Поделиться ссылкой:

ОРЕШКИН Дмитрий Борисович
Руководитель аналитической группы «Меркатор»

Дмитрий Орешкин:
Хотел с вами поделиться своими соображениями о мифологии, в которой мы живем. Мой личный опыт прискорбен, потому что расставаться с мифами мучительно трудно. Проблема заключается в том,  что ты живешь внутри этого мифа и не сознаешь, что он является мифом. Тебе кажется это реальностью.
Если брать по аналогии со школьным курсом, то миф – это аксиома, которая принимается на веру. Как, например, евклидова геометрия: две параллельные прямые не пересекаются. На самом деле это никем не доказано, это просто берется на веру. Две тысячи лет этому верили, а потом Риман и Лобачевский параллельно сделали предположение, что, может быть, они пересекаются в бесконечности. И оказалось, что в этом случае вся геометрия плывет, и получается совсем другая геометрия, неевклидова, которая имеет очень большой смысл. Если исходить из того, что две параллельные прямые пересекаются, то строятся совершенно новые геометрические фигуры, которые в реальности существуют. Например, в неевклидовой геометрии описывается геометрия живого существа, где вообще нет прямых линий. То есть сменился миф, сменилась аксиома, и появилась совершенно новая математика.
Естественно, что появилась она очень трудно, потому что люди так привыкли к тому, что параллельные прямые никогда не пересекаются, что это стало казаться самоочевидностью. И Лобачевский, и Риман сталкивались с чудовищными трудностями: что за глупость, что параллельные прямые могут пересечься? Не могут и все. На самом деле это не доказано, а взято на веру. Это то, что называется «самоочевидность». А самоочевидность зависит от устройства очей.
 А вот кто устраивает эти самые очи, это – самое интересное. То есть оптика, через которую мы видим мир с самого детства, это и есть та самая мифология, которая у нас существует. И очень трудно осознать, что ты живешь в этой мифологии, до тех пор, пока ты не столкнешься вживую, на практике, с реалиями. Надо выйти из своего мифа и посмотреть на себя со стороны. Тогда эмпирика показывает, что твой миф неадекватен, неправилен. И это очень трудно, потому что ты должен вылезти их своей шкуры. Ситуация, когда твоя базовая мифология расходится с жизненным опытом, называется «когнитивный диссонанс».
Это выражение уже стало шаблонным в политологии: ты привык к одному, а работает что-то другое. И у тебя ситуация некоторого отупения: ты не понимаешь, как это может быть, не можешь объяснить этот процесс. Мы сейчас, как страна, переживаем ситуацию когнитивного диссонанса. Потому что на практике мы убеждаемся в том, что жизнь устроена не так, как мы привыкли думать. И это фундаментальная проблема России. Советская оптика, через которую мы видели мир, затуманилась, оказалось, что она очень узка, а мир гораздо шире. И это мучительно переживается и обществом, и каждым индивидуально.
И люди очень интересно ведут себя в этой ситуации, любой из нас. Есть два способа реакции. Если теория, недоказанные предубеждения расходятся с объективно наблюдаемой практикой, ученый делает вывод, что теория неверна. А мифологическое сознание закрывается от практики и создает свой собственный, изолированный мир, в котором догма или привычная система ценностей, миф или аксиома важнее реальности. То есть происходит разбиение общественного мнения, общественного мышления на секты, где люди по-прежнему пытаются объяснить мир, исходя из нетленности своих собственных аксиом. Для них аксиома дороже эмпирики.
Если посмотреть на то, что сейчас происходит вокруг нас, то мы увидим, что, по существу, российское общественное мнение, российское мышление расколото на несколько сект. Есть секты коммунистического мышления, которые все объясняют так, как это было в советские времена: классовой борьбой буржуазии и пролетариата. С ними тяжело говорить, потому что для них мифология важнее реальности. Они эту реальность сводят к своему мифу, унижают ее, таким образом — не хотят видеть происходящих процессов и упорно все сводят к объяснениям, усвоенным с детства.
Есть другая секта и другой миф – геополитический. Что все кругом враги, и весь белый свет только спит и видит, чтобы занять нашу территорию. Эту мифологию активно развивает Александр Дугин: что есть континентальная логика и есть морская. И морские державы всегда будут враждовать с континентальными. Поэтому России следует дружить с Германией и не следует дружить с Англией. У Англии и США — логика морская, а у России, как и у Германии – континентальная. А две войны, которые были в 20-м веке между Россией и Германией – это историческая ошибка. Поэтому России надо было объединиться с Германией против Британии. То, что этого не произошло, Дугина очень расстраивает, потому что это не вписывается в его теорию. А его теория важнее, чем практика.
Есть либеральный миф, в рамках которого, скорее всего, я нахожусь. Мое объяснение мира сильно отличается как от партийно-коммунистического, так и от геополитического. При этом я понимаю что мой взгляд, наверное, ограничен, хотя лично я не вижу в нем противоречий. Но со стороны они, наверное, наблюдаются.
Проблема в том, что эти мифы существуют не сами по себе. Их специальные люди формализуют, придумывают, доводят до общественного сознания и приучают общество к аксиоматичности этой мифологии. И я хотел бы на конкретных примерах рассказать вам, насколько мы привыкли к мифам, и насколько мы их не видим. Мы ими дышим, мы ими думаем, а некоторые люди говорят, что, наоборот, мифы нами думают. То есть мы как бы часть большого мифа, и, соответственно, используя наши способности мыслить, какой-то гигантский миф нас как кирпичики в себя втягивает, и мы ему подчиняемся.
Вот пример. Недавно вышла книжка, которая активно рекламировалась в Москве, депутата Государственной Думы Владимира Мединского «Мифы о России», где он пытается разоблачить антироссийские, как он полагает, мифы. В том числе, миф о том, что русские люди подвержены пьянству. Он считает, что не подвержены. На самом деле, мне кажется, что это вообще не тема для обсуждения, — есть конкретные данные, которые и надо анализировать. А Мединский, с моей точки зрения, совершает интеллектуальное преступление, потому что он, пытаясь защитить нашу национальную гордость, вместо реального обсуждения проблемы пытается нарисовать новый миф, который нам льстит.
Как правило, люди выбирают именно те мифы, которые им льстят. Например: «мы великие и могучие, а все остальные – глупые и вонючие». С такой логикой трудно спорить, и многие на нее ведутся. Единственный, с моей точки зрения, способ борьбы – это эмпирика, изучение реальности. Проблема Советского Союза заключалась в том, что он реальность как раз не изучал, а изучал мифы, которые сам о себе и придумывал.
Давайте разберем конкретную ситуацию с водкой. Что только про это не говорили! Да, действительно, Россия пьет много, и мы это наблюдаем эмпирически. И есть несколько сектантских объяснений: что враги специально спаивают народ, чтобы подорвать мощь российского государства, что евреи спаивали русский народ, капиталисты спаивали русский народ. И многие люди так серьезно думают. На этот счет можно сказать, что надо просто изучать документы и поподробнее разобраться.
У меня есть собрание сочинений Иосифа Виссарионовича Сталина, том 17, недавно изданный. Это сделали люди, которые с большим уважением относятся к Сталину, как раз та самая сталинская советская секта. Издавая эту книгу, она искренне думает, что Сталин велик, и поэтому любое его слово – это достояние истории. И они добросовестно издают эти документы, за что им большое спасибо, потому что тем самым они расшатывают основы своего собственного мифа. Здесь опубликованы тексты, которые при жизни Сталина не были допущены в открытую печать, потому что Сталин и его последователи полагали, что это опасно для базовой мифологии, на которой основывалось существование Советского Союза.
И вот, к вопросу о водке: открываем письмо Сталина к Молотову 1-го сентября 1930 года.
« Вячеслав! Обрати внимание (пока что) на две вещи.
1) Поляки наверняка создают (если уже не создали) блок балтийских (Эстония, Латвия, Финляндия) государств, имея в виду войну с СССР. Я думаю, что пока они не создадут этот блок, они воевать с СССР не станут, – стало быть, как только обеспечат блок, – начнут воевать (повод найдут). Чтобы обеспечить наш отпор и поляко-румынам, и балтийцам, надо создать себе условия, необходимые для развертывания (в случае войны) не менее 150–160 пехотных дивизий, т.е. дивизий на 40–50 (по крайней мере) больше, чем при нынешней нашей установке. Это значит, что нынешний мирный состав нашей армии с 640 тысяч придется довести до 700 тысяч. Без этой “реформы” нет возможности гарантировать (в случае блока поляков с балтийцами) оборону Ленинграда и Правобережной Украины. Это не подлежит, по-моему, никакому сомнению. И наоборот, при этой “реформе” мы наверняка обеспечиваем победоносную оборону СССР. Но для “реформы” потребуются немаленькие суммы денег (большее количество “выстрелов”, большее количество техники, дополнительное количество командного состава, дополнительные расходы на вещевое и продовольственное снабжение). Откуда взять деньги? Нужно, по-моему, увеличить (елико возможно) производство водки. Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны. Стало быть, надо учесть это дело сейчас же, отложив соответствующее сырье для производства водки, и формально закрепить его в госбюджете 30–31 года. Имей в виду, что серьезное развитие гражданской авиации тоже потребует уйму денег, для чего опять же придется апеллировать к водке».
То есть, Сталин, понимая или выдумывая внешнюю угрозу по отношению к СССР со стороны Польши, Прибалтики и Румынии, считает необходимым создать 50 новых дивизий, используя продажу водки.
Молотов был исполнительным, и через две недели, 15 сентября 1930-го года, Политбюро ЦК ВКПб, принимает решение: «а) В виду явного недостатка водки, как в городе, так и деревне, роста в связи с этим очередей и спекуляции, предложить Совету народных комиссаров принять необходимые меры к скорейшему увеличению выпуска водки. Возложить на тов. Рыкова личное наблюдение за выполнением настоящего постановления.
б) Принять программу выкурки спирта в 90 млн. ведер в 1930-1931 году».
Теперь начинаем считать на пальцах: ведро – дореволюционная мера объема, равно 12,3 л. То есть спирта должны были выработать 1017 млн. л спирта. Население в 1930-м году в СССР было 155 млн. человек. Получаем: 7 литров спирта на душу населения, включая стариков и младенцев.
Если мы возьмем статистический справочник «Россия в 1913 году», то мы узнаем, что, в среднем, с 1906-го по 1913-й гг. на душу населения в России потреблялось от 6 до 8 литров спирта. Причем тогда спиртом называлась жидкость крепостью 40 градусов, то есть то, что сейчас называется водкой. После 1930-го и решения Сталина доза увеличилась ровно вдвое. Вот откуда водочная экономика страны.
Все оказалось гораздо серьезнее, чем кажется, потому что прибалты, финны, поляки, румыны так и не собрались напасть на СССР, а экономика с тех пор не могла существовать без водки. Горбачев и Лигачев хотели протрезвить советское население и решили ограничить производство водки. Настали времена, когда водку стало трудно купить. Вплоть до того, что в 80-х годах многолетний руководитель Госплана Байбаков писал в своих воспоминаниях, что когда Лигачев начинал свою антиалкогольную компанию, 24% товарооборота в стране составляла водочная торговля. А если считать по цифрам налоговых поступлений, то во второй половине 80-х годов только налог с оборота с водочной торговли составлял 30-35 млрд. рублей.
Байбаков говорил Горбачеву и Лигачеву, что они разбалансируют бюджет. То есть в казну не будут поступать водочные деньги, и, соответственно, нечем будет платить зарплату учителям, врачам, военным и т.д. 24% товарооборота – это немыслимо много. Это 4% ВВП страны. Около 5% составляло поступление денежных средств от всей нефтяной и нефтепродуктовой торговли СССР того времени. То есть водка приносила бюджету примерно столько же, сколько весь нефтетрейдинг.
Отсюда два вывода. Первый, что бюджет СССР находился в такой же алкогольной зависимости от водки как многие граждане Советского Союза. И когда благие намерения Лигачева протрезвить народ столкнулись с реалиями экономики, когда запретили эту самую водку, и резко упал приток денег в казну, это послужило еще одним дополнительным грузом на бюджет СССР. И, в частности, привело к тем самым катастрофическим последствиям конца 80-х, когда в стране не оказалось настоящих денег для того, чтобы платить людям зарплату. Нас хотели защитить от алкоголизма, а оказалось, что бюджет без этого алкогольного допинга не выдерживает и рушится.
Так что реальная правда заключается в том, что государство из каких-то соображений ( в случае со Сталиным — из военных) спаивало свой народ. А теперь нам говорят, что русские люди всегда были пьяницами и т.д. Русский человек не прочь выпить, но в этом смысле он мало отличается от других людей. А вот когда государство проводит такую политику, и когда государство зависит от доходов, связанных с торговлей водкой — это уже проблема совершенно другого уровня. И когда вам говорят, что кто-то спаивает российский народ, можно ответить: товарищ Сталин с товарищем Молотовым спаивали для обеспечения обороны.
Мифы — очень полезная штука для манипуляции массами. Например, марксизм. Я всю жизнь думал, что марксизм – это наука, до тех пор, пока не начал читать источники и не понял, насколько мое сознание было мифологизировано. Вот я беру тот же самый 17 том собрания сочинений Сталина и в комментариях на 630-й странице вижу воспоминания сталинского биографа, господина Мочалова, которого пригласил товарищ Сталин для работы над краткой биографией. Пораженный прозорливостью и мудростью Сталина, Мочалов записывает слова вождя: «Учений всяких было много в истории. Но надо различать между авторами учений, лидерами, такими как Ленин, например, за которыми шла масса и философами, тоже имеющими свои учения, но которые были сами по себе и писали сами для себя. Марксизм – это религия класса. Хочешь иметь дело с марксизмом, имей одновременно дело с классами, с массой. Мы – ленинцы, то, что мы пишем для себя – это обязательно для народа. Для него это есть символ веры».
То есть Сталин, как человек умный и склонный к эмпирике,  прямо называет марксизм религией. Это не образ, это  действительно так. И он считает эту религию очень действенной, в этом смысле он прав, и в этом смысле он – эмпирик.  Потому что он понимает, насколько велика роль идеологии в существовании Советского Союза. Называя  это современным языком, он понимает, насколько основополагающий миф, на котором зиждется вся советская идеология и весь Советский Союз — это миф марксизма.
И тогда я начал разбираться: как же так, ведь марксизм это наука, а Сталин называет его религией. Но ведь в нем действительно ничего не доказано. Ленин пишет, что не Маркс открыл классовую борьбу. И это правда: очень много исследователей выделяли классы, в том числе, пролетариат и буржуазию, до Маркса. Не Маркс открыл закон присвоения прибавочной стоимости, об этом говорили и до Маркса тоже.
А что же сделал Маркс с точки зрения Ленина? Довел все эти идеи до завершенной логической конструкции. Ленин пишет: «Истинный марксист лишь тот, кто распространяет учение о классовой борьбе на идею диктатуры пролетариата».  Нам предлагают верить в то, что идея диктатуры пролетариата логическим образом вытекает из тезиса о классовой борьбе и непримиримости интересов пролетариата и буржуазии. Но мы же эмпирически видим, что это не так. Мы видим, что в Америке и Европе есть классовая борьба, а антагонизма нет. Рабочие бастуют, как-то договариваются с работодателем, требуют повышения зарплаты. Работодатель заинтересован в том, чтобы его бизнес работал, соответственно, он готов прибавлять зарплату.
Почему Ленин считал, что необходимо довести идею Маркса до антагонизма, до непримиримости? Доказать это невозможно, это просто факт веры. В реальности только в СССР существовала диктатура пролетариата. И надо сказать, что в СССР, как это ни прискорбно, пролетариат жил хуже, чем пролетариат в других странах, где он умел договариваться и, соответственно, улучшал себе условия жизни.
Базовый советский миф строится таким образом, что только при условии диктатуры пролетариата и уничтожения буржуазии как класса пролетарии начинают жить хорошо. Да ничуть не бывало: хороший американский рабочий имеет дом и две машины в гараже и хорошую пенсию в перспективе. А советский труженик имел казенную квартиру и с очень большим трудом мог заработать на машину. Когда появился капитализм, у людей почему-то стало больше машин. И так получается ситуация когнитивного диссонанса: какого черта Ленин говорит, что классовая борьба неизбежно доходит до антагонизма и естественным образом разрешается государством диктатуры пролетариата? На практике мы это видели на примере Советского Союза и только, но мы видели альтернативные способы, когда антагонизма нет. Есть конфликт интересов, есть разные интересы, но есть способ эти конфликты снимать мирно, не доводя дело до революции и до уничтожения буржуазии.
Мой опыт показывает, что есть люди, которые позиционируют отношения между мужчиной и женщиной как антагонистические. Например, идеологи феминизма считают, что мужчина подавляет женщину и поэтому мужчин вообще следует стереть с лица земли. Часто общаясь с такого рода людьми, я убедился, что это люди с поврежденной сексуальной ориентацией. То есть есть мужчины, которые говорят, что все зло от женщин, и, соответственно, есть какой-то антагонизм между полами. Как правило, эти мужчины женщин не любят. Они могут не признаваться, что им женщины несимпатичны, но они находят массу более или менее убедительных доказательств того, что женщина глупая, женщина еще какая-то.
И точно то же самое я наблюдаю и у женщин. И это формально недоказуемо, хотя люди в это верят. А большинство людей, хотя и имеют конфликты, но благополучно их разрешают, точно так же, как буржуазия с пролетариатом. Но есть люди, которые видят в этом противоречие и антагонизм. Почему они это видят – это очень интересный вопрос. У них поврежден мозг, или им очень хочется устроить революцию, перехватить власть, уничтожить буржуазию? Я подозреваю, что это так. А нам с вами предлагают верить, что эти параллельные прямые никогда не пересекутся, или, наоборот, неизбежно пересекутся, и возникнет пламя социальной революции.
Наука подразумевает, что если у вас есть какая-то гипотеза или теория, и она противоречит фактам, вы от этой теории должны отказаться. Религия, наоборот, подразумевает, что если факт противоречит догмату, то этот факт не существует, он вытесняется за рамки сознания. Недаром Фома Аксинский говорил, что вера «ибо абсурдна». И действительно: в Советском Союзе марксизм был религией. Вплоть до того, что существовала инквизиция, которая наказывала тех, кто неправильно верует в марксизм. Вплоть до того, что были запрещены научные диспуты на эту тему.
Наука подразумевает наличие конкурирующих точек зрения, которые объясняют реальность. А религия никаких конкурентных отношений не допускает: ты или веришь — и тогда ты наш, или ты не веришь — и тогда ты изменник. И вот в советской риторике такие термины как «кощунство», «глумление» не случайно заимствованы из религиозного аппарата. Если человек не верит в тот марксизм, который нужен Ленину и Сталину, то он – оппортунист, предатель, изменник и подлежит наказанию. Или даже уничтожению. Это характерно как раз для религии, для мифологии.
Чтобы не быть голословным, я отойду немножко в прошлое и расскажу вам про Афанасия Никитина. Так вот, он глубоко православный человек из Твери, попал в Среднюю Азию и там, потеряв возможность следить за православным календарем,  был вынужден принять исламскую веру. А это сопровождается обрезанием и переменой миросозерцания. И поэтому, когда он возвращался назад, он понимал, что в России его, скорее всего, казнят, как вероотступника. И он поднимался от Черного моря по Днепру на корабле и где-то под Смоленском исчез. По-видимому, совершил самоубийство. Потому что он понимал, что в той среде, где он живет, так или иначе станет известно, что он сделал себе обрезание и, соответственно, он будет уничтожен. И в ситуации этого когнитивного диссонанса он исчез.
Вера – чудовищно сильная вещь, и как раз Сталин это прекрасно понимал. Например, возьмем шахидов. Они искренне верят, что, взорвав неверных — этот проклятый отвратительный мир, они попадут в рай. И у них логика, в общем-то, та же самая, что у Маркса и Ленина: есть антагонизм между правоверными, которые исповедуют веру ислама, и всем остальным: неверном, погрязшим во грехе и разврате мире, который должен быть уничтожен ради того, чтобы воссияли идеалы истинной, единственно правильной веры в Аллаха.
Откуда такая мифология, и почему она там живет? По-видимому, это связано с социокультурным фоном, традициями. Этот фон тоже меняется, и это связано со степенью варварства того или иного народа или той или иной группы населения. С моей точки зрения, талибы, шахиды – это проявление варварства. Потому что нормальная религия, зрелая религия, хотя и понимает свою исключительность, но допускает (хотя бы в теории) существование других религий. Или закрывает на них глаза.
Православная религия не пытается уничтожить католическую (хотя она считает ее неправильной, ложной, не хочет ни о чем договариваться), потому что это уже не варварская религия. И католическая религия так же относится к православию. И даже иной раз пытается наладить какой-то контакт. И нормальный ислам тоже вполне готов к диалогу с представителями других религий. Он тоже их не любит, считает вероотступниками, но он не видит антагонизма. А есть исламские фундаменталисты, которые считают, что решения нет, — только взаимное уничтожение. Точно так же, как Ленин считал, что нет решения между буржуазией и пролетариатом.
И, опять же, проблема не в реальности. Проблема в устройстве мозгов, в той оптике, через которую они видят мир. И в этом смысле марксизм — не только религия, но религия еще варварская. Потому что развитые страны, где, кстати, марксизм народился, не довели дело до антагонизма и до социальной революции в ленинском понимании, и, главное — до диктатуры пролетариата. Значит, как-то они нашли противоядие еще на уровне науки и культуры. Да, есть марксисты, их западная цивилизация очень даже уважает, потому что среди них есть много толковых людей. Но из этого не следует, что марксизм надо доводить до антагонизма и уничтожать буржуазию и другие формы философии. То есть подразумевается, что люди имеют право мыслить так, как они мыслят, и при этом вовсе не следует доводить дело до взаимоистребления.
Есть разные ценностные установки. Поэтому ценностная установка СССР и ценностная установка Европы – вещи, по-видимому, с трудом совместимые. То есть, на самом деле, то, что называется марксизмом и материализмом — это слишком сильно не доказано и слишком сильно возведено в религиозный догмат. И я думаю, что это одна из проблем крушения СССР. Потому что нормальная религия все сводит к Богу, который наверху, который не существует между нами. И, соответственно, поскольку меняется человеческое общество, оно меняет и образ Бога, который расположен в небесах, не замечая этого. И каждый раз оно сохраняет возможность верить в это высшее существо.
И, по-видимому, в этом есть свой неизбежный резон, потому что я не знаю ни одного общества, которое бы существовало без какой-то объединяющей его религии. Это эмпирический факт: если есть общность людей, то она верит в какие-то общие ценности, в какую-то религию в широком смысле слова. Я это просто физически видел. Поскольку я географ и этнограф, то я видел древний греческий город Ольвия, где на холме были капища богов. Приходил новый народ и на этом холме ставил капище своим богам: скифы, греки, тавры. Каждый народ приносил свою веру и поклонялся своим богам. Было бы очень органично, если бы Ольвия дожила до советской эпохи и тогда бы там поставили памятник Ленину.
Но на самом деле, если мы всерьез посмотрим мифологию Советского Союза, то мы выясним, что это – самая что ни на есть вульгарная религия, причем — варварская. Потому что нам предложили поклоняться обожествленному предку, который лежит в виде мумии посреди главного города страны. Более того, при этом обожествленном предке есть главный жрец, который лучше всех знает, что соответствует вероучению, то есть марксизму, а что не соответствует. И парадоксальным образом получилось полное искажение логики.
Материализм – это наука, как нам говорят, о доминирующей роли материальных факторов в развитии человечества. И сам же этот материализм опять же превращается в религию. И сам же главный жрец, товарищ Сталин, который правильно понимает марксизм, и, соответственно, материализм как религию класса, понимает это как инструмент управления классом, понимает, как можно сделать из класса вот этих шахидов – людей, которые готовы идти на смерть для защиты марксистских идеалов, и превращает материализм в его противоположность – в крайний идеализм. И это совершенно мучительно для меня всегда было осознать. Я находился в ситуации когнитивного диссонанса до тех пор, пока не понял, что на самом деле – это ложь. На самом деле идеализм и марксизм, как идея, гораздо важнее для жизни общества, чем материальные вещи.
