СНЕГОВАЯ Мария Владиславовна

Аспирант экономического факультета ГУ ВШЭ 3-го года, младший научный сотрудник Лаборатории социально-психологических исследований Центра фундаментальных исследований ГУ ВШЭ

Мария Снеговая:
Мне очень повезло в жизни, потому что я смогла учиться в Сорбонне и некоторое время стажироваться в Гарвардском университете. И один из ответов на вопрос, который поставлен в заглавие моей презентации «зачем попасть в хороший западный ВУЗ» — например, для того, чтобы потом рассказывать, зачем там учиться.
На текущий момент я аспирант ГУ ВШЭ и надеюсь, что когда-нибудь я все-таки закончу свою диссертацию и защищусь в 2011-м году. Пока училась в аспирантуре, я стажировалась в Гарвардском университете, а пока училась в магистратуре ВШЭ по программе двойного диплома, я прошла обучение в Сорбонне.
Доклад мой — по поездке в Гарвард, потому что она была достаточно недавно – осенью прошлого года. Поучиться в американском университете очень интересно, особенно для нас, россиян, поскольку мы из страны, которая имеет историю изоляции, и большую часть 20-го века мы прожили в изоляции от западного мира. Всегда полезно побыть там и попытаться понять, какие они есть на самом деле, а не то, что нам про них рассказывали.
Мы по-прежнему продолжаем жить в терминах холодной войны. На самом деле, США нет никакого дела до России. Некоторые с трудом вспоминают, что эта страна где-то существует. Сейчас очень актуален Китай, потому что это – реальный соперник, конкурент США. Сам Гарвард — это университет, который состоит из кучи школ и исследовательских центров. Что касается России, то огромный интерес был во время холодной войны, и, в частности, Дэвис-центр, в котором я стажировалась, был создан сразу после Второй мировой войны для исследования России. В тот момент он был очень популярен, туда инвестировались большие деньги, потому что Россия для всех была актуальна. Сегодня даже в Гарварде плохо знают, что у них есть такой Дэвис-центр. В самом Гарварде 50% бакалавриата составляют китайцы, в каждом американском городе есть чайна-таун.
Учась в аспирантуре, я подала заявку на стажировку в Дэвис-центре по программе ГУ ВШЭ сотрудничества с Гарвардом и прошла отбор. Что предполагает сам статус стажировки? Стажировка предполагает, что свои расходы и проживание я оплачиваю сама. Но вы, находясь в Гарвардском университете в городе Кембридж, имеете право посещать любые курсы, общаться с любыми профессорами, вам открыт доступ ко всем ресурсам, библиотекам. Правда, вы не имеете права сдавать экзамены, — за это требуется отдельная плата, достаточно высокая. Может быть, это не особо надо, потому что я могу указывать это обучение в резюме, у меня есть сертификат, и пока мне этого достаточно для продолжения научной карьеры в России.
Гарвард — это самый крутой ВУЗ мира, он негосударственный. Это означает, что есть большой эндаумент-фонд, в котором аккумулируются деньги для оплаты услуг профессоров и запуска новых программ. Гарвард – самый богатый ВУЗ в мире. Его эндаумент составляет сегодня 26,7 млрд. долларов. Благодаря этому университет может приглашать лучших профессоров: так или иначе, там аффилировано 75 нобелевских лауреатов. Сами американцы предпочитают маленькие университеты, считая, что в них более конкретная концентрация в выбранной сфере.
Если вы гражданин США, то вы, при желании, можете профинансировать университет. Часто университеты рассылают письма гражданам с таким предложением. И очень многие американцы это делают, потому что это считается очень престижным, вне зависимости от суммы пожертвования.
Дэвис-центр учрежден после окончания Второй мировой войны, когда стало понятно, что СССР – это огромный, очень мощный игрок на мировой арене. И Карнеги-центр перевел большую сумму на создание этого фонда. Сегодня в Дэвис-центре находится библиотека с лучшей в мире коллекцией книг и различных источников по России. Даже в России только Ленинская библиотека сопоставима по объему накопленного там материала. Очень часто наши исследователи, которые занимаются историей СССР, едут в США, потому что там больше источников информации, чем в России. Очень многие книги, которые публикуются сегодня, например, по истории Второй мировой войны основываются на архивных материалах, находящихся на Западе. В Дэвис-центре работал Солженицын, когда был выслан из России. Кроме того, Дэвис-центр финансирует центр им. Сахарова, в частности, программу по правам человека.
Гарвард относится к Лиге плюща. К этой Лиге относится несколько старейших университетов. Существует легенда, что эти университеты настолько старые, что плющ, вьющийся по стенам зданий, успел за это время обвить все стены. На самом деле, эти университеты учредили игры в футбол между собой, и те университеты, которые между собой соперничали, относились к этой Лиге.
Гарвард — самый старый университет США, он учрежден в 1646-м году. В большинстве американских ВУЗов вход в здание абсолютно свободный, и любой человек с улицы может зайти послушать лекцию. Философия такая, что любой человек, который живет здесь, должен получать выгоды от того, что он живет в соседстве с этим ВУЗом и может ходить и слушать любые занятия, которые хочет. Во всех зданиях свободный вай-фай, свободный доступ к Интернету, и студенты не пользуются конспектами. Все студенты работают с ноутбуками: одновременно сидят в «Gmail», «Facebook» и слушают лектора.
Кроме того, Гарвард предоставляет доступ к спортивным сооружениям. Это характерно для всех университетов в США. Если вы хотите встретиться с каким-то профессором, даже если он звезда и нобелевский лауреат, он не может вам в этом отказать, если он работает в этом университете. Рано или поздно он все равно назначит вам время,  и вы сможете обсудить с ним свои проблемы, свое исследование. Отличительная черта американских профессоров: они вас обязательно будут хвалить. Идея американского образования: любой человек талантлив, и надо просто дать ему развиться, его надо стимулировать, давая положительный заряд. 
Если вы планируете попасть в какой-то хороший университет, а ваш ВУЗ не делает никаких совместных программ, то желательно найти в том университете, где вы хотите стажироваться,  какие-то контакты заранее. Меня поразила интенсивность контактов между людьми. Гарвард отличается уровнем отбора студентов и профессоров: постоянно проводятся какие-то спецкурсы, конференции. И все это создает такую стимулирующую среду, которая позволяет и вам генерировать какие-то идеи.
У каждого студента есть своя страничка на сервере университета, куда присылают список всех событий, происходящих в этот день в Гарварде. Обычно это не меньше 30 событий в день:  альтернативные семинары, встречи с профессорами и т.д.  Ежедневно — не менее 30 возможностей куда-то пойти, что-то интересное обсудить. Конечно, это создает очень стимулирующую среду.  
