Развитие российских регионов
Николай Владимирович Случевский
Руководитель «Столыпинского мемориального центра»
Николай Случевский:
Во-первых, уже слышно, что русский язык – не мой родной язык. Я родился в Сан-Франциско и прожил там всю жизнь. А теперь перекочевал обратно на историческую родину.
Начнём со следующего. Демократия – это самый худший вид государства. Лучшего пока никто не изобрёл. Это вы все знаете, это сказал Черчилль. Сегодня я представлю немного другой ракурс. Всё же я американец. У меня видение геополитическое и внутриобщественное, оно достаточно сильно отличается от российского. Моя реальность немного другая. Я вырос во время вьетнамской войны, в Калифорнии. Я знаю, что такое митинги. Я был в университете в Беркли как раз в конце 1960 и начале 1970 годов, и активный политический процесс я хорошо помню. Приятные воспоминания. Шучу, конечно.
Хочу начать с небольшого контекста. Для начала скажу, чем я занимаюсь, чтобы было понятно, с чем я хочу здесь выступить. Я возглавляю «Столыпинский центр регионального развития». Миссия этого центра – возрождение села, возрождение крестьянского фермерского хозяйства. Наша задача – реализация в каком-то виде идеи моего прадеда, но используя современные рычаги. Не рычаги власти, а рычаги рыночные. И как мы должны взаимодействовать с властью, это не маловажно. Я напрямую часто работаю с органами власти, и мои соображения по поводу того, как это действует, постараюсь вам передать. Мой ракурс будет другим.
Давайте начнём с истории. У Столыпина, когда он стал премьер-министром, была одна задача – спасти историческое наследие России. Он, как настоящий государственный деятель, достаточно объективно подходил к этой задаче. Он понял, что в то время действовали очень сильно тектонические силы либерализации. Это было в Австрии, Пруссии. Столыпин понял, что без либеральных реформ Россия покатится в обрыв. Это было видно всем. Важно было понять, что он хотел спасти историческое наследие. Вопрос не в том, согласны вы с этим или нет, вопрос в идее исторического наследия.
Перейдём к нынешнему времени. 2012 год. Прошёл 21 год с кончины Советского Союза и встаёт вопрос, о каком наследии мы сегодня говорим? Кто мы такие? А это ключевой вопрос. У нас есть национальная идея? Кто-нибудь скажет? Её нет. Как мы будем принимать решения на будущее, если мы не знаем, кто мы такие? Что нас в этой комнате объединяет? Это немаловажно понять. Я по образованию инженер, у меня есть определённый методологический подход к решению задач. Когда я поставил перед собой вопрос как можно реализовать идеи Столыпина на современном этапе развития страны, от всех я слышал одно и то же – менталитет населения. Если мы этот вопрос не решим, то ничего не решим. Мы можем ставить перед собой различные национальные программы, но ничего не получим. Это важно понять, менталитет для меня был первым этапом.
Что с этим делать? Мы начали заниматься общественной деятельностью. Я стал предлагать через все органы власти, доступ у меня был, все поддерживали, пожимали руку, фотографировались. Всё. Три года никаких результатов. Я упрямый мужик. В конечном итоге я понял, что надо поставить вопрос по-другому. Что-то надо делать, надо достигать результатов. Я понял, что надо создать инвестиционный фонд. Без финансовой базы ничего не сделаешь. Последний год мы начали серьёзно заниматься этим вопросом. В конце презентации мы вернёмся к этому, я хочу включить вас в диалог по вопросу, как это надо развивать.
А почему мне так важно развивать регионы? С детства я слышал от бабушки, что для Столыпина первой задачей было подкрепление низов. Это у меня уже было в генах заложено. Мы смотрели на регионы, которые вымирают. Всем понятно, что вопрос системный, комплексный. Если говорить о развитии регионов, то мы видим каждый день, что в политике правительства всё делается сверху вниз. Все целевые программы стараются выполнять и решать сверху вниз. Огромные деньги выделяются, но в регионы они не доходят. Мы их не видим. Это видно по нашим дорогам. Мы начали с идеи создания инвестиционного фонда для поддержки крестьянского фермерского хозяйства, для развития регионов. Это независимо от самого государства. В регионах мы находим всё больше губернаторов, которые являются вменяемыми людьми, с ними можно работать. За последние три-четыре года это особенно проявилось, в этом положительный момент для нас. Но препятствия большие, мы сталкиваемся с вопросами менталитета. Если мы говорим о государственности, как экосистеме, то в России её нет. За время лекций вы слышали, как государство относится к либерализму, и как в обществе воспринимают либерализм после выборов. Для меня, как инвестора, есть важный момент. Как с властью сотрудничать? Децентрализация власти совершенно им не понятна. Вот, например, вы видите самый обычный мобильный телефон. Этот инструмент, по определению, демократизирует все процессы. Понятно, почему? Если мы говорим о развитии информационного пространства, то 10 лет назад аудитория преимущественно смотрела телевизор, слушала новости, воспринимала информацию пассивно. На сегодняшний день, люди активные участники, они пишут SMS, в социальных сетях обмениваются информацией. Обмен информацией – это демократизирующий процесс. Почему это важно на уровне регионов? Потому что совершенно иной менталитет начинает там вырастать. Всё больше людей, которые покидают города. Решения, принимаемые в регионах, начинают по-другому восприниматься. В регионах другой системный подход. Я понял, что мне намного легче там работать. Местная администрация идёт нам навстречу, информация вся открыта, но только на местном уровне. Информация на федеральном уровне является гостайной. Инвестор не может принимать решение без информации, я не знаю, как правительство принимает решения. Информация может быть очень искажённой. Те, кто смотрит центральные каналы, всё это понимает. Как к этому подходить, с точки зрения инвестиций. Вот у меня есть конкретная задача – в Рязанской области поставить логистический центр. Инвестиция в 100 миллионов долларов. А где фермеры, где экономическая деятельность, каков объём производства – этой информации нет. С этим инструментом и ему подобными, эта информация становится доступной. Это демократизирует все процессы. Здесь не важно, что говорят наверху. Получается большое столкновение между тем, что власти хотят, и что происходит в регионах. Это мы увидим в ближайшем будущем. Вам легче, потому что вы понимаете эту технологию, а власти нет.
Вопрос о власти. Я бы сказал, что в России, как таковой, власти нет. Это радикальное понятие. У нас, по-настоящему, нет государства. У нас система планового капитализма. Это вы все слышали, читали и понимаете. Если вы понимаете эту основу, то у нас нет социального контракта между обществом и государством. Идея государственности отсутствует. Почему я начал заниматься региональным развитием, потому что только в регионах можно хоть какие-то шаги предпринимать через местное самоуправление. Этот подход преобразующий, потому что ни в Думе, ни в Совете Федерации, ни в Кремле, ни в Белом доме этого сделать не смогут.
Ещё один философский момент. Неделю назад я давал интервью на телевидении, меня спросили, как я смотрю на отношение нынешней власти, Президента к моему прадеду – они его восхваляют – это приятно? Я ответил, что нет. Меня и всю нашу семью это не устраивает. Потому что, когда из Столыпина делают символ, теряется смысл истории этого человека. Этот конкретный человек занимался конкретными делами, достигая конкретных результатов. Символ не заменит ни национальную идею, ни конкретного человека. Беда России, что вся наша опора состоит в символах и мифах. Их легко использовать, пропагандировать. Это опасно. Я возвращаюсь к тому, что нет национальной связывающей идеи. Это пример женщины, которая собирает картошку, вместо того, чтобы купить, ведь деньги есть. А может смысл её жизни в этом? А наш смысл жизни в чём, не все же будем собирать картошку. Символы и мифы – это самое опасное явление. Отсутствие информационного пространства, или его существование в искажённом виде, в политической и экономической и общественной сфере. Я постоянно слышу бред в адрес Америки, все виноваты, кроме нас. Ребята, почитайте американскую прессу, там ничего не пишут про Россию. Их этот вопрос не интересует. У них совершенно другие задачи, более важные. Этот миф имеет огромную силу. Говорят, что 1917 год – это Запад, еврейские банкиры. А то, что почва была готова для Ленина, об этом мы не говорим, виноваты другие. То же самое происходит и сегодня. Я вижу параллельные пути, которые меня просто пугают, этот террор. Они там этого не понимают. Почему российское правительство составляют люди неправильного воспитания для руководства страны. Люди, которые вышли из разведывательного аппарата, это люди очень определённого воспитания. Оно хорошее, но не годится для политика, именно из-за того, как они используют информационное пространство. Для них первое дело собирать информацию, и потом ни с кем не делиться. Эта информация становится гостайной, которую при коррумпированной системе можно продавать за большие деньги, что и делается. Вертикаль власти – это организационная схема работы разведки. Это логично. Я работал в Америке в военной промышленности много лет, я работал с этими людьми и этот менталитет знаю от и до. Этот менталитет всегда вертикален, нет понятия содействия с другими органами власти. При этом сильно развивается коррупция. У нас огромная проблема коррупции, она всё забетонировала. Регионы тоже коррумпированы, но с меньшей силой. Когда приходишь с большими деньгами и крупными партнёрами, ты можешь пробить свои позиции. И мы занимаемся такими вопросами.
Несколько слов о конкретных проектах. «Столыпинский мемориальный центр» выполняет две функции. Первая, это общественная работа, другая функция инвестиционная. Общественная работа включает совместный проект со Сколково по развитию облачной инфраструктуры для телемедицины. Такой инфраструктуры нет. Две недели назад я выступал за круглым столом в помощь пожилым в регионах. В регионах не ведется речи о медицине для пожилых. У меня достаточно корыстный подход к этому. Я очень хочу помогать пожилым, но в первую очередь, мне нужна эта инфраструктура. Мне надо развить эти облачные сети, вы понимаете, что это технический термин. Вот мы разрабатываем систему для телемедицины. Даже через современные iPhone можно на месте делать электрокардиограмму. Это потрясающая вещь. В каком-либо селе можно включить iPhone вместе с аппаратурой без кабеля, и он читает электрокардиограмму. Это один из примеров общественной работы. Это большая задача.
Другой момент, создание местных инициативных групп. В регионах не хватает инициативности. Люди, оставшиеся в глубинке, кроме своих подсобных хозяйств мало что делают. Организовать людей вокруг какой-то работы очень тяжело. Мы создаём по образцу программы Евросоюза местные инициативные группы и в общественной сфере, и в малом бизнесе. Помогаем им писать бизнес-планы, концепции и как их реализовать, помогаем им финансировать это. Это два направления по общественной работе.
По инвестиционной работе мы делаем такое, чем в России пока никто не занимался. У нас есть агропромышленный комплекс, есть личные подсобные хозяйства. У нас очень мало осталось фермерства в России. А для меня это организационная основа в регионах, если их связать через кооперативы. Кооперативы – это демократическая структура, которая в каком-то виде определяет местное самоуправление. Это тоже важно для развития регионов. Мы создали такой фонд, который инвестирует всю цепочку добавленной стоимости от грядки до полки, поддерживая самих фермеров. Первая точка для нас – это логистические центры, которые работают с фермерами напрямую. Их в России нет. Мы делали опрос фермеров, для них это самое первое требование. Две недели назад вышел ежегодный доклад по голоду и продовольственной безопасности в мире. Было сказано, что самая большая проблема в том, что у нас нет складов хранения, логистики. По всему миру, в том числе и в России, до 50% фруктов и овощей гниют до поступления на рынок. С точки зрения продовольственной безопасности просто не верится. Но если посмотреть наши помещения для хранения, это так и есть.
Мы возвращаемся к одному из главных вопросов, поставленному в самом начале. Вопрос не в стратегии, не в деньгах, это всё легко найти. Вопрос кадровый. Один из наших партнёров Михаил Орлов, он был крупным собственником земель в России шесть лет назад. У него фермы в Замбии, он привозит менеджеров из Африки, чтобы работать в России. Не хватает надёжных людей. Нормальные экономические стимулы – больше работаешь, больше зарабатываешь. Этот стимул не работает в глубинке. Мужик возьмёт зарплату за неделю, и ты два месяца его не увидишь. Перед вами такой вопрос можно поставить, как вы подошли бы к решению этой задачи. Что бы вы сделали? Как бы вы поступили? У вас в кармане 100 миллионов долларов. Вы не будете строить виллу в Италии, вы будете строить логистический центр в Рязани. Где вы найдёте кадры? И как этот конкурс будет выглядеть? Человек проявляет себя в конкурсе, у него нет резюме, что он делал, что производил. На какой базе делать отбор? Наши многие кадры в глубинке живут одним днём. Обещай ему миллион долларов в конце года, это ничего не значит. Он видит то, что он сегодня получит в карман. Нужно иметь посредника, например, управляющую компанию, который мог бы иметь финансовый стимул, чтобы находить и поддерживать кадры. Это правильный подход. Проблема, с точки зрения инвестора – очень высокие расходы, которые я не готов нести. Почему я такие деньги буду тратить в России, когда я могу поехать в Африку? Люди более трудоспособны и мне это будет дешевле. Здесь я сталкиваюсь с конкурентоспособностью региона, страны. Себестоимость ниже в Африке. Это вопрос социальной инфраструктуры, которую правительство должно обеспечивать. Но правительство это не обеспечивает и не будет. Вы страдаете той же болезнью, что и я, называемой логика. Но живём мы в стране, которая полностью абсурдная. Логика действует наоборот. Как подойти к решению этой задачи?
Антон Барбашев, г. Новосибирск:
В московских и питерских университетах, которые профилируются на сельском хозяйстве, нет кадров. Это долгосрочная перспектива подготовки таких кадров, с характеристиками. Это могут быть жёсткие мужчины, которые смогли бы работать с людьми на селе. Им будут нужны хорошие зарплаты, гарантии. Вести фермеров из Южной Африки будет слишком затратно. Может их стоит поискать в крупных городах, где есть техническое образование, и чтобы ментальность подходила, чтобы меньше был разрыв между городом и селом, чтобы этот кадр был готов к тому, что увидит в селе? Я сам из Новосибирска, отъезжая
Николай Случевский:
Спасибо. Один уз главных людей в моём фонде – Александр Мерзлов. Он возглавляет отдел устойчивого развития сельских территорий. 20 лет занимается решением этой задачи. Кадровые вопросы хорошо понимаются. Его команда написала концепцию устойчивого развития сельских территорий. Минсельхоз потом вырезал всё, что им выгодно было. В 2010 году они выпустили официальную концепцию, которую подписал Путин в конце 2010 года. Более неграмотного документа я в жизни не читал. Учитывая, что я работал в военной промышленности, я знаю, что такое неграмотный документ. Я думаю, что нынешний министр Фёдоров выбросил этот документ. У нас есть определённая база экспертов, которая кадровый вопрос понимает. Одним из подходов является кооперация. Кооперация – это помогающий и взаиморегулирующий орган. Им важно вытягивать того, кто где-то тонет. Это одна из достопримечательностей кооперации.
Другой момент. Надо иметь определённый тренинг и какое-то воспитание. На это уйдёт не меньше трех лет. Этот институт должен быть на месте и заниматься этим постоянно. Будут ли приходить люди на ваши тренинги? Будут ли они приходить добровольно? Другое дело, что если появляется успешный фермер, то против него проводятся акции, сжигают поля, амбары. Мы видим это сплошь и рядом. Зависть играет роль. Видеокамеры ставить всюду или охрану с овчарками?
Один из моментов – это создание местного рынка. Всё производство ведётся в своём районе, своими люди. Очень важно, что мы занимаемся не виртуальным фермерством, не виртуальной экономикой, а реальной, настоящей. Это даёт корни и запускает какие-то процессы. Люди пожилого возраста, которые выросли в Советском Союзе, не могут перестроиться, у них нет видения. Остаётся привлекать молодых фермеров. Многие хотят. Кто из вас хочет быть фермером? Это не романтика. Это стиль жизни, это образ жизни. Это менталитет. Советский Союз этот менталитет вырезал вообще. Мы начинаем с нуля, но надо новых людей воспитывать. Надо поднять имидж села. А сейчас какой имидж? Ребята колются героином, бабушки спиваются, мужики давно спились. Кто из вас поедет в село? Это всё надо поднять. Но каким образом? Я начал с того, что мы стали брать идеи Столыпина и использовать финансовые и рыночные рычаги, и как-то их реализовать. Год назад я отошёл от надежды, что какая-то помощь правительства здесь будет. Главное, чтобы они просто не мешали. Мы сделаем, всё, что надо.
Но здесь ещё один момент. Возвращаюсь к кадрам. В Бельгии, в США, в Германии фермер утром встаёт и у него уже SMS-сообщение, в котором есть всё, что он должен сделать в этот день. Это всё идёт от консультационной службы, которая финансируется правительством, но работа выполняется местным сельскохозяйственным вузом. Они знают, сколько у фермера коров, пахоты. Они знают всё, знают климатические условия, рыночные условия, и он получает на день всё. Мне очень важно создать социальную сеть для фермеров. В России такого нет вообще. Мы можем приехать из Москвы, привлечь самых крупных экспертов отовсюду. Они нас выслушают и пойдут по домам. Потому что, мы не их люди. Фермеры самый консервативный слой общества в любой стране. Беда в том, что вся мировая экономика сейчас стоит против частного фермерства. Мировая экономика – это, условно говоря, 90% капитала у 10% населения. Это виртуальная экономика. Это ценные бумаги, они не связаны с картошкой. А мы занимаемся сельской экономикой, где 90% населения и 10% капитала. Таких как мы мало, но они есть. Миллионы долларов этой экономики работают, и успешно работают. Но мы предлагаем совершенно другой путь для развития. Это экономика, где мы свежую, здоровую, вкусную морковь поставляем. Попробуйте помидоры на рынке сегодня, их есть нельзя.
Я хотел бы от вас услышать вопросы по поводу регионального развития, либо вопросы, связанные с властью и национальной идеей.
Елена Короткова, г. Москва:
У меня две зарисовки из жизни. Я ездила по сельским территориям. Хотела бы сказать по поводу пьянства. Я была в одном хозяйстве в Мордовии. Там предприниматель приехал из Москвы или из Питера, организовал хозяйство фермерское и столкнулся с проблемой пьянства. Он выплачивал зарплату своим работникам, а потом два месяца их не видел. Он решал эту проблему очень оригинально, нарушив все законодательные акты в нашей стране. В силу того, что он был единственным работодателем в этом селе, он ввёл внутреннюю валюту. Он выплачивал зарплату им в купонах. На эти купоны в магазине можно было купить всё, кроме алкоголя. Алкоголь продавался только за рубли, а остальной товар можно было купить за купоны. Он сказал, что это очень эффективно.
По поводу сельского хозяйства и власти. В соседнем районе Мордовии у меня состоялся разговор с председателем сельсовета. Я приехала делать ему генеральный план сельсовета и увидела портрет Владимир Владимировича на стене. Я спросила, как он относится к действующей власти. Он мне ответил, что от этого места ночь до Москвы, но ему всё равно, кто висит на портрете. В шесть часов его рабочий день заканчивается, у него есть огород, коза, хозяйство. Он себя обеспечивает всем, и ему всё равно, кто и как в Москве. У него свой мир, он в нём живёт.
Николай Случевский:
По поводу купонов, это очень хорошая идея, которой можно легко злоупотреблять. Есть пример строительства плотины в Америке и фирмы, которая её строила, и четырёх её партнёров. Это был самый крупный проект в мире. Они всех сажали на купоны. Была невероятная эксплуатация рабочих. Это действует, если работодатель честный человек. Если не эксплуатируются рабочие, это очень хороший вариант.
По поводу «невмешиваться в политику». Около 30% населения России живёт таким способом – что происходит в Москве, никого не касается. Я всё больше слышу от Татьяны Нефёдовой из Академии Наук, вчера у меня была встреча с крупным предпринимателем из Академии Наук, от независимого эксперта следующую информацию, что население России не превышает 100 миллионов по последней переписи. Это из трёх разных источников информации. В регионах кадры спились или нет, это одно. Их просто физически нет.
Если власть зарабатывает деньги только на трубе, то возникает вопрос, зачем ей это всё население России? Оно мешает всем. Остаётся взять себя в руки, взять всю ответственность на себя и заниматься своим делом. Нужно брать ответственность на себя и что-то делать. Если сидеть и ждать сверху, то это ни к чему хорошему не приведёт.
Я хочу сказать позитивную вещь вокруг нашей ситуации, вокруг Столыпинского центра. Я встречаюсь с молодыми людьми, которые вполне способны выехать за границу. У них есть деньги, они владеют языками, они могут выехать, куда хотят. Они остаются здесь. Почему? Это новый менталитет растёт, потому что это наша страна, и никто не может выгнать нас отсюда. Это новый феномен для меня. Всё больше и больше вокруг нас объединяются такие люди.
Ирина Ясина:
Когда вы начинали, вы говорили про менталитет. Потом в течение разговора я насчитала три негативных составляюще: пьянство, безынициативность и зависть. Всё это мы знаем. Два вопроса к вам. Ваш прадед имел дело с тем же самым, и никакая община, и никакой Советский Союз этого не нарушили. И ещё. Если национальная идея должна быть сформулирована, то она будет сформулирована от противного. Потому что это надо изживать. Это то исконное, что является нашими чертами. Это правда, мы все это знаем. То есть, нужно быть очень сильным сторонником сборищ на озере Селигер, чтобы сказать, что это все Госдеп придумал, а мы хорошие, белые и пушистые
Николай Случевский:
Начнём со Столыпина. Во-первых, Столыпин был не столько политик, как крайний прагматик. Он подошёл к вопросу системно. Он понял, где правительство должно включиться в решение этой задачи. Он знал, как поставить эту задачу. Рычаги власти были у него в руках. Реформа называлась столыпинской, потому что он их проконтролировал, он их протолкнул. Он не создал эти реформы. Он исполнитель. До него Витте потрясающие вещи писал. Он просто всё аккумулировал и в комплексе предложил, и протолкнул это. Он стоял за этим. Сейчас никто не стоит. У Столыпина был подход, что правительство должно создать все условия для творческой реализации населения. Если гражданин страны чувствует, что его самого его же правительство поддерживает, то менталитет начинает меняться. Но если человек чувствует, что правительство отвернулось от него совсем, то менталитет усугубляется. Столыпин повернулся к этой задаче и создал эти условия. Но в какой-то момент он понял, что правительство должно отступить от этого. Результат реформ Столыпина в том, что население выросло за те шесть лет на 18 миллионов. А население России за последние 20 лет сократилось. Те крестьяне, которые были разобщены, и даже те, кто остались в общине, у них кардинально начало что-то меняться в менталитете. Появился оптимизм. Откуда население начало расти? Были созданы условия и не было препятствий. Мы прожили больше 70 лет при Советской власти. У Столпина была миссия спасения исторического наследия, там был определённый менталитет, связанный с ним. Ленин, придя к власти, хотел полностью уничтожить этот менталитет и все символы, которые его поддерживали. Что они и сделали. 70 лет существовал совершенно новый тип человека. Где бы я ни был, встречаюсь с населением, которому больше 50 лет, и у него есть какая-то запуганность. При Столыпине этого не было. Там было другое, но запуганности не было. Были крестьяне, которые знали фермерство. А фермерство – это наследственное. Советская власть уничтожила фермерство, нет этого наследия. Надо начинать с нуля. Столыпин, в этом плане не начинал с нуля. У него была база. Это тоже связано с менталитетом. Но с чего начинать? Где выход? Вот этого я не знаю. А это самое главное. Кто-то хочет попробовать ответить?
Алина Маргушина, г. Санкт-Петербург:
Я родилась в Сибири. Очень интересная дискуссия. Я меньше вас знаю, но я бывала много где, училась в Европе, и мне задали вопрос, почему я там не осталась. У меня были для этого реальные возможности, но я хочу остаться в своей стране и делать что-то здесь. Это трудно объяснить, но это вопрос менталитета. У меня такое представление. Там здорово, там правильная система, там хорошее образование, социальные структуры. Но там нет души, это трудно объяснить. Слово менталитет – это комплексное понятие. Я поняла там, что я русская и здесь моя Родина. Общаясь со многими русскими за рубежом, я видела, что они все хотят сюда. Другое дело, что здесь плохая социальная программа и они не могут поехать сюда. Тяжело в Америке, тяжело в Европе. Но социальные программы там лучше.
В том месте, где я родилась, есть женщина, которая создаёт свои собственные дома, город внутри города. По поводу вашего фонда, я хотела уточнить, способствуете ли вы финансово? У неё деревня, она строит там новые дома. Борется с государством, у неё получается. Возможно сделать там институт, о котором вы говорили?
Николай Случевский:
Фонд пока не существует, мы его зарегистрируем в конце года. Будет инвестироваться сельскохозяйственное производство. А кто живёт в таком селе и что они производят?
Алина Маргушина, г. Санкт-Петербург:
Вся специфика нашего региона построена на шахтах и разрезах.
Николай Случевский:
Личные инициативы меня тоже интересуют. Люди с такими инициативами есть по всей стране, но нет такой матрицы, которая их всех объединяет.
Алина Маргушина, г. Санкт-Петербург:
Я спросила её, зачем все эти проблемы, с которыми она сталкивается? Она сказала, что хочет создать в своей жизни такое, что может остаться после неё, что-то хорошее. Мне кажется, это часть менталитета – оставить после себя значительный след.
Антон Барбашев, г. Новосибирск:
Что касается менталитета, что происходит и что делать. Мне кажется, что мы живём в очень интересное время. Россия спит – это факт, но она начинает просыпаться. Мы просыпались в конце 1980 годов, потом вновь уснули. Начиная с декабря, события в Москве и в регионах – это позыв, что предельная точка подходит. Народ не может дальше терпеть то, что происходит,. Часть населения выключена из всех процессов, лишь бы их не трогали. Но придёт момент, когда эти проблемы затронут всех граждан. Это вопрос больше экономический, чем политический. Единственная стабильность у нас завязана в показателе цены на нефть. Как только на рынке начнутся проблемы, и государство не сможет обеспечивать социальные гарантии, которые оно пропагандирует, если не будут платить столько полиции и войскам, то эти проблемы начнутся.
Что касается того, почему народ перестал уезжать. Вы оптимист, когда так говорите о молодых людях. Я знаю ребят своего возраста, которые едут в Москву и за границу. Они имеют полное право на это, потому что не видят способов своей реализации. У меня брат – предприниматель, он с нуля построил бизнес, и его начали сильно прессовать. Он был вынужден выводить свои деньги за границу и сейчас пытается вернуться обратно, потому что не понравилось жить в Европе. Он возвращается в Россию имея уже иностранного партнера, как некую защиту. Что нам сейчас делать, людям, которым не безразлично, что сейчас происходит в России? Отчасти это то, чем сейчас занимается Фонд «Либеральная Мисссия». Это выстраивание горизонтальных структур, инициативных граждан, политиков, экономистов, инженеров и врачей, кому не безразлична судьба своего государства, своей страны, которые готовы взять на себя ответственность. Михаил Прохоров озвучил в прошлом году все те правильные вещи, которые созревали у меня и моих единомышленников. К сожалению, проект не удался, но я не теряю надежды. Надеюсь, что мы будем в силах попасть наверх и принимать правильные решения. Нужно объединяться, общаться и заниматься своим развитием.
Николай Случевский:
Вы пробьётесь наверх. Сейчас эта система не устойчива, начнутся расколы. У нас нет хорошей системы преемственности во власти. Вы уже показали свою инициативу, вы находитесь здесь, у вас к этому интерес. Вы добьётесь своего. Начинает возрождаться самосознание у этого поколения. Понятие Родины я начинаю чувствовать. В Вологде я выступал перед школьниками. И чувствуется, что созревает понятие Родина, три года назад этого не было заметно. У меня большие надежды. Это подтверждает Фонд «Либеральная Миссия», который разработал эти мероприятия. Я добавлю, что вы сюда приехали, вас объединили, теперь вы тоже ответственны. Каждый из вас это должен делать в своем регионе. Так это начинает расти, пускать корни только этим способом. Эти встречи важны. Но этим не кончается, а только начинается. Каждый из вас найдёт, чем ему конкретно заняться в своём регионе.
Дмитрий Руденкин, г. Екатеринбург:
У меня непопулярная точка зрения на менталитет и возможность его корректировки, правки. Мне кажется, что моя точка зрения выстрадана историческим опытом России. Когда я смотрю на многие события в истории нашей страны, у меня возникает впечатление, что насильно счастливым человека сделать невозможно. Насильно ничего хорошего в нём вырастить тоже невозможно. На эти грабли наступали народники, на эти грабли наступал Горький со своими идеями на Капри, с рабочими, которые были не готовы и не понимали его замысла. Менталитет в России понёс катастрофические потери и урон войнами, репрессиями, которые произошли за 100 лет. Можно ли так быстро и так безболезненно избавиться от тех недостатков, которые появились в этом менталитете? Я боюсь, что это вряд ли возможно. Менталитет в загнанном, панически боящемся состоянии долго оставаться не сможет. Но к этому не стоит подталкивать, к этой перемене человек должен прийти сам. Надеюсь, что это произойдёт.
Николай Случевский:
Я на сто процентов согласен с этим. Я небольшой поклонник идеологий. Идеология редко к чему-то хорошему приводит. Мне нужны идеи, а не идеология. Менять менталитет надо органическим путём. Это делается поколениями. При Столыпине была идея создать все условия и выбирать чемпионов. Они сами себя выбирают. Если провести аналогию, то это в каком-то смысле рыночный подход. Аналог более жёсткий, но как инвесторы, мы выбираем чемпионов. Я же не буду инвестировать прогорающего фермера. Я буду инвестировать фермера, где мы хорошо заработаем. Это отбор. Система изменения этого менталитета нужна. Один из шагов, который мы собираемся предпринять в качестве общественной работы, это создание культурных центров в регионах. Это не дом культуры, как было в Советском Союзе. Первый культурный центр Столыпин создал в 1899 году. Назывался он Народный дом. Это может быть при школе, при библиотеке. Это точка, где люди могут встречаться, беседовать, пить чай. Это не только гастроли театра. Нет в России понятия community development. А это как раз органический феномен. Мы стараемся внедрить ядро этой идеи, и посмотреть, куда она пойдёт. Я не знаю ответ, мы только можем попробовать. Насильно делать ничего нельзя. Надо пробовать и следить за результатами, мониторить это всё. Очень важно развивать региональную идентичность. В Советском Союзе была уравниловка. Один из способов развития региональной идентичности через местную кухню, через гастрономию. Люди гордятся своей местной кухней, она исчезает. Я недавно читал древние рецепты в России, более половины блюд я не слышал, рецепты теряются. Возродить такие традиции очень важно на местном уровне, а не брать всё, что идёт из Москвы по всей стране. Такие организационные точки важны для органического перевоспитания населения. За одно поколение мы это не сделаем.