Дело Кормильцева
Не всякий безумный закон нужно тупо исполнять. Действительно, есть закон, безграмотный и вредный, еще 1998 года, «О наркотических средствах и психотропных веществах», статья 46 которого запрещает пропаганду наркотиков. И определяет эту пропаганду весьма странным образом. По сути, любой текст, где что-то говорится о наркотиках, неважно, в каком ключе — негативном, нейтральном, позитивном, в художественной форме, может быть отнесен к пропаганде, поскольку в нем отражается или упоминается процесс потребления наркотиков. Например, к пропаганде могут быть отнесены сведения о местах приобретения. Скажем, если где-нибудь напечатано, что в Амстердаме можно купить конопли, то это тоже будет отнесено к пропаганде, потому что человек тут же берет рюкзак и едет в Амстердам. Надо сказать, что закон-то принят давно, но пока не было Наркоконтроля, милиция такой ерундой как пропаганда не занималась. Борьба с наркопреступностью была сосредоточена тогда практически в одном ведомстве.
Когда же появилось это грандиозное образование в виде Госнаркоконтроля, то сразу же встал вопрос о конкуренции с милицией, которая не была освобождена от функции борьбы с наркотиками. В отличие от других органов, которые занимались и занимаются по сей день проблемами наркотиков — милиции, ФСБ, органов здравоохранения, таможенных служб, у Наркоконтроля, кроме наркотиков, ничего нет. Поэтому все, что в теории можно выдумать, вплоть до космической съемки плантаций, выпуска значков и съемок фильмов, все делается. Развернута большая антинаркотическая работа. И они, с самого своего создания – с 2003-2004 года активно занялись борьбой с пропагандой. Это уже не первый случай, связанный с книгами. «Ультра. Культура» имела неприятности с Госнаркоконтролем, судебные процессы были по книге «Марихуана – запретное лекарство», по другим изданиям, это все началось еще года два-полтора назад.
Вначале, правда, рвения у них даже было еще больше. Но достаточно широко развернутая критика их дел с ветеринарами, рейдов по книжным магазинам и по издательствам возымела какие-то результаты. В целом, они немного угомонились.
Но вот новый случай с книгами. Самое важное здесь не то, что Наркоконтроль это все предпринял, поскольку от него больше нечего было и ожидать, а то, что суд принял ни в какие рамки не входящее решение о сожжении книг. Такого еще не было. В новейшей российской истории книги не сжигались. Это, конечно, совершенно не правовые решения. Я не буду сейчас говорить о содержании книг. Я их, честно сказать, не читал. Но, предполагаю, что ничего страшного там нет. В принципе, это по большому счету, и не важно.
Почему это не правовое решение? Правовой или неправовой характер этих действий нельзя определять только на основании российских законов. Самый богатый материал по этой теме и не просто познавательный, а обязательный для применения — практика Европейского суда. И она по статье 10 (о свободе выражения мнения) достаточно обширная. Есть несколько дел (все они прецедентны), в которых имеющееся противоречие между свободой слова и ее ограничениями рассмотрено на конкретных примерах, и предложены некие критерии, которыми следует руководствоваться в этих случаях. Первый критерий был определен в знаменитом решении по делу «Санди таймс» против Великобритании» еще в 1970-е годы, где было сказано, что хотя в Конвенции говорится о возможных ограничениях свободы слова и свободы информации, но, при этом, мы имеем дело не с двумя конкурирующими принципами, а с одной единственной ценностью – свободой слова, определенные ограничения которой допустимы. Самое главное, что эти ограничения должны толковаться и применяться тоже ограничительно, а не расширительно. Ценность свободы слова слишком велика для того, чтобы жертвовать ею достаточно произвольно и по формальным основаниям.
Второй пример, ярко иллюстрирующий этот, обязательный для применения подход — дело 1994 года «Йерсилд против Дании». Там журналиста обвинили и наказали за то, что он без комментария, без осуждающей риторики, в прямом эфире дал местных датских националистов. Сочли, что это может рассматриваться как пропаганда. И Европейский суд стал на сторону журналиста, поскольку право на информацию настолько значимо, за исключением прямых призывов к преступлениям, что нельзя запрещать транслировать какую-либо информацию и идеи «такими, какие они есть».
Что касается наркотиков — конечно, какие-то ограничения разумны. Что я имею в виду? Прямая реклама наркотиков, направленная на соответствующую аудиторию (то, что называется склонением к потреблению) может быть запрещена. «Попробуй нечто, получишь кайф», — такое нельзя. А книги, о которых идет речь, – культурологические, исследовательские — ориентированы на интеллектуального читателя, а не на неокрепших умом тинейджеров.
Тут возможна и месть главному редактору издательства «Ультра. Культура» И. Кормильцеву, открыто высказывающему свои оппозиционные взгляды. Закон у нас всегда используется избирательно. Вот захотелось ему подгадить. За что можно зацепить издателя? За так называемую «порнографию» сложно, поскольку не существует ее определения. Привлекать за экстремизм — чистая политика, это слишком с душком, делать из Кормильцева исламского террориста. Наркотики, на первый взгляд, не имеют никакого отношения к идеологии. Дескать, борются за общественное здоровье. А на самом деле – чистая политика.