Когда рушатся стены. Ежемесячное обозрение. Ноябрь 2009-го
Невозможно представить себе, чтобы люди на улице обсуждали послание лидера, а затем мечтательно говорили: «Вот президент пообещал, теперь то-то и то-то будет совсем по-иному…» Наш народ приучен не ждать от власти ничего хорошего и не принимать всерьез ее официальных заверений. В лучшем случае их толкуют ровно наоборот. Впрочем, последнее было характерно для советского времени, сегодня, скорее, господствует ироническое безразличие. В целом же, если рассматривать президентские послания как особый жанр, то почти не удастся проследить взаимосвязь между содержащимися в них положениями и текущей политикой Кремля. По крайней мере, в 2000 – 2007 годах с трибуны произносилось одно, а реальная жизнь шла совсем в другом направлении. Все самое важное, что было в политике Путина, в посланиях тщательно обходилось стороной – и введение цензуры на телевидении, и продавливание однопартийной, по сути, системы, и еще многое. Увы, политика у нас по-прежнему не публичная, а подковерно-аппаратная, и декларации первых лиц с высоких трибун мало что значат.
Выступление Медведева, правда, стилистически отличается от посланий Путина и выдержано в духе статьи «Россия, вперед!». Однако диссонансом с общим протолиберальным, скажем так, настроем речи прозвучал ее начальный пассаж: «В прошлом веке ценой неимоверных усилий аграрная, фактически неграмотная страна была превращена в одну из самых влиятельных по тем временам индустриальных держав, которая лидировала в создании ряда передовых технологий того времени: космических, ракетных, ядерных. Но в условиях закрытого общества, тоталитарного политического режима эти позиции невозможно было сохранить. Советский Союз, к сожалению, так и остался индустриально-сырьевым гигантом и не выдержал конкуренции с постиндустриальными обществами».
Здесь почти в каждом слове очевидная ложь. Не была Россия – страна таких разночинцев, как Чехов, Горький, Шаляпин, – «фактически неграмотной» к 1917 году. По уровню городской жизни, ее сложности, разнообразию, насыщенности и мобильности Россия перед Первой мировой войной почти не уступала Испании или Греции. Напротив, именно при большевиках произошел страшный цивилизационный срыв, отбросивший нас на задворки развитого мира. СССР никогда не был настоящей индустриально развитой державой, ибо элементарные символы технического прогресса, будь то шариковые ручки или видеомагнитофоны, либо появлялись со страшным опозданием, либо оказывались доступны немногим,. Достижения ВПК не в счет, ибо создавались путем чудовищного обнищания населения и основывались на воровстве западных секретов, – как бы кому ни было неприятно это признавать. Не разобравшись честно с прошлым, трудно идти вперед.
В целом послание Медведева оставляет впечатление чрезмерной технологичности. Много и увлеченно говорится о новых видах лекарств и препаратов, термоядерном синтезе, высокоскоростных оптических магистралях, спутниках нового поколения, суперкомпьютерах и т. д. Но какое общество, какие граждане и какое государство все это будет создавать? Ведь достижения нынешней России, по словам президента, не блестящи. Недаром он ставит такие цели: «В ХХI веке нашей стране вновь необходима всесторонняя модернизация… Вместо примитивного сырьевого хозяйства мы создадим умную экономику, производящую уникальные знания, новые вещи и технологии, полезные людям… Вместо архаичного общества, в котором вожди думают и решают за всех, станем обществом умных, свободных и ответственных людей». К тому же – «глобальный финансовый кризис ударил по всем, но в России экономический спад оказался более глубоким, чем в большинстве стран». В итоге в повестке дня – «последовательная и системная модернизация России».
Однако и модернизация предлагается именно технологическая – широкополосный Интернет в каждую деревню и прочее. Предложения из политического блока более чем скромные – создать апелляционные инстанции в судах общей юрисдикции, ввести единый критерий установления численности депутатов органов законодательной власти в субъектах Российской Федерации, отказаться от сбора подписей как метода допуска партии к выборам, навести порядок с досрочным голосованием на местных выборах… Ну и что из того, что в Мосгордуме 35 депутатов, а в Народном Хурале Тывы их 162? Допустим, центр заставит первых расшириться, а вторых сократиться до некоего оптимума. Что, после такой реформы столичные депутаты станут меньше смотреть в рот Лужкову? При сохраняющейся политической ситуации все это паллиатив. Да, будь в России нормальная состязательная демократия, реальная многопартийность, не было бы задачи важнее, чем вышеупомянутая. Но сегодня корень проблемы не в величине проходного барьера (5 или 7 процентов), не в процедуре сбора подписей или числе депутатов. Наверное, наше избирательное законодательство не намного хуже европейского. Но вся разница в правоприменении. Там снятие кандидата за неправильно внесенный залог, не ту подпись – редчайшее событие. У нас же – до того привычный метод борьбы с оппозицией, что считается чем-то само собой разумеющимся.
Подведем итог. В послании есть положения, которые при благожелательном отношении к президенту можно рассматривать как заявку на собственный курс, не совпадающий с предыдущим. И в то же время пока у Медведева расхождения с путинской политикой, повторим, только стилистические. Нынешний президент отлично понимает, что стране жизненно необходима модернизация, но провести ее он хотел бы так, чтобы по сути ничего не менять. Придется ему пережить разочарование: и «стабильность» (статус-кво) сохранить, и Россию либерализовать не получится. Из такого изначально противоречивого желания ничего получиться не может по определению. То есть результат, конечно, будет, но совсем не такой, как хотели бы в Кремле (да и в кругах, Кремлю оппозиционных). Если говорить точнее, то не получится ни либерализации, ни модернизации. Максим Трудолюбов пишет по этому поводу в «Ведомостях», что над Медведевым и Путиным, как дамоклов меч, висит память о судьбе Горбачева, не побоявшегося пойти на крутые перемены. Пока волю хозяев Кремля будет парализовать страх повторить путь последнего генсека КПСС, ожидать реальных перемен не приходится.
Один только пример – Медведев в послании заявил о беспрецедентном уровне коррупции и клановости на Северном Кавказе. А ведь при Путине к этому все относились спокойно, и говорить на данную тему считалось дурным тоном. Мол, национальный обычай, и надо принимать Кавказ таким, какой он есть. Но какой переход будет от слов к делу? Хороший пример для сравнения – ситуация в Афганистане. Режим Хамида Карзая, по общему мнению, тоже погряз в клановости и коррупции. Но западные спонсоры Карзая и его союзники не закрывают на это глаза, а, напротив, публично призывают начать борьбу с негативными явлениями, недвусмысленно угрожая прекратить помощь, вывести войска и т. д. Может ли Кремль предъявить открытый ультиматум Кадырову? Нет, первый очень нуждается во втором и потому будет молчать, подрывая всякое доверие к своей политике. Открытое письмо Исы Ямадаева к Медведеву, беспрецедентное по своей резкости и откровенности («Неужели теперь без разбора все противники Кадырова объявляются врагами России и их можно убивать?..»), тому доказательство.
***
Тема модернизации прозвучала и в речи Медведева на съезде «Единой России». Да, критики в адрес «партии власти» там непривычно много. Но кто будет проводить озвученное в жизнь? Те же Володины, Шойгу и Лужковы — Шаймиевы. Это они-то станут работать, не «сводя политическую деятельность лишь к аппаратным интригам, к играм»? А не они ли как раз превращают выборы «в некие истории, когда демократические процедуры путаются с административными»? И это от них «нужно просто избавляться»? И разве эти вожди будут «модернизировать партию, делать ее более гибкой и открытой, побеждающей в открытой борьбе»? Что-то очень сомнительно.
Прекрасным примером призрачности подобных упований стал скандал, связанный с опубликованием расшифрованной «прослушки» башкирского премьера Раиля Сарбаева. Вот вроде бы Сарбаев менеджер новой формации. Родился в 1962 году. Когда запретили КПСС, ему и тридцати не было. Сделал отличную карьеру, стал в сравнительно молодом возрасте главой правительства крупной и богатой республики, до того порулил таким рыночным ведомством как комитет по имуществу, отвечающий за приватизацию. Без пяти минут преемник Рахимова. И что? Кто идет на смену нашим мастодонтам ельцинского периода? Какое у этой смены отношение к закону, к оппозиции, к разномыслию? Запись телефонного разговора – яркий документ, показывающий всю беспринципность нашей «элиты», ее погруженность по самые уши в аппаратные интриги, трусость, скаредность и эгоизм, готовность «тащить и не пущать», идти на любые меры ради достижения своих целей. Впрочем, и сам факт нелегальной слежки за премьером тоже характерен.
На встрече Дмитрия Медведева с членами Президентского совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека разговор шел тоже непривычно острый. Меньше было табу – тем, которые не положено затрагивать. Ставился и вопрос о смерти в следственном изоляторе Сергея Магнитского – эта трагедия больно ударила по престижу российской власти. Злоключения юриста британского инвестиционного фонда Hermitage Capital отражают общую правовую неопределенность в стране, избирательность применения закона.
Президент заверил: «Нашей общей задачей является поддержка авторитета некоммерческих организаций в обществе, привлечение в этот сектор и наиболее талантливых людей, и средств благотворителей. Поэтому нам нужно и благотворителей как-то стимулировать, и создавать стимулы или мотивацию для волонтеров, которые также трудятся в таких организация». Посмотрим, что реально изменится в этом направлении.
***
«Единая Россия» рекомендовала на пост главы Свердловской области Александра Мишарина. И сразу пошли ностальгические отзывы с мест – Россель оказался просто образцом демократа. Сохранение при нем в регионе хоть какого-то люфта для выражения своего мнения несогласными по нынешним меркам представляется выдающимся достижением, которое может запросто быть перечеркнуто.
А теперь о господине Мишарине, отныне губернаторе одного из крупнейших регионов России. Человек ни минуты не был в публичной политике (если не считать маленького эпизода, когда от него потребовалось предоставить свою фамилию для списка «ЕР»). Никогда ни с кем публично не спорил, не отвечал на неудобные вопросы избирателей и просто граждан. Всю жизнь делал что велит начальство, потом сам был начальством, которое велело другим. Наверное, неплохой и даже хороший специалист в области железнодорожного транспорта, а также знаток бюрократического аппарата. Но губернатор – это, прежде всего, политическая должность, даже в современной России. Он должен выстраивать отношения и снизу, и сверху, и по горизонтали, и по диагонали. Должен неустанно согласовывать противоречивые устремления разных групп и поддерживать баланс интересов.
И это еще одна трагедия сегодняшней России – что губернатор-политик подменен губернатором-технократом. Такое положение в первую очередь губительно для самих территорий. Региональный лидер подобного типа не отстоит интересов своих земляков, не наладит контакт с обществом – даже не с гражданским, коего нет, а просто с разными группами людей. С ним будет тяжело не только подчиненным, но и всем, кто к нему обращается. И то, что, с точки зрения Кремля, Мишарин вполне справится с руководством, в данном контексте повод задуматься: что же такое управление в кремлевском понимании?
А вот две анекдотические «вести из регионов», попавшиеся на глаза. В Орле проходит совещание по случаю начала отопительного сезона. Проводит сбор первый вице-губернатор, приглашены все главы муниципалитетов (интересно, в США или Канаде представимо ли нечто подобное?). И, как написал местный корреспондент, «врио мэра не удержался в рамках заданной темы и пожаловался на журналистов, которые критиковали орловскую мэрию за тепло.
– Я бы не очень хотел, чтобы мы эту тему разогревали. Я не думаю, что сейчас нужно демонстрировать и показывать, что кто-то где-то замерз. Это лишнее. Надо всем вместе объединиться и сделать так, чтобы не было повода для раздражения жителей города…».
Комментарии, как говорится, излишни. Четверть века прошло с начала эры гласности, но воз и ныне там. И ведь никто в Орле не сочтет этого мэра изувером; скажут, мужик старается, переживает за дело, хочет как лучше. Руководители, извращающие все принципы госслужбы, кажутся российским людям совершенно нормальными…
Или другой случай. Алексей Кузнецов бывший министр финансов Московской области, занимавший эту должность восемь лет и недавно сбежавший на Запад, в интервью «Ведомостям» заметил с обезоруживающейся прямотой: «Вы назовите хоть одного чиновника, у которого не было бы бизнеса»! Такая откровенность крупного сановника – очередное свидетельство почти безнадежной ущербности управляющего класса, а точнее, всего населения. Укоренившийся вялый цинизм – главный враг общественной самоорганизации. Подобно дурману, он парализует волю и разум, убивает в зародыше желание очищаться от скверны. Конечно, слова Кузнецова можно считать неопровержимым доказательством коррупции в высших сферах, только кто про это не знал? Главное все-таки в другом: когда большой чин вот так, между прочим, констатирует, что коррупция всевластна и бороться с ней глупо, то это, перефразируя классика, «верх распада законного».
***
Поражение 2004 года по-прежнему жжет душу российским политикам. И чем ближе очередные президентские выборы в Украине, тем сильнее прорывается эта желчь. Заявления премьера в Ялте – о галстуках и продутых битвах – тому свидетельство. Казалось бы, зачем в такой напряженный предвыборный момент, да еще находясь на территории Украины, так, мягко говоря, рискованно шутить? Вряд ли это необдуманная импровизация или случайно вырвавшиеся слова. Хлестские заявления Владимира Путина никогда не были экспромтами. Пассаж с перлом «мочить в сортирах» преследовал цель показать всю решимость Москвы в подавлении сепаратистского режима. Слова насчет «обрезания», сказанные на зарубежной пресс-конференции, дали понять иностранным журналистам, что не стоит затрагивать тему Чечни.
Шутка о галстуках и бойцах-неудачниках, видимо, должна надавить на украинский электорат и украинский политический класс. Путин дал понять, что Кремль никогда не смирится с нынешним выбором Украины, что продолжение курса Ющенко означает перманентный конфликт с Россией. Мол, имейте в виду, никто не забыт и ничто не забыто, и делайте свой выбор, господа.
***
В ноябре стало известно, что в России будет сформирована военная полиция, которая займется патрулированием в гарнизонах и городах и охраной военных объектов и грузов. В ее ведение перейдут военные комендатуры и гауптвахты. У полиции, как ожидается, будет вертикальная структура, во главе ее встанет первый заместитель министра обороны. Делается это «для укрепления законности и правопорядка в войсках». Главной задачей военной полиции должна стать борьба с дедовщиной и с воровством военного имущества, включая оружие и боеприпасы.
И вновь ничего, кроме глубоко безнадежного вздоха, эти сообщения вызвать, честно говоря, не могут. Опять решение важной проблемы подменяется то ли показухой, то ли откровенной глупостью из серии «Рады стараться, или Лишь бы отделаться». В современной России нет ясного представления о причинах дедовщины и способах борьбы с этим страшным злом. Совершенно ясно, что от создания новой структуры в армии ни на йоту не уменьшится количество нарушений прав человека и что в самой военной полиции быстро появится своя дедовщина.
В ноябре гарнизонный суд в Хабаровске признал виновным в гибели призывника из Перми Григория Журавлева сержанта-контрактника Владимира Зайцева и приговорил его к 11 годам лишения свободы в колонии строгого режима. По данным следствия, Зайцев неоднократно избивал призывника за то, что тот во время службы жаловался на недомогание. Причем, по сообщениям СМИ, Григорий Журавлев пошел в армию по собственному желанию, несмотря на неидеальное здоровье. Ради этого он прервал обучение в пермском филиале ГУ-ВШЭ. Прямо скажем, жестоко наказала Родина своего гражданина за стремление честно послужить ей…
В чем заключается основная проблема? В изначальной массовой терпимости к дедовщине. Все слова, ее осуждающие, если вдуматься, ничего не стоят. Да, у нас любят порыдать о судьбе отдельно взятого забитого или затравленного солдатика, но понять явление в целом общество не желает. Винят то нерадивых командиров, то неправильных сержантов или старшин, то «гражданку», поставляющую негодный материал, то еще кого-нибудь или что-нибудь. Между тем причина проста: система армейского призыва как таковая в сочетании с безответственным государством и патриархальными нравами. Однако многие ли из тех, кто жалеет жертв разнообразных издевательств в казармах, выступят за отмену призыва и готовы противостоять всепроникающему, но глубоко равнодушному государству и конформизму сограждан?
Приведу простой пример, показывающий всю бессмысленность учреждения военной полиции. Как пять тысяч ее сотрудников смогут защитить сотни тысяч призывников по всем гарнизонам России? Они что, будут дежурить всю ночь в каждой казарме, сопровождать военнослужащих в туалет и каптерки, где и происходят «разборки»? Конечно, нет. Более того (и это самое главное), неужели избитый и униженный солдатик побежит жаловаться к этим полицейским, таким же простым парням «с понятиями», как и его мучители? Сомнительно. Во-первых, никакие полицейские (один на гарнизон) не спасут парня от последующей расправы за жалобы. А во-вторых, никакой «нормальный мужик», глубоко презирающий слюнтяев, нытиков и слабаков, не станет защищать несчастного от «нормальных ребят», которые видите ли, его «припахали». Надо не быть маменькиным сынком и давать сдачи!
И так рассуждает большинство населения. Почитайте форумы в Интернете – отслужившие в армии, да и не только они, в массе своей осуждают именно хлюпиков и «стукачков». Армия, по их убеждению, настоящая мужская школа жизни, с обязательным преодолением трудностей и неизбежными испытаниями. Но это неверный, искаженный взгляд на вещи. «Четыре года в армии (мужчин призывали в 19 лет) завершали процесс капитуляции перед государством. Повиновение становилось и второй натурой, и первой», – писал в автобиографии Иосиф Бродский.
Сам факт унижения личности, немотивированной агрессии, оскорбления чужого достоинства даже не осознаются как проблема; большая часть населения искренне не поймет даже этих слов, поскольку живет в ином измерении. Представьте себе, что в казарме избиваемый заявит: «Не смейте меня оскорблять, не смейте прикасаться ко мне!». Над этими репликами даже не будут смеяться, они прозвучат как иностранная речь. Да и сам призывник никогда их не произнесет, ибо вырастает в обществе, где подобных понятий не существует. Он уже идет в армию с установкой, что его будут бить, что над ним будут измываться, что ему будут тыкать командиры, что с ним будут разговаривать с издевкой, и что это – нормально и по-другому быть не может. И если он не в силах дать отпор пяти — шести «дедам», виноват он и только он – так как нет в нем характера, нет нужного «мужского начала». И никого не будет интересовать в принципе даже не то, как одному справиться со многими, а то, что вообще недопустимо, чтобы и волос упал у человека с головы, и малейший случай неуважительного отношения к личности – это ЧП, требующее внимательнейшего разбирательства.
Общество наше, по крайней мере его мужская часть, слишком приучено к жестокости и практически не ценит человеческого достоинства. Избитого пожалеют, но при этом скажут про «естественное стремление доминировать в мужском коллективе» или что-нибудь в этом роде и выразят пожелание, чтобы жертва не была мямлей, а давала сдачи. Иностранные журналисты называют такое явление «духом мачизма». Дух это был типичен еще для кадетских корпусов, семинарий и прочих закрытых заведений, где вмешательство общества минимально, а несвобода личности максимальна – читай Станюковича, Помяловского и Куприна. Но на Западе с этим покончили уже полвека назад или даже ранее. И не только и не столько принятием законов, сколько сменой менталитета. Если тебе дали в морду, не стыдно идти жаловаться и настаивать, чтобы защитили твои права. И при этом никто не посмеет тебе сказать: «А что ж ты сдачи не дал?»
***
Здесь самое время перейти к бравому майору Алексею Дымовскому (Наш аналог майора Мельниченко; я давно уже думал — кто же повторит подвиг украинца и начнет записывать начальство? В отличие от Украины у нас начали с самого низа.), разместившему скандальное обращение в Интернете. Поступок – вне зависимости от того, чем он мотивирован, – безусловно, смелый. Но, допустим, майора полностью реабилитируют и восстановят на службе. А его начальников накажут. Что изменится? Почему в милиции царит «беспредел»?
Опять-таки по той же самой причине, по которой существует дедовщина в армии. Готовность общества мириться с этим, нежелание государства всерьез что-либо менять. Тот человек, которые сегодня вовсю ругает милицию, придя туда завтра на службу, в одночасье поменяет свою позицию. Вспомним, пришел в 1991 году Аркадий Мурашев главным милиционером Москвы. И что? Чего он добился? Меньше стали в этом ведомстве пытать или вымогать? Можно вспомнить и провальный опыт Евгения Савостьянова во главе московской госбезопасности в 1991 – 1994 годах. Как гласит русская пословица, один в поле не воин. Без широкой и осознанной поддержки любые попытки реформ и преобразований обречены. Ни с дедовщиной, ни с милицейским беспределом мы не справимся, пока не поменяем свои ментальные установки. Недаром герой Булгакова говорил, что «разруха – в головах».
Нургалиев может принимать какие угодно кодексы поведения милиционеров, но, к сожалению, других милиционеров у него нет. Его старания – это попытки поменять частности, не изменив систему в принципе. Вот точно так же все семьдесят лет советской власти безуспешно пытались справиться с дефицитом и очередями, ибо не слушали сантехника из анекдота, рекомендовавшего «сменить систему». А вот Егор Гайдар взял и сделал это, оставив дефицит раз и навсегда в прошлом, ибо не побоялся решить проблему в принципе. Демарш депутата-единоросса Макарова с предложением о роспуске МВД показывает, что и в партии власти многое осознают…
То, что придет свой Гайдар в милицию, – весьма проблематично. Однако недовольство зреет не только вовне, но и внутри. За майором Дымовским последовали и другие, которых он приободрил своим примером, – например, бывший сотрудник уголовного розыска Ухты Михаил Евсеев и уволенный московский гаишник Вадим Смирнов, также записавший разговор с начальником. Как пишут газеты, даже милиционеры устали терпеть беспредел в МВД. И здесь не важно кто на самом деле Дымовский и ему подобные, правда ли он, как заявила его бывшая жена, «коррупционер, игроман и страшный человек». Люди, провоцирующие сход лавины в политике, – чаще всего самые обычные, и мотивация их может быть какой угодно. Тот же майор Мельниченко оказался абсолютно заурядной личностью. Главное – к чему приводят их действия. А Дымовский сделал основное – пробил брешь в плотине, откуда хлынули мутные воды свидетельств коррупции и беззакония. Стало ясно, какой мощью обладает Интернет, который моментально превратился в трибуну для обсуждения острейших проблем российской милиции. Ролик Дымовского за несколько дней просмотрело более миллиона человек. Не случайно были удалены статьи о Дымовском на сайте «Комсомолки».
Неадекватность федеральных каналов, затурканных кремлевской цензурой, проявилась в этой истории во всей силе. Когда почти вся активная часть страны обсуждала поступок майора, для телевидения эта тема словно не существовала. Тем явственнее было подчеркнуто все более нарастающее расхождение между кремлевским агитпромом и народом. Верхом непонимания ситуации властью стало обвинение, что Дымовский действует по указке зарубежных неправительственных организаций…
***
А вот материал из-за границы в развитие темы дедовщины. В Австралии премьер-министр Кевин Радд выступил с большой речью, которую транслировали национальные телеканалы. Он принес извинения за страдания так называемых «забытых австралийцев», которые в XX веке прошли через разного рода детские учреждения типа приютов, заведений для сирот, интернатов и т. д. После расследования, проведенного специальной комиссией сената, выяснилось, что воспитанники подвергались в таких местах различным унижениям и психологические травмы впоследствии отравляли им всю жизнь. Дети страдали от отсутствия любви и ласки, не чувствовали себя достаточно защищенными, воспитывались без учета индивидуальных особенностей и потребностей. Подчеркивается, что принимаемые меры обращены не столько в прошлое, сколько в настоящее и будущее. Жертвам детдомовского воспитания планируется выплата денежных компенсаций. Подобные речи были уже произнесены в парламентах Канады и Ирландии, а английский премьер Браун адресует извинения тем, кого когда-то насильно отправили из Великобритании в Австралию для жизни в детдомах и приемных семьях.
Хороший пример для Госдумы и Совета Федерации. Почему бы не создать комиссию для обобщенного изучения феномена дедовщины в советских и российских Вооруженных силах и не сделать по итогам ее работы некое заявление с извинениями от имени государства? Произнести его должен был бы национальный лидер. Ведь десятки миллионов россиян получили в армии и психические и физические травмы, по сравнению с которыми детские обиды австралийских детдомовцев сущие пустяки. Государство несет перед ними ответственность за то, что произошло во время службы. Но кто на это решится в сегодняшней России?
Скажем больше: ведь и в советских детских домах, наверное, было куда хуже, чем в приютах сытой капиталистической Австралии. Но сама мысль о проверке того, что творилось в нашей воспитательной системе, покажется многим соотечественникам кощунственной. Сразу вспомнят о тысячах самоотверженных тружениках, не щадивших себя за копейки и несших в труднейших условиях свет и тепло детям. В Австралии, кстати, большинство воспитателей были вполне нормальные люди, к тому же жившие в нормальном государстве – с религией, традициями и т. п. Тем не менее, с точки зрения господствующей сегодня в мире морали, главное — не спасение чести мундира, а реабилитация пострадавших, какими бы мелкими ни казались их обиды.
***
Празднование двадцатилетия падения Берлинской стены оставило осадок некой двусмысленностью. Значительная часть леволиберальной западной публики оказалась более всего озабочена тем, чтобы не забылся окончательно навеянный человечеству сон золотой. Самые разные газеты, например «Нью-Йорк таймс» в колонке Славоя Жижека, «Эль Паис» в редакционной статье, «Гардиан» – устами Горбачева, писали в связи с юбилеем, собственно, об одном – как бы провал коммунистического эксперимента не дискредитировал саму идею благородного поиска утопии.
Виртуозность иных СМИ в дни торжеств достигла апогея. О падении символа «холодной войны» говорилось так, словно эта война была недоразумением, в котором не существовало ни правых, ни виноватых, а разрушение стены ознаменовало торжество здравого смысла и примирения.
Оно и понятно – западному леволиберальному сознанию что тогда, что сейчас трудно смириться с позицией носителя моральной правоты. Недаром даже в самые острые фазы противостояния с Москвой острие ярости направлялась не на Брежнева и Кº, а на собственных правых – ослепленных антикоммунизмом разжигателей «звездных войн». Когда в 1987 году Рональд Рейган произносил в Западном Берлине историческую речь, в которой он призывал Горбачева разрушить стену, город был испещрен граффити отнюдь не против Хонеккера, а высмеивающих именно американского лидера. И сегодня писательница-сексотка Криста Вольф благополучно получает стипендии от американских фондов, ибо доносила не нацистам, а коммунистам, то есть, по мнению академических кругов, действовала из побуждений высоких, а не низменных.
В помпезной шумихе незаметно затушевываются многие исторические факты. Увы, но в 1989 – 1990 годах большая часть немецкой интеллигенции была не с массами, заявившими “Wir sind das Volk!” («Мы – народ!»). Гюнтер Грасс и иже с ним видели в этом взрыв темных шовинистических страстей, нежелание страдать за грехи отцов и дедов, угрозу существованию первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле, пусть и не очень совершенному. Да и среднестатистический бюргер из ФРГ вполне смирился с участью братьев и сестер за железным занавесом, не желая подвергать свой налаженный филистерский быт хоть малейшему риску.
Не вспоминался в дни торжеств и полный провал Ostpolitik Вилли Брандта и его последователей, сведшийся в итоге к пошлому выкупу 34 тысяч гэдеэровских диссидентов за почти 3,5 миллиарда марок, плюс уплата другой дани режиму на востоке. Никакие извинения, преклоненные колени, самобичевание и прочий набор пиар-трюков, восторженно встреченных левыми, ничуть не разжалобили стариков в Политбюро, что СЕПГ, что КПСС, в знак благодарности заславших в окружение бундесканцлера шпиона и тем самым спровоцировавших отставку Брандта. Ставшие ныне достоянием общественности протоколы заседаний руководства центральных комитетов обеих партий показывают, что на верных ленинцев никак не действовал благодушный брандтовский идеализм. Режим не смягчился, напротив, репрессии усилились. Через десять лет после совещания в Хельсинки с его корзиной по правам человека, на которую возлагали столько надежд западные деятели, диссидентское движение в Восточном блоке было почти полностью раздавлено. Но помнить об этом никому не хочется, поскольку неприятная правда противоречит основным современным понятиям о благотворности soft power и пользе диалога между цивилизациями.
Сорок лет существования ГДР доказали известную мудрость периода «холодной войны», которую любил повторять Ричард Пайпс: чем образованней человек, тем легче его обмануть. Простые рабочие и крестьяне, ясно всё понявшие про коммунизм, бежали в ФРГ под недоуменное брюзжание интеллектуалов, чьи иллюзии разрушали своим «неразумным» поведением.
Стена рухнула не в результате уступок Кремлю, а как следствие окончательной деградации Системы, чему способствовало давление изнутри (постоянно нараставшее) и извне (с приливами и отливами). Но здесь мы опять возвращаемся к характеру противостояния между Востоком и Западом (определение крайне неудачное, хотя и общеупотребительное). Запад уже был не способен к решительным действиям, однако и его соперник находился в том же положении, не по причине моральных сомнений в собственной правоте, а из-за упадка экономики.
К счастью, в 1989 в Бонне у власти находился Гельмут Коль, а не последовали Брандта; Белый дом возглавлял соратник Рейгана – Буш. И они не мучились колебаниями, опираясь на поддержку и волю простых жителей ГДР. В противном случае процесс мог бы наткнуться на дополнительные препятствия и принять неприглядные формы «объединения снизу».
Урок ноября 1989-го заключается в том, что как ни замалчивай и ни пытайся не замечать неизбежное, если оно укоренено в людском сознании, то обязательно рано или поздно прорвется. Верхи могут очень долго проводить политкорректный курс, но голодные низы все равно добьются своего. Ведь ни Миттеран, ни Горбачев, ни Тэтчер, ни западногерманские социал-демократы не желали поглощения ГДР. Это наблюдение сейчас важнее даже не в приложении к немецкой истории, а к ситуации Румынии и Молдавии и обеих Корей.
Думается, ныне живущее поколение еще ощутит нелинейную логику народной политики.