Если вы хотите учиться в американском ВУЗе, вы должны запомнить и постоянно употреблять несколько понятий. Любой американец, поступающий в ВУЗ, обязательно пишет, что он – лидер. Это некая культурная условность, потому что понятно, что если бы все были лидерами, то некому было бы работать в командах. Но идея лидерства в том, что вы инновативны, креативны и можете себя сделать в жизни.
Гарвард – это самый левый американский ВУЗ, они всегда поддерживают демократов. Демократическая Америка – элитарная, сконцентрированная на побережье. Для интеллектуалов характерно думать,  что они могут запрограммировать мир и построить все правильно. Это более левый, демократический подход. Гарвард очень поддерживает государственное регулирование и считает, что роль государства должна усиливаться.
Что характерно, множество нобелевских лауреатов, работающих в Гарварде, получили свои премии не за те работы, которые они сделали, живя в своей родной стране, а за те работы, которые они делают в США. Потому что страна создает интеллектуальный драйв и дает возможности, которые вас стимулируют работать. До этого я ездила по программе ГУ ВШЭ в Сорбонну. Сейчас Сорбонна — довольно отсталый ВУЗ, это 12 автономных ВУЗов. В рейтинге мировых ВУЗов по экономике она входит где-то в сотню.  Ничего подобного там не было. Я думаю, что это именно американский фактор. 
Я по профессии экономист, но у нас в стране не все экономические реформы удается реализовать, отчасти потому, что люди не очень восприимчивы к этим реформам. И как сделать, чтобы люди стали более инновативны, чтобы они сами стали развиваться и жить в новом мире – это очень важная, вполне прикладная исследовательская задача.
Я стала заниматься своим исследованием, потому что многие мои знакомые обратились после 2000-х годов в православие и, по моим наблюдениям, стали гораздо более инерционными и консервативными, зацикленными на идее особого российского пути. Это была мотивация, — почему я стала заниматься этим исследованием. Кроме того, у нас происходит очень активное взаимопроникновение православия и государства, и меня интересовало, каким образом растущая религиозность может повлиять на экономическое развитие нашей страны. Кроме того, «Единая Россия» выпустила документ, в котором говорится, что православие – нравственная основа модернизации.
Если мы посмотрим на группу православных стран, то заметим, что они гораздо менее успешны, чем другие христианские страны. Этот факт отмечают многие исследователи. Самюэль Хантингтон, гарвардский профессор, автор книги «Столкновение цивилизаций» считает, что люди, живущие в православной цивилизации отличаются тем, что считают, что прогресс и демократия – это не очень важно и предпочитают авторитарную систему управления. Я сравнивала католичество и православие на примере Украины, где представлены обе эти конфессии. Есть доктринальные расхождения и предпосылки считать, что в современном виде католичество больше способствует демократии и экономическому прогрессу.
Если почитать документ, недавно выпущенный Православной церковью, который называется «Социальные основы Православной церкви», то там прямо говорится, что демократия – это самый худший из режимов, а самый лучший – монархия, причем, неконституционная. В катехизисе Католической церкви говорится, что демократия – это наиболее оптимальный вариант развития. 
Есть исторические институциональные расхождения в организации церквей. Православная церковь традиционно была автокефальной: одна страна – одна православная церковь. В России – своя, в Греции — своя и т.д. И они между собой никак не пересекаются, а очень даже враждуют.  Это делает Православную церковь очень уязвимой.
Католическая церковь в институциональном плане устроена более правильно: Папа – глава межнациональной церкви. Католическая церковь примерна одна и та же в католических странах. Папа – очень сильная фигура. И, благодаря этому, всегда был сильным игроком на международной арене, а не был подавлен государем, как это было с православием. То есть в католичестве не было подчинения церкви государству.
В Православной церкви — наоборот. Изначально она отделила себя от Папы. Это привело к тому, что каждая страна имела свою собственную Православную церковь. Формально, все были едины, а на самом деле — грызутся между собой. Часто церкви призывали на помощь царя или князя, чтобы бороться с другими православными церквями. Это привело к тому, что Православная церковь всегда была подчинена князю или царю. И сейчас сохраняется зависимость церкви от государства. Фактически, церковь всегда транслировала не то, что было ее собственным интересом, а интересы царя. Поэтому, возможно, какая-то авторитарность и большая легитимизация авторитаризма происходила в рамках Православной церкви.
Дальше я использую типологию Мариано  Грондона, аргентинского исследователя, который разделил все культуры на тяготеющие к прогрессу и противящиеся  прогрессу. Я оцениваю то, какие ценности православия ведут к нашему развитию, а какие ценности – к стагнации. Например, богатство воспринимается в традиционной консервативной культуре как игра с нулевой суммой. То есть, если кто-то миллионер, то он украл ваше, родное, из общего народного достояния, которое ограничено. В прогрессивной культуре считается, что если у кого-то есть деньги, то он создал продукт, который увеличил общее благо.
Методология заключается в том, что я беру выборку на основании международных социологических исследований с использованием европейской системы ценностей в Украине. Я изучала то, как отвечают украинские православные и украинские католики.
Католики, в большей степени, относятся к культуре, тяготеющей к прогрессу. У православных есть статистически значимая неприязнь к труду: при прочих равных условиях для них не важен труд и статистически значимая поддержка власти. Для них важен сильный лидер: неправильно передавать власть местному лидеру, власть нужно централизовать. Католики отвечают либо противоположно, говоря о важности демократии, либо менее четко выражают поддержку этой точке зрения. Католики между свободой и порядком выбирают свободу, православные – порядок. Эта зависимость статистически значимая. Есть такой порядок, что православные распространяют непродуктивные ценности. Религия формирует наше видение мира, а наше видение мира формирует отношение к труду и к власти.
Критерии отнесения к православному в социологии очень спорные. И у нас больше людей, которые говорят, что они православные, чем тех, кто говорит, что верит в Бога. Есть 20% православных, которые в Бога не верят. Хантингтон говорит о том, что есть некая православная культура, которая необязательно относится к конкретно религиозной культуре — это синтез некоей исторической традиции, которая характерна для этой страны. Но здесь очень много спорного.

Реплика.
Это потому, что, когда идет оценка, часто человек, который не разбирается в вопросах догматики, может смешать акценты и искажать смысл.
И по поводу прогрессивности. Вы считаете это прогрессивным, когда в западных церквях уже официально признаны гомосексуальные браки?

Мария Снеговая: 
Я основываюсь на типологии Грондона: там из 25 признаков нет пункта об отношении к гомосексуализму. Когда будет другая типология, я посмотрю, как относятся те и другие к этому явлению.

Реплики.
— Просто идея прогресса тут тоже спорная. Церковь на Западе в угоду этому прогрессу признает гомосексуалистов и даже венчает. И это нормальная церковь, которая должна заступаться за традиционные семейные ценности.
— В данном случае церковь защищает права меньшинств.
— Права должны защищаться на гражданском уровне, а церковь изначально более консервативна, и должна выступать за традиционные ценности.

Мария Снеговая: 
Вы переходите в этическую область, где можно спорить. Я использую максимально  научный подход, типологию, которая ничего не говорит о гомосексуализме. Вот если вы считаете, что труд – это хорошо, вы более прогрессивны. Если считаете, что труд должен быть только при условии, что он идет на благо Бога, причем, конкретно намоленный труд (то есть сам труд – условно хороший), вот тогда это уже проблема. Православие не считает, что труд — это хорошо. Это условная легитимизация труда. Труд можно считать хорошим только если вы трудитесь во славу Божию, ради спасения души.  Для православия духовные ценности гораздо важнее, чем материальные. Я бы не рассматривала социальные явления как однозначно хорошие или плохие, во всем есть плюсы и минусы.
Многие хотят уехать в США, несмотря на то, что там есть масса проблем. Это видно по динамике отъездов: туда едут гораздо больше, чем в Россию с ее традиционными ценностями.
Я проводила свое исследование не только на основе качественного анализа, но и на основе расчетов. Я смотрю на католиков и на православных исключительно в определенных регионах: в тех, которые традиционно считаются более ориентированными на Запад, на демократические ценности. И даже в этих регионах есть различия между католиками и православными. Хотя это настолько сложная тема, где однозначных выводов быть просто не может.
И совершенно правильное замечание, что Хантингтона многие упрекают в том, что его книга «Столкновение цивилизаций» вызвала больше противостояния и антагонизма, чем реально обогатила научные знания. Но, тем не менее, очень много исследователей, историков, философов и даже экономистов так или иначе рассматривают темы влияния культурного развития.  На основании этой работы я была отобрана на стажировку в Гарвард, и там было очень много ресурсов, и я очень благодарна этому опыту.

Реплика.
Я сейчас основываюсь на своем мнении, а не на достоверной информации. Вы говорите, что Америке безразлична Россия, что граждане даже не знают о такой стране. Но, на мой взгляд, бороться должны не граждане, а спецслужбы, и такая борьба происходит. И  то, что американцы считают Россию страной третьего мира — это и есть один из аспектов борьбы.

Мария Снеговая: 
Они ее считают страной третьего мира на основании объективных показателей, которые включают в себя уровень развитости, прежде всего. Это ВВП на душу населения и различные совокупные факторы: продолжительность жизни людей и другие объективные показатели, по которым страна относится к определенному уровню. У них это называется «развивающиеся страны». Это, например — индустриальная экономика или нет.

Вопрос.
Вы считаете себя американкой, которая живет в России, или россиянкой, которая работает в Америке?

Мария Снеговая: 
Сейчас я россиянка, которая живет в России. Хотя я часто слышу рекомендации уехать отсюда, если мне настолько ближе другая страна. Я жила в Америке больше полугода, и мне там не успело осточертеть. Может быть, надо пожить там подольше? Я предпочитаю, чтобы мне улыбались, а не посылали. Американская культура программирует на положительный результат. Если вы в себя верите, то вы сможете, а если нет, если вы считаете, что вы ничтожество, то вы им и станете.  И университетский профессор разберет вашу работу подробно, но без вашего унижения, стараясь тактично указать на недостатки и отметить достоинства.

Вопрос.
Расскажите, пожалуйста, про гранты.

