Манижа, пандемия, выборы
Российская певица Манижа едет на музыкальный конкурс Евровидения с песней «Русская женщина» – эта новость взорвала социальные сети, разделив публику на сторонников и противников таких итогов голосования. Публицист Егор Холмогоров, представляющийся русским националистом, назвал их «плевком в лицо». Возмутил его тот факт, что в своей песне Манижа создаёт не слишком идеальный, с традиционалистской точки зрения, образ российской/русской женщины, а ещё, что она «агитирует за геев». При этом парадоксальным образом в вину Маниже было поставлено, что она является «таджичкой» и «мигранткой». Парадоксальным, потому что мигрантофобия обычно апеллирует к отсталости, патриархальности, сельскости, необразованности приезжих, здесь же картина перевернулась с ног на голову – «мигрантка-таджичка» вдруг оказалась противницей традиционных ценностей, но всё равно неправильной для русского националиста. Реальная Манижа (Маниджа) Сангин, конечно, с трудом может быть отнесена к мигрантам, так как попала в Россию в детстве ещё в начале 90-х, только-только после распада единого советского государства. В самом Таджикистане на неё многие смотрят как на совершенно обрусевшую, а её поклонники скорее бы привели её как пример космополитической креолизации. Тем не менее, в националистическом взгляде Манижа объединила в себе эти два объекта своей ненависти – мигрантов и «запад», создав ещё одного, теперь уже гибридного, «чужого», необходимый националисту для самоутверждения.
Разделяют ли мигрантфообские страхи националистов остальные россияне? Очередной опрос «Левада центр» измерил, что тема «наплыва приезжих, мигрантов» волнует 15% российского опрошенного населения, уступая росту цен, обнищанию, расслоению на богатых и бедных, экологии, наркомании и кризису морали. 12 место в списке проблем – не самая высокая степень озабоченности. В 2013 году эта тема беспокоила 26-27% опрошенных и входила в первую десятку. О чём говорит это снижение беспокойства по поводу приезжих почти в два раза? О том, что мигрантов из-за кризисов стало чуть меньше, люди привыкли к мигрантами, стали более толерантными и стали осознавать какие-то плюсы того, что они люди в Россию приезжают? Или это результат того, что политики и СМИ стали меньше писать негатива о миграции, переключились на какие-то другие вопросы, Украины или Запада? Между этими двумя объяснениями есть существенное различие. В первом случае публичное отношение к мигрантам рассматривается как отражение неких «объективных» процессов, которые сами собой определяют состояние умов в обществе. Во втором случае акцент переносится на «субъективный» фактор, влияние идеологии и политики на обсуждение и остроту восприятия тех или иных вопросов. Наверное, правильнее всего было бы сказать, что оба эти объяснения работают вместе: и «объективные» процессы, и «субъективные» интересы играют важную роль, либо усиливая, либо нейтрализуя друг друга.
Действительно, зафиксированный в 2013 году 25-27-процентный пик негатива в отношении мигрантов совпадает с двумя «объективными» условиями. Во-первых, в 13 и 14 годы в России находилось максимальное число иностранных граждан, трудовых мигрантов из стран СНГ, за последние 20, если не больше, лет – более 9 млн, все последующие годы эта цифры была меньше, не считая, впрочем, год притока украинских беженцев. Возможно, в 2020 году этот рекорд мог бы повториться, если бы не новый кризис, связанный с пандемией, что опять привело к снижению числа мигрантов. На таких длительных временных рядах вполне видна взаимосвязь между «объективными» процессами роста и падения числа иностранных мигрантов с ростом и падением числа тех россиян, которые ощущают беспокойство по поводу «наплыва приезжих».
Но мы видим также и взаимосвязь политическую. Пик мигрантофобских настроений пришёлся на 2013 год, когда в Москве проводились выборы мэра. Вряд ли я сильно погрешу истиной, если назову тогдашние выборы наиболее конкурентными и, значит, свободными за последние пару десятилетий. Но именно на этих свободных выборах тема миграции стала одним из ключевых вопросов для взаимных претензий, все политические силы, от левых до правых, от оппозиционных до проправительственных, попытались разогревать её, чтобы увеличить голоса своих поклонников. Такое политическое единодушие не могло не отразиться на информационной повестке, которую на протяжении несколько месяцев активно поддерживали российские СМИ. Результатом чего стало публичное сильное возбуждение общественных настроений против мигрантов.
В 2013 году «объективные» и «субъективные» факторы усилили друг друга. Но означает ли, что они сойдутся вновь в какие-то ближайшие электоральные циклы? Являются ли последние мигрантофобские заявления Жириновского, упоминания миграционных «рисков» Путиным на заседании коллегии МВД или нервная реакция националистов на историю с певицей Манижей такой пробой сил, прощупыванием общественных настроений, пристрелкой? Или это дежурные ритуальные высказывания, от которых большинство российского населения устало и уже перестало воспринимать в качестве повода для политической мобилизации? Я склоняюсь к последнему, имея в виду и «объективные» цифры уменьшения числа мигрантов в карантинный период, и «субъективную» неготовность отключиться от темы «гибнущего Запада». Но, возможно, я не прав.