В прямом эфире «Эхо Москвы» Евгений Ясин, научный руководитель ГУ ВШЭ, тема беседы: события последних дней в связи с отношениями России и ЕС.
О.БЫЧКОВА:
Сегодня я хотела бы попросить Евгения Григорьевича прокомментировать события последних дней в связи с отношениями России и ЕС. 1 мая в ЕС войдут 10 новых государств из Восточной Европы и бывшего Союза, стран Балтии. Россия в связи с этим выражает разного рода беспокойство, мотивируя это, прежде всего, своими торговыми интересами. Будто бы 300 млн. евро в год Россия будет терять на том, что придется унифицировать отношения с новыми государствами ЕС, и строить их так же, как с ЕС. ЕС, в свою очередь, говорит о том, что оснований для торговых и экономических отношений нет, а все это чистого рода политика. Как бы вы объяснили то, что происходит, и насколько вероятна возможность торговой войны между Россией и Европой?
Е.ЯСИН:
Я бы сказал так, что возможности торговой войны между Россией и Европой нет, потому что я бы сказал так – у нас нет сил, чтобы воевать, — нечем. Ну, какие-то такие частные стычки типа того, что мы ограничим ввоз текстильных изделий, или повысим пошлины, или еще что-то – это такие мелкие уколы, которые существенного влияния на Европу оказать не могут, тем более, что она испытывает серьезную проблему со стороны Америки. А что с точки зрения экономики? Безусловно, региональная организация, которая создает благоприятные условия для облегчения совместного развития и сотрудничества, снимает все таможенные барьеры, унифицирует законодательство — для членов Блока это хорошо, а для тех, кто остается за пределами – хуже, и в этом минус всех региональных организаций. Мы явно теряем, — это вопрос совершенно очевидный, потому что у нас с многими странами Восточной Европы был безвизовый режим, и , в общем, очень низкие таможенные барьеры, и т.д. И мы в значительной степени много лет чувствовали себя совершенно спокойно на этом пространстве. Не обязательно речь идет относительно Венгрии, Чехии, Словакии, — стран, которые раньше входили в советскую орбиту. Но Кипр, например, — это оффшорная зона, которую мы все считали своей, по крайней мере, российский бизнес, — сейчас она тоже будет иметь таможенные барьеры, визовый режим и все остальные прелести. Как на это реагировать? Ну, реагировать можно таким образом – выражать недовольство и стараться оградить свои экономические интересы. Наши это и пытаются сделать. Я не ожидал бы никакого успеха на этом направлении, — но хотя бы если бы мы что-то могли отыграть по Калининграду, это уже было бы хорошо. Но это, я бы сказал так, — в конце концов, поскольку решение принимаем не мы, наше недовольство — оно. В конце концов, должно восприниматься только так – если есть добрая воля в отношении развития отношений с Россией, — то тогда какие-то замечания, какие-то пожелания учитываются. Но естественно, я думаю, наши европейские партнеры правы, когда говорят, что это должно учитываться не в отношении десяти вновь вступающих стран, а в отношении всего ЕС, потому что делать различия между членами Союза они не хотят, и их можно понять, — если бы мы что-то подобное делали, то и мы поступали бы так же. Но, тем не менее, я усилия наших представителей расцениваю как необходимые движения, потому что страна должна стараться защищать свои экономические интересы. Но здесь есть и другая сторона, и эта другая сторона – политическая. И у меня такое подозрение, что здесь экономика вообще находится на заднем плане, и она не то, чтобы пала жертвой, но в данном случае содержанием этого послания из Европы в Россию является нечто иное. Я просто напомню, что некоторое время назад председателем ЕС был Берлускони, и на пресс-конференции с Путиным, когда тот посетил с визитом Италию, он его защищал в деле Ходорковского и в других вопросах, и это воспринято было в ЕС, в особенности в Брюсселе, который несколько раз подвергался прямым критическим нападкам со стороны нашего президента – хотели провести различия между брюссельскими чиновниками и вольнолюбивыми руководителями правительств отдельных стран, — значит, все это мы получили обратно. Во-первых, хочу обратить внимание – в данном случае речь идет не о брюссельских чиновниках, — это совещание министров иностранных дел ЕС. Значит, некая договоренность относительно того, как они намерены относиться к Москве – главный мотив таков, — что те изменения, которые происходили в России в последние годы, в особенности, в политической сфере, они не находят поддержки в Европе, а напротив, в Европе встречают сопротивление. Это было ясно и сразу после выступления Берлускони – и тогда было острое желание у ряда брюссельских деятелей подчеркнуть это обстоятельство, ну вот они и подчеркнули. Это – главная линия претензий – те же, которые выдвигают и внутри России сторонники демократического развития – это ограничение свободы слова, это проблемы с выборами, это Чечня и это взаимоотношения с бизнесом — правосудие российское носит избирательный характер, и все это не укладывается ни в какие европейские каноны. И сближение с Россией, — как бы нам дают понять, — возможно, возможны какие-то уступки, дальнейшие переговоры и прочее — в том случае, если Россия будет придерживаться тех правил игры, тех норм поведения, которые в Европе приняты. Страна не демократическая. С все более жестко управляемой демократией, восприниматься там как партнер не будет. Думаю, что это главное содержание послания. Переговоры по экономическим вопросам я бы продолжал, и добивался бы каких-то подвижек, но в данном случае вы понимаете, что не об этом идет речь. У меня есть некие надежды, связанные с последним предвыборным выступлением Путина, где у него в завершении его речи появились такие слова о том, что мы будем выступать за свободу прессы, — и ответственность, правда, одновременно… и за политическую конкуренцию, и так далее… я уж не знаю, с кем конкурировать собирается президент, как он собирается это выстроить, — новое задание Суркову дать, чтобы он теперь новую партию построил, которая между собой бы конкурировала? Но, во всяком случае. некий новый тон появился в его выступлении. Вопрос только в том, чтобы эти слова превратились в дела. Я сейчас себе с трудом представляю, как это будет происходить, но я так думаю, что если будет происходить, то во-первых это будет, в известном смысле, и результат давления извне, — к сожалению, давление изнутри что-то я не чувствую, хотя хотелось бы.. А может быть, появится и какое-нибудь внутреннее понимание – что именно на этой стезе ограничения демократии наша власть дошла до того предела, за которым она выходит, как говорится, из рамок современного цивилизованного общества, и нужно возвращаться, или, по крайней мере, как-то остановиться. Думаю, что еще одно замечание могу сделать – может быть это предвыборная риторика, но мы также очень часто делаем милитаристские заявления, — не говоря уже о маневрах в Северном море и там объявление о том, что у нас новое сверхоружие есть… ни против кого не направленное, но на всякий случай. И затем выступление нашего министра обороны С.Иванова на совещании в Мюнхене, где-то там в Баварии, где он говорил о том, что у России есть определенные претензии… определенные амбиции, я бы сказал так, — нотки такого империализма явно звучали. По-моему, это, как говорится, попытки с негодными средствами… а учитывая то, что Сергей Борисович рассматривается как возможный преемник… – намек на этот счет уже сделал президент, и он как бы считается первым в списке, -вот это тоже нужно принять в расчет.
О.БЫЧКОВА:
И это был Евгений Ясин, научный руководитель Государственного Университета «Высшая школа экономики». Спасибо вам.
Источник: «Эхо Москвы»