Мария Снеговая: 
Я не специалист по получению грантов, но я могу рассказать, как происходит процедура принятия. Есть программа «Фулбрайт», на которую проще всего подать заявку, и программа вам сама порекомендует, в какой ВУЗ поехать. Через нее, правда, сложно поступить в очень хороший ВУЗ. Я поехала в Гарвард исключительно благодаря программе ГУ ВШЭ. Поэтому многое зависит от ВУЗа, в котором вы учитесь, и от того, насколько он развивает эти связи. У каждого ВУЗа есть свой сайт. На нем есть перечень программ, которые университет предлагает иностранным студентам. Вы должны понимать, что именно вы хотите.
В разных странах все очень отличается. В США магистратура, как правило, платная, аспирантура – бесплатная. Подавая заявку на магистратуру, вы параллельно подаете документы на несколько вариантов финансирования и для российских студентов есть возможности получения дополнительного финансирования. Основная составляющая расходов – это оплата обучения в магистратуре. В Гарварде эта сумма составляет 40 тысяч долларов в год, но это — самая дорогая цена в США. В аспирантуру легче всего попасть после нашей магистратуры.
Что касается Франции, то там образование бесплатное, и туда гораздо легче поступить. Например, Сорбонна вообще не имеет входных экзаменов. Это  государственный ВУЗ. Но после первого года обучения остается примерно 50%: только те, кто реально справляется с экзаменами. Сами французы не считают это образование престижным. Самыми крутыми считаются частные высшие школы, в которые достаточно сложно поступить. Зато по окончании такой школы для вас открыто очень много дорог.

Вопрос.
Как соотносятся системы бакалавриата и магистратуры, аспирантуры и докторантуры в США и России?

Мария Снеговая:
Это примерно одно и то же, поскольку Россия является участником Болонского процесса. Магистратура в США, как правило, прикладная – MBA, MPA, и очень мало ВУЗов предоставляют теоретические магистратуры. Если вы поступаете в аспирантуру США, то она будет пятилетняя, но два года будут включать в себя магистратуру, уже теоретическую. И после двух лет есть большой экзамен. Если вы его сдаете, вы продолжаете на PhD – аналоге аспирантуры, если нет – вы остаетесь в теоретической магистратуре. Но куда вам потом с ней идти – большой вопрос. Степень PhD – это среднее между кандидатом и доктором.

Вопрос.
Развита ли в США система студенческого самоуправления, и как студенты проводят свободное время?
 
Мария Снеговая:
К сожалению, у меня было не так много возможностей понять эту часть жизни. Но я знаю, что в университете есть масса программ и различных студенческих организаций. Некоторые программы, созданные студентами, потом перетекают в ВУЗ, и там начинают заниматься ими серьезно. Куча клубов, связанных с политикой. В Америке неприлично признаваться, что у тебя куча свободного времени, и ты ничем не занят. Потому что престижно работать, быть востребованным. Иногда они устраивают большие вечеринки на сутки, а потом снова много и упорно работают. Там задают очень много заданий, и к каждому курсу надо прочесть очень большой объем литературы.  Когда вы поступаете в ВУЗ, в анкете есть обязательная графа о вашей гражданской активности, ваших хобби, ваших клубах, которые вы сами организовали.

Вопрос.
Как Вы считаете, насколько сильно там развиты некоммерческие организации? Насколько распространены протестантские взгляды в студенческой среде?

Мария Снеговая:
Очень много некоммерческих студенческих организаций. Любой американец обязательно занимается какой-нибудь благотворительной деятельностью. Это отличает американцев от французов, среди которых очень много пассивной молодежи. И, на мой взгляд, это напрямую связано с тем, какую роль играет государство в экономике. Во Франции все централизовано, а в США государство играет гораздо меньшую роль, и остальную часть заполняют люди. И все американцы чувствуют себя обязанными кому-то помогать.
Что касается религии, Массачусетс – штат, где впервые высадились английские колонизаторы. Сегодня Бостон и вся эта часть – это католическая часть Америки, хотя первые поселенцы были протестантами. Но сегодня преобладающее большинство населения – ирландцы.  И хотя Америка считается протестантской страной, католики в количественном отношении уступают не намного. Сейчас в Америке очень популярно быть просто «спиричуэл» — духовным, без отнесения к какой-то конфессии. Церкви конкурируют за верующих, и людей, в отличие от той же Франции, очень волнует религиозный вопрос. Любой человек готов с вами рассуждать на темы религии.
 
Вопрос.
Встречались ли вы с российскими профессорами, которые преподают в Гарварде?

Мария Снеговая:
Ну, например, профессор  Евгения Альбац. Она сначала закончила Гарвард, а потом там преподавала. Вообще, встречалась. Большинство из них те, кто давно эмигрировал и большую часть жизни прожил в Америке. Они даже плохо говорят по-русски. У нас талантливый народ, и мы все равно интегрируемся в мировую среду.
Но чтобы вас оставили преподавать в ВУЗе, надо добиться больших успехов, потому что академический рынок очень ограниченный, и это очень сложно. Вы становитесь профессором в американском ВУЗе, если вы закончили американский PhD, или если вы какой-то очень талантливый профессор из-за рубежа. Мечта каждого аспиранта западного ВУЗа – стать профессором. Конкурс даже на позиции ассистента профессора — запредельный. Нужно быть очень и очень талантливым. Не у всех есть возможность туда пробиться. Когда вы заканчиваете, вы подаете документы в разные ВУЗы. Ваш ВУЗ может вас оставить только в том случае, если вас не взял никто другой. Если вам сильно повезет, то вы получаете позицию ассистента, а можете долгое время проводить исследования после окончания аспирантуры, которые финансирует ВУЗ.
В Америке предполагается, что после окончания бакалавриата вы некоторое время поработаете. Даже если вы хотите в науку, то лучше поработать пару лет, определиться со своими интересами. После этого вы идете либо в профессиональную магистратуру: MBA, MPA, либо в MPP.
Но, в общем-то, в Америке есть такой подход: если вы талантливы в чем-то одном, то вы вообще — талантливы.