Я вам приведу простой и всем понятный пример. С точки зрения материализма физический процесс сбора камней в кучу сводится к затрате определенного количества усилий на перемещение камня из одной точки в другую и складывание его в кучу. Если вы в этот процесс добавляете нематериальную вещь, которая называется «человеческий разум», то вы можете сложить их этой кучи камней четыре стены и построить дом. То есть физические затраты у вас будут те же самые. Но вы прибавляете малюсенькую нематериальную составляющую, которая называется «проект» или «идея», и у вас уже не куча камней, а дом – совершенно новое, качественно иное образование: даже если на нем нет крыши, вы можете за стенкой спрятаться от холодного ветра. Но для этого к камням и к физическим усилиям надо присоединить идею. Эмпирика говорит, что без идеи вообще ничего не получается.
Почему же мы этого не видим? Нам говорят, что все определяется материалистическими методами. Нам говорят, что тот, кто имеет капитал, — эксплуататор, и он присваивает себе прибавочную стоимость. Так оно и есть, но кто сказал, что он ее незаслуженно присваивает. Это вопрос, который имеет смысл обсудить. Потому что, если вы пролетарий, вы работаете с минимумом затрат креативной творческой энергии. Если вы капиталист — то это совершенно другое дело: вы рискуете своими деньгами, вы принимаете решения, вы создаете технологическую цепочку. Маркс презирает эту роль человеческого ума, организующую роль идеи. Он мыслит как материалист. И, соответственно, он упускает материально незаметную, но важнейшую составляющую, которая сейчас называется «менеджмент», «квалифицированное управление» и т.д. И поэтому учение Маркса на самом деле ложно. Хотя в нем много есть рациональных вещей.
Давайте возьмем конкретный пример: есть такой Андрей Петрович Паршев, весьма популярный публицист, который думает, что он ученый. Он написал книгу «Почему Россия не Америка», где все объясняет материалистическими причинами. То есть — в России тяжелый климат, поэтому мы всегда будем отставать от Запада. В этом есть свои резоны: климат действительно тяжелый, но настолько ли он тяжел, что мы так сильно отстаем от Запада? На этот вопрос, естественно, ответа нет. Нам предлагают просто поверить, что все определяется климатом.
Я не верю, потому что я по образованию климатолог, и я понимаю, что климат – это важная вещь, но я вижу, что в Финляндии условия жизни и экономики гораздо лучше, чем в соседней Карелии, хотя климатический пояс один и тот же. Эмпирика противоречит, а Паршев этого не хочет видеть. Он, как материалист, говорит: почему российский рубль дешевле западной валюты? И объясняет это климатическими причинами. Он объясняет, что нас с вами обманывает Запад и существует за счет эксплуатации наших ресурсов. В значительной степени — да, но детали очень интересны.
Меня интересуют не столько конкретные рассуждения Паршева, сколько исходные данные. Он говорит, что наша машина всегда будет хуже западной, потому что резина у нас стоит дороже, сталь у нас стоит дороже, и все остальное тоже будет стоить дороже, потому что производится в тяжелых климатических условиях. А я вижу совершенно другой процесс: я вижу, что автомобиль «Волга» и автомобиль «Мерседес» производятся примерно из одного количества стали, резины, стекла и т.д. Грубо говоря, и то и другое подразумевает определенное количество ресурсов. Пусть  ресурсы стоят в два раза дороже, но цена-то — в 10 раз больше: «Волга» стоит, условно, 10 тыс. долларов, «Мерседес» -100.
И мне кажется, что проблема как раз в идее. Потому что: что такое «Мерседес»? Он красивый, а красота – это нематериальное решение: дизайн, вклад дизайнера в создание машины, высокое качество сборки. Это объясняется нематериальным фактором высококвалифицированного менеджмента и контроля за производством. «Мерседес» — это более высокие технологии, а технологии – это мозги: инженеры вложили свой труд в эту машину. И этот труд настолько квалифицирован и нематериален, что в результате мы получаем десятикратную разницу, в основном — за счет идеи, за счет этого нематериального фактора. Плюс — престиж и мода, реклама, которая вложена в этот самый «Мерседес»: это все факторы нематериальные. А товарищ Паршев говорит, что западная экономика тухлая, потому что она не производит материальных ценностей. Она производит ценности нематериальные, а, следовательно, фальшивые. Его логика такая. А моя логика – другая, что как раз нематериальные ценности и являются самыми главными.
Он смешно пишет как считается американский ВВП, раздутый нематериальным сектором услуг. «Предположим, я почистил вам ботинки – вы мне заплатили 10 долларов, а потом вы мне почистили ботинки, и я вам заплатил 10 долларов. А в результате хитрые американцы записывают эти 20 долларов в свой валовой продукт, и, соответственно, раздувают его. Поэтому Америка скоро рухнет, потому что она живет на такой вот ненастоящей экономике. А настоящая экономика – это производство чугуна и стали».
Но, как правило, если чистильщик сапог почистил вам ботинки, то он не возьмет у вас плату в виде такой услуги, что вы ему почистите ботинки. Потому что его бизнес в этом случае потеряет смысл, если все будут чистить ботинки ему. На самом деле, ему нужны реальные деньги, и нормальная экономика имеет полное право включить эту услугу в объем услуг, произведенных на территории данной страны и взять с чистильщика налог. И осознать такую вещь людям, зараженным советским материализмом, очень трудно. Поэтому они жизнерадостно говорят, что доллары – это зеленая бумага, которая совсем ничего не стоит.  А за ней ничего не стоит, кроме нематериального производства. Но эмпирика-то противоречит, эмпирика говорит, что доллар – валюта, которую все почему-то покупают, все хранят. Вопреки тому, что умные люди у нас в стране – академик Львов, академик Петраков, Паршев и многие другие геополитики из секты материалистов убеждают нас в том, что это – пустая бумажка. 
Но дело в том, что за этой бумажкой стоит такая абсолютно нематериальная услуга, как доверие, и неизвестно, сколько это доверие стоит. Материалистам кажется невероятным, что это доверие может стоить 7 млрд. долларов, а на практике мы видим, что люди, страны, государства покупают доллар, потому что верят, что он чего-то стоит. Как только мы перестанем верить, империя рухнет, и все кинутся продавать доллары. Эта нематериальная составляющая проваливается мимо ушей у наших материалистов, и поэтому все эти камлания насчет того, что Америка скоро рухнет и доллар – пустая зеленая бумажка — это все от безграмотности, от веры в догмат и неверия в реальность. Я это понял лет несколько назад и поставил эксперимент над собой. Для того, чтобы понять, насколько велика роль идейных факторов, в частности, в экономике.
Я из ситуации когнитивного диссонанса выбрался, поняв, что идеология, идеи важнее, чем материя. Я для себя построил рабочую гипотезу, что наши материалисты, наши критики Запада ошибаются в самом главном, поскольку не понимают роли нематериальных факторов. И решил проверить это на себе. В начале нулевых годов, выслушав этих людей и, поняв, что он долдонят впустую, решил действовать прямо противоположным образом, отталкиваясь от них.
Кто у нас самый антинародный человек в стране? Естественно, Чубайс. У нас люди, которые Чубайса не любят, говорят,  что он разрушил общенародную собственность. Общенародная собственность – это идейная химера, ее никогда не было. Потому что еще в 1781-м году, во времена Екатерины Великой, русский мыслитель Семен Десницкий, передирая данные с западных учебников экономики, написал, что право собственности определяется тремя правами: первое – владеть, второе – распоряжаться по усмотрению, третье – отчуждать.
Чем советский человек владел в общенародном пространстве? Он даже своей квартирой не владел. Тем более, он ничем не мог распоряжаться: не мог сдавать в аренду, в лизинг то оборудование, на котором он, например, работал. Он даже не мог завещать ту самую квартиру, в которой жил. То есть, на самом деле, общенародная собственность имела смысл сугубо мифологический, сугубо идеальный, но многие люди до сих пор в это верят. Я решил, коль скоро болтовня про общенародную собственность – от лукавого, значит, надо попробовать работать с тем, что самое антинародное,  и купил акции Чубайса, РАО ЕС, чтобы посмотреть, что получится. Как выяснилось, это было неоптимальное решение, потому что акции Газпрома выросли сильнее, но и акции РАО ЕЭС выросли в 10 раз.
Когда начался кризис в 2007-м году, нам патриоты говорили, что Россия – островок стабильности, гавань спокойствия для мировых финансов. А человек, который лучше понимал в экономике, Егор Гайдар, говорил, что не видит причин, по которым Россия может оказаться в стороне от этого кризиса. И я поверил Гайдару и не поверил материалистически мыслящим патриотам, и продал эти акции в апреле 2008-го года. В результате я остался с серьезным количеством рублей на руках.
И я слушал с замиранием сердца наших патриотических экономистов, например, Михаила Хазина, который говорил, что все, вот теперь понятно, что Америка точно накрылась: либеральная модель мирового экономического режима рухнула, и доллар сейчас точно обвалится. Я стиснул зубы и пошел покупать доллары. Тогда доллар стоил от 24-х до 26-ти рублей. Купил на всю сумму доллары. Сейчас они стоят 30 и больше. То есть я немного заработал еще на разнице курсов. 
А тем временем в нашей прессе господин Панарин – декан одного из факультетов Дипломатической академии —  писал, что США вот-вот распадется на несколько враждующих государств, Калифорния отделится и т.д. Эмпирика показывает, что США неплохо себя чувствуют, хотя кризисные явления налицо. Эмпирика показывает, что доллар растет в цене, несмотря на то, что растет и нефть тоже. Таким образом, я заработал довольно приличную сумму денег и сейчас думаю купить квартиру: либо в Грузии, либо в Прибалтике. Скорее, в Латвии, потому что там нормально себя чувствует русскоязычная среда, и потому что там с приобретением недвижимости сразу дают вид на жительство. Наверное, это будет неплохая инвестиция, хотя вопрос сложный.
Стоит вырваться из оптики материализма и советского патриотизма, как ты начинаешь воспринимать мир немножко по-другому.  И начинаешь брать на себя ответственность, хотя это очень тяжело. Когда рушился СССР,  в связи с тем, что перестали продавать водку, а государству нужны были деньги, печатный станок работал вовсю, потому что надо было платить зарплату бюджетникам. Тогда я не понимал этого так конкретно, но я понимал, что  с деньгами что-то ненормальное происходит. Я тогда копил деньги на кооператив, и думал лет через 10 купить квартиру. И я увидел, что деньги тают в сберкассе. И решил на эти деньги купить шкаф.
И я испытал очень тяжелое ощущение когнитивного диссонанса, когда пошел снимать свои деньги. Я стол в очереди снимать деньги, а рядом со мной безумное количество людей стояло, чтобы положить деньги. Министр финансов Павлов запустил печатный станок, и купить на них было нечего, потому что был товарный дефицит. И люди тащили эти деньги в сберкассу и радовались, потому что всю жизнь им не хватало денег, а тут вдруг их стало достаточно. И никто не задумывался о том, что их достаточно как раз потому, что купить на них нечего. А раз на них нечего купить, то они не возвращаются назад в казну, и государство снова печатает деньги для того, чтобы платить зарплату. 
Мне было странно, что все кладут деньги на счет, а я один снимаю.  А через несколько месяцев все эти деньги превратились в ничто, потому что материальное производство стояло, а доверие к рублям испарилось. С тех пор абсолютное большинство нашего населения, искренне оставаясь в рамках советской мифологемы, проклинает Гайдара за то, что он лишил их накоплений. А на самом деле накоплений их лишила Советская власть, которая начала печатать необеспеченные деньги, которые ничего не стоили,  задолго до Гайдара. Ситуацию тогда еще можно было спасти, если бы пустить в финансовый оборот землю, которой у нас в стране было достаточно. Но это противоречило базовой мифологии государства. Если бы землю пустили в оборот, то люди бы ее купили, и за прошедшие с тех пор 20 лет построили бы на ней дома, инфраструктуру, появился бы спрос на стройматериалы, и экономика могла бы начать работать. Но землю продавать не позволили. А сейчас тот же Зюганов жалуется, что русскому народу не дают земли, что все скупили какие-то сомнительные личности.
Китайцы ввели частную собственность задолго до того, как ее решили вводить в Советском Союзе. Китайский фондовый рынок открылся в 1984-м году, а в России – на 10 лет позже. Поэтому китайскому экономическому росту есть объяснение: Дэн Сяо-Пин отказался от доминирующей идеи марксизма и сказал простую вещь: «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». А вот в СССР до упора считали: «не важно, как кошка ловит мышей, может совсем не ловить, но она обязательно должна быть красного цвета и хорошо петь «Интернационал». В результате, все кошки были одного цвета, но экономика задыхалась. Поэтому те деньги, которые люди добросовестно копили себе на старость, не понимая, что они имеют дело с пустыми бумажками, образовали то, что экономисты называют «денежный навес» – избыточная денежная масса, несоответствующая количеству реально доступных населению ценностей, которые можно купить. И рано или поздно эта денежная масса должна была рухнуть.
И когда пришел Гайдар, он сделал чудовищную вещь, с точки зрения абсолютного большинства людей, – отпустил цены.  И через месяц в магазинах появилось то, чего не было. Потому что стало выгодно, появился смысл продавать, и на деньги стало что-то можно купить. Но Гайдару, конечно, этого не простили, потому что не пережили ситуацию когнитивного диссонанса. Потому что пенсионеры искренне верят, что у них были деньги в сберкассе, а потом пришел Гайдар и их отобрал. На самом деле, в сберкассе были конфетные фантики, но ты людям этого не объяснишь. 
В этом смысле у идеологов чудовищная ответственность перед страной. Потому что гораздо легче работать в рамках прежней идейной установки: клеймить Гайдара, объяснять, что США нас эксплуатируют, говорить, что доллар – зеленая бумажка. И тебе будут все аплодировать, потому что это льстит большинству слушателей. Это оправдывает их неготовность понять суть проблемы, их неготовность взять на себя ответственность и постараться действовать не так, как действуют все. Это мучительно трудно и гораздо легче продолжать компостировать мозги населению. Причем, эта промывка мозгов на самом деле очень интересно организована.
 Когда я пережил ситуацию, которая пафосно называется «когнитивный диссонанс», я понял, что меня всю жизнь обманывали. Мне говорили, что благодаря Советской власти произошла индустриализация, и был построен такой замечательный комбинат, как ДнепроГЭС. Но мало кто знает, что ДнепроГЭС до последнего болта был спроектирован в 1912-м году  петербургско-германским консорциумом, и по плану должен был быть введен в эксплуатацию в 1920-м году. И это случилось бы, если бы не революция. Большевики этот план реализовали в 1935-м году, а окончательно ввели ДнепроГЭС в 1939-м году. Практически на 19 лет позже, чем было запланировано. Только когда я начал разбираться в ситуации, связанной с индустриализацией, я понял, насколько я был обманут. Нам же говорили, что как раз заслуга Советской власти в строительстве ДнепроГЭСа. Вот символ успешности. На самом деле – это символ поражения.
Точно так же, как ГОЭЛРО – план, разработанный до революции петербургской телеграфной и электрической компанией, который потом Ленин реализовал как план большевиков.  Это опять обман.  Но большевики были гениями, и Сталин был гений в области пиара. Они понимали, что марксизм – это религия, и они эту религию поддерживали с чудовищной силой. И теперь нам приходится разбираться с прошлым. Например, Нина Андреева, известная персона для людей моего возраста, которая написала знаменитую статью «Не могу поступаться принципами», когда Горбачев говорил о том, что надо переходить на капиталистические отношения.
Андреева выступила со статьей на развороте «Советской России», где говорилось, что мы и наши дети всю жизнь боролись за советские ценности, а теперь нам предлагают от них отказаться. Она использовала все те же самые термины: глумление, отказ от нетленных ценностей и прочее. При этом она цитирует знаменитое высказывание, которое вы наверняка слышали. Она говорит, что даже такой враг Советского Союза, как Черчилль, говорил, что «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Так вот, это – вранье. Не говорил такого Черчилль никогда. Нина Андреева это или сама придумала, или это кто-то придумал за нее.
Когда начинаешь разбираться в ситуации, то выясняется, что был такой английский марксист, Исаак Дойчер, который у нас в стране был заклеймен, как троцкист — за то, что он написал биографию Троцкого, достаточно объективную. И вот в этой биографии Дойчер написал эту фразу. Эту фразу взяли у Дойчера, вложили в уста Черчилля, и теперь она ходит по всему миру, во всяком случае — по России, и повторяется как аксиома: то есть даже классовый враг Черчилль уважал Сталина. Точно такая же сказка, что Черчилль как-то то ли на переговорах в Тегеране, то ли в Потсдаме, пишет, что «принял решение Сталина приветствовать сидя, но когда он появился в комнате для переговоров, словно неведомая сила подняла меня, и я встал, держа руки по швам».  Никогда Черчилль этого не писал. И черт бы с этим враньем, оно  чисто идеологическое, но ведь есть еще и вранье статистическое.
Вот эта книга была издана только в 1991-м году после того, как сняли ограничения на возможность публикации материалов. И когда ты читаешь эту книгу, волосы дыбом становятся, потому что темпы роста дореволюционной России составляли 10% в год. Последние пять лет, до 13 года, Россия росла в год на 10%, как сейчас растет Китай, — росла быстрее всех в мире. И если бы мы не были такими ленивыми и прочитали ленинский труд, который называется «Развитие капитализма в России», мы бы увидели очень интересные моменты. В частности, Ленин пишет там, что Россия развивается со скоростью истинно американской. И так оно действительно и было.
Более того, когда изучаешь реальную историю, выясняется, что на Путиловском заводе до революции производились самые большие экскаваторы, которые использовались для строительства оросительных сетей в Туркестане. До сих пор функционируют каналы, построенные при Государе Императоре. Не только деревянная соха была в России. Россия занимала 5 место по экономическому развитию, а по темпам экономического роста она была на первом месте. Но нам об этом не говорят. Нам приходится с мукой вытаскивать какие-то эмпирические данные из прошлого.
В частности, когда читаешь Ленина, «Развитие капитализма в России», то там есть раздел о развитии железнодорожного транспорта. Так вот, там говорится о том, что в России железнодорожный транспорт развивается быстрее, чем в Великобритании – лидере развитого мира. И он там приводит статистику, которую не найдешь в статистических сборниках, по которой видно реальные цифры строительства железнодорожных линий: в 1870-1880 гг. полторы-две тысячи километров в год, к концу 19 века – 2,5-3 тыс. км в год. Потом берешь вот эту книжку «СССР в цифрах»  (единственная книга, вместившая всю статистику СССР до 1957-го года)  и узнаешь оттуда, что за период с 1913-го по 1957-й год железнодорожных путей вводилось 1,5 тыс. км в год, то есть столько же, сколько в 70-х годах 19-го века.
Ну, предположим, революция, война:  не до железных дорог. Возьмем лучшие годы сталинской индустриализации: с 1928-го по 1940 гг. В эти годы вводилось 2,4 тыс. км железнодорожных путей в год. То есть примерно столько, сколько царская Россия вводила в 90-х годах. И это называется индустриализацией.
Было такое Центральное управление народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ). С того момента, когда оно начало действовать и до 1940-го года там сменилось восемь руководителей, при этом пятерых из них расстреляли. Потому что они показывали не то, что надо. В начале 1930-х годов была проведена перепись населения, которой руководил сначала Корваль (был расстрелян), потом Осинский. И руководитель сектора учета населения, Михаил Курман, молодой верноподданный марксист, коммунист, рассказывает в своих воспоминаниях о том, как Сталин на 17-м съезде партии после коллективизации объявил цифру населения порядка 170 млн. человек. А у статистиков получилось 162 млн. человек.
И честный коммунист Курман и сотрудники ЦУНХУ сочли необходимым известить товарища Сталина о расхождении в цифрах. Сталин ответил Осинскому, что он лучше знает, какую цифру озвучивать. Но при этом в официальном отчете съезда цифра, которую озвучил Сталин, стала меньше на миллион человек, чем цифра, которую он озвучивал до этого. То есть ему было безразлично – миллионом больше, миллионом меньше. А от ЦУНХУ Сталин потребовал отчета, почему их цифры отличаются. Откуда взял цифру Сталин – понятно, он воспользовался методом экстраполяции: взял скорость, с которой растет население до коллективизации и посчитал, каким оно должно быть при таком приросте.
А, на самом деле, в результате Голодомора, коллективизации и дичайшей ситуации с производством хлеба 7-8 млн. человек умерли. Сказать об этом прямо было нельзя, потому что статистика была орудием классовой борьбы, орудием поддержания того самого мифа, по которому советская экономика была самая прогрессивная. И статистики, напрягая ум, изобрели объяснение, что, видимо, кочевники в поисках пастбищ ушли с территории СССР в Китай и Монголию —  2 млн. человек. Еще сколько-то объяснили недостаточностью учета. А главное — тем, что у них нет достоверной информации о количестве населения в лагерях и тюрьмах. Сталин наверняка уже знал, что он сделает с этими статистиками, и просто ждал документа, чтобы предъявить им обвинение. В результате, они были обвинены в клевете на органы госбезопасности. И были расстреляны и осуждены на длительные сроки.
Результаты переписи были засекречены, она была дисквалифицирована и руководство ЦУНХУ укрепили с помощью кадров из ЧК. После этого перепись дала те результаты, которые были нужны. Но специалисты видят, сколько там было приписок: перепись 1939-го года фальсифицирована с завышенным количеством населения. Так вот, статистика в результате оказалась очень опасной работой. А двадцатилетние труды группы статистиков, которые провели огромную работу по сведению воедино дореволюционной и постреволюционной статистики, были не изданы и запрещены, потому что они тоже показывали не то, что надо. После этого данных по демографии вообще не публиковали. В 1926-м году на женщину детородного возраста приходилось 6,7 ребенка, когда деревня очнулась от голода 20-х годов и началась отложенная рождаемость. А затем реальная перепись была проведена в хрущевские времена, и средняя рождаемость была уже 2,7 ребенка.
Я хотел бы вам процитировать еще раз «СССР в цифрах» 1957-го года, когда стали публиковать статистику: «По расчету на душу населения на период с 1913-го по 1957-й гг. продукция всей промышленности увеличилась в 23 раза. В том числе, производство средств производства – в 51 раз». Чем меряется рост промышленного производства? Все отрасли имеют свои измерители, и понятно, что свести это в один показатель невозможно. Можно перевести это только в стоимостной показатель, то есть мерить в рублях. В рублях с 1913-го по 1957-й гг. промышленное производство увеличилось в 51 раз, в то время, как в Америке — только в 2-3 раза.
Такой блистательный рост произошел потому, что рубли ничего не стоили, они были «деревянные». Если вы при данном физическом объеме производства напечатаете в 10 раз больше рублей, то получится, что у вас в рублях объем производства вырос в 10 раз, а физический объем остался прежним. Чтобы понять, как это происходит, короткий пример из личной жизни: когда я был примерно в вашем возрасте, на рубеже 60-70-х годов, бутылка водки стоила 2 рубля 87 копеек. В середине 70-х она стоила уже 3 рубля 62 копейки. А к концу 80-х годов бутылка водки стоила уже 8 рублей 62 копейки. Сущность продукта  не изменилась, но за десять лет, если мерить стоимостными объемами, производство выросло в 3 раза. Вот, собственно, и вся экономическая разгадка.
Чтобы было совсем понятно, как экономисты и статистики понимали свою задачу в 30-е годы, я процитирую академика Струмилина, который был заместителем председателя Госплана в 30-е годы. Он сформулировал очень простую логику и систему ценностей для экономических отчетов 30-х годов: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». В соответствии с этим, все то, что мы с вами знаем о советском прошлом, на 70% фальсифицировано. Для меня это было ужасное открытие. Поэтому всегда, когда вы что-то слышите про блистательное советское прошлое, пожалуйста, делайте в уме поправку на то, что люди, может быть искренне верят тем сказкам, на которых они воспитаны. Если начинаешь копать, а это требует серьезных усилий, то получаешь разочаровывающие результаты. Но становится понятно, почему, в конце концов, это великое и могучее государство развалилось.
Кстати, когда говорят о государстве, многие до сих пор думают, что это — то же самое, что народ, то же самое, что страна. Это не так, потому что за последние сто лет в России было три государства – монархия, диктатура пролетариата и буржуазная республика. А страна – одна и та же. И, соответственно, говорить о том, что я – государственник, как это делает Никита Михалков, это форма мифологизации общественного сознания. Потому что сторонники монархического государства последовательно уничтожались сторонниками государства диктатуры пролетариата. И просто «государственник» означает, что при царе ты – монархист, при Сталине ты – коммунист, при Путине ты – путинист. Не самая хорошая позиция. Надо все-таки понимать, что государства были разные, и государство не равно России. И, тем более, это не российский народ. Но для этого надо сменить оптику, через которую ты смотришь на мир. Эта оптика сейчас меняется, и мы все мучительно это переживаем.

Вопрос. Саратов. 
По каким критериям Вы дифференцируете понятия «религия» и «наука»?

Дмитрий Орешкин:
Наука исходит из приоритета эмпирики. Вы создаете теорию, вы ее верифицируете на практике. И, если практические результаты ее не подтверждают, вы меняете теорию. А религия верует помимо практики. Это нечто более оторванное от реальности. Нас учили, что практика – критерий истины. Но здесь все не так просто, потому что, когда вы проверяете теорию практикой, вы все равно оцениваете результаты практики, исходя из своей оптики.
Конкретный пример. Во времена Пушкина была холера. Он сидел в Болдино и писал «Повести Белкина». При этом он пишет в письме Вяземскому, что псковские мужички поймали пятерых немецких лекарей, которые лечили их от холеры, и, решив, что они являются распространителями заразы, растерзали. Вот они их убили, и через два месяца холера прекратилась. Практика показывает, что это пошло на пользу. На самом деле, критерий практики внутри себя содержит интерпретационную составляющую. И она разная — для Пушкина и для псковского мужичка.

Вопрос. Саратов.
Вы говорили, что ислам – антагонизм религии и приводили пример талибов и шахидов. Но Талибан является антикастовой группировкой ислама и не признается исламистами, то же касается и ваххабизма. Относительно шахидов – это почетный статус у мусульман, а не антагонистическое направление. При этом у нас складывается так, что непонятным образом коррелируются понятия о самих направлениях. Джихад, который в Коране не понимается, как священная война, именно в таком смысле всегда употребляется в СМИ.

Дмитрий Орешкин:
Я провел различие между исламом, как уважаемой древней религией и исламским фундаментализмом. Это  то же самое, что есть марксизм – уважаемая научная школа и марксистский экстремизм, который исходит из того, что неизбежен классовый антагонизм. Общество, по-видимому, не может существовать без религий.
Вы правильно говорите, в российском мышлении слово «джихад» мифологизировано. Но есть люди в исламе, которые воспринимают джихад как войну с неверными. А есть люди, которые воспринимают это как усердие, стремление сделаться лучше и т.д. Между ними очень существенные расхождения. У меня претензии не к исламу, а к тем людям, которые недоказуемым образом заявляют, что они вправе исправлять мир силовыми методами и уничтожать противников. Это и есть религиозный экстремизм.

Вопрос. Волжский.
Вы служили в армии?

Дмитрий Орешкин:
Нет, я сразу после университета поступил в аспирантуру.

Вопрос.
Вы крещеный?

Дмитрий Орешкин:
Нет.

Вопрос.
Вы веруете?

Дмитрий Орешкин:
Пожалуй, да, но не в то, что называется Богом. Я верю в то, что есть смысл в моем существовании и существовании человечества. Это несколько отличается от религиозных догматов.

Вопрос.
Недавно прошла информация о том, что в распоряжение «Викиликс» попали данные какого-то банка. Если эти данные будут обнародованы, то огромное количество людей потеряют свои деньги. Скорее всего, это вызовет панику и банк рухнет. Как, по-Вашему, какие мифы в голове у такого человека, который выкладывает такие данные?

Дмитрий Орешкин:
Насколько я понимаю, он отчаянный левак. Он ненавидит этот несправедливый буржуазный мир, ненавидит США и думает, что таким образом он вставит этому миру здоровенную булавку в зад. Он, конечно, выстраивает для себя систему объяснений, что это пойдет на пользу. И, может быть, он прав. Я думаю, что в стратегическом плане, скорее, прав. Но мне кажется, что в этом есть какая-то маниакальность. Как народовольцы в России верили в то, что если они взорвут царя, то народ сразу поднимется, и наступит счастье. Если анализировать этот миф, то окажется, что они действовали в рамках мифа о какой-то сверхзначимости царя. А угробили они царя – и ничего не поменялось. В результате они грохнули царя-освободителя, который отменил крепостное право и провел земскую реформу, благодаря чему Россия начала так быстро расти. То же самое и Ассанж – он хочет ниспровергнуть. Это характерно для молодых людей. Но мир устроен несколько крепче и лучше, чем это кажется.

 

 

 

 

 

 

 

 

Поделиться ссылкой: