Black Lives Matter donations surge, some want to know where the money goes. АВС. June 15th 2020. https://abc6onyourside.com/news/nation-world/as-
black-lives-matter-donations-surge-some-want-to-know-where-the-money-goes
[xi] Wang Victor. Student petition urges English department to diversify curriculum. // Yale Daily News, May 26, 2016. https://yaledailynews.com/blog/2016/05/26/student-petition-urges-english-department-to-diversify-curriculum/
[xii] Hedeman Margaret, Kristoffersen Matt.// Art History Department to scrap survey course. // Yale Daily News, Jan. 24, 2020
https://yaledailynews.com/blog/2020/01/24/art-history-department-to-scrap-survey-course/
[xiii] Mac Donald Heather. Are Cops Racist? New York: St. Martin’s Press, 2016.
[xiv] Michaels Marissa. In open letter, faculty call for anti-racist action, diversity in decision-making. // The Daily Pristonian. July 7, 2020.
[xv] Mac Donald Heather. The Diversity delusion. New York: St. Martin’s Press, 2018.
[xvi] Bainbridge Stephen. I submit herewith my «Diversity, Equity, and Inclusion» statement… https://www.professorbainbridge.com/professorbainbridgecom/2019/12/i-submit-herewith-my-diversity-equity-and-inclusion-statement-for-my-merit-raise-at-uclaw.html
[xvii] Show your support for Black Students at Wellesley College. Change.org.
[xviii] ‘White, Wealthy, Endowed’: Academics, Journalists Cancel Rowling, Chomsky’s Letter On Cancel Culture. https://www.news18.com/news/buzz/white-wealthy-endowed-academics-journalists-cancel-rowling-chomskys-letter-on-cancel-culture-2711471.html
[xix] Эпштейн Михаил. Крупнейшие деятели культуры США выпустили обращение к нации о свободе мысли и культуре запретов. // Новая газета. 14 июля, 2020. https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/14/86267-amerikanskie-vehi
[xx] Rosen Christine. Now, They’ve come for the Talented. Is Classical Music Rasist? // Commentary. July 23, 2020.
[xxi] Rockwell Llewellyn H. Jr. Are Universities Finished?// Mises Wire. July 25, 2020.
https://mises.org/wire/are-universities-finished?
[xxii] Эпштейн Михаил. Tеррор и демократический фундаментализм в Америке: вспоминая 2001-ый в 2020-ом. 29 июля, 2020. https://snob.ru/profile/27356/blog/169181
[xxiii] Бердяев и другие. Вехи. М.: Грифон, 2007. 207 с.
[xiv] Kendi, Ibram X/ Workbook for How to Be an Antirasist. New York: Growth Hack Books, 2019. 91 p.