Поделиться ссылкой:

Мария Владиславовна СНЕГОВАЯ, аспирант экономического факультета ГУ ВШЭ 3-года,
младший научный сотрудник Лаборатории социально-психологических исследований Центра фундаментальных исследований ГУ-ВШЭ

Мария Снеговая:
Добрый день. Огромная честь, выступать сегодня перед вами. Я только что общалась с американцами, сегодня приезжал студент из Нью-йоркского университета. Все подчеркивают наши капиталистические цены и говорят о коммунистическом качестве сервиса в гостиницах и кафе. Наши цены дают фору Нью-Йорку в несколько раз. А я своим примером пытаюсь осуществлять призыв к мобильности. Возможностей, которые предоставляет нам Москва более чем достаточно. Я сама из Петербурга. Возможно, это не самый удачный пример, потому что Петербург не самый отсталый город в России. Тем не менее, после революции Петербург очень сильно пострадал после революции. Там была вырезана вся элита, гораздо больше, чем в Москве. Итак, я из Петербурга, и прошлой осенью мне очень повезло: я попала в Гарвард. Не через общий конкурс, а через свой университет. Причем через эту программу в Гарвард может попасть любой человек. Последнее время ГУ-ВШЭ стала активно развивать связи с западными университетами, в частности, с Сорбонной, Гарвардом, Университетом Гумбольда. Только попадая за границу, понимаешь, что нельзя сравнивать наше образование и их. Нам кажется, что у нас всё хорошо, а на самом деле – нет. У Высшей школы экономики есть ряд программ с европейскими университетами, а последнее время развиваются программы сотрудничества со Стэнфордом и с Гарвардом. В Гарварде есть Дэвис-центр, основанный в 1948 году в начале холодный войны для изучения России. Сразу оговорюсь: не нужно думать, что на Западе все очень озабочены изучением России. Когда я туда попала, то была в шоке от того, насколько Россия на самом деле неинтересна. Гарвард – один из лучших ВУЗов мира, богатый частный ВУЗ в США. При этом, все интересуются Китаем: учат язык, проводят конференции и семинары, посвященные Китаю. Школа будущих политиков-лидеров – Harvard Kennedy School, которую закончил и Барак Обама, интересна тем, что в ней отражаются самые актуальные интересы. При мне там прошло около 8 мини-конференций, посвященных Китаю, и не прошло ни одной, посвященной России.

Ирина Ясина:
Это не просто описание того, как есть. Это ответ на нашу с вами россияцентричность. Нам кажется, что нас воспринимают как врага, соперника, либо партнера. В начале 90х годов я жила в Америке и тоже могу сказать, что, в основном, нас никак не воспринимают. Для американцев существует Китай, Япония, Западная Европа и весь остальной мир. Латинская Америка, Ближний Восток, Россия. Они интересуются нами, потому что происходит ядерное разоружение. Не нужно преувеличивать роль России в мире.

Мария Снеговая:
Действительно, шокирует, что всем безразличен тот факт, что я из России. Никто даже не знает, что этот центр исследовательский создан для исследований России, хотя студенты Гарварда знают, зачем созданы центры других стран. Также их интересует Латинская Америка как сфера непосредственного влияния. Наш университет заключил договор, что студенты ГУ ВШЭ, прошедшие отбор, будут попадать в Гарвард на семестр. Вам ничего не платят, Вы можете посещать любые курсы, но не можете сдавать по ним экзамены. Безусловно, важны академические контакты. Существует куча стипендиальных программ, по которым можно поехать учиться за границу. Многие американские ВУЗы предоставляют возможность приехать к ним и учиться. Как правило, PhD бесплатен в США (наш аналог – аспирантура), в отличие от магистерских программ. В Дэвис-центре работал и Солженицын, когда был выслан из России. Ресурсы в центре потрясают, коллекция российский и евразийской литературы одна из самых больших в мире. Кроме того, Дэвис-центр финансирует центр им. Сахарова. Сам Гарвард расположен в городке Кэмбридже. Американцы подражали европейцам и назвали город в честь европейского университета. Город находится через реку от города Бостона. К сожалению, у меня было только полгода. Многие меня спрашивали, что я могу получить от этой поездки. Это уникальная среда. Именно там я поняла, что такое наука и как это здорово. Там есть доступ к всемирно известным профессорам и нобелевским лауреатам. Если вы напишете им, попросите о встрече, то они вам ее назначат. Открыт доступ к многочисленным ресурсам. Студенты американцы всегда печатают, я одна записывала от руки. Студенты одновременно сидят в Gmail, Facebook и слушают лектора. Мне бы было сложно. До этого я ездила по программе ГУ ВШЭ в Сорбонну. Сейчас Сорбонна довольно отсталый ВУЗ. Сейчас Сорбонна – это 12 автономных ВУЗов. В рейтинге мировых ВУЗов по экономике входит где-то в сотню. Франция – страна социалистическая. Я присутствовала при защите диссертации по плановой экономике. В Гарварде я таких диссертаций не нашла. Меня задело американское понятие свободы. Никакого контроля на входе в ВУЗе. В ВШЭ сложно попасть, даже если Вы ее студент и у Вас есть пропуск, но нет дополнительной карты. Там вы имеет доступ к конкретному профессору. В нужный момент вам дадут рекомендацию. Там нет российского опускания работы. В каждой работе профессор найдет именно ваше, что стоит оценить и направить. Это американский подход к жизни. Думать, что у вас всё получится. Это очень важно для молодого ученого. Ему необходима стимуляция. В итоге начинаешь летать. Важен также интеллектуальный драйв. Все люди очень яркие и интересные. Вы постоянно генерируете идеи, постоянно думаете об этом. Через некоторое время вы начинаете плодить идеи самостоятельно. Очень сложно создать такую среду. Все ВУЗы в США стараются создать такую среду. Говорят, что университет в Чикаго создал более качественную интеллектуальную среду, но я там не была. Доступ к ресурсам абсолютно свободный. Лучшими библиотеками Штатов являются библиотека Конгресса и библиотека Гарварда. У каждого студента есть свой собственный ящик и страница на сайте Гарварда, с которого открывается доступ к он-лайн ресурсам. Вам даже не нужно ходить в библиотеку, вам могут прислать скан. Сами по себе люди там очень открытые. Американцы очень яркие, обладают особым взглядом на мир. Чтобы преуспеть в США и в Гарварде, в частности, нужно знать три слова. Ни один курс, ни одно занятие не обходится без упоминания слов: «лидер» — все в Гарварде лидеры, «создать возможности», «изменить мир». Это жизненные приоритеты студентов. Кроме того, для них очень важна вера. Все находятся в поиске смысла. Думают, зачем они появились в этом мире? Что они смогут изменить? Гарвард – это самый левый американский ВУЗ, они всегда поддерживают демократов. Гарвард очень поддерживает государственное регулирование. В США очень сложно найти человека, у которого бабушка и дедушка жили в США. Практически все – мигранты. Один профессор из Восточной Азии сказал, что американцы не понимают, какой ценой даются те институты, которые они имеют. Поэтому они не боятся пожертвовать этими институтами для достижения большего уровня благ. Мы же испытали на себе отсутствие институтов. Поэтому большинство мигрантов – республиканцы, антигосударственники. Гарвард – самый богатый ВУЗ США, поэтому предоставляет много возможностей. В Гарварде все очень гордятся тем, что вы поступили. Но ничего заоблачного в том нет. Я экономист, но меня очень интересует влияние социо-экономических систем на экономику, на производительность. Когда я попала в Гарвард, я выбрала курсы известных политических экономистов именно по этой теме, мне это очень помогло. Там дают понять, что любая тематика интересна. Нужно стимулировать студента. Нужно правильно сформулировать гипотезу. Известно, что протестантизм сформировал нынешнюю экономическую ситуацию. Есть такие исследования о протестантизме, о мусульманстве, о католичестве. Мне было интересно, влияет ли православие на экономику. Сейчас «Единая Россия» представила тему: «Влияет ли православие на модернизацию?». Правда, кроме темы, там ничего не сказано, обоснования нет. Если мы посмотрим на группу православных стран, то заметим, что они менее успешны, чем другие христианские страны. Возможно, дело в географическом положении или в коммунистическом наследии. Может быть, это религиозный фактор. Я сформулирую вкратце, что я получаю в итоге, без математических расчетов. Мы знаем, что католические страны сейчас успешнее православных. Если сформировать страны по этому принципу. Греция – самая развитая из православных стран, но она все равно слабее развита, чем католические страны. Такая же закономерность характерна и для 19го века. Безусловно, влияли и другие факторы, например, давление России. Возможно, религия стимулировала меньше трудиться. В своей работе я беру только Украину. Но в целом я смотрю на разные страны и у всех одинаковая закономерность. Какие могут причины не очень позитивного влияния православия на развитие страны? Может быть, что-то с доктриной. Но есть, например, различия в интерпретации святой Троицы в католичестве и в православии. В католичестве святой дух происходит от отца и сына, в православии – только от отца. Хотя это очень тонкая деталь, она могла повлиять на восприятие природы человека. Изначально отец отличен от сына. То есть человеческое отличается от божественного. Это сакрализация иерархии, которая вообще характерна для нашего общества. Религия этому ничего не противопоставляет. В католичестве отец и сын имеют общие свойства, они оба святые. Это обусловило возрождение большей свободы в католичестве, чем в православии. Отчасти, в этом обоснование современного экономического развития. Вы знаете, что в католицизме есть Папа – глава межнациональной церкви. Католическая церковь примерна одна и та же в католических странах. Папа – очень сильная фигура. Не было подчинения церкви государству. В православной церкви наоборот. Изначально, она отделила себя от Папы. Это привело к тому, что каждая страна имела свою собственную православную церковь. Формально все были едины, на самом деле грызутся между собой. Часто церкви призывали на помощь царя или князя, чтобы бороться с другими православными церквями. Это привело к тому, что православная церковь всегда была подчинена князю или царю. И сейчас сохраняется зависимость церкви от государства. Фактически церковь всегда транслировала не то, что было ее собственным интересом, а интересы царя. Дальше я использую типологию М. Грондона, который делит все культуры на тяготеющие к прогрессу и не тяготеющие к прогрессу. Я оцениваю то, какие ценности православия ведут к нашему развитию, а какие ценности – к стагнации. Методология заключается в том, что я беру выборку Украины. Есть международные социологические мировые исследования. Я использовала европейскую систему ценностей в Украине. Сравниваю, как отвечают украинские православные и украинские католики. У православных есть статистически значимая неприязнь к труду: при прочих равных труд для них неважен, и статистически значимая поддержка власти: для них важен сильный лидер, неправильно передавать власть местному лидеру, власть нужно централизовать. Католики отвечают либо противоположно, говоря о важности демократии, либо менее четко выражают поддержку этой точке зрения. Католики между свободой и порядком выбирают свободу, православные – порядок. Эта зависимость статистически значимая. Есть такой порядок, что православные распространяют непродуктивные ценности. Такого же типа работы я видела у других ребят в Гарварде. В частности, один студент представлял работу по протестантам и католикам в Швейцарии. Кому отдается предпочтение? Религия формирует наше видение мира. А наше видение мира формирует отношение к труду и к власти. Мы часто этого не осознаем.

Вопрос: Андрей, Чебоксары.
Расскажите подробнее, где можно узнать о программах Гарварда и не только для студентов.

Мария Снеговая:
Я набрала в Гугле: «Как поступить в Гарвард». На запрос вышло около 1000 страниц. Но это неверный метод. У Гарварда есть сайт. На нем есть перечень программ, которые университет предлагает иностранным студентам. Вы должны понимать, что именно вы хотите.

Вопрос: Сергей, Брянск.
Было ли желание остаться в Америке? Если будет такая возможность, переедете туда жить?

Мария Снеговая:
Все зависит от того, где и как. Здесь мне очень интересно. В России я делаю больше для России, чем я могла бы сделать в США для США. Мне кажется, я здесь полезна. Но, как ученый, я бы хотела побыть там еще. Чтобы защититься там, нужно пожить, поучиться в США. Это довольно сложно. Но считается, что практически любой американский ВУЗ лучше российского, даже ГУ ВШЭ и РЭШ. Там есть среда, которая поможет сформироваться, там есть доступ к науке.

Вопрос: Анна, Петрозаводск.
У меня есть большое количество знакомых, кто предпочитает заниматься наукой за границей, потому что здесь у них такой возможности нет. Есть те, кто там жил, учился, и приезжает применять свои знания здесь. Как вы думаете, какое соотношение тех молодых ученых, которые остаются в Штатах и тех, кто приезжает в Россию.

Мария Снеговая:
Желание остаться там формируется тем, насколько вы там успешны. Мечта каждого аспиранта западного ВУЗа – стать профессором. Конкурс даже на позиции ассистента профессора запредельный. Нужно быть очень и очень талантливым. Не у всех есть возможность туда пробиться. У вас там может быть возможность работать по специальности. Особенно это важно для физиков. Какое-то время я еще училась на физическом факультете параллельно. У наших физиков нет доступа к оборудованию. Моя подруга защищала бакалаврский диплом на оборудовании, на котором никто не проводит исследований. У нее уникальная диссертация, но никому не нужная. Это тупиковая ветвь науки. Подруга уехала и вряд ли вернется. Но достаточное количество людей возвращается. Если вы получите там хорошее предложение, то вряд ли вернетесь. Но нужно понимать, что если все будут уезжать, то кто будет что-то делать для своей страны. Есть же такое понятие, как ответственность перед страной. Но это очень индивидуально. Есть люди изначально очень талантливые, скорее всего они уже живут на Западе. Скорее всего, если вы очень талантливы, то, возможно, сможете сделать для России на Западе больше, потому что у вас будет возможность там раскрыться. Известно, что есть китайские экономисты — нобелевские лауреаты, есть индийские экономисты – нобелевские лауреаты. Но все они получили премии за те работы, которые они сделали в США. Рано судить еще о том, сколько вернулось в Россию. Сейчас политическая ситуация не способствуют развитию науки. Только через 10-20 лет можно будет судить, сколько моих ровесников вернулось оттуда.

Ирина Ясина:
Инновационная среда не создается одним Указом Президента. Она создается десятилетиями, а, может быть, и столетиями. Не вмешиваясь, не трогая, только стимулируя. Там значимость работы зависит от того, как сильно похвалят, а у нас – как мало загнобят. Когда я защищала кандидатскую диссертацию, то важно было, сколько будет черных шаров. О том, что кто-то будет хвалить, даже мысли не было. В Сколково не будет Кремниевой долины.

Вопрос: Иван, Воронеж.
Меня очень заинтересовал ваш доклад о религии. Но в то же время и ужаснул. Не звучит ли это, как приговор. На мой взгляд, религиозные различия обусловлены глубокими культурными и цивилизационными различиями. Куда вы относите униатскую церковь? Не думаете ли Вы, что в современном мире значение религии будет сходить на «нет»?

Мария Снеговая:
У меня существуют ограничения выборки. Я рассматриваю православную церковь московского патриархата и на украинскую католическую церковь. В статистической регрессии я ввожу конкретные регионы. Но несмотря на это получаются статистически значимые религии. Я вам рекомендую почитать работы Питера Бергера. Это один из самых известных социологов в религии. Понимание того, что мы отходим от религии – это понимание коммунистического 20го века. На самом деле, когда мы смотрим на сегодняшний мир, то феномен отхода от религии характерен только для Европы. В остальном мире происходит плюрализм. Люди не перестают верить. Если вы возьмете группу людей, то из них 70% будут с неким духовным порывом. Мир стремится к свободе. Страны не отказываются от веры, а отказывают от конкретной, государственной религии. США – хороший пример. Огромное разнообразие церквей.

Вопрос: Сергей, Пермь.
Образование в России стало проблемным вопросом. Насколько в головах молодых людей стало обязательным повышение высшего образования? В стране, где очень важен статус, высшее образование является важной ступенью жизни, толком, который позже не выстреливает. Люди вкладываются в инвестиционный проект, который потом не окупается. Качество образования также зависит от плюрализма. Для работы достаточно бакалавриата. Магистратура нужна тем, кто собирается идти дальше в науку.

Мария Снеговая:
Наша система осталась во многом советской. У нас почти 100% населения охвачены высшим образованием.

Ирина Ясина:
Маша, когда говорила о Гарварде, то она говорила о среде. С моей точки зрения, высшее образование – это прежде всего среда. Эта среда дает тебе желание что-то изучать, либо определенность в выборе дальнейшего пути. Так же тебе это дает среду обитания, тех людей, с которыми ты потом будешь общаться, которые будут тебе помогать. Когда-то я закончила экономический факультет МГУ. Мы учили «Капитал» Маркса. Мне мое высшее образование дало следующее: ощущение, что я ненавижу науку и никогда не буду ею заниматься, мои соученики – это министр экономики, бывший зампред Центробанка, президент «Тройки-Диалог». Бесконечное количество умных, талантливых, интересных людей. Очень мало ученых. В конце 80х – начале 90х годов всем нужно было кормиться. Но это моя среда, я в ней живу. Хотя по специальности я не работала никогда в жизни. В России есть профанация высшего образования. На это образование тратится всё больше и больше денег. Не только личных, но и бюджетных. ВШЭ является уникальным ВУЗом, она пытается сломать эту систему. Мне никто не верил, что там не берут взятки. Там вся система выстроена так, чтобы ничего не зависело от твоей личности и личности преподавателя, оцениваются только знания. Самым ярким примером того, что в ВШЭ не берут взяток, является то, что мою дочь сначала завалили на экзамене, а потом перевели на другой факультет. Я вспоминаю 1997 год. Был тогда вице-премьер по социальным вопросам Виктор Сысоев. Он сказал, что в стране очень много школ и ВУЗов, что нужно бюджетные расходы на эту область приводить в чувство. Нужны ли нам сельские школы с тремя учениками и полным комплектом преподавателей? Институты, продающие свои диплом в переходах? Кстати, армия очень сильно сбивает настройки образования. Многие покупают диплом, чтобы получить отсрочку. Если бы не было армии, многие не шли бы в ВУЗы. Но против армии не попрешь. Нужно, чтобы в ВУЗы был конкурс. Чтобы диплом ВУЗов котировались.

Мария Снеговая:
Вчера совершила подвиг – сдала документы на загранпаспорт. Отсидела 6 часов в очереди. Услышала диалог о том, что научный руководитель отказывается брать деньги за написание диссертации и предлагает прийти за полтора часа до защиты и написать что-нибудь. Мне в такое даже не верится.

Ирина Ясина:
На самом деле всё начинается со школы. Вот у вас были молодые учителя? Мне казалось, что преимущественно там остались женщины после 50 лет. Когда я работала в «Открытой России» у Ходорковского, у нас была глобальная программа: мы учили школьных учителей Интернету. В конце концов, за счет Ходорковского обучилось около 100 тысяч учителей Интернету. Молодых среди них было мало, потому что непрестижная профессия. Желающих мало, а дело не в зарплате. Учитель – это миссия, а не просто профессия. Это люди, которые отдают себя некому служению. Мои соученики не отдают детей на экономический факультет МГУ. Там ничего не изменилось, там до сих пор марксисты сидят. Вопрос. У нас в университете преподавала 80-летняя бабушка, выросшая на марксизме, на одном из самых перспективных и современных факультетов. Под ее руководством работали молодые люди, желающие что-то выучить и узнать, дать это студентам. Когда появляется международный проект, то эта дама препятствует реализации этих проектов.

Вопрос: Лиана, Петрозаводск.
Я учусь тоже на этом факультете. Эту бабушку в июле вновь избрали на 5-летний срок деканом. Все против, но говорят, что нет никакой замены. Вопрос. Тема вашей диссертации действительно популярна. Есть у моей знакомой диссертация на тему влияния социо-культурных факторов на экономику. В том числе, рассматриваются религиозные факторы. На какой период вы опираетесь в исследованиях? Прослеживается ли снижение многообразия культур в современном мире?

Мария Снеговая:
К сожалению, статистика украинская есть только с 1993 года. Но я рассматриваю современный период. Можно сделать ссылку на данные двухсотлетней данности. Статистический анализ тут уже не поможет. Таких данных нет, но нужно проводить исторический анализ. Моя задача, как экономиста, сказать, что такая проблема может быть. Нужно выявить, влияет ли религия на людей, или люди сами делают выбор и влияют на религию. Я в своем исследовании говорю, что есть ценности. Возможно, имеет смысл сместить некоторые акценты, хотя никто этого делать не будет. И когда появляются в странах нетрадиционные культуры, то они должны появляться, как естественный процесс, это не должно насаждаться сверху. Всегда новое разрушает старое. Я говорю о том, что некоторые акценты можно сместить, не утратив своей культуры. Все зависит от того, что вы считаете вашей культурой: стагнацию или развитие.

Вопрос: Дарья, Пермь.
Сейчас в России вводится многоступенчатая система образования. Многие работодатели заявляют, что будут отдавать предпочтения магистрам, а не бакалаврам. С другой стороны, приходя на рабочее место, вы все также не подготовлены к практической деятельности. Вмешивается ли на Западе работодатель в процесс подготовки студента к будущей деятельности?

Мария Снеговая:
Да, там процесс взаимосвязи развит. Существуют системы связи, инкубаторы. Компании делают заказы на исследования ВУЗам.

Ирина Ясина:
У нас Академия наук отдельно, студенты отдельно. В Америке система в принципе другая – все объединены. У нас слишком сильное лобби Академии наук, поэтому не удалось в 90е годы ввести объединение университетов и Академии наук. Сейчас научные институты в Москве превратились в офисные и торговые площадки. Заметьте, что в Сколково даже не мелькает словосочетание «Академия наук». Вопрос. Маша, насколько Вы религиозны?

Мария Снеговая:
Я не могу сказать, что я религиозна. Но моя мама религиозна. Мой личный опыт привел меня к этой теме. И я поняла, какую огромную власть может иметь над людьми этот институт. Я могу сказать, что если бы выбирала религиозную конфессию, то вряд ли это было бы православие. Но мне интересно это исследовать, я хожу с мамой на службу. И вижу, что данные, которые я получаю в выборке, подтверждаются на практике. 

 

 

Поделиться ссылкой: