Роль личности в современном обществе (часть 1 и 2)

Ирина Евгеньевна ЯСИНА
Вице-президент фонда «Либеральная Миссия», руководитель Клуба региональной журналистики  

Ирина Ясина:
Дорогие мои, сегодня я познакомлю вас с несколькими людьми, которые абсолютны такие же как мы. Оказывается для того, чтобы помогать другим, необязательно быть женой миллиардера или богатым иностранцем, или совершенно несчастным человеком, который вдруг понял, что только в этом может себя найти. Можно быть обыкновенным человеком и тем не менее приносить пользу не только себе и своим близким, но и другим людям. Я с огромной радостью отмечаю, что в вашем поколении таких людей намного больше, чем в моём. Я выросла в Советском Союзе. И была абсолютно уверена, лет до 20, что государство не просто за всё отвечает. Оно за всё хорошо отвечает. То есть, чтобы государство не делало, у него все это получится лучше, чем у кого бы то ни было. Сейчас это называется словом патернализм. И вы, наверняка, общаясь с собственными родителями видите, что в душе своей они патерналисты. То есть они надеются на государство и не надеются на себя. Вообще это дело опасное. Очень сильно расхолаживает. Потому что ты 10 раз в день повторяешь себе: «Ну что я могу сделать! От меня ничего не зависит». С этим сознанием ты живешь. Если эти 10 раз в день повторяются каждый день, то человек может провести всю свою жизнь в ожидании того, что что-то когда-то с ним произойдет, но совершенно не по его воле. Сегодня мы будем говорить с волонтерами. Первый человек, которого я пригласила на эту сессию, касающуюся волонтерства – это Любаша. Она совершенно замечательная, умная, красивая снегурочка, которая ездит в детский дом, играет с детьми. Это самое важное. Любое действие, когда оно один раз – не считается. Тем более, когда это с детьми, стариками, собачками, другими привязчивыми существами, если ты готов сделать это один раз, то лучше это не делать. Любаша расскажет о себе и о том, что она делает со своими подружками в детском доме «Родничок» в городе Колязино Тверской области.

Любаша:
Здравствуйте. У нас все происходит на факультете МИЭФ Высшей школы экономики. Я к МИЭФ не имею никакого отношения, но там учится моя лучшая подруга. Она на Студсовете вынесла идею заниматься благотворительностью. На этом факультете никогда не занимались этим. Началось все с того, что я купила себе машина. Это совершенно не значит, что нужно купить машину, чтобы заниматься благотворительностью. Так как у меня нет папы или молодого человека, разбирающихся в машинах, я вступила в Интернет-клуб для автолюбителей. Это клуб организовывал поездку в приют для бездомных животных. Я радостно согласилсь, потому что, во-первых, у меня есть багажник, я могла туда сложить еды собачьей, ошейники и так далее. Есть социальные сети, в которые я могу дать объявление, о том, что собираются ненужные вещи, которые собакам пригодятся. Также на работе сделала разные рассылки, повесила объявления. В итоге у меня набралась целая машина всякой ерунды. Мы собрались с членами клуба и поехали с ними в собачий приют. Все отдали, посмотрели на собак, почесали их, поиграли и уехали. Больше автоклуб не занимался подобными вещами, и я решила заниматься ими сама. Я позвонила своей подруге и предложила поехать к собакам. Мы поехали к собакам, отвезли им вещи, поговорили с хозяйкой приюта. На следующий день на МИЭФ был студсовет, где моя подруга вынесла предложение заниматься благотворительностью. Сначала это был сбор денег на операции и оплату счетов в ветклиниках, куда обращались приюты с побитыми и несчастными собачками. Потом были сборы подгузников для детских домов, каких-то вещей без личного участия. Сбор денег, размещение коробок в университете. С нового года движение «Мир в ладошке» дало нам задание. У детского дома «Родничок» на Новый год находятся некоторые спонсоры, которые оплачивают им подарки, Деда Мороза… Спонсор, который должен был покупать подарки для половины детей, всего их около 70 человек, отказался от своего участия. Количество детей меняется в разные недели. И половина детей на Новый год остались без подарков. И на этой волне нас спросили: «А не хотите ли вы, наши милые студенты, которые так хотят помогать детям, купить подарки для 38 детей». Мы решили, что постараемся. За 5 дней, путем того, что мы просто вывесили список тех вещей, которые дети хотели в подарок, мы собрали все подарки, написав заметку Вконтакте. Нам привозили подарки из списка: упакованные, красивые. И на Новый год, 28го числа, меня нарядили Снегурочкой, взяли все подарки и поехали за 170 км от Москвы, совершенно не зная дороги, не понимая, куда мы едем и что нам там делать. До этого никогда детей в детском доме не видели и не были там, не знали улыбаться нам, или жалеть их, в сторонке стоять или плясать с ними. Предупредив директора, приехали мы в детдом. Там были наши друзья из «Мира в ладошке», Дед Мороз, с которым я познакомилась перед Ёлкой. Подарили мы детям подарки и уезжали оттуда в смешанных чувствах, но точно знали, что вернемся туда еще раз. В следующий раз туда мы попали на 8 марта с поздравлениями для девочек. Играли с детьми в футбол.

Ирина Ясина:
Расскажите, как зарабатывали деньги. Это очень важно. Проблема фандрайзинга: откуда что берется, решена замечательно.

Любаша:
Мы не фонд. Официально деньги мы нигде не берем, и соответственно за них не отчитываемся. Деньги получаем из бэксэйлов: мы продаем пирожки на факультете. Берем 4 парты, до этого рассылаем всем заинтересованным, что такого-то числа будет распродажа выпечки. Соответственно, все начинают что-то печь: шарлотки, булки, пирожки, «Наполеоны», сэндвичи, пиццу. Все, что можно продать. Чай, сваренные кофе. Во всем университете нет вареного кофе. Поэтому к нам на 7й этаж поднимаются люди, покупают к кофе сэндвич или печеньку и уходят довольные. С каждого бэксэйла у нас в среднем получается 15 тысяч рублей. Это замечательно, потому что у всех в доме есть мука, молоко, яйца, корица и орехи. На эти деньги мы покупаем что-либо в детдом. Звоним директору, и если у них есть конкретные запросы – покупаем заказанные вещи. Можем купить зубную пасту, лекарства и прочее. Лекарства так же собирали, вывешивая везде объявления. Мы привезли в итоге в детский дом полный багажник лекарств: 30 коробок «Арбидола», тонны витаминок и прочее для носа, горла и ушей. И когда мы это поставили на стол медсестре, она села и ничего не могла долго сказать, потому что этих лекарств хватит на год вперед. В московских детских домах совсем другая ситуация. В них есть все необходимые вещи, потому что многие крупные компании обязаны выделять деньги на лекарства и прочее. А вот в детских домах в Рязанской области или в Колязино помещение отапливается углем и вообще у них все «хорошо», судя по рассказам. 7го марта мы поедем и узнаем, как там обстоят дела. Будем проводить 8ое марта. Как это будет проходить, не представляю, потому что детей мы ни разу не видели. Как мы встречали Новый 2010 год В ноябре мы поехали собирать письма детей к Деду Морозу. Мы предупредили директора, чтобы это касалось и всех детей в патронатных семьях. Кто-то хотел плойку или бигуди, кто-то смешные штаны или трактор с большими колесами, PSP или телефон «Нокиа». Чтобы собрать все эти подарки, мы сделали сайт. Ссылки на него мы разместили где только можно. Люди заходили на сайт, выбирали себе ребеночка по фотографии, и на странице ребенка было отсканированное письмо Деду Морозу, кривым почерком написанное. За 4 дня разлетелись все письма. Некоторые подарки люди не осмелились покупать, например, цифровой фотоаппарат, и мы эти вещи купили на собранные с продажи выпечки деньги. И поехали 27го декабря поздравлять детей. Весь следующий день занимались тем, что устанавливали софт на их единственный компьютер, чтобы для плееров скачать музыку. Про кружки Как-то разговаривали с директором о том, что нужно купить. У нас как раз было некоторое количество денег, собранных в черити-боксы на факультете. Директор сказал, что им нужен диван. Мы взяли самую старшую девочку из детского дома и поехали с ней, чтобы вместе выбрать диван. В тот же день, при покупке дивана, нам дали кружку в подарок. Девочка Яна из детского дома восхищенно говорила: «Теперь у меня будет своя кружка!». И у нас появилась мысль – купить белых кружек и красок для керамики. Купила я в ИКЕА 80 кружек и красок. Привезла кружки, мы их расписали с детьми. Все были с ног до головы в красках. Это был первый раз, когда мы купили кружек и каждый ребенок рисовал сам себе кружку, кружку для воспитателей. Потом мы подумали, что можно такие кружки, разрисованные детьми продавали по цене от 2000 руб. Мы продали штук 8, они не очень продавались. И потом мы давали их подарок тем, кто покупал выпечку на определенную сумму. Потом мы разрисовывали елочные игрушки. Они также выдавались бонусом покупателям большого количества выпечки. Так же мы сделали кучу ерунды: шарики надувные, из которых дети собирали собачек и прочее. Дикий восторг вызвал конкурс с туалетной бумагой: нужно было на скорость замотать человека в туалетную бумагу и нарисовать глазки, ушки. Кто быстрее сделает, тот – молодец. Туалетную бумагу, которую можно размотать, порвать и выкинуть, они раньше не видели, потому что ее не хватает.

Ирина Ясина:
Скажи, пожалуйста, вы понимаете, что они вас ждут?

Любаша:
Конечно. Они нас всегда спрашивают: «Почему вы так долго?» Когда мы приезжаем без мальчиков, начинается бунт. Как это: не приехал Антон, Ваня!? Потому что мальчики в детском доме – редкость. У них же нет мужского общения, только воспитательницы. Когда приезжают мальчики, дети с ними дерутся. Если приезжает один мальчик, то мы потом его полудохлого увозим. На него все набрасываются и тащат в разные стороны: «Пойдем поиграем в футбол!», «Побросай меня!», «Покрути меня!».

Ирина Ясина:
Это действительно большая проблема для детских домов. Однажды одна журналистка из Воронежа в беседе о детдомах сказала: «Достаточно просто приехать, главное – не один раз. Нужно, чтобы приезжали ребята». Потому что женского персонала – сколько угодно, а мужчин нет вообще. Бывает так, что вырастает мальчик до 14-16 лет, ни разу в жизни, кроме пьяного истопника, не видел мужчину. Никаких моделей мужского поведения вообще не бывает. У меня вопрос. Ребята из детского дома вызывают у меня всегда небольшие опасения, потому что они привыкли, что им всегда все должны. Как ты это воспринимаешь? Ты приехала – ты должна к ним приехать, им должны дать. Встречалась ли ты с этим? Второй вопрос: как эти дети приспособлены к жизни? Если они пойдут в магазин, смогут ли совершить покупку? Нужно ли с этим что-то делать?

Любаша:
Разговор о том, что этим детям все должны. А что им еще остается. У них же нет мотивации: будешь хорошо учиться, получишь за это… Они не понимают, для чего им хорошо учиться. А для себя получать знания – это нельзя осознать в 10-14 лет. Я также училась на пятерки, чтобы папе не доставать лишних хлопот. У этих детей такого стимула нет. Особой наглости по поводу того, что им все должны, мы не замечали. У нас облегченная версия детского дома: у детей есть семейные группы. Они не живут в комнатах, где штабелями стоят кровати и в одной комнате живут все старшие мальчики или девочки, а этажом ниже – средний возраст, еще ниже – младшие. В таких детских домах совсем другая ситуация. Дети четко разделены по возрасту, есть иерархия. Старшие пинают средних, средние пинают младших, младшие работают за всех. Дедовщина. А воспитателям это удобно. Я не уверена, что все идут туда работать с благородными целями нести свет в жизнь. И воспитателям очень удобно пинать только старших, а дальше все пойдет по цепочке. В нашем детском доме – лайт-версия для студентов. Поэтому «Мир в ладошке» нам его и дал. В семейных группах живут разновозрастные дети. В детдоме 4 семейные группы. Получается большая семья. Есть маленькая кухонька, где они хотя бы чай себе могут заварить. Они знают, что чайный пакетик нужно макать, и не думают, что чай растет в кастрюле сразу с сахаром. Есть стиральная машина, холодильник – некие зачатки жизни самостоятельной. Дети там более менее воспитанные, «спасибо», «пожалуйста», «здравствуйте» там имеются, поэтому «дайте там» мы не заметили. Наш следующий детдом в Рязанской области мы выбрали через знакомых, знающих директора. Потому что знакомство с директором – основополагающая история, если незнаком с директором – тебя могут не пустить или сказать: «Сиди тут и делай то». В «Родничок» мы уже можем без предупреждения приезжать, потому что они знают, что ничего плохого мы детям не привезем. Мы привозим спортивную одежду, увозим детей на шашлыки. Нам дают Газель, ездим с детьми летом на пикники, играли в «слона». Знакомство с директором – вещь важная, и нас посоветовали рязанскому директору.

Ирина Ясина
Дорогие друзья, есть ли у вас вопросы к Любаше?

Дмитрий Семенов, Пермь:
Хотел сказать, что у нас тоже есть подобный проект с бэксэйлом в нашей столовой в ВШЭ в Перми. Он сейчас находится на стадии согласования. Мы планируем продавать выпечку, которую делают не только студенты, но и преподаватели. Например, бутерброд от декана. Мы планируем помогать приюту для собак. Может быть, у вас есть какие-то подсказки для начинающих. Какие-то тонкости, которые вы узнали в процессе организации бэксэйла.

Любаша:
У нас тоже были такие идеи. Была идея продавать ужин с деканом или завтрак с кем-либо. По поводу бэксэйла – ничего сложного в организации мероприятия нет. Помощь собакам – это не очень популярный вид благотворительности. Люди не очень охотно тратят на это деньги, но если будут действительно вкусные булки и пирожные, то это купит. У нас в первый день проведения бэксэйла постоянно менялись цена. Мы не знали, какими их сделать. Поэтому лучше сначала понять, какие цены вы хотите, и потом уже их не менять. Вам обязательно нужно знать, где будет горячая вода, чай в пакетиках. В любом случае, очень быстро разлетаются шоколадные пирожные, шарлотки, творожные пирожные.

Ирина Ясина:
Люба очень правильно сказала, что помогать собакам непопулярно. У нас существует несколько видов благотворительности. Самое легкое – помогать детям. Детям больным и детям в детских домах. Мы сейчас говорим циничные вещи, но это правда. Для них проще всего собрать деньги. Есть также животные и старики. Старики уже не так жалки как дети, старики могут быть неприятны. Бывают заключенные и бомжи на вокзале. Все они нуждаются в заботе. Я специально начала с детей, потому что это та группа, на нужды которой легче всего дают деньги сограждане. Обратите внимание, когда мы говорим об усыновлении детей. У нас усыновляют, в основном, здоровых детей преимущественно славянской внешности. Американцы, например, сначала усыновляют больных детей, детей-инвалидов. Почему? Потому что разная концепция. Мы по-прежнему, как в Советском Союзе, хотим усыновить ребенка и сделать из него похожего на себя. Более того, выдать его за своего. Наверняка, вы слышали, что раньше не говорили детям, что они усыновленные. Это имеет очень простое объяснение. Я под себя буду лепить, буду делать из него «своего». Если мы усыновляем «другого» ребенка азиатской или кавказской внешности. В Америке усыновляют повсеместно детей других национальностей. У нас пока это представить невозможно. Я надеюсь, что мы к этому придем. Когда станет все равно, потому что главное, не вылепить себе ребенка, а дать счастье и жизнь этому «другому» ребенку. Вопрос не в том, чтобы удовлетворить свою потребность, а в том, чтобы удовлетворить потребность ребенка еще неосознанную. Дальше переходим к животным, старикам, заключенным, бомжам. Помогать тем, кому не так просто и модно помогать. Каждый выбирает себе, что ему ближе. Сейчас будет Лиза, которая помогает старикам. Она студентка филологического факультета и у них есть такое понятие, как фольклорные экспедиции. Они едут в регион, в ее случае это была Псковская область, за фольклором. Практика после 1го курса. И на вопрос: «Где нам пообщаться с бабушками и дедушками?», получают ответ: «В доме престарелых». А там старики счастливы, когда узнают знакомых людей, навещающих их. По поводу вашей идеи, могу только сказать, чтобы вы не слушали тех, кто говорит, что помогать лучше детям. Помощь нужна всем! Тот, кто помогает собачкам и кошкам, тот помогает и детям, и старикам, и всем другим. Он просто делает наш мир добрее. Не реагируйте на заявления, что вы выбрали не самых несчастных. Несчастные все. Всем нужна помощь.

Дмитрий Чупин, Пермь
Когда вы дарите подарки, пытается ли ваша команда более старшим объяснить, откуда берутся эти подарки? В обычных семьях в детстве прекрасно понимаешь, что подарки стоят денег, и чтобы их купить, родители должны работать. Не появится ли ситуация, что дети старшего возраста, когда выйдут из детских домов, все равно будут ожидать, что кто-то им будет что-то дарить. Вы объясняете им, что эти вещи вы получаете, занимаясь благотворительностью?

Ирина Ясина:
Ты фактически повторяешь мой вопрос. То, что меня тоже волнует. Я своей дочке, когда она у меня клянчила барби, а я не знала как ей отказать, говорила: «Варь, посчитай, сколько папа должен заработать, сколько дней он должен на работе задержаться, чтобы у тебя появилась третья барби. Она того стоит?»

Любаша:
На Новый год – нет. На Новый год подарки приносит Дед Мороз. Но, например, Настя мне говорит: «Хочу мобильный телефон, у тебя же есть». Я ей говорю: «Настя, я работала, я на него заработала. А у тех, кому родители их покупают, то это тоже делается для чего-то. Например, сообщать родителям, что задерживаются». Девочке в феврале исполнилось 15 лет. У нее был шашечный турнир через 2 недели. Мы договорились, что если она победит в турнире – то телефон её. Через 2 недели мы приехали. Я взяла свой старый, но в отличном состоянии мобильный телефон. Настя выиграла турнир, и естественно, я ей его подарила. В моей практике, была возможность обсудить с детьми что-то, потому что личные подарки мы привозим очень редко. В основном, это торты, кружки. А вообще, мы решили, подарки дарить по минимуму. Потому что есть какие-то другие люди, которые могут дарить им подарки. А мы будем наши деньги тратить на врачей, преподавателей, логопедов или семинары. Потому что от подарков есть удовольствие, но смысла практического мало.

Рита, Санкт-Петербург
Очень уважаю девчонок за их деятельность. Хочу спросить, сколько людей в вашей организации? Действует ли у вас принцип, больше – лучше? Наверняка, есть люди, которые съездят один раз или от него не будет толку. Фильтруете ли вы участников, или они отпадают сами собой? Я сталкивалась с мнением людей, что вся эта деятельность – обман. Нужно ли кого-то в чем-то убеждать?

Любаша:
Никого ни в чем убеждать не нужно, потому что этих людей нельзя убедить. Людей у нас всегда разное количество. Есть 3-5 человека, которые ездят всегда. А так мы берем всех желающих. Конечно, человек должен проявлять свой интерес! Например, я работала в «Кофемании» официанткой. В это заведение хотят совсем небедные люди. И у меня спрашивали, а чем я занимаюсь. Я рассказала, что собираем на Новый год подарки. Гости «Кофемании» покупали подарки в детский дом. Однажды мне звонит гостья, в то время я уже не работала в «Кофемании, и говорит, что моей историей очень заинтересовались одни люди, которые очень хотят помогать. У женщин была пафосная йога-студия, и я собралась, приехала к ним, все рассказала, потратила часов 5 на них. Поэтому если есть возможность кого-то зацепить, притащить в детский дом. То скорее всего, человек поедет туда еще. Если же он не поедет – и ладно! С первого раза дети никого не запоминают. Нужно приезжать постоянно.

Ирина Ясина:
Добавлю немного о тех, кто «зацепился». Мой мастер – парикмахер, услышав рассказы о том, как я езжу в детский дом, который когда-то на свои день основал Михаил Ходорковский, сказала, что раз в полгода всем салоном готовы делать девочкам-старшеклассницам прически. Этот детский дом – для детей погибших пограничников. Сейчас этим домом занимаются родители Ходорковского. Я много что для них делаю. Например, возим на концерты, моя подруга ведет у них театральную студию. И вот уже второй год детей стригут. Гениальная форма благотворительности: «Что умею давать хорошо – то даю».

Женя Белокурский, Рязань:
Хотелось бы спросить про Елатьму. Когда вы туда поедете?

Любаша:
Едем в воскресенье.

Женя Белокурский, Рязань:
Я могу устроить какую-то веселую вещь, устроить что-нибудь креативные мероприятия. Так же могу в Рязани возглавить историко-патриотическое направление. Или объяснять на пальцах простые гуманитарные вещи. Третий проект – это по Рязани. Мой папа – учитель физкультуры в школе для детей-инвалидов по слуху. Замечательные дети. Рязань знаменита тем, что выпустила чемпиона мира среди глухих по бегу. Есть очень талантливые дети в этой среде. И хотелось бы помочь этим детям тоже. Я думаю, что в них стоит вложить что-то. Буду рад, если получится что-то совместное организовать.

Александр, Казань:
Мне приятно, что такие мои сверстники! В нашем городе тоже витает мысль о благотворительности. Я знаю проблему изнутри, но не являюсь волонтером. Мне показалось, что у нас ситуация хуже. Все употребляют всё, что можно употреблять, начинают рано половую жизнь. На мой взгляд, волонтеры молодцы, но они делают разовые подарки. Да, дети получили, но во-первых, они не знают, что делать после выхода из интерната. И есть идея сделать в самом детском доме клуб под видом чего угодно: шахматного кружка, театрального кружка, куда дети захотят войти. И параллельно проводить философский кружок. Мне близка тема ксенофобии и расизма. Видно, что детям это действительно нужно. Можно ли договориться с детскими домами о подобных кружках?

Любаша:
Мы решили не дарить подарки. Я сейчас занимаюсь лекцией об алкоголизме и курении в доступном виде. Объяснить, для каких именно органов это вредно. Как-то мальчики старшие хихикали и сказали мне, что поспорили на бутылку пива. Я высказала резкое осуждение этого спора. Пришла идея, рассказать им о вреде алкоголя. Летом я приезжала посмотреть на выпускной в детском доме. Дети празднуют его с детским шампанским, салатом «Оливье». Сидят отдельно от воспитателей, но запретных составов я не заметила. Вопрос в том, что дети могут злоупотреблять не потому что, им это нужно, а потому что запретный плод сладок.

Ирина Ясина:
У меня есть еще вопрос: они читают? Есть ли в библиотеке книги?

Любаша:
Некоторые читают, некоторые – нет. В библиотеке есть совершенно замечательные книги и замечательный библиотекарь. Мы тоже привозим книги, пытаемся с ними английским заниматься. Бесполезное занятие, так как мы там бываем не слишком часто. Мы можем только прощупать уровень владения английским. Мы нащупали то, что они его не знают.

Марина, Йошкар-Ола:
О чем мечтают эти дети, чего они хотят? Некоторые люди сами найти свою мечту не могут. Вы им помогаете найти мечту?

Любаша:
Я могу сказать только про некоторых детей, с кем мы близко общались. У меня есть в плане – приехать к ним и дать задание написать эссе на тему: «Как бы я хотел изменить мир?» Эта идея взята из фильма «Заплати другому». Можно будет посмотреть, что их не устраивает. А хотят все они родителей.

Екатерина, Волгодонск:
Как конкретно вы хотите сделать детей счастливыми, помочь им выйти в жизнь? И второй вопрос по поводу организации. Вы оформили свою группу или у вас просто инициативная группа? Как вы себя называете? Как вы привлекаете людей, как вы себя им представляете?

Любаша:
Мы не регистрировались. Сами себя называем YOURSELF OUT REACH. Достижение чего-то извне. Когда мы привлекаем людей, например, с работы. То там обо мне уже знают, что я ответственный человек, деньги потрачу не на новые туфли, а на детей. Есть отчеты, фотографии. Максимально пытаемся отчитаться, сколько денег и на что потратили, сколько раз туда ездили и тому подобное. На сайте постоянно обновляется информация. Но самое главное – репутация. Для незнакомых людей все основано на сарафанном радио.

Ирина Ясина:
Это нормально. Катя, не нужно пытаться это формализовать. Если назрела формализация, то – да. Расскажу свой пример. Я возглавляю Попечительский совет Тарусской районной больницы. В первый раз я увидела там грибок на стенах, батареи текут, посуда на кухне – караул. Невропатолог идет по коридору пьяный в носках. Мы занимаемся больницей около трех лет. Проводим концерты по Москве, собираем деньги на приборы, которые стоят сотни тысяч долларов. Сейчас все наши потребности – это запчасти. Как объяснить спонсорам, что на запчасти ты будешь расходовать пять, десять тысяч долларов? На последнем концерте мы собрали всего 38 тысяч рублей. Тем не менее этого хватит на какое-то количество запчастей. Несмотря на то, что люди мне доверяют, это не избавляет меня от необходимости отчитаться за каждый рубль. Я это делаю потому, что должен быть порядок. У меня ушло два года на то, чтобы его достигнуть. Бухгалтерша дико на меня ругается, потому что весь список переписать уйдет год, но я заставляю ее это сделать. Но мне надо, чтобы это было! Первоначально я об этом не думала, но когда мы перешли от больших покупок к маленьким, я стала записывать.

Александра, Набережные Челны:
Трудно ли совмещать волонтерскую деятельность с работой или учебой? И еще вопрос: как-то эмоционально готовите людей к посещению детского дома? Ведь могут быть истерики, у нас были такие случаи.

Любаша:
Если очень хочется, то получится. Бывают периоды с разной нагрузкой. Когда нагрузки больше – кто-то отходит от деятельности, и мы не трогаем этого человека временно. Нельзя давить, иначе получится, что людям нужно будет помогать, а не они будут помогать. По поводу психологической подготовки: я рассказываю о своем собственном вливании в эту среду. Когда я первый раз уехала из детского дома в кокошнике, я ничего не понимала. Второй раз была эйфория, потому что дети были счастливы, увидев нас снова. Третий раз я уезжала в слезах и соплях. Потому что, когда мы уезжали, девочка Кристина нас провожала и плакала. Уехать мы уехали, но потом долго с Майей думали, ехать ли нам снова. Позже настроения после поездок менялись.

Ирина Ясина:
У всех бывает по-разному. У меня одна знакомая прикипела душой к мальчику десятилетнему. Хотела усыновить, но ей не дали. Потому что ей было 26 лет, а не 40. Трагедия была полная. Но она бьется и добьется своего. Но вопрос о страданиях – это воспитание чувств, которого нам так не хватает. Конечно, нужно читать, смотреть, ходить, страдать. Все это делает нас человечнее.
Роль личности в современной истории. Часть 2

Ирина Ясина:
Мне бы хотелось рассказать вам еще об одном случае благотворительности. Вы, наверняка, знаете замечательную российскую писательницу Людмилу Улицкую. В 2007 году ей пришла в голову мысль издать серию детских книг под общим названием «Другой, другие, о других», поскольку все знают, что в нашей стране проблемы с толерантностью огромные. Людмила решила, что говорить со взрослыми на эти темы поздновато. Говорить нужно с детьми. Воспитывать уважение к иным нужно с детского возраста. В этой серии есть книжки и о том, какая разная одежда, свадьбы, обычаи. Я написала книжку в эту серию о детях-инвалидах. Людмила Евгеньевна – человек состоявшийся, у нее все нормально. Огромные тиражи, хорошие сыновья, книги, переведенные на все языки мира. И этот человек вдруг начинает заниматься этим проектом. Как вы думаете, что двигает такими людьми? Успешными, состоявшимися. Которым самим уже по большому счету ничего не нужно. Один мой приятель, очень богатый человек говорил: «Уровень жизни – это не только деньги в кармане. Это еще и вид из окошка». Для меня пример Люси очень важен. Я спросила ее, почему она начала этим заниматься. Она ответила, что всегда чем-то занималась. Например, в 80х годах помогала бомжам. В стране, где вообще считали, что бомжей нет. А они были, ютились по подвалам. Она рассказывала, что им нельзя давать деньги, потому что их действительно пропьют. Они давали им лекарства, водили их в баню. Она сказала, что бомжей было около 40-60 человек, в зависимости от года. И соответственно возникает вопрос: «Благотворительность должна быть в России открытой?»

Юлия, Чебоксары:
У меня нет четкого ответа на этот вопрос. Скорее открытой. Потому что человек сам должен решать, афишировать ему свою деятельность или нет. Все знают, что в религии есть понятие, что если делаешь добро, делай его тайно. Но с другой стороны, я лично не вижу ничего постыдного в том, чтобы человек не мог хотя бы почувствовать удовольствие от своей деятельности. Например, есть благотворительный фонд актрис Дины Корзун и Чулпан Хаматовой. И Чулпан говорила, что ее имя ей помогает действовать в благотворительных целых. И если кто-то поможет детям только потому, что Чулпан Хаматова его любимая актриса, то я считаю это плюсом. Важен результат.

Любаша:
В нашей стране анонимная благотворительность – это здорово, но мы до этого не доросли. Если в Америке в школах каждую пятницу проводится бэксэйл, если в Лондоне на Бейкер-стрит стоит благотворительный магазин, куда люди приносят свои вещи. То нам рано еще действовать анонимно.

Ольга, Нижний Новгород:
Я думаю, что все зависит от того, каким звеном в этом процессе ты являешься. Если человек просто хочет отдать часть денег, то нормально принести конвертик Любе. Но если я являюсь ответственной за проект и есть люди, которые мне помогают, то нормально, чтобы все было открыто. Думаю, для каждого благотворительность – это самоиспытание.

Евгений, Рязань:
Это хорошая возможность проверить себя. Есть понятие как честолюбие. То есть я считаю, что это хорошо – открытая благотворительность.

Роберт:
Движущая сила добра и благотворительности – потребность человека в двух вещах: любить и быть любимым. Говоря о потребности кого-то полюбить, вопрос об открытости благотворительности уходит на второй план.

Ирина Ясина:
Я считаю, что кто как хочет. Это зависит от того, интроверт или экстраверт человек. Для страны несомненно благотворительность должны быть открытой. Мы должны создать моду на благотворительность. Проект Чулпан Хаматовой и Дины Корзун придумал замечательный журналист Валерий Панюшкин. Он сообразил, что если он будет делать это сам, то паблисити будет одно, если это будут делать актрисы, паблисити будет другое. У нас очень неблагоприятная среда для людей, занимающихся благотворительностью. У нас думают, что наворовал и отмаливает грехи, что человек занимается пиаром. Там использование имиджа в благих целях. А те люди, кто скрывает благотворительность, играют дурную роль сейчас. Потому что простой человек думает, что у нас общество зверей, что никто никому не помогает. А помогают 90%! Мне кажется, что наша с вами задача – работать над созданием моды, рассказывать о своих друзьях и родителях. Чем нас больше, тем хуже становится быть другим. В похвалу вашему поколению хочу сказать, что вы другие. И вам нужно в этом преуспеть, создать традицию помогать другим. На предложение прийти на благотворительный концерт в поддержку Тарусской больницы 90% говорит, что их не будет в Москве. Так и хочется сказать, что нужно, чтобы они купили билет, а не показали свои физиономии на концерте. Но надо давать людям право на невежество, надо объяснять, что нужно купить билет и пожертвовать деньги. Моя приятельница американка всегда покупает билет на русские благотворительные концерты, не зная русского языка. Она говорит, что ее дед отчислял 10% дохода в пользу церкви, что ее отец отчислял 10% дохода в пользу больницы. И я понимаю, что это века. Более того, в воспоминаниях Элеоноры Рузвельт, жены Франклина Делано Рузвельта, сказано, что в 16 лет она со своими подругами с фамилиями Астер, Карнеги, Вандербильд ходили в школы к детям-эмигрантам из Европы учить их математике, английскому языку и танцам. Эмигранты из Европы – это люди, как правило, не говорящие ни на каком языке, кроме идиша, во вшах, немытые, голь. И вот эти девочки из суперэлитных семей не сами туда шли, их туда отправляли родители. Вот так создавалась традиция. Мы должны создать свою. Сейчас о своей благотворительности в домах престарелых расскажут Лиза и Марина.

Лиза:
Мы волонтерская группа «Старость в радость». Сначала мы развивались как волонтерская группа студентов из разных вузов. Начинали с того, что ездили по домам престарелых к бабушкам и дедушкам. Кому-то может показаться странным, зачем ездить к чужим бабушкам и дедушкам. Но на самом деле нет ничего более простого, легкого и затягивающего. Когда мы начинали 3 года назад, никто не думал, что это станет одним из основных наших дел. Сейчас мы ездим примерно в 45 домов престарелых. Каждые выходные в каких-то трех домах престарелых нашей Родины мы точно есть. Когда мы приезжаем, то устраиваем небольшие концерты. И бабушки к нам присоединяются. Слушая наше пение, они понимают, что их жизнь прошла не зря, так как зачастую поют гораздо лучше нас. Иногда мы надуваем мыльные пузыри, устраиваем танцы, надуваем воздушные шарики и играемся с ними, привозим им фотографии.

Марина:
Есть такой интернат Тугна – для бывших зэков. Там не бабушки и дедушки, а вполне зрелые люди. Я помню случай: Лиза играет у них на аккордеоне, и толкает меня локтем, мол, доставай мыльные пузыри. Я немного побаиваясь, подхожу бочком к ним, и тут мужчина, который вообще на нас не обращал внимания и читал умную книгу, протянул руку к мыльным пузырям. Довольно долго их пускал, а в конце попросил подарить пузыри ему. Это довольно примитивное развлечение, но его этим людям не хватает.

Лиза:
То же самое касается воздушных шаров. Нет ничего проще, чем купить связку шаров. И сразу создается ощущение праздника. Естественно мы фотографируем их, а потом привозим фотографии им. Зачастую – эти фотографии единственные за последние годы. Также пишем письма, на праздники высылаем поздравления и открытки. Про переписку – отдельная история. Мы понимали, что не сможем слишком часто приезжать и все равно будут два-три месяца, когда бабушкам и дедушкам будет одиноко. Мы придумали писать им письма, чтобы какая-то связь поддерживалась. Постепенно у нас появилась идея находить бабушкам и дедушкам внуков по переписке. На нашем сайте есть раздел «Им никто не пишет». Очень часто, мы присылаем им фотографии, а потом видим эти фотографии под подушкой или в красном уголке. Так же мы привозим необходимые вещи: памперсы, сладости, подарки. Изначально мы думали ездить по сельским маленьким домам престарелых, где бабушкам не с кем будет сравнить наш певческий талант. Постепенно получилось так, что у нас появилось по 5-6 домов престарелых в Нижегородской, Новгородской, Брянской, Тульской, Тверской, Псковской областях и мы поняли, что ездить по всем регионам мы не сможем. Мы стали искать волонтеров на местах. Ребят, которые могут выделить один день в месяц, которые могут съездить к бабушкам и дедушкам, купить мыльные пузыри. Сейчас нашлись ребята на Алтае. Вопросы о деньгах на памперсы и отношения с персоналом Отношения с персоналом всегда замечательные. Люди, у которых ежедневная работа в подвигах. Мы обычно звоним, говорим, что группа студентов, хотим приехать. Спрашивают в ответ о стоимости. Мы говорим, что бесплатно. Обычно проблем не возникают. Самое сложное – собраться компанией и начать ездить. Потом уже не отсеиваются. На сайте зарегистрированы около 2000 человек. В Питере в июне 2009 года было 6 человек, сейчас их около 600. Главное – начать. Зашевелились ребята в Вологде, Омске, Екатеринбурге. Откуда берем деньги. Особенно усиленно мы их не собираем. В каждую поездку стараемся взять памперсы, сладости, иногда постельное белье, иногда мелкие подарки. Люди приносят деньги и активно откликаются. Надо сказать, что дома престарелых финансируются совсем неплохо. К сожалению, помимо домов престарелых существуют палаты сестринского ухода. Это когда в больницах живут бабушки и дедушки и не неделю-две, а некоторые несколько лет или всю жизнь. На вопрос о том, когда их выпишут, ответ слышим один: «На кладбище». Потому что в домах престарелых нет мест. А жить в больнице – это не жить в доме. В больнице человек болеет. Поэтому когда оказывается, что старикам там нужно жить, нужды сильно возрастают. Мы собираем деньги и на кровати, и на матрасы. Деньги приходят к нам через сайт. Мы также принимаем необходимые вещи.

Марина:
В мае нам будет 3 года. Мы с Лизой приехали в дом ветеранов в Раменском в мае 2007 года, устроили концерт. Дом ветеранов – это вроде общежития. Там живут бабушки, которые все на свои деньги покупают. И с тех пор, после первой поездки, мы поняли, что бабушкам надо помогать.

Лиза:
Какой бы не был дом престарелых хорошим, везде не хватает внимания и человеческого общения.

Ирина:
А какой статус у ваших престарелых? Много одиноких?

Марина:
Одиноких на самом деле немного. Есть обычно либо дальние родственники, либо близкие. У многих есть дети, которым они стали не нужны.

Лиза:
На самом деле, многие заболевают. Им требуется круглосуточный уход. Далеко не все могут себе позволить уволиться с работы и ухаживать за стариком. В нашей стране отношение к домам престарелых очень специфическое. Если на Западе человек попадает в дом престарелых на старости, то это хорошо. Значит, он работал, заработал на хорошую старость, смог себя обеспечить. К нему уже приходят гости, родственники, дети, внуки. В России, если человек попал в дом престарелых, значит, либо сам виноват, что детей не воспитал, либо вот дети уроды и сволочи и его туда сдали. Мы обычно не спрашиваем у них об их близких, есть ли они, когда предлагаем им стать друзьями по переписке.

Роберт:
Есть ли у вас свои бабушки и дедушки? Поддерживаете ли вы с ними связь?

Лиза:
Обычно пресса еще спрашивает: «Не сдали ли вы своих бабушек в дом престарелых?» Наши бабушки и дедушки живы-здоровы, мы замечательно с ними общаемся. Они на нас не очень обижаются.

Ирина Ясина:
Очень много говорим о людях, которые не имеют возможности ухаживать за своими родителями и сдают их в дома престарелых. Но ужас ситуации в том, что много людей, которые могут себе это позволить и все равно отдают родных. К тому же условия содержания бабушек и дедушек сильно зависят от того, насколько много ворует руководство дома престарелых. В стране 748 000 социальных сирот. Ребята, вдумайтесь в эту цифру. Замечательно сказал Михаил Жванецкий: «Мы готовы рожать, это даже приятно иногда. А вот позаботьтесь уже о тех, кого мы уже нарожали». Я пытаюсь повернуть вопрос в социальную сторону. Замечательно, что есть Любаша, Марина и Лиза. Но что за ситуация такая, что такие люди становятся нужны? Мы не сможем обеспечить потребность стране, даже если все соберемся помогать детским домам и домам престарелых. Значит, нужно решать проблему глобально. Вот опять же про дома престарелых. Денег-то достаточно. Расскажите историю о Ямском доме престарелых.

Марина:
Может быть, кто-то слышал эту историю о Ямском домом-интернатом в Псковской области, которая прогремела осенью. Мы туда ездили. Там было бедненько. Но основная проблемы была не в финансах, а в равнодушном отношении персонала к бабушкам. Мы общались с директором, привозили нужные вещи. Как-то он предложил приехать нам не на полдня, а на несколько дней. Мы приехали туда на 2 недели. Устроили волонтерский лагерь. Основная задача была – сделать ремонт в нескольких комнатах, но и помимо этого общались с бабушками и дедушками. Как-то обнаружили лежачую бабушку, которая плакала, потому что памперс ей не меняли со вчерашнего дня. После этого, мы оставшуюся неделю ухаживали сами за лежачими бабушками. У них были жуткие пролежни, отвратительное состояние кожи. Лиза тогда ездила в соцзащиту в Псков, просила перевести лежачих в другой дом, говорила, что в этом они не выживут. В это доме была очень высокая смертность. Практически половина населения дома престарелых сменилась за год с небольшим, пока мы туда ездили. Соцзащита съездила с проверкой, пообещала что-то сделать. Это продолжалось три месяца. Там была одна лежачая бабушка, которая единственная могла объяснить проверке, что ее не устраивает в этом доме престарелых. Персонал присутствовал при этом разговоре. После этого бабушку отправили в больницу полечиться. Когда мы ее увидели после этого, бабушка сидела на кровати с мутным взглядом, раскачивалась и говорила, что ей тут все нравится. После этого мы написали об этом в Интернете, выложили фотографии, спросили, что с этим делать. Дальше все само собой завертелось. В тот же вечер нам позвонил вице-губернатор Псковской области, который сказал, что будет этим заниматься. После этого стали ездить более серьезные проверки. В итоге, дом престарелых расформировали. Это не то, чего хотели мы. Стариков отправили в огромный дом престарелых на 500 человек. Мы бы предпочли, чтобы сменили персонал в их доме для престарелых. Когда нас вызвали в этот дом, нас медсестры спросили: «А что же вы не сказали нам, что нужно работать?» И дело не в деньгах. Всем по стране платят одинаково. Где-то работают, где-то нет. Мы активно помогаем больницам, потому что больницы в отличие от домов престарелых не рассчитаны на проживание там бабушек. Поэтому когда там живут бабушки, непонятно, откуда на них должны брать деньги. Соответственно, ничего там нет для проживания. Мы стараемся эти вещи привозить.

Павел:
Марина, вопрос о западной модели. Можем ли мы с нашим менталитетом прийти к этой модели? Считаете ли Вы ее здоровой? Как бы Вы поступили сами?

Марина:
Я считаю это модель здоровой. И в России есть бабушки, которые сами пошли в дом престарелых. Моя подруга переписывается с такой бабушкой, которая попросилась в дом престарелых сама. У нее есть дети, внуки, но они вечно заняты. Бабушка с восторгом рассказывает, что теперь она целый день находится в компании своих сверстников и очень по этому поводу счастлива. Как видите, модель приживается.

Ирина Ясина:
Вопрос моделей – это вопрос условий. Если ты гарантируешь действительно хорошие условия. При этом сам звонишь и приезжаешь, то есть бабушки не чувствуют себя брошенными, то, может быть так и лучше. Но только если без пролежней. Только если активная терапия – это не активированный уголь. Мы не ставим вопрос о людях, выживших из ума. Их вообще не берут в дома престарелых. Хорошо, если есть добрые родственники. Я знаю случаи, когда старика держат в одной отдельной комнате, запирая на ключ и ставя миску с едой как собаке. Когда к этим людям обращаются из соцзащиты, они говорят: «Возьмите вы!» Когда тебе 20 лет, то ты об этом не думаешь. А потом оно случается.

Елена:
Скажите, можете ли вы проконтролировать, что происходит с вещами, которые вы привозите в дома престарелых?

Марина:
Мы обычно дарим личные вещи самим бабушкам и дедушкам. В свою тумбочку они никому не дадут залезть. Если говорить о памперсах, то нам звонят медсестры и говорят, о том, что снова нужны памперсы. И мы знаем, что кроме нас, памперсы им никто, к сожалению, не привезет. Если они их продадут налево, то им самим будет намного менее комфортно работать, чем с сухими бабушками. Что касается всяких кроватей, матрасов, то мы их поставили в палату, и потом ее в окно не вытащишь. К тому же крупные вещи ставятся на баланс в бухгалтерии. Крупные вещи, в основном идут в больницы.

Руслан:
Девчонки – очень светлые люди. В связи с этим вопрос: вы делаете это все для удовольствия? Были ли моменты отчаяния?

Любаша:
Моменты отчаяния были. Но руки опускались и поднимались снова. Насчет причин – почему я этим занимаюсь. Я долго о них думала. Причины чисто эгоистичные. Как известное, самое главное богатство – это то добро, которое ты сделал людям. Я очень хочу быть богатой.

Ирина Ясина:
С домами престарелых финансирования достаточно. Палаты сестринского ухода – дырка в законодательстве. Они вроде и не Минздрав и не Минсоцзащиты, висят где-то между статьями бюджета. Вот тебе картина: человек жил один, 75 лет, получил инсульт. Его выписать уже нельзя, потому что жил он один, а ему нужен постоянный уход. Он остается в больнице, а в доме престарелых нет места. Вот так возникают палаты сестринского ухода. Решение одно: немедленный перевод одинокого человека в дом престарелых. У нас все это решается слишком долго. Нужно решать проблему в законодательстве. Что касается молодежи. Не все могут ездить. Но в любом случае, писать письма можно. Руки у всех есть!

Лиза:
Но на самом деле, если один раз съездить, то вы получите столько позитива, сколько через письма не получишь.

Ирина Ясина:
Вспомните фильм «Ирония судьбы или с легким паром!» Там есть песенка «Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь. Если у Вас нету тети, Вам ее не потерять. Если Вы не живете, то Вам и не умирать». Выбор только такой, и каждый сам для себя его сделал. Пожертвовать не деньги, а время и кусок души всегда лучше, чем сидеть и оставить его себе. Неизвестно, пригодится он тебе или нет.

Поделиться ссылкой: